На всё воля Божья

      Дину не нужно поворачивать голову, чтобы знать, что на него смотрит пророк. Будь он немного наблюдательнее, понял бы это раньше на четверть часа, но четвёртая бутылка пива кажется ему увлекательнее и занятнее. Возможно, из-за неё же он не замечает, что Чак совсем не пьянеет, а лишь выглядит чуть более расслабленным, не пытается сфокусировать взгляд и даже не ведёт себя раздражающе-нервно, что успело поднадоесть старшему Винчестеру за первый день их знакомства.              — Можно спросить? — подаёт голос Ширли, и Дин неохотно отводит взгляд от ряда бутылок из цветного стекла за спиной бармена и кивает.              — Значит, ты пытался действовать вопреки всем событиям, которые я описал, и, — Чак делает паузу, прищуривается, подбирая слова, — Вселенная помешала тебе, подкидывая тебе эти же события в качестве череды случайностей?              — Вроде того, — пожимает плечами охотник и припадает губами к горлышку бутылки, допивая остатки пива.              — Судьбу не изменить, выходит, — заключает пророк и следует примеру Винчестера, делая несколько больших глотков из своей бутылки.              — Разве что с помощью пророка и его ручного архангела.              На лице Ширли на мгновение мелькает удивление.              — Это ведь не значит, что теперь вы с Сэмом будете регулярно звать меня на ваши встречи с демонами? — смех пророка Дин расценивает как нервный, и, бросив на собеседника беглый взгляд, Дин подзывает бармена и просит ещё по бутылке пива. На мгновение он задумывается о том, чтобы заказать виски, но тут же отбрасывает эту идею, ведь к утру они с братом собираются наконец уехать из Небраски.              — Не думаю, что ты настолько полезен, — Дин ухмыляется и, открыв пятую бутылку пива за вечер, позволяет себе более долгий взгляд на собеседника, а не секундное переглядывание, которым ограничивался до этих пор.              Чак в ответ улыбается почти ласково, и охотник рефлекторно поворачивается на высоком барном стуле к нему, прекращая гипнотизировать бутылки с алкоголем.              Мысль о том, что весь день и каждая попытка обыграть вселенную была направлена на то, чтобы помешать Сэму переспать с Лилит, кажется Дину всё более сюрреалистичной.              — Никогда ещё так не старался лишить кого-то секса, — смеётся охотник и ощутимо расслабляется, отпивая немного пива. Чак на его реплику молча улыбается одними уголками губ, но вдруг непонимающе сводит брови к переносице и поднимает глаза на Винчестера.              — А я почти уверен, что ты уже практиковал такое перед отъездом Сэма в Стэнфорд, — задумчиво произносит пророк, потирая подбородок, — Я хотел упомянуть об этом в одной из книг, но решил не вдаваться в подробности.              Дин ненадолго замирает, опешив, и взгляды божьего пророка и охотника на нечисть пересекаются.              — А много ты... — он медлит, подбирая слова, — подробностей добавлял в книги?              Чак делает большой глоток пива и отстраняет горлышко ото рта, непонимающе глядя на собеседника. Язык мелькает на нижней губе, слизывая каплю алкоголя, и Дин невольно повторяет это движение, облизнув губы.              — Мы говорим о твоих сексуальных похождениях? Или про Сэма?              — А о моих похождениях ты тоже много писал? — Дин удивлённо вскидывает брови, переключаясь с изначальной темы на излюбленное обсуждение, — Во всех подробностях, я надеюсь?              Он мог бы сказать, что прочёл достаточно, чтобы знать, что самых любопытных подробностей в книгах не было, но решает уточнить.              — Твою секс-эпопею нужно издавать отдельной серией книг, потому пусть она пока что остаётся в моих черновиках.              Дин дружелюбно смеётся и отмечает, что диалог с пророком начинает складываться лучше. Он и не замечает, как неловкие разговоры постепенно становятся более комфортными, и время в компании пророка пролетает незаметно за обсуждением историй из жизни и обсуждения сверхъестественного. Чак вскользь упоминает о грядущей сходке фанатов книг, а Дин в ответ шутя предлагает приехать в роли камео.              — Можешь отвезти меня домой? — спрашивает между делом Чак, когда бутылки пустеют, а время близится к полуночи. Дин мешкает, но соглашается.              В конце концов, после того, как он оторвал пророка от его дел и заставил поехать с ним и рискнуть своей жизнью ради Сэма, старший Винчестер чувствует необходимость хоть таким образом искупить доставленные неудобства.              В машине разговор резко сходит на нет.              После бесед в баре, которые оказались не такими уж неловкими, как изначально показалось, тишина кажется непривычной и даже немного напрягает. Охотник несколько раз отвлекается от дороги, мельком смотрит на Ширли, ловит его ответный взгляд, но не решается вновь заговорить.              Подъезжая к дому пророка, Винчестеру кажется, что Чак напрягается, но когда мотор Импалы заглушается, Дин не видит ни тени беспокойства на его лице. Наоборот, он излучает уверенность и спокойствие, и это заставляет охотника тоже заметно расслабиться, не придавать особого значения происходящему и отдаться воле случая. Он допускает, что это какая-то сверхъестественная способность пророка, и не решается спросить.              — Спасибо, — мягко улыбается Ширли, и Дин улыбается в ответ. Охотник смотрит на часы и торопливо пытается посчитать, во сколько им с Сэмом лучше выехать из города, но замечает, что Чак останавливается у приоткрытой двери машины и вновь оборачивается к Винчестеру.              — ... Не хочешь взглянуть? — Дин прослушал начало, и не уверен, о чём спрашивает о его пророк.              — На что?              — На свою секс-эпопею в моих черновиках. Она ведь тебя заинтересовала, — Чак неловко улыбается, и охотнику становится немного не по себе. Он планировал как можно скорее вернуться в мотель, дабы к утру пересечь границу штата.              Винчестер отводит взгляд и медлит, задумываясь.              — Чак, я... — неловко начинает Дин, подыскивая в голове оправдания, поднимает взгляд на собеседника, и не понимает, почему замолкает, кивая, — Ладно, давай.              Он не отдаёт себе отчёта, зачем именно выходит из машины, и какая неведомая сила заставляет его идти следом за Ширли в дом. Он готов оправдать это некоторым воздействием алкоголя, но его воздействие вряд ли может быть столь нехарактерно длительным              — Мм, погоди, сейчас... — бормочет Ширли, оказавшись внутри дома. Он включает свет и, подойдя к своему рабочему столу, отодвигает кресло. Слышится шорох бумаг, и руки пророка неловко перебирают хаотично разложенные листы.              Остановившись немного позади, Винчестер наблюдает за тем, как хозяин дома снимает с себя потёртую куртку, небрежно кидает её на диван и возвращается к перелистыванию макулатуры. Когда Дин делает шаг вперёд и, желая заглянуть через плечо Чака, наклоняется, задевая предплечьем его локоть, он слышит тихое потрескивание, разряд статического электричества, мгновенно перемещающегося по коже, и выдыхает.              Либо только сейчас алкоголь в полной мере попадает в кровоток, либо вновь ведомый чужой волей, он опускает руку на плечо пророка, отодвигая того от стола. Его на мгновение терзает мысль о том, как сам Чак воспринимает эту ситуацию, но Дин тут же успокаивает себя рациональной мыслью: «он пророк, и если что и должно произойти, он уже об этом знает».              — Вот, у меня здесь наброски грядущих глав, — бормочет Ширли немного тише, ощущая, как охотник настойчивее сжимает пальцы на его плече, — Но не думаю, что тебе стоит их видеть.              Голубые глаза смотрят на Винчестера абсолютно спокойно, без волнения и непонимания, и Дина ведёт. Он подумывает развернуть Ширли лицом к себе, но в последний момент решает оставить всё как есть, и прислоняется всем телом к спине пророка, жарко выдыхая ему в затылок.              — Ничего личного, — шепчет Дин, оправдываясь, и чувствует, как в сосудах медленно закипает кровь, пальцы наливаются свинцом, а голова приятно идёт кругом, словно он влил в себя лишние два шота абсента.              — Я знаю, — кивает Чак, не отстраняясь, а даже немного подаваясь назад, прижимаясь, — Можешь не объяснять.              В этот момент Винчестеру хочется поблагодарить Бога за то, что перед охотником сейчас оказался именно пророк, который знает обо всём заранее, и которого практически невозможно удивить.              Ведь в таком случае Дину не придётся объяснять, как гнев на возможность того, что его брат займётся сексом с демоном, трансформировался в нереализованное желание, и почему уже спустя несколько минут тесных объятий с пророком кровь устремляется к паху Дина.              — Знал, что так будет? — спрашивает Дин, наклонившись над ухом Ширли.              — На всё воля божья, — шёпотом отвечает пророк, и Дин почти физически ощущает иронию.              Руки на плечах ненадолго сжимаются, и Дин глубоко вдыхает, сильнее вжимаясь бёдрами в Чака, и почти мгновенно расслабляются, позволяя пророку развернуться.              Ширли тянется к губам охотника, но тот отворачивается, поднимает голову, и пророк не настаивает, невесомо касается губами шеи. Он влажно целует и льнёт ближе, неуверенно пытается забраться под одежду Дина руками, но, не встречая в этом поддержки, сдаётся, и только плотнее жмётся к охотнику бёдрами, задавая умеренный темп движения.              Дин старается не думать, прикрыть глаза, но взгляд всё равно цепляется за строки черновиков пророка. Он пытается прочесть строчку, начинающуюся словами «жизнь Сэма Винчестера», но в этот момент Ширли прерывает его, больно прикусив кожу на шее.              — Не смотри туда, — глядя в зелёные глаза, спокойно говорит пророк, и Дин почему-то сразу подчиняется, переводит взгляд с напечатанного текста на лицо Ширли. В ответ тот улыбается, и меняется местами с Винчестером, позволяя тому опереться на его рабочий стол, и опускается на колени.              Дин с недоверием смотрит сверху вниз на кудрявую макушку пророка, пока тот расстёгивает ремень и спускает до щиколоток его джинсы. Ладонь прикасается к эрекции сквозь ткань боксеров, и Дин двигает бёдрами навстречу, желая скорее получить более существенную стимуляцию, и хочет закрыть глаза, не пялиться так откровенно, но взгляд упорно не может оторваться от спокойного и уверенного вида пророка. Будь старший Винчестер менее увлечён пальцами, поглаживающими его член сквозь ткань нижнего белья, он бы заметил, что Ширли абсолютно трезв и ни капли не похож на того паникующего пророка, не верящего словам братьев по поводу реального существования сверхъестественного, которым он был ещё этим утром.              Дин шумно вдыхает через нос, когда Чак спускает его боксеры к лодыжкам и обхватывает рукой напряжённый член. Чак облизывает губы, и охотнику кажется нереальным факт всего происходящего. Однако горячие губы обхватывают головку, и Винчестер практически сразу срывается, путается пальцами в кудрявых волосах и тянет его на себя. Ширли давится, срабатывает кашлевой рефлекс, но руки не позволяют ему отстраниться, потому пророк просто терпеливо дожидается, пытаясь дышать носом. Обычно охотник ведёт себя более осторожно, но подобная ситуация отнюдь не предусматривалась его “обычной” жизнью.              Дин глухо стонет и прекращает давить на затылок Чака, и тот отстраняется, делает вдох, и снова погружает член в свой рот, на этот раз самостоятельно пытаясь взять его как можно глубже. Винчестер сдерживается ещё несколько секунд, даёт ему время привыкнуть и обрести ритм, прежде чем начинает толкаться бёдрами навстречу, проникая глубже.              Чак подчиняется и, придерживая одной рукой основание члена, свободной тянется к своим джинсам и сжимает пах, потирая сквозь плотную ткань болезненно эрегированный член.              Дин опускает взгляд и замечает это, и мысль о том, что пророк божий завёлся от того, что отсасывает ему, заставляет охотника двигаться быстрее и жёстче, сжимать пальцами кудрявые волосы и давить на затылок сильнее, чувствия, как член ещё сильнее напрягается от ритмичных движений.              — Можно я... — хрипло начинает Винчестер, и видит, как голубые глаза внимательно смотрят на него. И он яростнее цепляется за кудри, сжимает зубы, и чувствует, как от этого взгляда его с секунды на секунду накроет оргазм. Он выдыхает, рычит, подаётся бёдрами вперёд, засаживая член в самое горло, и не видит необходимости пытаться формулировать мысли дальше.              И когда Винчестер, не в силах отвести взгляд, видит, как руки бегло расстёгивают ремень на потёртых свободных джинсах пророка, и одна рука, минуя возню с пуговицей и ширинкой, опускается под нижнее белье, он не выдерживает.              Горячие залпы спермы заполняют горло Чака, и он замирает, едва двигая рукой на собственном истекающем предэякулятом члене. Не двигаясь, дожидаясь, пока Дин в последний раз толкнётся в его горло, Чак закрывает глаза.              — Господи, — хрипло стонет Дин, открывает глаза, опуская взгляд, и смотрит, как Чак отстраняется и утирает губы тыльной стороной ладони.              Он помогает пророку подняться, и, придерживая его за талию, сам расстёгивает пуговицу на его джинсах.              Ширли стонет, когда рука охотника проникает под ткань нижнего белья и крепко обхватывает член. Он беспомощно приоткрывает рот, глядя в глаза Винчестера, и тот сдаётся, притягивает его к себе, позволяет поцеловать, и сам не может отказать в ответном поцелуе.              Ширли толкается в ласкающую его руку и обнимает Винчестера за шею, целует глубоко и чувственно, вылизывая горячий рот охотника, и затем отстраняется, срываясь на тяжёлые стоны, слышит, как Дин наклоняется к его уху и шепчет:              — Давай, Чак, ради бога...              И Дин видит полуулыбку на мгновение перед тем, как ощутит на своей руке капли горячего семени.              Он смотрит на прикрытые от удовольствия глаза Ширли, и внезапно ощущает непривычный прилив энергии. Сухие губы охотника касаются лба, и пророк ухмыляется в ответ на этот жест и услышанную следом реплику:              — Номер свой оставишь?