За пятнадцать минут до падения щитов Хогвардса.
Гарри Поттер шел сквозь Запретный лес. Он знал, что должен сделать. Сегодня он встретит свою смерть. Он боялся. Кого бы не испугала скорая смерть. Но… Только-что он видел своих родителей. И Сириуса. Он и обещали быть рядом, и совсем скоро, он присоединиться к ним. Может быть, все не так плохо? — Гарри Джеймс Поттер, что, позволь спросить, ты сейчас делаешь? Перед ним, из красивого оранжевого тумана появились Гермиона и Рон. На краю сознания у Гарри появилась мысль, что Гермиона все-таки необычайно талантливая ведьма — казалось, лишь недавно она стала обучаться у профессора Голда, но уже сейчас он могла аппарировать на территории школы, и даже перемещать с собой Рона. — Гермиона, я же объяснил тебе.... — Объяснил? — яростно перебила его Гермиона. — Если ты называешь ту коротенькую записку объяснениями, то я сейчас сломаю тебе нос! Ты чем думал? — Гарри, ведь серьезно, ты не можешь пойти туда, — Рон ткнул пальцем в ту сторону, где ожидал Риддл. — Там сейчас толпа пожирателей, он просто убьют тебя, и все. Гарри печально оглядел их и вздохнул: — Вы ведь понимаете, что другого выхода нет. Там, — он указал на противоположную сторону, — умирают люди. Из-за меня. — Они пошли на это осознанно. Ты не можешь вот так вот просто пожертвовать собой, поверив увещеваниям Риддла. Тем более, мы все знаем, что твоя смерть не остановит бойню. — грозно рыкнула Гермиона. Гарри же, напротив, оставался неестественно спокойным. — Ребят, вы же видели вчера воспоминания, что их нам передал директор Снейп. Во мне крестраж Риддла. Так что даже если нам и удастся уничтожить самого Риддла сейчас, часть его будет жить во мне. И он же наверняка сможет вернуться, и тогда все будет напрасно... — он набрал воздуха в легкие. — Все равно нет способа изъять из меня крестраж. Так что... не пытайтесь остановить меня. — Вообще то... — протянула вдруг Гермиона. — способ есть. — Какой? — одновременно воскликнули юноши. — Осколок души можно отделить от тела так же, как и всю душу. Авадой. — Но ведь тогда и Гарри... — не понял Рон. — Профессор Голд говорил, что Авада убивает, лишь поразив сердце. Но его можно отделить от тела. — А ещё он говорил, что это темная магия. — Гарри Поттер, он согласился учить меня, и ты же не думаешь, что на этих уроках мы выращиваем цветочки? Гермиона решительно подошла к нему и замахнулась рукой. На мгновение Гарри подумал, что она сейчас и правда сломает ему нос, но... Её кисть легко прошла сквозь грудную клетку, а вынырнула обратно с мерно стучащим сердцем в руке. От удивления Гарри и Рон пооткрывали рты, но какие-то звуки из кустов неподалёку удержали их от комментариев. — Удачи тебе, Гарри... — шепотом сказала Гермиона, и они с Роном исчезли. Гарри направился к Риддлу с почти веселой улыбкой. Теперь он не чувствовал ни волнения, ни сомнений. Ему было спокойно. Впервые за много напряженных дней перед битвой. 🖤За пять минут до падения щитов.
Северус Снейп сидел за директорским столом, и каждому, кто увидел бы его сейчас, удивился бы его напряжении. Он был бледнее обычного и его спина была неестественно прямая. О, он бы предпочел оказаться сейчас там, на поле боя. Даже без палочки в руке он был бы уверен, что может защитить себя от шального проклятья. Он мог бы прикрыть спину своему другу Люциусу, он был бы уверен, что Драко не нашел себе приключений на задницу, проверил бы, не лезет ли вновь на рожон Поттер, сделала ли своё дело Минерва... Но он все так же напряженно сидел в своём кабинете. Как он и говорил когда-то, никакого глупого махания палочкой и крика заклинаний, нет. Надо только молча сидеть, тут, в тишине, и одной только силой мысли держать щиты. О том, сколько он продержится Снейп не хотел думать. Он посмотрел на протрет директора Диппета. Северус точно знал, что когда Диппет умер, ему едва ли исполнилось семьдесят лет, но тем не менее, на портрете он выглядел даже старше, чем Дамблдор в свои сто пятьдесят. А ведь магия ударила по его здоровью только из-за одной умершей Миртл на территории школы. Держать щиты. А если начнётся бойня? Умрет ведь больше, чем тогда. Чем когда либо в Хогвардсе. Держать щиты. Северус почувствовал боль в груди, и напряженно подумал, сколько он продержится, прежде чем Магия уничтожит его за нарушение дурацкого обета, данного Риддлу? Может она будет добра, и убьет его после? — Северус, что ты делаешь? — Снейп услышал голос Румпельштильцхена, и на душе как-то разом стало немного спокойнее. — Что, черт возьми, ты делаешь? Мы много раз уже говорили об этом, ты не можешь пожертвовать собой. — И много раз (каждый раз, как ты заговаривал об этом, если уж быть точным), я говорил тебе, что останусь здесь, и буду защищать Хогвардс. — Но не такой ценой! — экспрессивно воскликнул маг, — Что мешает тебе сражаться там, внизу? Крушить Пожирателей? Прикрывать спины соратникам? Спасать от неприятностей мелкого Малфоя, а ведь ты обещал его матери! Северус встал, отошел к окну, и встретился взглядом с МакГонаггал. Ему сейчас было тяжело выдерживать взгляд Мастера, в глазах которого появилась, казалось бы, давно забытая безуминка. Да, Тёмный четко озвучивал то, о чем думал Снейп, но... — Без щита школа не выстоит. — Тебя не хватит на долго. У тебя уже поседели виски, Северус. Так нельзя. — Я дам им достаточно времени хотя бы на эвакуацию детей. Ты ведь сам говорил, что дети не должны воевать. — Северус отвернулся от окна, и снова встретился взглядом с Тёмным. Тот казался совершенно растерянным. — Да... да, ты, конечно же, прав. Дети... не должны... Но Северус... после всего... я не хочу остаться, с твоим бездыханным телом на руках. Прости меня, пожалуйста, — и Тёмный мгновенно вскинул свою палочку из лимонного дерева и цветка папоротника. Как когда-то сказал Рангорр "универсальна, идеальна для легиллименции": — Империо. Снейп пошатнулся и, от неожиданности, даже не попытался отбить заклятье или хотя бы увернуться. Оно тут же пробило всё сопротивление. Тёмному не стоило труда наложить его — как-никак, он сам обучал Северуса Легиллименции и Окклюменции, он знал все механизмы защиты, и все немногочисленные лазейки. На столе тут же появился пергамент и Кровавое перо, и Снейп молча и как-то механически начертил на нем руны отречения. Белая вспышка магии подтвердила и исполнение Непреложного обета, и отречение от директорского поста. А щит вокруг школы лопнул, как мыльный шарик. Внизу с безумной радостью закричала Беллатрисса. 🖤 Бессмысленный крик Беллатриссы резко оборвался, но она тут же заговорила вновь, уже совсем по иному — четко и холодно. — Бомбарда Максима. Интуиция заставила Тёмного выпустить мощнейший поток своей собственной магии. И только по этому, когда заклятье Беллатрисы снесло половину стены и крышу директорского кабинета, ни он сам, ни Северус не пострадали. На этом моменте Снейп сбросил с себя Империус, и Румпельштильцхен, снова за много лет, почувствовал гордость за своего ученика. Хотя прямо сейчас, тот, казалось, готов был разорвать мага голыми руками. Внизу раздались крики заклинаний и шум бойни. Казалось, что кто-то только что взорвал мост. — Драко сейчас возле Выручай Комнаты. И ему точно нужна помощь. — Тёмный не дал Северусу опомниться, и взмахом руки переместил его в школу. Оставшись наедине среди развалин директорской башни, Румпельштильцхен оглядел пространство вокруг. Стол, конечно же, не уцелел, но это не важно. Зато Кровавое перо не испортилось. "Северус прав. Без щита школа не продержится". Румпельштильцхен заставил пергамент замереть прямо в воздухе, за неимением стола. "Значит, Хогвардсу нужен Директор. Сильный и, желательно бы, бессмертный." Тёмный поднял перо. Четкие, отточенные движения оставляли на пергаменте кровавые руны. "К счастью, у нас есть один такой". Руны полыхнули красным светом. Хогвардс признал нового Директора. 🖤 Румпельштильцхен возвышался над бойней, что была виднá с того места, где когда-то была стена. Вокруг яркими вспышками пролетали проклятья, в все время что то взрывалось, а кто-то кричал. Вперемешку с заклинаниями слышалась не совсем цензурная ругань наёмников, радостный хохот тех безумцев, что наслаждались бойней вокруг. Во дворе школы можно было заметить Дамблдорову Армию, что патронусами отгоняла стайку дементоров. Махал огромными руками Грохх, не всегда различая своих и чужих. Хагрид, что, за неимением волшебной палочки, защищал школу с топором в руках. И против них совершенно спокойный Риддл, что при помощи Старшей палочки управлял тонкой струей Адского пламени. Тёмный пытался воздвигнуть щит, что должен был остановить надвигающихся оборотней и потушить Адское пламя. Раз уж теперь Директором был он, защитные механизмы школы должны были управляться им. Но они не слушались. Вот совсем. Пузырь щита, едва-едва показываясь, снова лопался. Голова нещадно болела, а воздуха стало не хватать —видимо, кто-то из учеников все таки умер. Но маг игнорировал нехватку кислорода, это же не могло его убить, а значит, было сейчас не особо важным. Он вновь и вновь старался выстроить защиту, но что-то как будто бы ему мешало. От переизбытка магии вокруг, из под человеческой кожи стала пробиваться давно подзабытая чешуя, радужки глаз желтели, а ногти на руках неестественно удлинялись. Но маг не обратил внимания даже на это — боль от откатов не позволяла посторонним мыслям появиться в голове. Зато появлялась злость. Злость на себя, за то, что даже оказавшись едва ли не самым сильным магом этого мира, он не мог защитить школу от одного безносого чудика, возомнившего себя Лордом Тьмы. Злость на Годрика Гриффиндора, с чьим портретом он познакомился в начале года, и который хвастался тем, что самолично выставлял охранные контуры для Хогвардса. Злость на покойного Дамблдора, за то, что втянул в эту войну Северуса. И на самого Северуса, за то, что позволил втянуть себя в это... Злость, яркая, всепоглощающая. Почти материальная злость. Почти... Или не почти? Магия — это эмоции. Тёмный всегда говорил это своим ученикам. И он позволил этой злости выйти наружу. Сплетаясь в клубы густого фиолетового дыма, магия хлынула во все стороны, спускаясь с развалин директорской башни, наполняя те самые защитные контуры силой и энергией. Потухло, как спичка на сквозняке, Адское пламя Риддла. Беллатрисса зацепилась за подол своего платья и поймала грудью оглушающее. Дементоры полетели прочь от школы, и один из них выпустил из своих прогнивших рук все ещё дышащего ученика. На акромантулах загорелась шерсть. Великаны, хватаясь за слезящиеся глаза, побежали прочь. Взгляд Волдеморта упал на его собственную руку. Кожа быстро ссыхалась, а затем и вовсе начала крошиться и осыпаться. Даже не смотря на шум битвы, высокий, полный отчаянья крик резанул по ушах каждому, кто был на поле боя. Риддл кричал, пока его тело окончательно не рассыпалось в прах. Этот вопль ещё долго слышался тем, кто его слышал. Кроме Румпельштильцхена. Он и не слышал вовсе. Он падал из башни вниз, пока фиолетовый туман не скрыл его из виду.