Так выпала карта, так судьба расставила фишки

Нурлан не знает, с чего всё началось, он просто один раз посмотрел на Лёху чуть дольше, а потом как-то закрутилось, заставляя кулаки сжиматься всякий раз, когда очередной гость задерживает свой взгляд на Щербакове чуть дольше. С тех пор Сабуров старается пресекать любой контакт Лёшеньки с кем-либо. — Лёх, как просил, — Тамби протягивает Щербакову воду, расслабленно усаживаясь на диван. — От души душевно в анус, братан. Лёша тянется за бутылкой, однако Сабуров оказывается быстрее, почти вырывая ёмкость из рук друга. — Нурик, какого дьявола? — Щербаков наблюдает за движением кадыка, когда Нурлан делает пару глотков. — Ты здесь шумишь? — Рептилоид издаёт звук, больше похожий на кваканье, нежели на смех, что быстро подхватывает Тамби. Щербаков наконец отбирает уже наполовину пустую бутылку и, закатив глаза, слегка облизывает горлышко от остатков воды, и только потом делает единственный глоток. В голове Нурлана появляются сопливые мысли о косвенном поцелуе, которые мужчина тут же закидывает в камеру хранения. Нурлан не знает, с чего всё началось, он просто один раз понял, что хочет обнимать Лёху каждый день, и не только ради шутки. — Какая нахуй бутылочка, нам что четырнадцать? — Нурлан скептически осматривает пустую тару из-под виски, что лежит на полу, пока остальная команда рассаживается по кругу. — Нурик, — Лёша говорит серьёзным тоном, но с иронией, пляшущей в голубых глазах. — Если бы нам было четырнадцать, то вместо этой бутылки тут бы лежала двухлитровая из-под тархуна. Так что садись и не выёбывайся. «Как мы вообще к этому пришли?» Вопрос остался без ответа. — Играем на желания, потому что казахская магия может отобрать последние копеечки, — Рустам подмигивает закатившему глаза Сабурову, раскручивая бутылку. С этого момента все негласно решили сваливать любую вину именно на нечистую силу Нурлана. Даже сам Нурлан. — Лёшенька, родной мой, хороший, — Рептилоид быстро состроил на лице самую наимилейшую улыбку, на которую только был способен. Казаха аж перекосило от желания закрыть глаза Лёши руками. — А ты знаешь, что тебя ждёт пизда? — Рад, что моей матери так на УЗИ не говорили, — Щербаков вымученно выдохнул и морально как будто снова побывал в армии. — Жги, картавый чёрт. — Обними самого сексуального, по твоему мнению, человека в этой комнате. Рустам расставил руки в стороны, а Нурлан напрягся, ожидая действий блондина. Сам вышеупомянутый блондин сделал задумчивое лицо, создавая некую интригу, однако уже через секунду потянулся к Сабурову, притягивая того к себе за лопатки и утыкаясь носом в шею. — Так выпала карта, так судьба расставила фишки, — Тамби похлопал по плечу хитро улыбающегося Рустама, — к казаху ушла твоя малышка. Нурлан не знает, с чего всё началось, просто один раз он засыпал с мыслями о том, что устал просыпаться один в холодной постели. Хочется видеть рядом светлую макушку. Кошмары снятся любому человеку — это неизбежно. Нурлан это знает. В страхе нет ничего такого, это естественно. Страх — это суперспособность. Он делает человека быстрее, сильнее и внимательнее. Нурлан это знает. Знает, но всё равно дрожащими руками набирает номер Щербакова в три часа ночи, молясь, лишь бы тот ответил. Четыре долгих гудка и дикое биение сердца разрушали ночную тишину пустой квартиры. Каждая секунда подкидывала всё новые и новые обрывки кошмара. Казах всегда думал о том, что именно кошмары запоминаются более ярко, нежели обычные сны, где всё заканчивается как в детской сказке, финальные строчки которой звучат как: «И жили они долго и счастливо, а потом сдохли в один день и забрали с собой в могилу четыре курицы и одного петуха. Любимого!» — Нурик? — хриплый голос Щербакова мгновенно заставил расслабить сжатую в кулак руку. А ласковое «Нурик» немного успокоило сердцебиение. — Что-то съёбонькалось? — Лёш, ты можешь приехать? — Нурлан уже пожалел об этих словах, потому что боялся встретить отказ. «Вдруг он с кем-то? Точно пошлёт…» — Через сорок минут буду. Именно столько нужно было, чтобы доехать от дома Лёхи до Нурлана. Если ехать спокойно, по правилам, как Лёша и делал всегда. Через двадцать минут они уже сидели на кухне и пили зелёный чай с ромашкой. — Так что случилось? — Щербаков отхлебнул чай, слегка морща нос. Горячо. — Лёх, извини меня, ладно? — Нурлан в несвойственной ему манере опустил голову, не заглядывая в глаза собеседника. — Я не должен был звонить. Это чисто минутная слабость после кошмара. — Нур, ты ебанулся? — Щербаков недовольно отодвигает кружку и переставляет стул ближе к владельцу квартиры так, чтобы их ноги соприкоснулись. — Не извиняйся, идиот. Страх — это нормально. — Я выдернул тебя из дома. — Ой, как будто мне было чем там заняться, — Лёха лучезарно улыбается, и Нурлан чувствует себя чёртовым эгоистом, но теперь совершенно не жалеет об этом. — Останешься у меня? — Только не перетягивай на себя одеяло. Засыпать в паре сантиметров от тёплого Лёши теперь любимое занятие Сабурова. Лёха не знает, когда это всё началось, но в один момент он понял, что хочет получать от Нурлана гораздо больше внимания. -…член будет гореть, а Юра будет дуть. Зал разрывается в приступе смеха, сам Юра чуть не падает со стула в истерике, поднимая ноги в воздух. Нурлан, содрогаясь от смеха, подходит и жмёт блондину руку, обнимая того чуть крепче, чем обычно. Каждая подобная реакция несказанно радует Щербакова, заставляя светиться ярче новогодней ёлки. — Лёх, — уже в гримёрке Сабуров подходит к другу, стоящему у тумбочки, со спины и на секунду прижимается грудной клеткой, чтобы достать что-то. — Ты сегодня лучший. — Да? — Щербаков улыбается во все тридцать два. — А для Харламова я всегда лучший. И уходит, оставив шуточный шлепок на заднице казаха. Лёха не знает, когда это началось, но в один момент он просто понял, что у Нурлана очень нежные руки. — Ну ты долбоёб, конечно, — Сабуров сидит перед другом на коленях, помогая обработать рану, которую блондин получил в попытке приготовить салат. — Как вообще умудрился нож в ступню воткнуть? Весь пол кровью залил. — Не твой же пол, так что не парься, потом разберусь, — Лёша сейчас борется с желанием провести ладонью по волосам друга. — А с ножом… Сам как-то выпал. — Сам как-то выпал ты из рук акушерки в роддоме. Нурлан ворчит. Ещё бы. Этот идиот мог серьёзно повредить ногу — повезло, что лезвие не вошло слишком глубоко. Нурлан скрывает улыбку, потому что именно его Лёха позвал на помощь, а не Рустама, который живёт в паре кварталов отсюда. Нурлан старается сохранить дыхание ровным, когда Леша всё же запускает руку в чужие волосы. — Что ты…? — Нурик, спасибо. И пусть весь мир подождёт. Лёха не знает, когда это началось, но просто однажды захотелось застрять с Нурланом в лифте. — Мне вот просто интересно, — казах слишком спокойно смотрит на захлопнувшуюся дверь каморки, куда они с Лёхой зашли за тряпкой, — на каком месте ты сегодня по гороскопу удачи, а? Лёша пожимает плечами, однако он не уверен, что Нурлан увидит это в кромешной темноте. — Не пожимай плечами, — Сабуров недовольно разворачивается туда, где, как ему кажется, должен стоять Лёша. — Шайтан… — Я просто уже выучил тебя наизусть. Подставь лоб, хочу щелбан поставить. Лёша, хихикнув, нащупывает руку друга, поднимая его ладонь к своему лицу. — Только, блять, давай несильно, — но вместо удара чувствует большой палец на своей щеке, задерживая дыхание. — Нурик, боишься темноты? — Нет, что за глупость? — Сабуров приподнимает бровь, всё ещё поглаживая скулы блондина и случайно то и дело задевая губы. — А ты? — Раньше было дело, — Щербаков придвигается ближе и кладёт правую руку на талию казаха. — А потом как-то прошло. Мелкий был, наверное, — опять пожимает плечами. — Ты, получается, вообще ничего не боишься, кроме тех самых кошмаров, да? — Да нет, Лёш, — Сабуров прислоняется лбом ко лбу Лёхи, куда недавно хотел поставить щелбан, — мышей летучих боюсь. Они ж заразные. — М-м, — тянет, слегка улыбаясь, когда тёплое дыхание казаха проходится по губам. — Тогда, получается, надо сейчас дистанцию держать, да? — Ну ты же не летучая мышь, — ещё немного, и до губ Лёши останется всего пара миллиметров, однако преодолеть это расстояние не хватает уверенности. Казалось бы, такой самоуверенный казах, а на поцелуй не может решиться. — То есть, — облизывает пересохшие губы, — чисто теоретически, я могу… — Блять, да. Щербаков наконец сокращает расстояние между лицами, пока Нурлан, в душе кричащий от радости, заталкивает ключ от подсобки глубже в карман, а затем кладёт руку на шею Щербакова, притягивая того ближе.