Fish and flesh woven into sea

Итачи берет своего брата на дополнительную тренировку по метанию сюрикенов ровно один раз после того, как тот поступает в Академию. Он ведет его к богатой рыбой реке Накано, протекающей на дальнем краю земли Учих. Саске помогает расставлять мишени. Итачи позволяет ему нести их стопками, а сам берет одну за другой и закрепляет высоко на деревьях. Он прижимается к Итачи, внимательно наблюдая за процессом расстановки целей. — Придет ли Шисуи-нии? — спросил он Итачи ранее, когда, вернувшись домой, обнаружил, что старший брат ждет его в гэнкане, готовый надеть сандалии. — Нет, в этот раз только ты и я. Саске просиял и почти вытащил его из дома, крепко сжав его горячую руку. — Хорошо! — сказал он. — Так ты будешь принадлежать только мне. Саске оказался неожиданно ревнивым младшим братом. Итачи это очень нравится. По крайней мере, кто-то всегда рад его видеть. Итачи устанавливает последнюю мишень и спрыгивает на землю. Когда он поворачивается к брату, то сталкивается с его доверчивым взглядом. Они тренируются: Итачи показывает, а Саске повторяет. Он хорош для своего возраста, но не лучший в своем классе: девочка, родители которой владеют оружейным магазином, метает сюрикены точнее него. Итачи знает, что это его беспокоит. Слабость Саске — его выносливость. Это одна из проблем каждого Учихи, с которой со временем справится Саске, как и все остальные его соклановцы; но ближе к восьми Саске уже устает. Наступает одиннадцать, и Итачи видит, что его брата одолевает усталость. Если бы Саске был врагом, то именно в этот момент Итачи пошел бы на убийство, потому что противнику не удается сконцентрироваться. Итачи знает, что бросок будет неправильным, еще до того, как сюрикен покидает руку Саске. Он все равно позволяет брату метнуть его. — Ах! — сюрикен врезается в дерево далеко от мишени, когда Саске прижимает руку к груди. — Дай мне посмотреть, Саске. Итачи берет его сжатый кулак и осторожно притягивает к себе, чтобы осмотреть повреждения. Он бережно касается пальцев Саске, и через мгновение тот охотно их разжимает. Рана — всего лишь небольшой порез на пальце: слабое кровотечение, болезненное и раздражающее при заживлении, но не опасное. Саске еще не раз придется с этим столкнуться, когда он будет совершенствоваться в обращении с оружием; кстати говоря, отличить ниндзя от обычного человека можно по шрамам на руках. — Извини, Итачи-нии, — печально произносит Саске. Кровь медленно стекает по его пальцу к ладони. «Травмы на тренировках — это нормально», — хочет сказать Итачи. По мере того, как набираешься опыта, их становится меньше. Это почти правда, хотя все, что изучают шиноби, кажется, только повышает вероятность возникновения несчастных случаев. Вместо этого он опускает голову и направляет палец Саске к своему рту. Итачи, наверное, хочет прижаться к нему губами. Но он просто открывает рот, и маленький раненый палец Саске скользит внутрь. Привкус соли оседает на его языке. — И-Итачи… — Саске замирает. Его палец немного сгибается во рту Итачи. Становится немного холодно, но, конечно, только потому, что рот Итачи слишком горячий. Металлический привкус — это его кровь, его насыщенная красная кровь, которая сочится на язык старшего брата. Итачи прижимается к нему языком, осторожно растирая рану, смывая кровь. Она стекает по его горлу; ее вкус какой-то тонкий, резкий и почему-то сладкий. Его палец кажется маленьким, тонким и хрупким во рту Итачи, как будто он может легко откусить его. Он нежно очищает рану языком мягкими волнообразными движениями. Он чувствует, как Саске немного дрожит. «Я люблю тебя», — думает он, облизывая и лаская плоть Саске, — «Я люблю тебя, младший братец». Он представляет себе, как порежет себе палец и предложит его Саске, связывая их кровью, словно возобновляя клятву. Когда, наконец, он позволяет пальцу Саске, влажному и блестящему, выскользнуть изо рта, рана превращается в тонкую полоску. Если бы он не знал наверняка, то сказал бы, что она почти зажила.