* * *
Неон огней ночного клуба бил по глазам и проникал, казалось, в самую душу. Душу, которой Пак лишился с уходом Сехуна. Выпивая уже третий стакан коньяка, один за одним, Чанёль вновь, и вновь ловил себя на мысли, что он все же тот еще самовлюбленный мудак, что не смог дать ему ничего больше, чем потрясный секс, свои сигареты и море дорогущего алкоголя. Самое хуевое так это то, что Паку казалось, что всего этого достаточно для счастливой жизни. Как же по-идиотски он ошибался. Этого было достаточно для счастья лишь в его мире, пропитанном ложью, вечными ссадинами и кровоподтеками, рваными и жадными поцелуями, легкими наркотиками, жарким сексом, оружием и вечными приводами в полицейский участок. Да, это его мир, но не мир О. «О чем же я, блять, думал, когда связывался с этим мальчишкой?» Он оказался слаб? Да, нет же. Совсем наоборот. В явных аутсайдерах пребывает Чанёль.* * *
Ночные криминальные кварталы Сеула не внушают особого доверия, но ему это и не нужно, по нему страдает самый отпетый мошенник этого района, некая душа компании среди своих и жестокий тиран для чужаков - Пак Чанёль, а это уже гарант того, что его не тронут. Сехун в абсолютной безопасности, даже в таком пропащем местечке с гнильцой. – Опять бухаешь? - Бесцеремонно роняет блондин, пристраиваясь за барной стойкой. – Опять язвишь? – Куда же без этого. – А не боишься, что тебе здесь надерут твою идеальную задницу, О? – Нисколечко. – Ха, на твоем месте, я бы не был так уверен, - хмыкает брюнет. – А на твоем месте, я бы закрыл рот. – Ты разбил мне сердце, О, чего еще добиваешься, мудак ты этакий? – А ты плюнул мне в душу, и что? – Отлично. Вот и поговорили. Бармен, - Пак жестом подозвал работника, - самый крепкий виски. Ему. За мой счет. – Снова хочешь купить меня? - Насмехается блондин, показушно поправляя ворот своей белоснежной косухи. – Разве что, только на одну ночь. – Думаю, мы не договоримся. – Сехун-а, ошибаешься, мы уже договорились. Забыл? Я ведь читаю тебя, словно открытую книгу, - Ёль пошло улыбнулся, вглядываясь в профиль младшего, что был освещен приглушенным фиолетовым неоном. – Кажется, и ты кое о чем позабыл, Пак, я уже не тот, кем являлся раньше. – Правильно, - Чанёль уперся локтем об стол и положил на руку свою щеку, - ты теперь тот, кем сделал тебя я, - Пак поднес свободную ладонь к чужим волосам и аккуратно, чуть прикасаясь кончиками пальцев к нежной коже блондина, откинул их белоснежную прядь, оголяя багровую ссадину на щеке О. - Отвали, - цедит Сехун и, дернув плечом, показывает свое недовольство старшему. Чанёль лишь расплывается в сладкой улыбке и откидывается на барный стул, от такого по-детски дерзкого жеста Хуна. «Этот мальчишка всегда любил показывать свой характер» - Еще не наигрался? - Как всегда "в точку" звучит из уст Пака. – Тебе то что? – Да так, ничего. Вот только люблю тебя мудака. – Извини, ничего не могу с этим поделать, можешь хоть захлебнуться своей любовью, - рычит О, осушая стакан с виски. – Ха, вполне ожидаемо, - ухмыляется брюнет, - ну, и как же там на "светлой" стороне спектра? Согласись, - не давая вставить Сехуну ни слова, продолжает Пак, - если б все шло так гладко, ты бы разве приперся бы сюда снова? Думаешь, я не в курсе о твоих еженедельных похождениях? – Мне плевать, в курсе ты или нет, ПЛЕВАТЬ, Ёль, услышь же ты меня наконец, - срываясь на крик произносит О. – Не злись, малыш, мы лишь начали, впереди еще целая ночь. – Да пошел ты, - ухмыляется Сехун, вскакивая со своего места. На что старший молниеносно реагирует, перехватывая запястье младшего возле своего стула, – Не так быстро, малыш, я, кажется, уже сказал, что мы не закончили, повторять я, - роняет Ёль, вдыхая аромат исходящий от кожи блондина, - больше не намерен. Это понятно? Тебе никогда не сбежать от меня. Да и, знаешь, бежать то тебе некуда, - Пак прикрывает глаза и тянет младшего чуть на себя, заставляя того опереться свободной рукой об стойку бара. – Отпусти, сказал. Я больше не твоя игрушка. – Ты никогда не был моей игрушкой, О. Но ты всегда был моим. Сам же знал, с кем связался, теперь ты принадлежишь мне. – Отпусти меня, Пак, - сдавленно рычит Хун, скалясь и выкручивая свою руку из хватки Ёля. – Ты дал мне обещание, Се, забыл? – Я помню. Отпусти. Я всего-лишь схожу до уборной, - блондин чуть понизил голос. – Имей ввиду, я не спущу с тебя глаз, если ты и в этот раз решишь сбежать - тебе не поздоровится, О, - прошептал старший на ухо Сехуну и выпустил его запястье из своей руки. – Ты псих, Ёль, пора бы тебе лечиться. Сехун отряхнул белоснежную косуху, кинул взгляд, полный ненависти, в сторону Ёля и направился в туалет ночного клуба.* * *
Смахнув челку с лица, О обдал его водой, а после прислонился лбом к зеркалу, в душе проклиная всю свою жизнь, и то, что связался с Паком, и то, что проболтался отцу о том, что его дружок прочно связан с криминалом, и то, что, вопреки всему, не перестал любить Чанёля. Отец О - один из крупных должностных шишек местной прокуратуры. Хуево, когда сынок такого статусного дяди ебется с главным мафиози города, не правда ли? Вот и Сехун думал также. Блондин простоял в таком положении, прикрыв глаза, около пяти минут, но от очередной матерной тирады, что уже успела сложиться в голове, его отвлекли чьи-то легкие чужие шаги. Он его ни с кем не перепутает. — Все в порядке? - Донеслось позади Хуна, что все еще не отпрянул от зеркала и не открыл глаз. — В полном. — Почему-то мне так не кажется, - Сехун почувствовал, как чужие холодные пальцы врываются под его футболку и скользят по его правому боку, и вот уже крепкие руки обвивают его полностью. — Я знаю, ты хочешь меня, ты знаешь, я хочу тебя. Воспоминания преследуют меня, я знаю, что и тебя тоже. Так в чем же проблема? — В том, что это неправильно, - твердо отозвался О, резко распахивая глаза и подымая голову. — Раньше тебе так не казалось, раньше, когда ты прогибался подо мной, почти что, по пять раз на дню. Что же изменилось с тех пор? Ты только посмотри, - Пак, правой рукой прижимая к себе тело младшего, приподнял его подбородок свободной ладонью, - мы ведь чертовски отлично смотримся вместе. Не правда ли, О? На что Сехун лишь фыркнул, мотнув головой, дабы высвободиться из паковской хватки. — Ну же, перестань, малыш, я не хочу причинить тебе вреда, - прошептал на ухо Хуну брюнет. — Мне плевать, отпусти меня, - Сехун сам себя ненавидел. — Обещание. Помнишь? — Помню. Но если ты собрался раскрутить меня на секс именно таким способом, то тебе не светит, Пак, - уставше выдохнул О. — Ошибаешься, - рявкнул Чанёль и, развернув младшего, жадно впился в его губы, пропитанные самым дорогим виски из этого бара, виски, что оплатил Чанёль, а следовательно, и он, и сам обладатель этих алкогольных губ, полностью принадлежали Паку, как и все в этом районе. — Когда же ты уже успокоишься? - Крикнул О, разрывая поцелуй, - Знай, что сегодняшняя ночь ничего не сможет вернуть, ясно тебе? - Прорычал Хун в чужие губы и тут же накрыл их своими, врываясь языком в рот Пака, хозяйничая там в очередной раз. — Отлично. Одна ночь и… - Пак запыхавшись пытался привести мысли в порядок. — И я исчезну, - взглянув в глаза старшего проронил Се. Чанёль кивнул.* * *
Наконец домчась через ночные опустевшие кварталы на сехуновском байке, Пак, не отрываясь от искусанных губ младшего, разделался с дверным замком и, в одно движение, завалил Хуна на кровать, попутно избавляясь от всех ненужных вещей. Оголив торс младшего, Ёль неспешно провел по нему языком, слегка надавливая пальцами на ребра и оставляя на тонкой коже краснеющие отметины. Пока Чанёль вновь изучал каждый миллиметр хуновского тела, О пропускал через свои тонкие пальцы чужие, но такие родные, шелковистые пряди, чуть оттянув Ёля за волосы, младший прошелся языком по его губам, чуть прикусывая бордовую кожу. Сейчас этим двоим не было дело ни до чего, кроме друг друга: Сехуну уже не хотелось вновь прикончить сердце и чувства Ёля. А Паку уже было без надобности провоцировать младшего на новую игру и агрессию в свою сторону. Черт возьми, эти двое вновь любили друг друга. Откинув Сехуна на кровать, вновь жадно целуя и сминая его губы, Пак перехватил его руки и свел их за головой. Свободной рукой, Чанёль разделался с брюками и нижним бельем младшего, Сехун лишь помогал ему в этом, без права на прикосновение к себе же. Пак разорвал их поцелуй и дал возможность Сехуну перевести дыхание и стянуть оставшиеся вещи с самого Ёля. Пока тот возился с ширинкой, Пак успел оставить пару собственнических отметин на его шее и ключицах. Когда с одеждой было наконец покончено, Чанёль протянул руку к прикроватной тумбе и начал шарить по ее отделениям, вскоре, он нашел то, за чем тянулся. Старший перекинул ноги Сехуна на свои плечи, окунул два пальца в смазку и аккуратно ввел их в выгибающееся, податливое тело Сехуна, на что тот отозвался лишь негромким стоном. – Говори, если что не так, идет? - Чанёль легко поцеловал младшего в уголок губ и, дождавшись одобрительного кивка, вошел в него во всю длину, он дал младшему время попривыкнуть к его немаленькому размеру. Сехун зажмурился и закусил нижнюю губу. Чанёль не хотел торопиться, но частые стоны Сехуна начали заполнять всю его квартиру, у Пака начало срывать крышу, он вновь сажал руки Сехуна за его же головой, которые еще недавно блуждали по телу брюнета и оставляли небольшие царапины на его спине. – Ты же помнишь, я люблю погрубее, - в полголоса произнес Сехун и вновь прогнулся в пояснице, как только Чанёль совершил еще один резкий и мощный толчок. Пак быстро набирал темп и, вскоре, все помещение наполнилось громкими стонами Сехуна и каким-то животным рычанием самого Ёля. Чувствуя, что дело близится к завершению, Пак решил забыть о себе и доставить полное удовлетворение младшему. Ёль все еще удерживал обе руки Сехуна, своей свободной рукой он обхватил член младшего, от чего тот вновь прикрыл глаза и выпустил полу слышный стон. Пак начал водить по нему рукой, слегка сжимая и каждый раз ускоряя движение. Чанёль уже знал, что Сехун буквально на пике, поэтому решил еще «подлить масла в огонь», Пак уткнулся своим носом в ямочку между ключицами Сехуна и начал оставлять на его теле мокрую дорожку из поцелуев, доходящую почти до самого пресса, он обвел языком каждый сантиметр тела О и, наконец, поднялся к губам. Он уже хотел вновь захлестнуть младшего в собственнический поцелуй, но не успел, он буквально встрял, глядя в его блестящие, черные, как нефть, глаза… — Прошу, обещай, что не исчезнешь. Я готов на все, лишь бы это не произошло вновь. — Ты вырвал мне сердце и прожег всю душу, ты смеешь еще чего-то просить? - Сехун саркастично рассмеялся, но вмиг принял серьезный вид. — Ты прав, не смею, но… — Но не забывай, Пак, что я ебаный мазохист. Мазохист и придурок, что все еще любит тебя и не смеет отказаться от тебя, - блондин вновь притянул Ёля к своим губам и, изливаясь на свое же тело, громко простонал, вызывая тем самым мурашки удовольствия на коже Пака. Кончив следом, Ёль вновь усыпал шею Хуна бордовыми влажными пятнами.* * *
— Тебе не кажется, что это не похоже на любовь? Мы просто помешаны друг на друге. Знаешь, как легкий наркотик, но не более, - в пол голоса произнес Сехун, поднимая свои вещи с пола после вчерашней ночи. — А разве любовь это что-то иное? - Разглядывая каждый миллиметр тела О, отозвался вымотанный Пак, укутавшийся по уши в мягкое белоснежное одеяло. — Я не знаю. Просто от всего этого мне как-то… — Обещаю, рядом со мной с тобой все будет в порядке. — Мне не нужны эти обещания, - О опустился на край кровати, - я это и так прекрасно знаю, чертов ты мудак. Я надеюсь, ты захлебнешься моей к тебе любовью. На лице Чанёля проскользнула та самая пошлая улыбка, которую могла вызывать лишь очередная острота от своенравного блондина. — Отлично. Я согласен подохнуть лишь в ней.