У Ван Гога в 23:17

Было обычное утро понедельника. Город наполнялся кислыми лицами, которые совершенно не хотели идти на работу, потому что: во-первых, пусть она просто горит в аду, эта чертова работа; а во-вторых, у 70% людей было After-weekend похмелье. Из-за двух этих прекрасных аспектов, в 8 утра в метро можно было увидеть все возможные варианты отрицательных эмоций на лице человека, хотя, если брать в пример того, уже очевидного, бомжеватого на вид человека, который занимал аж 3 места в вагоне в период час пика, да еще и обнимался с бутылкой чего-то явно алкогольного, то ему вот, как раз таки, было очень даже неплохо, наверное, даже хорошо, если только не считать, что ему, скорее всего, негде жить, и ходит в туалет он под себя. Антон всегда отмечал про себя, что умеет придавать оптимистичный окрас ситуации, правда, не учитывая того, что у всех разные представления об оптимизме, наверное, поэтому его и окружали люди либо с шизой, либо с синдромом Арсения, а это, примерно, 4 человека. Мне кажется, что это не так уж и отвратительно, бывает же и хуже. Так, наверное, считают люди, которые не видели пьяного Попова, потому что Антон как раз таки видел. С этими странными мыслями, Шастун трясся в вагоне, все больше и больше матерясь про себя после каждой станции, ибо народу в вагоне прибавлялось примерно в такой же геометрической прогрессии, а этого двухметрового столба относило от выхода еще дальше, и думал про себя, что проклянет навсегда сраную питерскую интеллигенцию в виде Арса и Сережи, хотя хвостатого сложно было назвать этим словосочетанием, потому что он, для начала, был совершенно не из Питера, а как шутил всегда Димка, проговаривая это искусственным армянским акцентом: "Из далекой-далекой страны, где цветут девушки, как плоды граната, а солнце опаляет их бюст тысячами лучей…». Обычно, доходя до этой части, Антон начинал дико ржать, а Арсений показывал всем своим видом, что его сейчас очень элегантно стошнит. Да и вообще, он не с этими тремя сумасшедшими: унылым армянином, его жалкой очкастой пародией и палкой, которая при каждом дверном проеме билась головой о косяк и кричала такие оскорбления, что сидящие люди нервно курили в сторонке. А проклясть этих двух Шаст хотел за каждый поход в магазин или поездку в отпуск, потому что сейчас он мог бы счастливо ехать в машине, на которую копил денежные средства, а не терпеть того «счастливчика», который хотел перевернуться и свалился на пол, расплескав свою пугающую жижу из бутылки. Таким злым, взъерошенным и не получившим своей дозы утреннего кофеина, Антон зашел в здание Следственного комитета и, поднявшись на родной 2ой этаж, ударился очередной раз о косяк с криком: "Блять, чтоб все сдохли, нахер!». Парень явился в новую рабочую неделю. Когда он прозрел после своего удара, его взору предстал великий Арсений Попов, который как обычно был одет как «Капитан Пидораска» и очень жадно пил кофе, совершенно не по-графски, пока никто не видел. После грандиознейшего появления Антона в офисе на пожелание всем сдохнуть, у Арса кофе залился в нос, и он, в прямом смысле, подумал, что умирает. День уже, кажется, обещал быть веселым. — И тебе доброе утро, блять, — Произнес Попов, пытаясь выплевать или высморкать остатки, в прошлом, вкусного рафа с карамелью, а ныне - причины адского жжения в носу, и вытекающих из этого всего слезящихся глаз. — Блядство, — жертва кофе поморщилась на любимое ругательство своего коллеги, — принцесса Арсений вошла в чат. Пошли промывать тебе нос, идиотина. А то я тебя знаю, потом полдня будешь ходить с красными глазами, ебать, в основном именно мне, мозг, да и начинать вести себя под стать своему образу, да, Пидораска? - произнес это Антон улыбаясь. 5 лет, 5 чертовых лет он знал Арса, и каким бы приличным и интеллигентным не был в душе голубоглазый, он знал воронежскую сторону своего лучшего друга, которая красовалась перед ним сейчас, абсолютно не стесняясь, ибо все свои. — А вот это говно, — сказал он, показав на дверной проем, — я зарекаюсь, что спилю нахуй. Пойдем, в сортир. — В течение 5 лет, с первого дня работы здесь, ты обещаешь спилить верхушку двери, но она все еще стоит на месте. Непоследовательны, Вы, Антон Андреевич, — Произнес Арсений, с ухмылкой задирая голову с бумажками в носу, как типичная героиня мелодрам и подобного кино, когда ей немного разбивали нос в драке за сумочку. Шаст махнул рукой на последнее высказывание Попова и повел его, как маленькую девочку, за ручку в туалет, чтобы промыть сраный графский нос и наконец пойти работать. Работали они в небольшом «офисе», который был одним из многочисленных отделов в здании Следственного комитета. Компания их была довольно таки дружной, ни одной девушки, тишь да гладь. Их тусово4ка была самым быдло-отделом мира, но некоторые хвостатые и голубоглазые делали вид, что они вообще никаким образом не причастны к тем людям, которые пытаются засунуть в ноздрю 3 соленых огурца на Новогоднем корпоративе, при этом забывая все те моменты, когда они сами, на том же празднике, смешивали зубную пасту с рассолом, говоря, что это чудодейственный антипохмелин, а те придурки, что им верили, ложились под конец декабря в больницу с сильнейшим отравлением. Но главное было в этой истории то, что пидорские старперы к этому вообще не причастны. Вот поэтому их дружную команду никуда не переводили, повышали только вместе, скорее всего из-за того, что просто боялись их, или из-за того, они не умеют работать с кем-то другим. А вот это было правдой, потому что однажды Антона перевели в другой отдел, а на исходе 3-его дня вернули обратно, желая с ним больше никогда не видеться, потому что он все время оговаривал минусы новоиспеченных коллег, аргументируя эти все доводы примерно так: "Работать конечно с тобой не очень, потому что у тебя нет великой косички, которую можно дергать, когда нервничаешь думаешь, а еще, ты не метр 65, не армянин на минималках и зовут тебя Альберт». Вдобавок Шастун блистал своим умением находить оптимизм в любой ситуации - а мы помним уровень этого его навыка – поэтому, после этого неудачного опыта, мало того, что никто не работал с этими четырьмя, да еще и обходили их «территорию» стороной, ибо, как выражались коллеги: "Страшно, ну его нахер, мне еще быть отцом предстоит». Руководил всеми этими бешеными быками, которые в натуре - тушенка, великолепный, наилысейший, наистарейший Стас. Из описания можно было понять, что он был самым старым, самым лысым и самым адекватным. Поэтому он и был их руководителем на веки, вечные. Это был единственный человек, который мог утихомирить четырёх балбесов и заставить работать. Да, 4 всадника апокалипсиса, да, уголовный розыск, да, оказывается, умные и сообразительные. Арсений, Дима, Сережа, Антон. Все они, это все они. После того, как в течении часа Шаст пытался промыть то ли нос, то ли рот - а потом уже и глаз - Арсу, они вдвоем вошли в кабинет, где возле одного компьютера уже сидели 2-ое мелких и, очевидно, играли в какую-ту игру. Судя по их выкрикам, это был сапер*. Видимо, Сережин комп был настолько засран играми, ненужными программами и т.д., что в какой-то момент, там настолько закончилось место, что даже такая игра, как сапер, еле ползала, учитывая что доступ к ней был в онлайн. Удалять что-то Хвост отказывался, даже какой-нибудь House Flipper*, в который он, кажется, вообще никогда не заходил, ибо дизайн интерьеров, а тем более - уборка, категорически была не про этого унылого армянина. Сцена была очень-очень странной, потому что в одном углу сидели два человека, которым почти 40, у них были седые волосы, а у некоторых в очках - не будем показывать пальцем у кого - были жена и дети. А эти идиоты сидели с криками: "Там, нахуй, нет бомбы, Серый!» или «Димас, шестерка в деле, ебашим всю округу!». И на этот сбор детского сада "40 лет спустя" стояли и глазели еще молодые и красивые, а в душе, конечно же, шальные императрицы, в лице Антона и Арса. Хоть Попов и был старше всех в этой компании, кроме Стаса, он по сохраняемости занимал второе место после Шаста, которому вообще было 29. А в поддержку друга, Антон даже на прошлый день рождения Арса, запилил видос с рекламой где Ингеборга Дапкунайте говорит:"Седина? это не про меня!", а вместо лица актрисы везде вставил дико кривляющегося Попова. Пизды, конечно, Антону прилетело в тот день сильно, но у голубоглазого до сих пор на столе стояла в рамке фотография с «вырезкой» из того клипа и надписью: "Седина? это не про меня!". Как бы не пиздились двое парней на «А», во время рабочего процесса, да и просто в жизни, это не мешало им быть лучшими друзьями. Возможно, правильно говорят, что одиночество объединяет, потому что тогда, пять лет назад, они начали плотно общаться из-за того, что у обоих была какая-то хуйня в отношениях. У Арса - развод, суд, лишение родительских прав, а у Антона - девушка просто в один день вышла замуж за другого человека, находясь в отношениях с Шастом. Поэтому они так и дружили с тех пор, и плевать они хотели на розыгрыши и прочее. Жизнь все таки должна иметь перчинку, вот они и добавляли её друг дружке. С мелкими стариками все было проще. Когда они все познакомились, эти двое обсуждали то плюсы существования второй половинки, а в последствии еще и детей, то минусы. В основном, конечно, минусы. Потом Сережа расстался с Машей, а сочувствовать другу не перестал. Поэтому, мелкие были с мелкими, а высокие и красивые с высокими и красивыми. Идиллию безделья нарушил залетевший в отдел Стас. Он, очевидно, был воодушевлен и держал в руках одну огромную, толстую папку. В мыслях четверых пролетело лишь одно слово: "СУКА!", причем, было очевидно, что они об этом подумали абсолютно синхронно. Это весомое пожелание и наименование было просто написано на их лицах. Такое появление их руководителя могло значить лишь одно: их отделу поручили новое дело. То есть, прекраснейший месяц, в течение которого их вызывали только 2 раза, и то, отпускали, потому что они были не нужны, подошел к концу. Сережа с грустным видом закрыл вкладку с игрой «на ближайшее всегда» и посмотрел на "лысую мразь". Во время того, когда у их отдела велось активное дело, по-другому Стаса назвать было нельзя. - Конечно, ты все правильно понял, Сереж. Дима, нет, то, что у тебя у единственного есть жена и дети, не дает тебе льгот на работу. Я же тружусь и не жалуюсь. Арс, не смей по любому поводу ебать мозги Антона, если услышу то, как ты ему рассказываешь про безвкусную лысую суку, то я тебя заставлю ездить по всей Москве, заезжая в морги, больницы и всю херню, которую ты "обожаешь". Шаст, тебя не спрашивали, сорян, мне нужно всегда иметь человека, который со мной согласен, а сегодня у тебя главная роль деревянного болванчика. Что ж, все по местам, у нас новое дело! Четверка лениво начала рассасываться по своим рабочим местам, а Арсений с Антоном подумали, что вообще, неплохо было бы если утреннее пожелание двухметрового сбылось. Когда в голову Попову прилетела папочка, как и остальным коллегам, ибо Стас совершенно не хотел ходить по всему кабинету, желание усилилось во сто крат, и к нему прибавилась поправка, чтобы Шеминов его не достал в аду, потому что было очевидно, что они абсолютно все попадут именно туда. Они все открыли документы, и каждый стал вчитываться в информацию, которая была предоставлена. Дело было связано с группировкой, которая последнее время стала тревожить спокойные улицы. Они убивали, грабили, распространяли наркотики. Антон ненавидел подобные банды, которым было плевать на каждую жизнь. Они жили для себя и только. У них не было понятия чести, и им было без разницы, кого они убивают: ребенка, женщину или беспомощного старика. Нет свидетелей – нет причин париться. После прочтения очень тонкого дела, Антон нахмурился еще сильнее. Информации почти ноль. Толстой была другая папка, документация, видимо. После небольшой паузы, выждав время, чтобы все дочитали и немного осознали то, что им придется вести, Стас решил начать: -Чтож, как вы поняли, нас очень любит начальство, поэтому считает долгом своей Родины давать нам самые тугие и темные дела. Информации почти нет, лидер группировки, очевидно, очень умный человек. Засветился немного только один наемник или дилер, мы даже не поняли кем он является. Тох, сейчас поедешь на адрес. Тот тип там часто ошивается. Понаблюдай, поспрашивай, авось что-то сможешь ухватить. Я верю в тебя, — Антону в этот момент казалось, что Стас его за что-то резко возненавидел. У того не было совершенно никакого желания переться снова куда-то на метро, по адской жаре, в толпе и в принципе токсичном мире. - Стааас, я тебя умоляю. Что я тебе сделал? Хочешь, чтобы я умер, да? Ты видел какая погода на улице? Мне только по транспорту и шастать, — но взгляд его руководителя говорил сам за себя. Видимо, считалось, что когда тебе больше 35, то ты разваливаешься от любой погоды, а на тех, кому меньше 30, можно возить города? Может, блять, старость вообще приходит в 10, но никто просто в то время этого не осознает? Антон тяжело поднялся из-за стола, взглянул на своих коллег так, словно отправляется в последний путь, хотя, если у него на жаре резко поднимется внутречерепное давление, потечет кровь из носа, или же он умрет от инсульта, а он в это верил, то все, в принципе, логично, и подошел к Стасу. С видом мировой скорби, он забрал бумагу с адресом, папку, рассказывающую об объекте наблюдения, а еще, как надеялся Шаст, жизнь своего руководителя, но, кажись показалось. Все с грустным видом проводили взглядом своего коллегу до двери, о которую он опять ударился головой, и приступили к своей ненавистной, но в тоже время любимой работе. Антон плевать хотел на свои рассуждения на счет покупки машины и на то, что он хотел экономить, потому что у него не было совершенно никакого желания по второму кругу трястись в набитом вагоне метро. Шастун был интровертом, а то, что он так открыто общался с друзьями, объяснялось просто: он общался только с этими четырьмя людьми. У него нет девушки, нет дохренищи друзей, а есть лишь голубоглазая истеричка, хач с косичкой, мужик, который пытается все время доказать, что наличие жены и детей делает его особенным, а, еще старый маразматик. Антону казалось, что это была идеальная компания. Так он взял такси и отправился на адрес. Как бы Шаст не отнекивался, он любил подобные задания. Работаешь один, сидишь, наблюдаешь, да и, в принципе, все. В этот раз его объект наблюдения был относительно молодым мужчиной с рыжими волосами. Он почти всегда ходил в каких-то трениках, и со стороны выглядел, по мнению Антона, как бомж. Доехав до адреса, он вылез из машины и осмотрелся. Шасту до безумия нравился этот район Москвы. Сокол представлял из себя очень красивое место с прекрасными домами. Там можно было гулять часами. К тому же, через дорогу, немного дальше, был еще район Аэропорта, который уводил к ВДНХ. На самом деле, Антон с радостью жил бы в этом месте, но, начнем с того, что оно находилось очень далеко от его места работы, а закончим тем, что цены на квартиры, как съём, так и покупка были баснословными. Так что единственное, что Шастун мог себе позволить — это бродить по улицам, пускать слюни на дома, а еще следить за человеком. Р - романтика. Немного углубившись в район можно было выйти в тот отрезок места, где находились различные офисы, фитнес-центры, кафе, рестораны и маленький процент составляли старые дома, которые выделялись в этой всей индустрии. Да и в них были какие-либо компании или кафешки. По данным, Антону было нужно как раз таки подобное место. В документе указывалось, что часто можно было заметить этого рыжего в одном из кафе. Скорее всего, там он получал или же отдавал товар. Дойдя до нужного дома, Шастун слегка вздернул голову вверх, потому что поднять её нужно было действительно слегка. Все таки рост в 2 метра иногда имеет свои плюсы. Немного выше можно было прочитать название самого кафе: "У Ван Гога..." Оригинально конечно, хотя Антон не мог не признаться в том, что художника этого он обожал. Банально с какой-то стороны, но ему и правда безумно нравились его работы. За свою яркость и в тоже время живость. Хотя, от реальности там не всегда было взято все полностью. Вот такой странный был Шастун. Любил Ван Гога и Моне. Абсолютно разных, но западавших в душу. Антон вздохнул, и приготовившись к тяжелому дню, шагнул внутрь.