пруд, звёзды и одна туфля

Гаару уже слегка покачивало (фокусировка не работала и не хотела настраиваться, сколько он ни моргал или пытался сосредоточиться на одном предмете, который спустя несколько секунд всё равно предательски уплывал в сторону), когда он выбрался (сбежал) из цепких лап Наруто, уже вовсю распевавшего что-то в обнимку с Канкуро. Вечеринка в честь помолвки старшей Собаку-но удалась на славу и никак не хотела успокаиваться уже на протяжении 5-6 часов. Самые первые и самые чувствительные к алкоголю и его феерическим сочетаниям расползлись по углам и тихо захрапели уже спустя 3 часа и теперь оставались только самые стойкие. Гаара, почти никогда не пивший в своей жизни, с удивлением обнаружил, что относится именно к второму лагерю, но сейчас и ему требовалось, в прямом смысле, глотнуть свежего воздуха. На улице уже успело прилично стемнеть (начиналась эта вакханалия днём) и заметно посвежело — Гаара блаженно глотнул прохладного влажного воздуха. Бар, в которым устроили вечеринку, находился ближе к окраинам деревни, в довольно живописном зелёном уголке, рядом даже был небольшой пруд, к которому и понесло Собаку-но, чьи оставшиеся трезвыми клетки мозга здраво рассудили, что это должно помочь протрезветь. Поэтому Гаара и побрёл по узкой тропиночке, присыпанной галькой, туда, где смутно угадывал кваканье лягушек и высокие камыши на необлагороженном противоположном берегу. Сначала он не обратил внимания на звук мерно шлёпающихся о воду камней — это показалось прекрасным дополнением к громкому хору лягушек в высокой траве, на одну из которых джинчурики нечаянно наступил и почувствовал себя немного виноватым, когда та с придушенным кваканьем кинулась прочь, припадая на одну лапу. Звук прекратился, а Гаара замер на месте — кто-то на берегу пруда прислушивался. Вообще, Собакуно-но мог просто развернуться и потопать в другом направлении, но здравый смысл уже давно спал, заботливо укрытый плотной завесой алкоголя, поэтому ноги понесли джинчурики именно туда, где ещё минуту назад мерно шлёпались камни в воду. А ещё ему просто было по-человечески интересно. Августовские звёзды, плотно рассыпавшиеся созвездиями по всему чёрному полотну неба, светили в этот день особенно ярко — настолько ярко, что хорошо было видно не только ближайший берег пруда, только с одной стороны спрятанный в густых ивах, но и противоположный, где высокой стеной стояли камыши и распевали свои басовитые баллады лягушки. Того, кто кидал в воду камни, Гааре не пришлось долго искать. Вернее, её. Белое кимоно с красными рисунками особенно ярко выделялось на фоне серебристой поверхности пруда и чёрной из-за ночной темноты зелени. Его Собаку-но уже точно где-то видел — красный дракон скалится на него, словно бы насмехаясь над всё ещё плохо работающей головой юного казекаге; даже подмигивает. Приходится пару раз мотнуть головой — приятная лёгкость от алкоголя постепенно рассеивается под влажной свежестью, уступая место уже не совсем приятной тяжести, которой сопровождалось налаживание связи с реальностью. — Казекаге, вы бы сели уже что ли. Гаара пару раз моргнул — не послышалось; тихий женский голос убедил его в том, что его он тоже уже сегодня слышал, но больше подсказок, кто перед ним сидит не дал. Собаку-но решил, что отказываться от предложения неприлично, и сел прямо в густую траву, рядом с фигурой в белом кимоно. Штаны тут же неприятно промокли от выпавшей ночной росы и Гаара сморщился — девушка рядом с ним, опустившая вниз голову так, что лица практически не было видно, усмехнулась. Как оказалось, она сама сидела на низко опустившемся корне старой ивы, торчащим в сторону очень удобным зигзагом. — Там всё ещё гуляют? — Да. — Счастливые они. Ещё один камень полетел в воду, а девушка устало уронила руку на согнутые колени — Гаара только сейчас заметил, что она была только в одной туфле, а босой ногой болтала в воде. Собаку-но всё силился вспомнить, на ком же он видел это бело-красное кимоно — ответ витал где-то рядом, но каждый раз ускользал в сторону, путая мысли и сбивая с нужного пути, стоило только протянуть руку к такому близкому и простому ответу. Девушка вздохнула, перекинула тяжёлую косу на другое плечо, мельком бросив взгляд на ушедшего в себя казекаге, тупо уставившегося в пошедшую рябью воду, и потянулась за новой горсткой мелких камней, рассыпанных в траве. Тен-Тен. Гаару будто затылком обо что-то приложили, когда он всё-таки смог вспомнить. Та самая мастер оружия, как-то встречавшая его в Конохе и постоянно следящая за своим неугомонным напарником Роком Ли в зелёном спандексе. Именно её фигуру в белом коротком кимоно с драконом Собаку-но видел сегодня на вечеринке, мелькающую то возле одного, то возле другого столика, очень громко смеющуюся и не стесняющуюся пить пиво залпом из огромного бокала, но нигде надолго не задерживающуюся. Гааре даже стыдно немного стало за то, что он так долго не мог узнать Такахаши, но та, казалось, вообще позабыла о присутствии казекаге рядом с собой. — Действительно, зачем грустить? Война ведь закончилась, мы победили, значит надо праздновать. Гаара, наверное, должен кивнуть, но Тен-Тен совсем не обязательно его активное участие в разговоре — она говорит, ни к кому не обращаясь, просто потому, что ей хочется сейчас говорить. Наверное, она тоже пьяна. — А мне что праздновать? Общий мир и благоденствие? Я рада за мир шиноби, рада за моих друзей, но мой собственный мир теперь не подлежит восстановлению. Такахаши болезненно усмехается — под бледным свечением звёзд улыбка её губ с редкими остатками блёсток больше походит на оскал. Гаару, конечно, подобное до дрожи не пробирает, но желание выветрить алкоголь из головы побыстрее заменяется на другое желание — просто сидеть и слушать. Почему-то он может с уверенностью сказать, что прогонять его или уходить самой Тен-Тен не собирается, даже если ляпнет что-нибудь лишнее. — Я хотела умереть там, на той войне. Ярко блестит скатившаяся по щеке солёная капля, которую девушка стирает, не отрывая глаз от серебристой поверхности пруда, зачарованная этими знакомыми переливами. У Неджи был очень похожий оттенок глаз, когда он чем-то раздражался — Такахаши запомнила все цветовые переходы и настроения настолько же хорошо, насколько знала виды оружия. По руке, лежащей на колене, пробегает судорога — Неджи был, а она есть, сидит здесь, любуется прудом и думает, стоит ли достать из-под корявой ветки унесённую с вечеринки бутылку саке. — Да и после, тоже хотела. Правда, нет сейчас толком опасных миссий, — Тен-Тен всё-таки решается и гремит стеклянным дном бутылки о крепкую кору — Гаара, до этого также уставившийся в пруд, но внимательно её слушавший, скашивает глаза на звук, — казекаге, выпьете со мной? Я начинают трезветь и завидовать тем, которые сейчас там веселятся, а так нельзя. — Выпью, — на последних звуках голос срывается в хрип и Собаку-но всё-таки пересаживается на одну ветку с чуть подвинувшейся Такахаши, отмечая, насколько же сильно успели промокнуть его штаны, — и можно просто Гаара, — ему не очень нравится, когда к нему обращаются официально ещё и не в деловой обстановке. Тен-Тен минуту назад раскрывала ему, случайному знакомому, кусочек своей души, а теперь обращается на «вы», смешно. Но казекаге не улыбается, а только молча принимает у неё из рук стопку. Сама Такахаши пьёт прямо из горла, прошептав перед тем, как приложиться, «за Неджи», почти сразу же подавившись и закашлявшись. — Мне нельзя разучиваться пить. Это будет катастрофа, — её смех не живой; он похож на монотонную записанную кассету, у которой периодически зажёвывает плёнку. Тен-Тен мотает головой, ещё больше растрепав косу, и снова запрокидывает голову. Она пьёт саке залпом, большими глотками, как будто это не крепкий алкоголь, а простая вода, — прозрачные капли стекают по подбородку и катятся вниз по шее. Это уже не слёзы. Гааре хочется вырвать бутылку из её рук, когда девушка всё-таки отрывается от горла и вытирает губы ладонью, но Такахаши опережает его, зашвырнув её в пруд. Потревоженные таким грубым образом лягушки с кваканьем рассыпаются из камышей: брачные игры у них сегодня из-за Тен-Тен не задались. Собаку-но надо срочно что-то сказать, иначе тишина раздавит их обоих. — Где ваша обувь? — наверное, Такахаши могла бы подумать, что он смеётся над тем, как она распустила сопли, но она не дура; прекрасно помнит, кто сидит рядом с ней. Поэтому и заговорила. Гаара ни за что не признается, что два месяца назад одалживал у Сая книжку по социализации в обществе, но успел дочитать только до середины. — Одну туфлю в пруду утопила, когда спускалась, вторая где-то здесь, в траве валялась, — Тен-Тен наугад шарит мокрой босой ногой в траве и находит то, что ей нужно. Собаку-но только сейчас понимает, что у неё не настолько белая кожа, как ему показалось сначала — это бинты и пластыри, наклеенные один поверх другого так, чтобы их было максимально не видно. Даже на запястьях, под огромными металлическими утяжелителями, есть парочка. — Я могу достать. В одной идти неудобно, — Такахаши смотрит на него в упор и в карих глазах немой вопрос, который она не решится задавать вслух, но который оба поймут — у неё слишком живая мимика — «зачем мне, жалкой неудачнице, помогать?». Тен-Тен озвучивает только свой собственный ответ. — Не стоит. Поток песка рассекает-тревожит серебристую воду, пуская по ней новую волну ряби, а потом кладёт перед казекаге второй из пары белых босоножек, в которых ходила сегодня Тен-Тен. Гаара наклоняется и поднимает его, протягивая замершей на одном месте Такахаши. — Зачем? Я ведь не просила. — Мне жалко вас, — Собаку-но может ответить только это — он не слишком хорошо знал Неджи и знает саму Тен-Тен, чтобы сказать, насколько они были близки — ему остаётся только смутно догадываться. Но в любом случае ей больно. Наверное, столь же больно, как если бы он, Гаара, потерял сестру или брата. Такахаши впервые с начала их разговора улыбается. — Спасибо, что не пытаешься соврать что-нибудь о том, что всё наладится и обязательно будет хорошо, — Гаара никогда бы не сказал ничего подобного, потому что прекрасно знает сам — старые шрамы могут затянуться, но не сойдут никогда, только побелеют и не будут так сильно ныть и выделяться как раньше, — наверное, стоит вернуться. Ты ведь явно шёл воздухом подышать, а не мои сопли по ушам развешивать. Да и Наруто явно не успел добраться до всех запасов — мне точно что-то должно было остаться, — Тен-Тен вытряхивает из туфли прилипшие водоросли и ещё раз, на прощание, оглядывается на серебристую ровную гладь. Кажется, что звёзды начали светить ещё дальше. — Там нечем дышать, — Гааре хочется посидеть ещё немного так, в ночной темноте под аккомпанемент лягушачьего хора. Такахаши оглядывается на него сквозь частично выпавшие из косы тяжёлые пряди волос — так очень сложно понять, что за эмоция прячется сейчас в её больших, почти чёрных при скудном освещении, глазах. — А в Суне хорошо дышится сквозь пыль пустыни? — Собаку-но опускает голову, хоть и знает прекрасно, что в темноте не видно его смущённо пожатых губ. Да, наверное, его фраза была слишком поспешна — в голосе Тен-Тен слышится улыбка, но она не трогается с места и только смотрит на него, ожидая ответа. Неужели ей действительно интересно именно это? Гаара всё-таки не выдерживает и косится на её лицо — ни тени насмешки. — Можно привыкнуть. — Знаете, Гаара, я хочу сменить обстановку. Надо будет поговорить с Хокаге насчёт какой-нибудь длительной миссии в Суну. Какие же противные ощущения в мокрых босоножках, лучше уж босиком ходить, — Такахаши снова стягивает обувь с ног, становясь на траву босиком и блаженно откинув голову назад. Её коса сползает с плеч и тяжело падает вниз, мотаясь из стороны в сторону и едва не попав Гааре по носу. Собаку-но очень сложно сопоставить эту девушку с той, которую он нашёл на берегу пруда с горстью камней, одной туфлей и бутылкой алкоголя. — Почему вы хотите уехать из Конохи? — сегодня казекаге задаёт слишком много вопросов. — Всё просто, — Тен-Тен пожимает плечами, садясь обратно на поваленный ствол, — я хочу жить и построить свой собственный маленький мир, а здесь слишком вязкая почва. — Вы же говорили, что он не подлежит восстановлению? — иногда из Гаары слова и клещами не вытащишь, но именно сейчас, без суеты, ему хочется говорить. — Восстановить тот, который у меня был всегда и к которому я привыкла действительно не получится, — Такахаши, натянув подол кимоно на колени, подтягивает ноги ближе к груди и обнимает их руками — Гаара бы предложил ей что-нибудь, если бы его накидка была с собой, — можно попытаться построить новый.