Таков закон всех дружеских ссор

      Девичья рука уверенно складывает в корзину всё самое необходимое: бережно укутанные в бумажную обёртку яблоки, стащенные с общего стола прямиком в карман мантии; булочки с карамелью и корицей, взятые оттуда же; идеально ровные сэндвичи, приготовленные собственноручно; бутылочки ещё тёплого сливочного пива из утренней партии свежесваренного. Марлин знала, что Рем не появится сегодня в замке — эту тему Мародёры никогда не поднимали без особой надобности и, казалось, уже давно привыкли к его периодическому отсутствию. Болтать об этом не следовало из понятных соображений, но её почему-то злило наличие этой "запретной темы".       Лекционное занятие по нумерологии не дало ей никаких плодов — весь урок девушка отрешённо пялилась в окно, отсчитывая каждую минуту до его конца. Заветная корзина ждала под кроватью в спальне и Марлин не терпелось наконец выполнить задуманное. Наплести что-то сверхважное Лили, чтобы та не искала её час-другой, и после этого покинуть стены Хогвартса для Марлин не составило труда — хоть девушка и не до конца понимала, откуда у неё такой прилив исключительной удачи, она несомненно была рада этому явлению. Стаскивать карту у Поттера не было нужды — МакКиннон прекрасно знала где расположено это место и, что самое важное, кто там вынужден сейчас находиться.       Рука, зажатая в кулак, застыла в миллиметре от ветхой двери, ведущей в Визжащую хижину. А нужно ли это ему самому? И почему Марлин не задалась этим вопросом раньше, когда собирала эту дурацкую корзину или пока шла сюда? Помешкав несколько секунд, девушка решила попросту оставить её у порога — уж от этого точно никому худо не будет. Едва она нагнулась, вытянув руку со своим небольшим грузом, как дверь напротив едва не слетела с петель. Марлин чудом удалось отпрыгнуть и избежать удара. — Какого чёрта, МакКиннон? — от хриплого голоса, свидетельствующего о том, что горло его обладателя разодрано подолгу непрекращающимся криком, веяло враждебностью. — Что ты тут забыла? — Здравствуй, Рем, — Марлин вымучено улыбнулась — по-другому она и не могла при виде своего друга, потного и грязного, исчерпавшего весь свой запас человеческих, и не совсем, сил. — Я тут принесла тебе...       Она несмело указала на корзину, оставшуюся стоять в сторонке. Люпин совершенно незаинтересованно взглянул на гостинец и хмыкнул — девушке даже показалось, что он сейчас швырнёт несчастную корзинку и всё содержимое разлетится по сторонам. — Ты всегда пытаешься казаться лучше, чем есть на самом деле, да?       Марлин застыла в изумлении, не веря своим ушам. Она понимала опрометчивость своего поступка, однако отказывалась принимать такую... реакцию. — Я... Просто я... — нужные слова никак не желали приходить на ум, заменяя себя бессвязным блеянием, в то время как его собственные выбивали почву из под её ног. Она пыталась убедить себя в том, что Ремус никогда бы не сказал такого, если бы не... Пыталась, но собственный разум сыграл с ней злую шутку. — Просто ты что? — рука парня вцепилась в несчастную деревяшку и та жалобно затрещала под его натиском. — Просто ты такая добрая и самоотверженная принцесса? Всегда готова прийти на помощь, особенно когда она не требуется!       Марлин отступила назад, слепо шагая наугад. Руки немели, а к горлу подступал мерзкий, перекрывающий дыхание, ком. МакКиннон должна уже была понять, что это всё неправда, но внушение брало над ней верх — она проигрывала своим страхам, жадно пожиравшим действительность. Люпин всё не унимался, словно отыгрываясь на ней за всё это тяжёлое для него время: — Папочка учил тебя помогать тебе таким уродам, да? Джошуа МакКиннон — добро и совесть Британского Министерства! Припёрлась сюда, набитая дура... — Да! Так уж вышло, что мне куда больше повезло с отцом! — Марлин выпалила эти слова, потеряв связь с реальностью, словно выплюнула тот самый ком, вытащила пробку и позволила слезам проливным дождём скатиться по щекам.       Повисла гнетущая тишина, даже ветер перестал задевать листву на деревьях и старые ставни хижины. Осознание сказанного с ужасом доходила до её затуманенного рассудка. Она только было открыла рот, чтобы извиниться... — Убирайся.       Дверь захлопнулась, тут же закрылась на засов и удаляющиеся шаги донеслись до неё скрипом гнилых половиц.       Она не запомнила свой путь обратно — просто как-то и через некоторое время она оказалась в спальне для девочек, сидящей на своей кровати и теребящей край мантии. Ей было стыдно выйти к ужину, взглянуть в глаза ребятам, дожидаться вместе Рема к утру. Ей было стыдно и горько на протяжении двух недель.       За это время они и словом не перекинулись. Ремус шарахался от МакКиннон в коридорах, а завидев её издали в Большом зале, и вовсе старался тут же саморетироваться либо занять неприметное место подальше от друзей — Лили, замечая это, каждый раз лишь грустно вздыхала. Говорить про то, какой дискомфорт Люпину доставляли занятия, и вовсе не стоит — парень то и дело озирался, ища на себе тяжёлый взгляд подруги. Ему было стыдно и горько на протяжении двух недель.       Джима это раздражало, Сириус откровенно злился, а Питер лишь пожимал плечами, считая, что это их дело. Если напряжение нарастало между двумя друзьями, это, непременно, затрагивало настроение всей компании.       Шла третья неделя безмолвного сожаления. Они оба неустанно подпитывали своё чувство вины и каждый из них считал себя виноватым в большей степени — таков уж закон всех дружеских ссор. Все разговоры об этом тут же пресекались, вызывая приступ бешенства то со стороны Джеймса, то — Сириуса.       Марлин остановилась в коридоре, около полочки с потерянными вещами, до которых ещё не добрался Филч. Среди не доставленных посылок, потерянных учебников и всяких мелких личных вещей студентов, девушка с трепетом выудила маггловский роман, который ей осенью привезла Лили. Пальцы тут же прилипли к вытесненным буквам, складывающимся в имя неизвестного ей автора. В их золоте поблёскивало солнце, бросающее свои утренние лучи в оконные арки. Марлин подняла глаза, желая столкнуться с небесным светилом. Тёмные точки тут же запрыгали перед глазами, сводя зрительный диапазон до минимума. Девушка вынужденно потёрла заболевшие от неприятного воздействия глаза и попыталась сфокусироваться хоть на чем-то — тёмная фигура, восседавшая под оконной резной аркой вполне подходила для этой цели. Она моргнула пару раз, три, четыре, пока абсолютное зрение к ней не вернулось. — Рем, — едва слышно выдохнула она, однако по пустому коридору это разлетелось словом, сказанным в полный голос.       Парень машинально поднял голову и поспешно убрал в кожаный портфель учебник, от прочтения которого его отвлекли. Имя было сказано, значит отступать уже некуда. Да и нужно ли это делать? — Постой, — Марлин не двинулась с места, словно побоялась, что это действие истратит всю её, непонятно откуда взявшуюся, смелость. Люпин замешкался и сбросил ремень портфеля со своего плеча, давая понять, что он никуда не собирается. — Мне надо тебе сказать... — его голос снова хрипит, как тогда, однако в этот раз причина совершенно иная. "Прости меня" — звучит одновременно и сталкивается в воздухе, сливаясь воедино. — Я не должен был позволять себе... Марлин едва сдерживает слёзы и перебивает, движимая самыми лучшими намерениями: — Нет-нет... Ты не хотел этого говорить, я знаю, не хотел... А вот я... я... — и она снова мямлит, давясь слезами, — мне очень стыдно, Рем. Прости-прости-прости меня, пожалуйста...       Тройное "прости" не усиливает эффект, а вот искренние слёзы и обоюдное желание примирения, что изрядно затянулось, — вполне.       МакКиннон, окончательно разрыдавшись от явного перенапряжения, длившегося так долго, наконец утыкается в плечо друга, а тот мягко гладит её по волосам. — Кстати, Марлс, булки были особенно вкусными, — шёпотом произнёс Лунатик, словно это было какой-то особенно страшной тайной, заставив девушку засмеяться сквозь слёзы.       Что мешало им сделать это на следующее же утро? Глупость? А может гордость? Нет. Просто каждый из них считал себя виноватым в большей степени — таков уж закон всех дружеских ссор.