Вишня

Мы приехали около месяца назад в надежде провести здесь, в старом загородном домике моей почившей тетушки, все лето. Мне все равно, где работать, будучи малоизвестным писателем, — лишь бы печатная машинка была; а моя возлюбленная в долгом отпуске только летом. Всегда думал, что она стала школьной учительницей только ради этой возможности: без спешки наслаждаться солнечными лучами не только по выходным. Однако теперь она боится наступления осени. Уже конец июля — как быстро летит время за жизнью — и поспела вишня. Птицы то и дело подлетаю к веткам, чтобы украсть себе ягоду, а значит и нам пора собирать. Пока солнце еще не слишком высоко, а Вера только проснулась и готовит завтрак, я, наспех одевшись и захватив небольшое ведерко, вышел на улицу и направился прямо к дереву. Какое это своеобразное, но тем не менее чудесное удовольствие — тянуться, пробираться или даже приседать за той ягодой, которая именно сейчас привлекла твое внимание; запрещать класть собранное себе в рот, а не в ведерко; терпеть жесткие ветви и листья на своем лице и в волосах. Именно после такого рода приятной работы чувствуешь себя каким-то особенно счастливым. Чувствуешь гармонию этого мира: словно этот день, эта ягода, эта женщина там, в доме, погода — все для тебя. И все приносит упоение сердцу, играя особенно яркими, любимыми именно тобой красками, когда сочетается вместе в живом и наполненном моменте. — Саша, иди завтракать, — кричит мне, улыбаясь, Вера с открытой веранды, которую солнце лизнуло своими лучами только чуть-чуть. Еще далеко до полудня. — Сейчас, — отвечаю я уже скрывшейся в доме девушке. Я хватаю уже наполовину заполненное ведерко и, радостный от своего улова, легко бегу к дому, перепрыгивая через ступеньки низенького, перекошенного (надо отладить) крыльца. — Что у нас сегодня? — сажусь я за стол летней кухни, уже обдумывая, как обрадую Веру рассказом о своем утре. — Вообще, омлет со шпинатом, но для тебя — вода из рукомойника. Марш умываться, — жестко, совсем по-учительски звучат верины слова. И я бы поверил этому тону, если бы не улыбка, которую она всегда пытается скрыть, когда говорит так со мной. — Слушаюсь и повинуюсь, — улыбаюсь я, уже вставая из-за стола. Перед тем, как спрыгнуть с крыльца, я задерживаюсь, чтобы коротко поцеловать Веру в висок. Как-то она говорила, что это ее любимый вид поцелуя: дескать, такой бывает только в парах, которые по-настоящему любят друг друга, а не просто спят вместе, потому что им так удобно. И я бы разделял ее мнение, если бы не любил ее простое касание губами где-то на макушке моей головы, когда сижу за печатной машинкой, а она проходит мимо. Ведь через него я так отчетливо ощущаю ее рядом. После завтрака я снова отправился собирать вишню. Солнце нещадно пекло голову и спину даже через фланель, а воздух из влажного утреннего превратился в густой пар, который хоть и не видно глазу, но ощущается каждым вздохом. Я через силу дособирал ведро и вернулся в дом, плюхнувшись в кресло, стоящее рядом с диваном, на котором растянулась читающая Вера. Наверняка снова изучает чью-нибудь методичку. — Что читаешь? — Набокова. — Ооо, — протягиваю я. — Хороший выбор. Нравится? — Весьма. Слог у него, что надо. — Лучше моего? — улыбнулся я. Ну конечно, лучше. Но спросить надо было. — Намного, — засмеялась она. А я откинулся на спинку, как будто обидчиво хмыкнув. От этого хмыка стало смешно и мне. Через полчаса я отошел от жары и решил пойти поработать. Надо сказать Вере. — Хэй, я пошел работать, — вставая с кресла и потягиваясь, начал говорить я. — Там вишня на столе стоит, в ведерке. Поешь сходи. Вера оторвалась от книги, улыбнулась мне и поманила к себе рукой. Хочет коротко поцеловать, чтобы работалось лучше. Я послушно подошел и наклонился, подставляя щеку, а она коротко коснулась сухими теплыми губами, мягко придержав меня на голову. — Ну иди, — еще раз улыбнулась она, отпуская меня. *** Ближе к четырем часам мне наконец захотелось есть — и я решил заглянуть на кухню, из которой слышался звук патефона: Вера слушает Шопена. Боже мой. Увиденное заставило застыть в проеме на пару мгновений. Вера, вся забрызганная вишней, сидит и усердно вытаскивает косточки из ягод. Весь стол, все ее лицо покрыто багровыми каплями разных размеров и форм, а по рукам стекает до самых локтей. Она так увлеклась занятием, что не заметила меня и ловко, жадно слизала струйку сока, вот-вот готовую каплями начать падать на пол. В голове тут же мелькнуло: «Вот с ней я бы не стал спорить, можно ли укусить самого себя за локоть. Она точно сможет». Я улыбнулся этой мысли и шагнул к столу. — А, привет. Наработался? — не глядя на меня, тихо сказала Вера. — Ага, — улыбнулся я и приставил стул поближе к ней, сел рядом. — Что это будет? — Вареники, — прикрыла глаза она, явно представив их вкус. — Как бабушка делала. Я лишь улыбнулся и пальцем ткнул в ближайшую красную лужицу. Ну и что, что перебью аппетит? Свежий, насыщенный кисло-сладкий вкус лета. А с голоду он еще лучше. Вкусно. Прочувствуйте это слово здесь. Не желая останавливаться на той капле, я продолжил собирать лужицы, но вдруг. Ко мне пришла идея. Я поймал ближайшую руку Веры и притянул к своим губам. Палец за пальцем, затем ладонь, ее основание и выше — отовсюду я слизывал, вбирал ртом вишневый сок, пропитанный моей возлюбленной. Они смешивались вместе и рождали новый, лучший вкус. Вера лишь послушно подставляла новые участки своей руки, позволяя мне и дальше очищать ее от красного, оголять загорелую, с выгоревшими на солнце тонкими волосками, кожу. Когда я закончил с одной рукой, Вера было подала вторую, как я заметил капельки на ее шее. Я не думал ни секунды. Веры на этот раз во вкусе было больше, однако это нисколько его не портило. Такая знакомая, давно любимая мной женщина становилась мне еще родней, еще ближе. Я уже не мог понять, что делает лучше другое: моя любовь к Вере — вкус вишни, или вишня заставляла меня любить Веру все глубже, все отчаяннее. Как бы много я не целовал ее и как бы много она не гладила меня по волосам, улыбаясь, радуясь моему счастью и разделяя его так со мной, мне было мало. Я ненадолго оторвался от нее, потому что устал. Она все еще моя Вера, с вишневой рукой и заляпанным дачным платьем в цветочек. Она протянула указательный палец, с вот-вот готовой сорваться капелькой, ко мне. Я послушно слизал ее, прикрыв глаза, и услышал легкий, светлый смешок: Вере приятно. Собираюсь открыть глаза, но тут же передумываю: целоваться с открытыми глазами очень странно. Это Вера решила устроить мне такой маленький сюрприз, поймав момент. Пара мгновений — и оказывается, что сюрприз не один: девушка передает мне из своего рта сочную, сладкую мякоть. Все на свете в тысячу раз вкуснее, любимее, когда где-то рядом ты. Иди сюда, я поцелую твой висок.