На каждый коварный план найдется ещё коварнее

Пробуждение у Яо оказалось не из приятных. Его трясли и ворочали, что-то твердили над ухом, только он не мог разобрать. Наконец перевернули на спину и брызнули в лицо водой — тогда он смог разлепить глаза. Над ним склонился старик с чашкой воды в руках. — Да отстань ты от него! — донесся сбоку женский голос. — Проспится — сам встанет! — Околеет ночью и помрет у меня под окнами. Утром ты придешь хоронить? — прошамкал тот в ответ. Кто-то выругался. Яо собрался с силами и приподнял голову. — Вот так, голубчик, подымайся, — старик ухватил его под локоть и помог сесть. От резкого движения страшно закружилась голова, и Яо снова чуть не упал. — Ну что же ты, вставай. — Не могу. Сил нет. — Яо едва вытолкнул из занемевшего рта две короткие фразы и чуть не задохнулся. Еще немного и его бы стошнило. — Тьфу ты, — услышал он. Через некоторое время под нос сунули чашку кислого супа. Он с трудом поблагодарил и припал к ней. Запах и вкус напоминали о квашеных овощах, но главное — теплая жидкость. Смочив горло, Яо почувствовал себя гораздо лучше. — Благодарю, уважаемый, — он наконец разглядел старика. Одетый в старое, но добротное ханьфу, с чистой белой бородкой, тот напоминал припорошенное снегом дерево. — Ну что ты. Я от твоей госпожи много добра видел в свое время. А теперь, раз ты пришел в себя, пойдем-ка. Отведу тебя во двор. Места у меня мало, зато тепло. Они прошли через ворота, мимо стен, украшенных рисунками. Яо скользнул взглядом по белой фигуре красивой женщины на цветке лотоса и промолчал. Его вели куда-то, но он даже не видел, куда именно. Словно щелкнуло что-то в голове: треснули затворы и плотина дала течь. Постепенно к нему возвращались воспоминания, а вместе с ними и старые чувства. Он вцепился в плечо старика. Тот наверняка решил, что Яо снова дурно, и поддержал, хотя тот стиснул кулаки и зубы вовсе не от слабости. Душа Яо наконец собралась воедино. Последнее, что он видел перед смертью — перекошенное от ярости лицо лютого мертвеца Не Минцзюэ. Потом… То, что он не видел, как разрывали его тело, не уменьшало боль от воспоминаний... Сбылся его самый жуткий кошмар. Яо вздрогнул и постарался отвлечься. Он устроился на деревянном полу, выстланном несколькими циновками из рисовой соломы и получил одеяло. Большего пока и не требовалось. Едва он улегся, как провалился в сон. В нем он увидел историю прошлого владельца тела. Бродячий заклинатель, выросший в маленьком ордене, рано женился на деревенской красавице и осел на одном месте. Дети росли, жена старела, навыки забывались. Он решился поучаствовать в ночной охоте, проходящей неподалеку, чтобы подзаработать и стряхнуть пыль с ножен отцовского меча. Но ему не повезло — он только ранил тварь, упустив ее. А к его возвращению дом оказался перевернут вверх дном и пуст. Соседи рассказывали, что по ночам слышался женский странный смех и детский визг. Догадавшись, куда сбежала тварь с ночной охоты, заклинатель кинулся вдогонку, но было поздно. Она уже поглотила тела и души жены и детей и следующей ночью собиралась поживиться другими жителями деревни. А из-за плотного ужина сделалась сильнее — сильнее заклинателя. Мужчина уже готовился предстать перед предками, жалея лишь, что семья его так и останется не отомщенной, как вдруг из каким-то чудом уцелевшей Смотровой башни появилась подмога. Прибывшие заклинатели быстро одолели демона. К сожалению, спасти ее жертв было невозможно — их тела и души тварь уничтожила окончательно. Так бродячий заклинатель остался один. Жена и дети убиты, их убийца мертв, а он жив. Спасен наследством величайшего злодея. “Он спас мне жизнь” — рассуждал мужчина. — “Но разве я ее достоин? Мои жена и дети лишены перерождения. Я ведь заклинатель — и позволил уничтожить их души! Если небеса подготовили моим детям такую участь, раз мы с женой не встретимся в перерождении, то лучше уж я погибну вместе с ними? А что до жизни — то пусть изверг из рода Цзинь забирает обратно!” Яо проснулся с первыми лучами солнца. Тело слушалось его идеально. Через несколько недель, привыкнув к новому облику и набравшись сил, Яо обнаружил, что хотя его новое тело никогда не тренировали как следует, оно имеет неплохой потенциал. И при должном усердии он обретет уровень сил, близкий к прошлому. Чтобы превзойти прежний уровень, необходимы медитации в местах скопления светлой ци, которые находятся под надзором крупных орденов. Поразмыслив, Яо решил не лезть на рожон. С большим удивлением он узнал, сколько времени прошло после его смерти. Он ожидал услышать о нескольких годах, может быть десятилетии. Вэй Усянь провел вне мира живых тринадцать лет. Яо мог допустить, что он не настолько удачлив. Реальность оказалась куда краше. Храм Гуаньинь в Юньпине разрушили целых семьдесят лет назад. Целых три поколения появилось на свет, которые не застали ни бесчинства Вэньских псов, ни ужасов, творимых Вэй Усянем. Зато их всласть попотчевали страшилками о бывшем главе ордена Цзинь — отцеубийце, клятвопреступнике и подлеце. Яо безмятежно улыбался, стискивая чашку с чаем. За его спиной судачили о давно минувших днях. Вымысел таким затейливым образом сплетался с правдой, что Яо оставалось только качать головой и изумляться: когда бы он успел столько натворить? Его толкнули под локоть и весь недопитый чай разом выплеснулся ему на одежды. Виновник — молодой мужчина в серо-зеленом ханьфу склонился в поклоне, бормоча извинения. Подняв по просьбе Яо лицо, он вдруг широко раскрыл глаза и уставился, не моргая. По спине пробежал холодок. Спокойно улыбаясь, Яо незаметно потянулся к ножу на столе. — Простите! — вскрикнул незнакомец. — Я не должен был так вас разглядывать. Но, если позволите заметить, вы удивительно красивы! Рука Яо замерла, так и не коснувшись ножа. Он растерянно моргнул. — Что я несу?! — схватился за рукав мужчина, сминая его и вертя в ладони. — Извините. Забудьте, что я сказал. Хотя нет! Не забывайте! Как вас зовут? Я — Не Синьюй. Вы молчите… Я все испортил. Я так и знал, мне не стоило с вами говорить. Извините. Забудьте меня и нашу встречу! Едва договорив, он кинулся к двери, толкнув по пути еще пару человек. Пока Яо продолжал недоуменно смотреть вслед, мысли его были заняты именем нового знакомого. Не Синьюй. Не. Учитывая его возраст… это должен быть внук Не Хуайсана! Яо подавил всколыхнувшуюся в груди горечь. Для гнева еще будет время. Только что единственный, если слухи верны, оставшийся в живых внук главы ордена Не, последний из его потомков, наследник Великого ордена признался ему в симпатии. Яо не планировал мести Не Хуайсану. Не в ближайшие пару месяцев, пока он еще так слаб. Но спелый персик сам упал к ему в руки. На следующий день Яо снова пришел в чайную. И через день. На третий он также устроился на прежнем месте. К концу недели его столик в углу под навесом перестали занимать другие люди, а вечером, едва разгорался закат, напротив усаживался молодой господин в зеленовато-серых одеждах. Яо искусно поддерживал беседу и постепенно смущение его нового знакомого проходило. Тот раскрывался с неожиданных сторон. Из разговоров в городе Яо знал, что наследника клана уже давно (и безуспешно) пытаются женить. Не Синьюй не скрывал, почему до сих пор не получилось. Он поежился, услышав вопрос, и ответил: “Раз уж сижу в змеином гнезде, так хоть не буду класть змею за пазуху”. Яо понимающе кивнул и предложил оставить эту тему. У него создалось впечатление, что молодой господин Не родился прямолинейным и честным человеком, чье сердце стремится к простоте и ясности. Веер или кинжал в загрубевших от тренировок руках оказались бы совсем не к месту, а вот сабля за плечом выглядела как нельзя естественно. Симпатия к мужчине родилась в Яо сама собой — Не Синьюй говорил, что думал, не таясь и не скрываясь. Поэтому Яо прикладывал усилия, чтобы казаться не менее искренним. Более сдержанным, но ничем не напоминать расчетливых родичей. Ростки взошли неожиданно. Тем вечером они вели непринужденную беседу, прячась от теплого дождя под крышей чайной. — Иногда ты кажешься сошедшим со страниц древнего трактата, — делился Синьюй. — Твои жесты и манеры такие необычные. Яо застенчиво пожал плечами. Новую для себя одежду он научился носить в первый же день: многослойные ханьфу со стоячим воротником и теплый жилет, обычный для этих прохладных мест. Невольно он искал руками пояс из колец или тянулся поправить круглый ворот, но не находил. Приходилось делать вид, будто зачесалась шея или затекла поясница. Видимо, манеры тоже изменились. Яо мысленно сделал пометку понаблюдать за людьми и перенять их привычки. — Вот на ком потрясающе смотрелись бы наши клановые одежды, — устало выдохнул Не Синьюй. — Они сшиты словно специально для тебя! — Какое смелое предложение, я не ждал его так рано, — фраза вышла кокетливой, молодой господин Не замер, пораженно уставившись на Яо. Он и сам не ожидал такой реакции на полушутливое высказывание. — Если ты хочешь… То есть… если ты согласен!.. Я… Нет, постой! Это должно быть не так! Да, пойдем в храм! Нет, погоди, сначала я ведь должен спросить дозволения твоих родителей. — Они давно умерли, — заметил Яо, неожиданно развеселившись. Он вдруг представил, как молодой наследник клана Не приезжает в Ланьлин со свадебными дарами. Впрочем, Цзинь Гуаншань отправил бы его хоть замуж, хоть в царство демонов, еще бы и приплатил. — Ох. Тогда только у моих, а потом сходим к твоему семейному алтарю. Пойдешь со мной в Нечистую Юдоль? Причин соглашаться у Яо было немного: слишком велик риск попасться. Отказываться, впрочем, тоже: на кону стоял шанс прервать род Не, встреча с Не Хуайсаном обещала стать приятной, а кроме того есть шанс насладиться его зубовным скрежетом. — Если с тобой, то хоть на край света, — приторно-сладко ответил Яо. Не Синьюй озадаченно моргнул, но быстро отвлекся, перечисляя вслух грядущие приготовления: красные наряды, паланкин, чай для подношения родителям, нужно ли покрывало невесты? Яо покачал головой. То ли в шутку, то ли всерьез он раздумывал над тем, где раздобыть ханьфу с максимально широкими плечами. Его новое тело было на десять сантиметров выше прежнего, но в плечах ненамного шире. Если собрать волосы в высокий хвост, надеть клановую серо-зеленую одежду и повесить меч за плечо, второго Верховного заклинателя ждут переживания из Дайнгу. Представиться должным образом не получилось. Новоиспеченного жениха Не Синьюй потащил знакомиться с будущей семьей сразу с дороги, едва они успели спешиться. Взмокший (середина лета!) и растрепанный, Яо не боялся быть узнанным — в таком виде он и сам бы себя не узнал. У какой-то тетушки картинно выпала пиала из рук. Не Хуайсан сидел на возвышении, на месте главы клана, и привычно обмахивался веером. Изменился он сильно. Годы не пощадили некогда юное и невинное лицо, одарив морщинами. Над бровью тянулся давно заживший шрам. Яо думал, что испытает небывалую злость, увидев того, кто подстроил его гибель . Но к собственному удивлению, не ощутил почти ничего. Он смотрел на лицо уставшего человека, все эти годы проведшего в сражениях — не на поле битвы, но за право приказывать. Яо узнавал похожие черты: глубокая складка между бровями, опущенные уголки губ, а особенно — взгляд. Младший брат наконец стал походить на Не Минцзюэ. Он должен злиться — Не Хуайсан испортил все, над чем много лет трудился Яо. Украл тело матери. Смешал с грязью имя Цзинь Гуанъяо. И гнев действительно клокотал в груди. Медленно и тихо, словно воды глубокой реки. Убей он Не Хуайсана сейчас — ничего не изменится. Бестолковый в юности и неожиданно повзрослевший на четвертый десяток лет, тот погибнет героем и почтенным Верховным заклинателем. Яо вышел вперед и склонился перед десятком человек, собравшимся в главной зале. — Бродячий заклинатель Мин Шаньцзи приветствует Великий клан Не. Уже тем вечером к нему наведался троюродный дядя Не Синьюя — господин в почтенных годах, с выбеленными сединой волосами и бородой. Он довольно учтиво интересовался семьей Яо — тот отвечал, мешая правду с вымыслом, радуясь, что заранее расспросил о семье Мин. После церемоний пришел черед темы, ради которой дядя и пришел: у Яо ненавязчиво поинтересовались, чего он хочет вместо брака. — Почтенный господин Не, — склонил Яо голову, — я понимаю, заурядному заклинателю не место в Великом клане. И хотя мое сердце отдано навечно, я не посягну на чужое. — Дядя выдохнул и расправил плечи, мигом подобрел и расцвел. — Только прошу, не гоните меня прочь. Позвольте остаться рядом с А-Юем. Улыбка дяди замерзла на губах. Если Яо останется рядом с совершенно влюбленным в него наследником Не, тот не взглянет ни на кого другого. Еще и, пожалуй, сбежит, если ему напрямую запретить жениться на мужчине. Дядя обругал себе под нос бредовые романтические книги, которые давно надо было сжечь, а не позволять ими зачитываться младшему поколению. Яо опустил глаза и пил чай, дожидаясь следующего представления. Немногим позднее пришла госпожа Шэнь — жена покойного первого сына Не Хуайсана. Деньги она предлагать не стала. Яо мысленно поздравил себя — он убедительно сыграл идеалистичного романтика. Зато ее туманные намеки сулили тяжкие последствия и призывали быть благоразумным. Нарываться на ссору с орденом Не — верх безрассудства, с чем Яо готов был согласиться. И незаметно в ходе обсуждения убедил собеседницу, что является лучшей партией для молодого господина Не. Та ушла крайне растерянной. Яо посмеивался в рукав, и готовил третий кувшин вина. Поздней ночью явился и сам Не Хуайсан. Основное внимание Яо направил на то, чтобы тот не распознал его в новом теле, поэтому Не Хуайсан мог усмотреть неискренность в остальных речах. Иногда Яо ловил на себе едкий холодный взгляд. Хотя прощался глава Не еще более вежливо, чем приветствовал. Яо отодвинул чашки и задумался. На этот раз ему не угрожали, не угождали и не подкупали. Так в чем подвох? Всю неделю Яо провел в напряжении — ждал, чем же ответит Не Хуайсан. Не Синьюй едва не летал по Нечистой Юдоли от радости, а настороженность Яо списывал на предсвадебное волнение. Тот кивал и гладил по голове своего догадливого жениха. Все разрешилось утром девятого дня, вскоре после завтрака. Люди еще не разошлись из Зала Чистой Энергии, как двери открылись и… Яо мог бы сказать, комната наполнилась ослепительным сиянием первого снега морозным утром. По ступеням поднимались двое людей в длинных одеждах. Сидя с правой стороны, Яо сперва заметил девушку. Он скользнул по ней взглядом и равнодушно отвернулся, а затем осознал, что увидел. И точно! Лоб под волосами пересекала лента с узором из облаков, а ханьфу струился ледяным белым водопадом. Девы клана Лань показывались настолько редко, что само их существование иногда ставили под сомнение, а каждую встречу можно было по праву считать легендарной. Но не это главное. Лицо незнакомой заклинательницы будило в памяти Яо тревожные воспоминания. Густо очерченные брови над теплыми карими глазами, знакомые пухлые губы — все в ней напоминало знаменитых братьев Лань, двух нефритов своего поколения. Сбоку пораженно выдохнул Не Синьюй. Яо раздраженно поставил чашку — громче чем нужно, и чуткий Синьюй тут же уткнулся взглядом в стол. Наверняка считает себя виноватым за то, что увлекся разглядыванием девы Лань, да еще и в присутствии жениха. Яо ничуть не злился и даже понимал его, но для своего же блага решил промолчать. Дева Лань остановилась, и вперед вышел ее сопровождающий. Яо пораженно выдохнул, совсем как недавно Мо Синьюй: солнце осветило застывшего на пороге мужчину, прекрасного, как небожитель — Лань Сичэня. Что ж, Яо было любопытно, как изменился его названый брат. На первый взгляд — никак. Совершенно. Все те же безупречные черты лица, светлая ровная кожа, не тронутая временем. Сильные заклинатели до самой старости сохраняли юношескую свежесть, уж Яо ли не знать, учитывая его тесное знакомство с Вэнь Жоханем. Но глава Вэнь был сильнейшим заклинателем поколения. Неужели Лань Сичэнь настолько продвинулся на пути самосовершенствования? — Цзэу-цзюню, кажется, минуло сто с лишним лет? — шепотом спросил Яо у жениха. Тот кивнул. — Разве ты не знаешь? На пятидесятом году жизни он достиг бессмертия. Говорят, весь мир заклинателей содрогнулся — Цзэу-цзюнь чуть не вознесся как небожитель. — А почему не вознесся? Мо Синьюй не успел ответить. Звонкий женский голос раздался в просторной зале: — Ученица Лань Цайхао с наставником Цзэу-цзюнем приветствует главу ордена и старейшин Не! — оба склонили головы в поклоне. Не Хуайсан подошел поприветствовать гостей. Затем предложил Цзэу-цзюню занять место рядом с собой, а деву Лань пригласил за стол наследника. Девушка села по другую сторону от Не Синьюя, и они церемонно представились друг другу. Яо сощурил глаза, глядя на главу Не. Вот что ты задумал, хитрый лис. Пока Не Синьюй нервно ерзал на месте, оказавшись между льдом и пламенем, Яо не сводил глаз с людей на возвышении. Неловко кашлянув, жених подал Яо вина, тот сухо поблагодарил, даже не обернувшись. — Так часто происходит, — раздалось тихонько слева. Не Синьюй вопросительно посмотрел на деву Лань. — Если где-то появляется двоюродный дедушка Сичэнь, ты можешь хоть на руках пройтись — никто не обратит внимания. Иногда это злит людей, но он делает так не специально. — Понимаю, — выдохнул Не Синьюй. Он украдкой глянул на жениха. Тот со скучающим видом разглядывал узоры на чайном приборе, и изредка бросал взгляды на стол главы Не и его гостя. Вдруг его брови приподнялись вверх. “Что случилось?” — удивился Не Синьюй. Он посмотрел на дедушку и не заметил в нем ничего нового. Перевел взгляд уже на гостя. “Кажется, Миншань-сюн смотрел на…” Среди черных без единой седой нити волос мерцали нефритовые капли. “Он засмотрелся на серьги? Не такая уж и редкость” — с долей обиды подумалось Не Синьюю. Он почесал мочку уха. У него создалось впечатление, что его жених уже когда-то встречался с главой Лань. Удивительное знакомство! Он-то считал, что Цзэу-цзюнь давно не общается ни с кем, кроме семьи. “И все-таки, нельзя ли пялиться на него поменьше?” Он надулся и отвернулся в сторону. Дева Лань положила рядом меч и он залюбовался нежными оттенками синего на рукояти. — Простите, а какое имя носит ваш меч? Никогда не видел такой искусной отделки. Она ласково погладила ножны и вытащила меч на пол-ладони. Не Синьюй нагнулся, чтобы рассмотреть выбитые на лезвии иероглифы. Со своего места Не Хуайсан внимательно следил за происходящим за столом наследника. Навязанный всему ордену и гостям просмотр постановки (во внутреннем дворе резиденции, раз уж деву Лань не впустили бы в чайный дом) всё молодое поколение восприняло без восторга. Привычный к развлечениям семьи, Не Синьюй скучающе грыз тыквенные семечки, Яо отрешенно размышлял о том, как мало изменились пьесы со времен его юности, а адепты Лань бóльшую часть представления опускали глаза. Яо изредка замечал, как Лань Цайхао тайком поглядывает на разукрашенных мужчин, исполняющих женские роли, но, встрепенувшись, снова прикрывает веки. Лань Сичэнь безучастно смотрел на декорации, чаще любуясь садом, чем действием. Настоящим развлечением для Яо стала неожиданная вспышка ревности со стороны Не Синьюя. Вечером тот наведался в его комнаты (чего почти не решался делать раньше) и устроил скандал. С трудом выяснив, в чем дело, Яо принялся уверять юношу в своей безграничной и преданной любви. А то, что он не сводит глаз с Цзэу-цзюня — ерунда и кляузы наушников. Разве Яо может к нему испытывать то, что чувствует к жениху? Совершенно невозможно. Не Синьюй заночевал у него, оставшись без сил после эмоционального спора и заснувший сразу же после примирения. Яо уступил ему постель, а сам отлично выспался в обитом мягкой тканью кресле (чуднóе новшество, раньше таких не было). Наутро Яо сиял, как золотые крыши Башни Кои. Он прикрыл шею шарфом и шел медленнее и осторожнее. Детали, многое говорящие знакомым со сборниками Лунъяна. Разумеется, где ночевал наследник, ни для кого в семье секретом не осталось. Лишь сам Не Синьюй виновато расспрашивал Яо о самочувствии: боялся, что, прогнав того из собственной кровати и вынудив спать в холодной комнате, стал виновником простуды. А вот взгляд главы ордена Не метал громы и молнии. После полудня Не Синьюй уговорил жениха заглянуть на тренировочное поле. В последний момент к ним присоединилась дева Лань, заскучавшая во дворце. Цзэу-цзюнь не мог оставить воспитанницу наедине с двумя мужчинами и ему пришлось отправиться с ними. Яо отказался показывать свое мастерство, опасаясь брать меч в руки в присутствии Лань Сичэня. Тот мгновенно узнал бы его характерный стиль боя. Пришлось ждать в его компании, пока молодежь тренировалась. Не Синьюй был известен как яростный и сильный фехтовальщик, но и дева Лань не уступала ему в умении. На каждый ее хитрый уход или неожиданный выпад Лань Сичэнь негромко хмыкал. — Цзэу-цзюнь наставлял эту ученицу на пути меча? — поинтересовался Яо, чтобы как-то заполнить повисшую между ними тишину. — Младших адептов учит Ванцзи, — Лань Сичэнь покачал головой. — Но здесь и господин Вэй приложил руку. Яо кивнул своим догадкам. Дева Лань больше походила на младшего брата с его холодной красотой, чем на старшего. Интересно, как господин Вэй смирился с изменой мужа? Или это было общее решение? Ради наследника клана? Но тогда это легло бы на плечи Сичэня… Яо искоса взглянул на безмятежного главу ордена Лань. Все еще главу, в столь преклонные годы (как тяжело было думать о его настоящем возрасте, видя перед собой мужчину не старше тридцати пяти, прекрасного как и прежде). — Простите за нескромный вопрос, — робко начал Яо. Сичэнь ободряюще кивнул. — Кем вам приходится дева Лань? Сичэнь слегка удивился. Возможно, он впервые встречал заклинателя, не знавшего члена его семьи. — Дева Лань — моя внучатая племянница. Родная внучка моего брата и его мужа. Яо очень старался удержать лицо, но, очевидно, глаза его выдали. Лань Сичэнь устало выдохнул: — Прошу, не думайте об этом. До меня часто доходят разного рода слухи, и я не хотел бы услышать их снова. — Я и не собирался, это не мое дело, — потупился Яо. (Позднее он разузнал, что Лань Сичэнь, хотя и женился, детей в браке не имел. Его жена прожила недолго, но, как говорят, с удовольствием участвовала в воспитании племянника. О том, каким именно образом сын Ханьгуан-цзюня и господина Вэя появился на свет — никто доподлинно не знал. Яо тоже не планировал выяснять, хотя в нем и взыграл интерес. Будь он трижды проклят за любопытство, о таком не каждый день услышишь.) От шумной стайки юных учеников ордена Не послышался предостерегающий вскрик. Юноши упражнялись в стрельбе, и одну стрелу, пущенную слишком высоко, подхватил ветер. Вместо мишеней, расположенных рядом на возвышенности, та повернулась в сторону Яо. Он спокойно отступил на полшага. Стрела бы пролетела мимо, даже не задев. А затем Яо осознал: сбоку от него стоял Сичэнь, внимательно следивший за сражением между племянницей и Не Синьюем. В ушах Яо раздался хруст крышки гроба под мертвецки-сильными руками. Сичэнь повернулся, когда Яо уже выдернул пояс и пряжкой ударил точно по оперению. Длинная кожаная полоса отбросила стрелу в сторону. Через секунду пояс вернулся на место, а стрела вонзилась далеко позади Лань Сичэня. Запоздало Яо вспомнил про меч за спиной, но он был тяжел и непривычен его руке. Тело отреагировало само, найдя похожий на привычное оружие инструмент. Яо оставалось лишь надеяться, что никто не разглядел, как именно он сбил стрелу. Однако подняв взгляд на пораженного Лань Сичэня, Яо с трудом удержался от брани. Тот сжал губы и так пристально смотрел на него, что сомнениям не осталось места. Сичэнь даже забыл поблагодарить его. Без сомнений, он смог бы и сам увернуться. Но раз безупречно вежливый и учтивый первый господин Лань забыл о правилах... Он точно узнал его! Яо повернулся к подбежавшим Не Синьюю и деве Лань. Те, потные и довольные, наперебой восхищались скоростью Яо — он так быстро достал и спрятал меч, что его движений даже не успели разглядеть. Он ведь, конечно же, мечом отразил стрелу от главы Лань. Яо спиной чувствовал прожигающий взгляд. Ему придется пореже выходить из личных комнат некоторое время. Пока не уедет делегация Гусу Лань. Яо мерил шагами покои, в которых поселился. В меру уютные и теплые, в золотисто-зеленых цветах, со светлой мебелью и недалеко от входа в Нечистую Юдоль. Удобная и чистая, она ему нравилась. Но сейчас нужно было ее покинуть. Еще раз мысленно воскресив в памяти происшествие на тренировочном поле, Яо решил не дожидаться отъезда Лань Сичэня. Даже если он не скажет — хотя с чего бы ему молчать? Но раз Яо пока не попытались убить, значит, он утаил — вдруг его видел еще кто-то? Яо готов был спорить на все свое прежнее состояние, что люди Не Хуайсана следили за ними не спуская глаз. И если у кого-то достаточно острое зрение, и он поинтересуется, каким оружием сражался Цзинь Гуанъяо... Яо не обманывался. Людская память избирательна: они не вспомнят, какого цвета платье он носил каждый день, зато Хэньшэн уж точно не забудут. Слишком уж характерным у него вышло движение: такой удар совершают гибким длинным мечом. Он рухнул на подушку у столика. Собираться и бежать, чтобы скрыться. В прошлом он уже пытался и будь у него немного больше времени… но что теперь думать, это все поросло быльем. Не стоит повторять ошибки и задерживаться. Но, как бы ни был обеспокоен, он старался мыслить взвешенно и просчитывать наперед. Если он сбежит сейчас — это покажется странным. Мелкий заклинатель, которому выпала невиданная удача породниться с Великим орденом Не — да он должен зубами уцепиться за эту возможность. С чего бы ему исчезать ни с того ни с сего… Разве что от него решил избавиться сам глава ордена Не. Если поживописнее разгромить комнату, то можно создать видимость яростного сражения. Не Синьюй как следует перепугается. В мыслях Яо промелькнуло его печальное лицо. Этот молодой еще мужчина понравился ему своей открытостью. Хотя Яо играл с его чувствами, Синьюй не заслужил ненавидеть деда всю жизнь, считая того убийцей возлюбленного. Яо подумал, что лучше оставить неприметную записку. Вдруг он начнет его разыскивать. В паре строк Яо сообщил, что полюбил другого и желает бывшему жениху удачи с девой Лань. Забросить ее в по-летнему открытое нараспашку окно Не Синьюя не составит никакого труда. Он затянул мешочек Цянькунь потуже — неизвестно, как жизнь повернется дальше, поэтому постарался взять больше нужных вещей. Пока он собирался, темное небо за окном начало светлеть. Яо торопливо умылся и оделся. Мало кто в Цинхэ не спит в такую рань. Проходя мимо гостевого павильона, он невольно бросил туда взгляд. В жилище Лань Сичэня окна оставались занавешены. Может быть, Яо хотел бы перебросится с ним парой слов, но не стоило задерживаться. Как он видел, дела Лань Сичэня шли неплохо, клан процветал, семья росла. Чего еще он мог желать для счастья? У него все есть. Хмыкнув, Яо направился дальше. Как он помнил, лучшая дорога уходила на восток. Со всех остальных сторон Нечистую Юдоль окружала пустошь и одинокий путник был бы виден издалека. За воротами резиденции тропа спускалась к мелкой реке, до половины обмелевшей жарким летом. За рекой начинались горы, покрытые лесом. Яо почти дошел до самой воды, остановившись у поворота, когда до него донеслась негромкая мелодия. Яо промычал ее мотив себе под нос. — Приветствую главу Лань. У речушки на камне с прямой спиной сидел Лань Сичэнь. Он опустил сяо на колени и кивнул в ответ. — Вы сегодня рано встали, господин… — он нахмурился, припоминая, — Мин. — Не спалось, — Яо пожал плечами. — Как и мне. Солнце поднималось из-за гор, и окрашивало в розовый верхушку узкого каменный мостика. Ни один из них не двигался с места, хотя Яо хотелось поскорее уйти. Лань Сичэнь приложил сяо к губам и заиграл ту же мелодию. Сичэнь говорил, что придумал эту песню в первый год войны и долгое время носил в памяти, поскольку записать было не на чем. И так часто мысленно повторял ее, что потом не видел смысла записывать — все равно не забудет. Яо запомнил ее с первого исполнения, но никогда не играл в одиночестве. Песню написали для сяо — и на гуцине она всегда звучала неполной. Раньше они часто исполняли ее дуэтом. Сичэнь изменял мелодию и дополнял с годами. Вначале она была простой и незамысловатой, затем появились робкие переходы и смены ритма. Когда-то игра получалась печальной и исполненной безнадежностью. Со временем они стали играть ее увереннее и чище. Сичэнь всегда так красиво говорил о чувствах. Сейчас мелодия звучала очень тихо и прерывисто. Музыкант словно забыл, как ее играть и вспоминал на ходу. Яо так хотелось ему напомнить. У него в голове каждый вариант звучал ясно и громко, он мог бы с легкостью сыграть его прямо сейчас. Но это в голове. Чужие пальцы, не обученные игре не музыкальных инструментах, не извлекли бы нужных нот ни из гуциня, ни из флейты. — Похоже, ты забыл “Утренний свет”, — заметил Яо, присаживаясь напротив. — Я действительно давно его не играл. Скорее, — пальцы Сичэня пробежались по отверстиями флейты, — я пытаюсь понять, как играть теперь. Прошлое звучание словно оказалось... неверным. — А ты все еще хочешь? — Яо не стал уточнять “играть или вспомнить”. — Я бы хотел сыграть его по-новому. Настоящего. Сичэнь встал и подошел вплотную. Яо поднялся тоже, и они оказались совсем близко, можно было разглядеть каждую черточку на лице и синеватые тени под глазами обоих. “И тебя я бы хотел узнать настоящего”, — никто не говорил, но Яо словно услышал эти слова. Он бы решился попробовать еще раз. Если бы был настолько безрассуден. Сичэнь смотрел прямо, не пряча взгляд и не смягчал фраз: — Я не буду настаивать и предложу всего один раз. Яо, пойдем со мной. Я не простил тебя за смерть дагэ, за твой обман — не знаю, смогу ли когда-нибудь. Но прошло целых семьдесят лет. Я отгоревал. Сейчас я могу спросить тебя и выслушать твой рассказ о причинах, а могу оставить старые тайны тебе. Я уже похоронил обоих названых братьев. Если не захочешь идти со мной, для меня ничего не изменится. Но если ты решишь, что я тебе все еще дорог, я приму тебя. Без обид и гнева. Потому что я скучал. Яо молчал. Он шагнул назад и оступился на мокрой гальке, чуть не упав. Слишком… Скажи это кто угодно другой, Яо никогда бы не поверил. Жизнь научила его иному. Если ты оступился — тебя ударят. Упал — пнут. Каждое действие и слово должно быть идеальным. Правильным. И за ошибки никогда не прощают. Их даже не обсуждают, а сразу судят. И было лишь одно исключение. Сичэнь поймал его за локоть и придержал, позволяя встать самостоятельно. Яо на миг представил, что он согласился. Последовал за Лань Сичэнем в Гусу, остался там, возможно, даже надел белые одежды. ...и каждый день бы боялся, что это закончится: в то же мгновение, как кто-то узнает, что он — Цзинь Гуанъяо. Это ничем не будет отличаться от его жизни в Ланьлине. Постоянная битва за каплю покоя и уважения в чужих глазах. Яо однажды уже прошел этот путь. Вставать на него второй раз — чего ради? — Ты прав, прошло много времени. И мир не стоял на месте, он менялся, рос. А я — нет. Запертый в том гробу, — он зябко поежился. — Если я сейчас уйду с тобой, то ничего не изменится. Прости, Лань Сичэнь. Тот вздрогнул, услышав свое имя. Он ждал другого? — Понимаю. Тогда… чем ты намерен заняться теперь? — он подбирал слова осторожно, словно выписывал новой кистью на непривычной бумаге. Яо прохладно улыбнулся. — Цзэу-цзюню нет нужды тревожиться. Я не останусь в Цинхэ и не приду ни в какой другой Великий орден. — Добровольно подвергать себя опасности? Нет уж. Мир заклинателей может спать без кошмаров, не опасаясь его жестокой мести. — Я так много еще не видел в новой Поднебесной, и ни разу не покидал ее пределов. Яо никогда не был бродячим заклинателем. Заклинателем в том самом смысле, который изначально в название закладывают. Если он посещал ночную охоту, то чтобы организовать, а не участвовать. Когда приходилось сражаться, то его противниками чаще становились живые люди, чем демоны или призраки. Он многое упустил. Зато теперь имел шанс узнать все заново. Солнце уже поднялось, и они стояли на самой границе рассвета: волосы Сичэня блестели на солнце, развеваясь на легком ветру. Его глаза потеплели. Он медленно взял руку Яо и развернул ладонью вверх. — Мир довольно большой. Если ты вдруг устанешь, или захочешь остановиться где-то на пару дней перевести дух, — кончик пальца рисовал магический символ по центру ладони. Когда он дорисовал, знак замерцал и впитался в кожу. — То я буду рад услышать парочку интересных историй из твоих путешествий. Яо сжал ладонь в кулак. — Я непременно приду проведать дорогого друга. Сичэнь серьезно кивнул: — Буду ждать. Это время наступит не скоро. Яо еще только предстояло освоиться в новом для него мире. Но он бы хотел еще раз назвать этого прекрасного человека “эргэ”. Глава ордена Не ликовал — ужасный бродячий заклинатель, действовавший на нервы, покинул Цинхэ. К счастью, один. Утром Не Синьюй выглядел печальным и необычно тихим. Дело молодое, забудется. Тем более когда рядом сидела дева Лань, передавая под столом очищенные дольки апельсинов. Желтые ногти прятались под длинными рукавами. Ее двоюродный дедушка снисходительно игнорировал мелкие нарушения этикета. Он вообще впервые после приезда выглядел как образцовый небожитель — в глазах разгорелись искры и словно бы осветили его изнутри. Не Хуайсан заподозрил бы что-то (тем более, прецедент заселения чужого тела уже был), но после ухода Мин Шаньцзи в поведении Лань Сичэня ничего не изменилось. Он не радовался и не печалился, доброжелательно-равнодушный ко всему. Это было только наруку главе Не — он надеялся, гости из Гусу Лань задержатся достаточно надолго. Всего через месяц к Лань Сичэню постучалась Лань Цайхао. Слова были им не нужны, Лань Сичэнь кивнул — он вполне одобрял кандидатуру Не Синьюя. Благородный господин из уважаемой семьи, честный и искренний. А главное — выбранный самой племянницей. Как глава ордена и глава семьи, он имел полное право давать согласие на брак и обсуждать сватовство. Затягивать, по просьбе стороны жениха, не стали. Тем более, благоприятный для свадьбы день выпал ровно через неделю. Молодые выглядели счастливыми — каждый на свой манер. Не Синьюй бурно радовался и пил молодое вино, шептался с невестой и шумно принимал поздравления. Лань Цайхао переглядывалась с Сичэнем и учтиво наполняла чашу мужа, а едва загорелся закат, непреклонным жестом схватила Синьюя за рукав и увела в личные комнаты молодоженов. Лань Сичэнь улыбнулся. Как же, дело молодое. Сам он задерживаться не стал, и, как только закончилось празднование, попрощался с гостеприимными старейшинами ордена Не. Послесвадебный день начался поздно. Гости и семья долго пытались дождаться жениха и невесту для второго дня празднования, но из спальни никто не показался даже к полудню. Игры внутренних покоев — вещь хорошая, но надо же и приличия соблюдать. Не Хуайсан решительно послал слуг за внуком, но те вернулись ни с чем. Ворвавшись в спальню Не Синьюя, Хуайсан сперва заметил исчезнувшие вещи, а лишь затем короткую записку, написанную ровным почерком девы Лань: “Забрала в Гусу, поклониться родителям и познакомить с остальной семьей”. Не Хуайсан вернулся в зал и опустошил кувшин с вином. Конечно, чего же он ждал от еще одной из клана Лань? Наверняка им с детства внушают: “Если тебе кто-то нравится, хватай и уноси в Гусу”! Того и гляди наследники родятся в Облачных Глубинах. В чайной было шумно. От всех столов доносились громкие шутки и хохот, а разномастные посетители спешили обсудить прошедшую ночную охоту. И не только ее. Всевозможные слухи разбредались кто куда. Одной из сплетен стал неожиданный уход главы ордена Лань со своего поста. Почтенный Цзэу-цзюнь, немногим меньше века управлявший кланом, вдруг передал его в руки племянника и заявил старейшинам, что имеет полное право уйти на покой — в силу возраста. Светящийся жизненной силой и неизвестно откуда взявшейся страстью, меньше всего походил он на старика. Но оспорить его решение старейшины не могли — в конце концов, он был старше любого из них. Проживавшие в то время в Гусу Лань приглашенные ученики рассказывали, будто накануне в орден пришел странный человек: заклинатель в темном ханьфу. Он прошел мимо ворот без пропуска, уверенно, словно делал это не в первый раз. И улыбался очень светло и красиво. Когда он это делал, на щеках у него появлялись ямочки. Так возник слух о темном призраке, который соблазнил Цзэу-цзюня и увел из ордена. Очередную его версию сейчас рассказывали за столом. Молодой заклинатель в светлой одежде положил меч на стол и присоединился к другу за обедом. Он покачал головой и спросил шепотом: “Который раз это обсуждают?” Ему ответили таким же негромким голосом: “На моей только памяти — тринадцатый. Но мне больше понравилась версия, где призрак оказался посланником небес и попросил главу Лань вернуться на гору, где живут небожители”. — Какая глупость, — покачал головой заклинатель, от чего слабо заколотые волосы растрепались и частично упали на плечи. — Я давно планировал передать место Лань Хонсюэ. Второй мужчина отложил палочки и, пересев за спину заклинателю в белом, распустил его длинные волосы окончательно. — А покидать орден и отправляться в неизвестные земли тоже планировал? — Нет, — он улыбнулся, — этим я сам себя удивил. Но как верно сказал один мудрец: “Мир слишком велик для одного, а долгий путь легче пройти вдвоем”. — Он сказал вовсе не так. — Но и не мудрец звал меня присоединиться к путешествию, так зачем я буду цитировать его слова? Ты сказал не хуже. — Эргэ стал так волен в выражениях, — рассмеялся заклинатель. — Дурное влияние улиц. Ветер выдувает лишнее. Заклинатель в черном приподнял брови и глянул на чистый лоб собеседника. Его друг, заметив это, показал мешочек на ладони и одними губами произнес: “Если хочешь — забери”. Улыбаясь при этом уголком рта. А когда к мешочку потянулась рука — тот вдруг пропал. Бродячий заклинатель сделал вид, будто ничего не произошло, и схватил лежащий рядом меч, обернутый тканью. Он поднялся на ноги и кинул меч в руки друга: — Отправимся дальше, эргэ? Тот кивнул и шагнул следом, прочь из шумного зала. Некоторое время спустя, уже идя по узкой тропинке в сосновом лесу, один из них приотстал. Поправляя застежки кожаных наручей, аккуратно заправил обратно развязавшуюся белую ленту с узором из облаков и поспешил догнать легко шагавшего спутника. Они пошли бок о бок, иногда обмениваясь ничего не значащими фразами. — Слышал, глава Не завел молодую наложницу. Заклинатель в черном приподнял бровь. — Неплохое решение, если только в его возрасте хватает сил для брачных игр. Заклинатель в белом смерил его подозрительным взглядом: — Как раз об этом. Я слышал, ему нездоровилось наутро после свадьбы. — Вот как? — От… недостатка энергии ян. В его комнате нашли пустой флакон из-под афродизиака. Что ты об этом всем думаешь? Собеседник пожал плечами. — Воля небес непостижима. Заклинатель в белом не стал спрашивать, помог ли друг ей осуществиться.