Красное и белое

                        — Ваня, ты чуть пересолила суп, — мужчина отодвигает от себя тарелку и пристально смотрит на девушку, чуть наклонив голову в бок.                         — Ох, прости Лео, я не…- девушка запнулась, в горле была пустыня, но плакать не хотелось. Так же, как и смотреть на мужчину напротив. — Я тогда просто вылью его. — она поднялась со своего места и направилась к кухне, но Дженкинс опередил её, преградив путь рукой.                         — Ну, зачем же выливать, дорогая, — касается её подбородка пальцами и прикусывает её губу, девушка морщится, но не отстраняется.                         — Если не вкусно, не надо заставлять себя есть мою стряпню, — она смотрит ему в глаза, лишь мгновенье, но он уже потупил взгляд.                         — Забудь дорогая, давай вместо обеда я попробую тебя, — он кусает мочку её уха и скалится, когда чувствует, как девушка была напряжена. Ваня прикрывает глаза и хочет, чтобы всё это побыстрее закончилось, хочется оттолкнуть его и уйти уже сейчас, но нельзя. «Он расстроится, если я уйду, если уж я не умею готовить, то пусть хотя бы здесь смогу преуспеть», — эта мысль, чувство вины за свою оплошность и слабость во всём теле не дают возможности, хоть как-то воспротивится.                         — Дай мне секунду, я помою тарелку и сразу же приду, — она аккуратно выбирается из его объятий и идёт на кухню, тело бьёт мелкая дрожь. Девушка уже не слышит, как льётся вода, не чувствует, как холодные капли брызжут ей на свитер, в голове лишь полные животной страсти глаза. Внизу живота всё скручивается, образовывая тугой узел нервов. «Я должна, обязана…».       Вдруг.             Он обхватывает её за талию и резко поворачивает к себе, впивается ей в губы поцелуем, не отдающий и каплей любви. Он всего лишь хочет удовлетворить своё желания. Тянет её за собой, у неё нет сил сопротивляться.       Руки на шее. Бешеный взгляд. Скомканная одежда. Резкие толчки. И никакого экстаза. В их отношениях уже давно нет любви, нет прежней привязанности и они оба это чувствуют.                   Он опускается рядом с ней на кровать, глубоко вдыхая воздух. Отворачивается — они давно уже не гладят друг друга по волосам, не целуются, даже объятий нет, лишь выполнение животных потребностей, а дальше полное безразличие.       Холодно. Ване всегда холодно в их кровати, возможно, так было всегда, просто у неё до этого момента не было сил это признать. Что всё и вправду хуже некуда. Хочется выкурить всю пачку сигарет, что валяется в нижнем ящичке прикроватной тумбы. Но она не курит — не выносит запаха табачного дыма. Хочется выть и напиться. Но нельзя, это может сказаться на её игре — единственной вещи, которой она действительно дорожит и не может потерять. Скрипка. Она стоит в прихожей. Сейчас Ваня смотрит в потолок и думает, насколько же здесь всё-таки пыльно, неубрано. Противно. Её жизнь была бы ужасной без музыки, если бы отец ещё в раннем детстве не дал ей возможность познать это искусство, вряд ли сейчас у неё был бы смысл, даже на существование. Это так, пусть отец всегда выделял приёмную дочь Элиссон, пусть не был приветлив с Ваней, это не важно, ведь он дал ей намного больше, чем просто дорогие куклы и украшения, он дал ей возможность раскрыть свой талант. Пусть очень жестоким хладнокровным способом, но результат не заставил себя ждать. Она стала лучшей в своём деле, игра для неё стала целым миром и она любила её всем сердцем. Она уверена, если вдруг останется совершенно одна сможет оправиться, ведь у неё никогда не отнимут возможность играть, никто не посмеет лишить её главной радости. Эти мысли греют душу, даже если в личной жизни она терпит полнейший провал, на сцене она свободна, её мелодия дарит людям надежду, они искренне счастливы, слушать её музыку и это самое важное для неё. Этого она никогда не лишиться, эту любовь у неё никто не отнимет, даже Леонард.             Она не смотрит на своего молодого человека, лишь тихо зевает и потягивается. У неё сегодня есть дела в театре: нужно репетировать, ведь приближающийся концерт не за горами, ей дали сольную роль и ей нельзя подвести весь оркестр. Хотя она и никогда не подводила. Девушка включает горячую воду и чувствует, как копошатся мысли у себя в голове. Она думает о Леонарде.       Он стал часто пропадать, реже целовать её в лоб, ещё реже говорить ей о том, какая она красивая. Их чувства сгнили. И их отношениях уж точно, они медленно разлагались рядом друг с другом, будто бы живые трупы. Эта была уже не жизнь, лишь жалкое существование. От такого чёткого осознания хотелось лишь биться об стенку, да так чтобы череп разломался на мелкие осколки, хотелось убежать от этого, но было уже слишком поздно.                         — Ваня, всё хорошо? — он спрашивает это чисто из вежливости, наверняка самому нужно отлучиться «ненадолго», но куда? Почему он вечно уходит, но никогда не говорит куда? За что он так с ней? Почему так? Ваня не знает, но почему-то никак не может собраться с мыслями и спросить его об этом. «Не хочу его огорчать, ему и так сложно».                         — Да, я уже выхожу. Она наскоро вытирается полотенцем и выходит из ванной. На секунду, лишь на миг, она пересекается с Леонардом взглядами. Что-то щёлкнуло, вспыхнуло на миг и быстро потухло, будто бы и не было мимолётного озарения. Он спешит отвести взгляд, смотрит в пол и молчит. Это угнетает, он перестал с ней говорить, перестал быть похожим на себя. Всё это наверняка было маской притворства, он завладел ею, её сердцем, присвоил себе и запретил кому-либо прикасаться к ней. Запрещал видеться с подругами, но она придумывала этому оправдание, когда он её критиковал, старалась исправиться.                   Маска, за которой скрывалась его личность, давно поблекла, потеряла окрас и стало видно его истинное, безобразное лицо.       Толчок. Эти мысли, они были реальны. Мерзкие, липкие мысли покрывали кожу, хотелось смыть их с себя, очиститься от них, но в ванную уже зашёл Леонард. Чёрт.             У Вани кружится голова и дрожат руки. Квартира теперь кажется слишком маленькой, в ней столько хлама, столько потёрянных мыслей и ненужных вещей. Хочется выбраться отсюда, сбежать, куда глаза глядят, отпустить всё то, что сейчас происходит и начать всё с чистого листа.       Быстро одевшись, она выходит из их маленькой квартирки и идёт в сторону театра. Вечереет. Сумерки окутывают её с ног до головы, но она не боится, ночное время суток — прекрасное время. На небе виднеются звёзды, ну насколько возможно в мегаполисе.                         — Звёзды, — прошептала Ваня, чуть замедлив шаг. Её сестра — кинозвезда. Элиссон Харгривз, талантливая актриса, модель и превосходная певица — это всё про неё. Иногда Ваня представляет себя на её месте, в детстве ей хотелось внимания отца, но приёмная сестра всегда была на первом месте. Она и вправду была милой, достаточно умной, Ваня помнит, как Реджинальд часто говорил, что у неё в венах течёт голубая кровь — так она была элегантна и сдержанна по его мнению. Ваня же всегда уходила на второй план, была серой мышкой на фоне своей прекрасной сводной сестры. Но даже так, Ваня никогда не помнит, чтобы по-настоящему злилась на сестру, были моменты, когда она завидовала тому, как отец бережно с ней обходится, но никогда не винила её в этом. Элиссон не виновата в том, что родилась милой и воспитанной девочкой с ангельским голоском, но и в этом были свои минусы — она всегда находилась в центре внимания. Для окружающих было обычным делом искажать и критиковать её поступки со словами, её решения оспаривали, преподнося их, как обычные мысли несмышлёного ребёнка, которые все не воспринимали всерьёз. Ваня видела порой, как Элиссон устаёт. Замечала, как она, забившись в углу комнаты, плачет. Пусть у неё были игрушки и внимание, она тоже человек и ей нужен отдых, которого её лишили. Ваня была её спасителем, она была чуть старше и помогала сестре с уроками, могла пойти с ней на прогулку. В школе, у Элиссон было много друзей, но настоящим и по-настоящему дорогим была лишь Ваня.             Даже когда они выросли и уже не могут видеться так часто, как раньше, они держали связь друг с другом. Могли вместе пойти в салон, когда у них был выходной, дни рождения также праздновали вместе. На прошлый день рождения, Элиссон познакомила Ваню с Лютером — её бой-френдом. После тщательных «тестов» и «проверок» обе сошлись на том, что он прекрасный потенциальный жених и просто хороший человек. Ваню с самого начала не смущали его бицепсы, она не привыкла судить человека по внешности, хватило лишь она взгляда, чтобы понять, он хороший человек — очень добрый и заботливый. Именно такой и нужен её сестре. «Чтоб защищал тебя от поклонников», — шутили они меж собой, когда Лютера не было рядом.       Девушка помнит, как познакомила сестру с Леонардом, возможно именно тогда в их отношениях что-то треснуло. Элиссон он сразу показался странным, слишком хорошим и неестественно податливым, Ваня же всегда оправдывала его.                   Идя по сгущающимся сумеркам города, девушка тонула в воспоминаниях. Перед глазами вставала маленькая девочка со старой скрипкой в руках, потом картинка резко менялась и она уже видела перед собой день, когда в последний раз смотрела на дом отца. В тот день, она знала — что больше никогда и не под каким предлогом сюда не вернётся. Тогда у неё не было какой-либо определённой цели, а из вещей она с собой забрала, лишь старый чемоданчик и скрипку. Затем был её первый концерт, а потом ещё и ещё, и наконец, тот самый знаменательный концерт, раскрывший её талант во всём его великолепии. Ей дали соло, тогда она впервые надела белый фрак, в её руках была та самая белая скрипка. Этот концерт прошёл словно мгновенье, когда она закончила, она услышала звенящую тишину, а потом оглушительные рукоплескание. Ей восхищались, а столько цветов она не видела никогда. На следующее утро, увидев в заголовке газеты свою фотографию и прозвище «Белая Скрипка», она была по-настоящему счастлива. С того самого дня и по сей день её так и называют, а белый цвет стал её визитной карточкой. Пустые улицы сменяются громкими авеню, машинами и запахом бензина. Смотря, на проезжающие мимо машины, Ваня прокручивает в голове воспоминания своей жизни с Леонардом и наконец-то сформулировался итог — нужно покончить со всей этой затеей, нужно перестать его любить. А любила ли она его когда-то? Спорный вопрос. ***       Леонард Пибоди — это тот тип людей, от которых следует бежать сразу же, как познакомишься, но Ваня Харгривз поняла это уже тогда, когда её корабль опустился на дно. Он утопил её, как делал с предыдущими до неё. Больше она ему не интересна. Он заказал её убийство, жаль конечно, что мир лишиться такой талантливой скрипачки, но ему открыто наплевать. Это уже какой-то ритуал, через несколько дней у неё концерт, а на следующий день её найдут мёртвой в их же квартире. А он исчезнет, как и всегда.