«Чтож, наверное нам лучше разойтись по углам. Взять тайм-аут, пит-стоп. В себе разобраться: А готова ли ты мир делить пополам? Готов ли я всю жизнь с тобой просыпаться? Кто ты? Моё наказание, моя свобода? Кто ты? Моё оправдание? Моя зазноба Или погибель?»
«Когда мы прогуливаемся в одиночестве — нам шепчут ангелы.» (с)
Когда ты позволяешь себе думать по-другому, смотреть на вещи шире, чем другие, сомневаться и задавать вопросы — ты начинаешь выделяться. А тех, кто выделяется слишком сильно, — боятся. Страх порождает ненависть и злость. Тех, кто не хочет быть похожим на остальных, ненавидят, стремятся запугать, запереть в ловушке стереотипов и боли. Их голоса пытаются заглушить, глаза — залепить воском, имена — стереть из памяти. Нельзя выделяться, нельзя быть другим. Следуй правилам, которые придумали тысячу-миллионы лет назад, верь в то, что никогда не видел своими глазами, ищи счастье там, где его и быть никогда не могло… Те, кто задают много вопросов и хотят быть другими — испытывают очень много боли и унижений. Не у всех хватает сил и остроты зубов, чтобы драться за себя. И они тоже становятся… испуганными и озлобленными, не умеющими говорить то, что шепчет их сердце. Они врут окружающим, чтобы не выделяться, и самим себе — чтобы по ночам спокойно спать хотя бы несколько часов. Это бесконечная война, бессмысленные сражения, бесчисленное количество жертв. И в этой войне нет генералов и солдат, нет победителей и проигравших. Она будет длиться, пока не уничтожит все на свете, пока не останется только наблюдающее за происходящим равнодушное небо. Азирафаэль смотрел в него сквозь пальцы. Солнечные лучи лились по его ладони сладким янтарным мёдом. Поворачивая руку то внутренней, то внешней частью, он щурил глаза от слепящего света. Солнце было горячим, обжигающим. Август пропитался жаром, воздух дрожал от него. Прохладный ветер был редким гостем в их крае этим летом, иногда залетал словно на секунду, чтобы повидаться со старыми друзьями, и уносился прочь. Птицы лениво перелетали с ветки на ветку, животные искали любую тень, чтобы спрятаться там до сумерек, до самой ночи. Он сидел на зеленой траве, мягкой и душистой, под высоким старым деревом, что выросло давно-давно на вершине холма. Зелёный ковёр вокруг был усыпан цветами, бабочки парили над ними, перелетали на соседние, встречались со своими подружками. За бором справа изредка шумел проходящий мимо поезд, гудел несколько раз кому-то из прохожих мимо, и скрывался вдали. С другой стороны протекала длинная речка, петляющая из стороны в сторону, словно она стремилась спастись от погони. Оттуда ветер приносил детский смех, крики, лай собак. Оттуда пахло радостью и весельем, с легким оттенком страха — когда кто-то впервые в своей жизни заходил в воду. Азирафаэль чувствовал, как солнечные лучи согревают его лицо, и как намок воротничок его легкой летней рубашки с коротким рукавом. Рядом было расстелено клетчатое покрывало, стояли пустые тарелки из-под ланча, валялись на боку бокалы из-под вина. Открытая книжка лежала около бедра ангела, а на его коленях спал ужасный, отвратительный и мерзкий демон, закрыв локтем глаза. Они отдыхали после славного пикника. Кроули разморило от жары, он какое-то время пытался поддерживать разговор, но вскоре его голос стал звучать все тише и тише, пока демон не замолчал. Ангел подождал несколько минут, прежде чем отложить книжку и коснуться мягко волос цвета адского огня. Даже во сне, Кроули сразу среагировал на его прикосновение, придвинулся ближе, подставляясь под ладонь, задышал спокойнее. Его плечи расслабились окончательно. Азирафаэль так и остался сидеть: одной рукой он поглаживал своего ручного демона, а другой — пересчитывал солнечные лучи, наслаждаясь теплом и тишиной. «Предатель» — услышал он отчетливо в своей голове, когда природа на мгновение замолчала. Азирафаэль поджал губы и опустил голову, на секунду ослепнув из-за перепада яркости света. Кроули мирно спал, устроив свободную руку на бедре любовника. Даже рот немного приоткрыв, в уголке губ блестела влага. Тревожное выражение на лице ангела сменилось улыбкой. Из-за солнца на загорелой коже отчетливо проступили веснушки. Демон был слишком занят — бессовестно спал — чтобы заставить их исчезнуть, поэтому Азирафаэль позволил себе провести по ним кончиками пальцев. Кроули завозился от щекотки, но не проснулся. «Трус» — снова зазвучало в голове. Азирафаэль подогнул одну ногу, чтобы найти точку опоры, и склонился над спящим аспидом, положив руку на грудь. Он очень осторожно и нежно коснулся приоткрытых горячих губ своими, провёл языком по нижней, прихватил верхнюю зубами, и наконец поцеловал глубже, как хотелось все это время. Кроули не дернулся, не вздрогнул — по сути никак даже не отреагировал. Но ангел почувствовал, как напряглись мышцы под его рукой, как Кроули запрокинул голову, чтобы было удобнее. Чужой юркий язык тут же ответил на поцелуй, встретил вторжение не менее страстной атакой. Кроули положил руку на затылок своего синеглазого пернатого любовника, чуть взъерошил серебряные пряди, царапнул шею мизинцем. И открыл глаза. — Привет, — шепнул тихо Азирафаэль, обжигая его подбородок горячим дыханием. — Как мне нравится, когда ты вот так меня будишь, — голос Кроули был хриплым со сна. Он ещё раз надавил на затылок ангела, воруя очередной поцелуй, после чего потянулся всем телом — закинув руки за голову и едва не снося одним движением все столовые приборы — до хруста. Змей был в темно-синей футболке, которая едва-едва закрывала его живот, и в узких — запретите такие узкие штаны законом, пожалуйста — джинсах, рваных на коленях. «Вентиляция!» — важно заметил он перед выходом из магазина ангела. «Пижон» — понял Азирафаэль, но возражать не стал, потому что… ну, Вы видели эти колени? Кто он такой, чтобы отказываться от этого потрясающего зрелища? «Падший» — ударило в голове несколькими десятками голосов. Азирафаэль дернулся и зажмурился на мгновение, переживая секундный приступ мигрени, и тут же почувствовал на своей щеке ладонь Кроули — горячую и очень нежную. Он прикасался так осторожно: сначала лишь призрак касания, он оставлял буквально миллиметр между своей рукой и чужой кожей, чтобы через несколько секунд сократить это расстояние, вплавляясь в тело Азирафаэля, проникая под кожу. — Опять они? — голос Кроули звучал равнодушно, но только на первый взгляд. Азирафаэль давно научился распознавать эти свистящие звуки, которые выдавали крайнюю степень раздражения демона. Ангел положил свою руку поверх его и чуть наклонил голову, чтобы прижаться ещё ближе. — Ерунда, — улыбнулся он, в синих глазах отразилось золотое солнце. — Скоро пройдёт. Он видел, что Кроули не поверил. Демон сел и развернулся всем телом к своему любимому, положил одну руку на его шею, вторую — на затылок, и потянул к себе, пока они не соприкоснулись лбами. Ангел и демон замерли так на мгновение, смешивая дыхание, глядя точно в глаза друг другу. — Хочешь домой? — спросил наконец Кроули, выпуская его из сладкого плена. — Я приготовлю сегодня что-нибудь сладкое. — Твой шоколадный фондан все ещё вне конкуренции, мой дорогой, — предвкушение любимого десерта заметно подняло настроение ангела. — Тогда домой через магазин, — Кроули хлопнул в ладоши, и покрывало с грязной посудой и остатками еды исчезло: теперь оно все лежало на заднем сидении машины у подножия холма. Демон поднялся на ноги и протянул две руки — ладонями вверх, как и всегда — чтобы поднять коллекционера книг с травы. Они спускались по тропе медленно, любуясь высоким солнцем, раскинувшимся лесом, отблесками речки вдалеке. Их пальцы были переплетены, а ладони ни на мгновение не размыкались. Кроули ненавязчиво — скорее всего, он сам этого не замечал — поглаживал подушечками пальцев костяшки на руке ангела. Азирафаэль напевал себе что-то под нос, забавно мыча. Кроули то и дело картинно закатывал глаза, но не мог не прижаться ближе к чужому плечу, чтобы слышать это бурчание. «Содомит» — взорвалось в голове чёрной вспышкой, и Азирафаэль оступился, едва не упал на ровном месте, если бы не сильные руки, что помогли ему. — Ангел! — дёрнулся демон, и очки упали к их ногам, потому что так сильно мешали ему увидеть любимое лицо, такое бледное сейчас. — Тише, тише… — Азирафаэль пару раз похлопал ладонью по его груди и открыл глаза, ещё более синие, чем обычно. — Ничего не случилось. — Уверен? — Кроули не моргал, прожигая взглядом ядовитых глаз. — Абсолютно, — Азирафаэль повёл демона к Бентли, спрятанной под деревьями, чтобы она не нагревалась на солнце. — Поехали домой? Кроули хотел злиться, ярость клокотала где-то в глубине его чёрной души — Азирафаэль это прекрасно видел — но солнце разморило его достаточно сильно, чтобы демон все ещё был немного сонным, ленивым. Иначе он бы не отпустил эту ситуацию так просто, поверив на слово. Они подошли к машине, Кроули с особой любовью — неземной, такой трепетной — погладил свою малышку по фаре. Азирафаэль — даже если бы он захотел — не смог бы ревновать. Он никогда не смог бы занять место автомобиля, никаким образом, но и Бентли не смогла бы заменить хозяину скромного улыбчивого любителя блинов и мороженого по выходным в городском парке. Обе эти любви делали из Кроули того, кем он был. Демон снова потянулся, разминая затёкшую ото сна на земле спину, и Азирафаэль на одну секунду — одно короткое мгновение — остался наедине с собой. «Ты жалок» — стукнуло прямо в сердце знакомым голосом, таким близким когда-то, таким злым сейчас. Азирафаэль пошатнулся и завалился на бок. Под рукой оказалась распахнувшаяся дверь Бентли. Она, хоть и настороженно относилась сначала, полюбила ангела всей своей механической душой. Отголосок чужого присутствия стучал в висках, скрутился в животе в грязный ком. Жалок? Они думают, что он жалок? Смех против воли вырвался из его груди, взорвал тишину и устремился вверх. Все это время ангел молчал, терпеливо выслушивая поток брани и оскорблений, что обрушивался на него, стоило только остаться в тишине, перестать о чем-либо переживать или думать. Азирафаэль сносил это тихо, опуская голову, глядя себе под ноги. Кроули злился на это, шипел в ответ, порывался сделать хоть что-нибудь, но ангел ему не позволял. Все эти слова были ерундой, по сравнению с тем… По сравнению с тем, как жалко было Азирафаэлю его братьев. Он не выпускал это чувство наружу, держал под замком глубоко в сердце, берег изо всех сил. Но он устал, так устал притворяться, что все в порядке. Его снедала тоска от того, как жалко ему было своих братьев. «Жалко нас? Что за глупости?» — ударило в голове снова, уже не так дружно, и менее уверенно. Азирафаэль выпрямился, избавляясь от головокружения и тошноты. Наконец, за шесть тысяч лет он много раз пытался показать братьям то, что увидел на земле. Он сделал все, что было в его силах, но… Сколько можно? Он заслужил возможность быть счастливым, быть любимым. И не собирался ее терять из-за тех, кто не хотел его слушать. Не хотят слушать, что ж… Тогда он покажет. — Не хочешь переодеться в сухое? — предложил Кроули, футболка которого намокла на груди и подмышками. — Я захватил пару рубашек, кажется… Азирафаэль? Демон не вздрогнул и не дернулся, только чуть обернулся, когда почувствовал любовника за своей спиной, Азирафаэль положил руки на его бедра, просунув указательные пальцы в шлевки на джинсах, и подтянул ближе, вжимая в себя. Кроули осторожно коснулся его запястий, не останавливая, просто для опоры. И Азирафаэль ощутил, каким горячим был сейчас демон: он словно впитал в себя солнце, пока спал. По сравнению с ним ангел, казалось, был холодным как лёд. По его телу прошла дрожь от этой разницы — от того, какие они на самом деле разные, но как невыносимо сильно он любил демона. — Детка? — тихо позвал тот, прижимаясь к груди Азирафаэля спиной, ногами к ногам, он почти лёг на любовника; влажное дыхание опаляло шею. Ангел, не вынимая указательных, провёл большими пальцами по краю футболки, отделяющей его от загорелой кожи, под которой словно пылал весь огонь Ада. — Футболка… — произнёс он хрипло, и у Кроули между лопатками заныло от того, сколько в этом голосе было желания, любви, сколько жажды. — Снимешь ее для меня, ангел? — демон облизнулся, жизнь научила его очень важному принципу: «Дают? Хватай и беги». Он не смог сдержать улыбку — скорее, это был предвкушающий оскал — когда чужие руки потянули темную ткань, небрежно и нетерпеливо. Азирафаэль запустил ладони под футболку, обжигаясь о спину демона, и повёл ими вверх, оглаживая линию позвоночника и острые лопатки. Кроули послушно поднял руки, скрещивая запястья, выгнулся немного, но был довольно резко притянут обратно. На рёбрах остались маленькие ссадины от ногтей ангела. Азирафаэль не мог оторвать взгляда от открывающейся кожи. На ней блестели маленькие капли пота, они искрили на солнце. Мелкие точки веснушек — словно загадочные сказочные тропы. Кроули знал, как они нравятся его ангелу, и успел вернуть их на место до того, как его раздели. Азирафаэль облизнулся и помог стащить футболку с головы. Кроули потянулся, чтобы бросить ее на машину — или на траву, или в пропасть, прямо на голову Сатане — но замер, когда почувствовал прикосновение губ к выступающей косточке на шее. Такой обыкновенный жест, но у него задрожали колени. Демон склонил голову, подставляясь, и чужая благодать — словно прохладная морская волна — в награду омыла его тело. Его ангел умел быть благодарным. И, вероятно, будь он обычным человеком, это выглядело бы грязно и пошло, наигранно и фальшиво. Но Азирафаэль человеком не был, он и ангелом был с большой натяжкой, и от его искренности у Кроули каждый раз выкручивало спазмом все внутри. Он благодарил его каждое мгновение, что они были вместе, всем своим существованием. Лежащей на колене ладонью, пока демон старательно лавировал на магистрали между машинами; сияющими счастливыми глазами с утра, стоило только проснуться и пожелать доброго утра; пустой тарелкой после ужина, который Кроули — своими собственными руками, между прочим — несколько часов варганил на кухне. И эта благодарность была не вынужденная, и даже не зависела от настроения — она была буквально вшита в саму его суть, вписана в изначальный код. И пусть в самом начале Кроули пугало это — наравне со святой водой — но Азирафаэль помог ему научиться это принимать, а спустя время — наслаждаться, как это и было задумано. Руки ангела огладили ещё раз бока любовника, изгиб поясницы, скользнули выше. Он не делал ничего особенного, просто разминал затекшие мышцы, стирал с кожи влагу и прилипшие травинки, но это прикосновение распаляло сильнее самых откровенных фантазий. Азирафаэль почти наяву видел, как огонь внутри чужого тела — основная составляющая демона — тянулся к его рукам, следовал послушно, изгибался и закручивался в яркие узоры. Ладони синеглазого ангела легли на подтянутый живот, вырвав у его хозяина задушенное шипение. Подушечки пальцев едва касались тела, щекотали и оставляли навязчивый зуд, который можно было успокоить только прикосновением своей собственной руки, но… это было бы не так весело, правда? Поэтому Кроули так и остался стоять, подняв руки, только позволил себе положить их на свою голову. Демон терпеть не мог, когда прикасались к его соскам. Возможно из-за экспериментов со своим телом, но они были слишком чувствительными. Это было почти больно, на самой грани с удовольствием. Бедра Кроули непроизвольно дернулись вперёд, когда ангел зажал оба соска сразу между сильными пальцами и потер их. Демон выругался сквозь зубы и зажмурился, запрокидывая голову. Затылок удобно лёг на чужое плечо. Азирафаэль тут же воспользовался этим, устроил одну руку на доверчиво поставленном горле, большим пальцем развернул за подбородок лицом к себе и поцеловал. Вторая рука так и осталась мучить его, иногда сжимая до боли — тогда Кроули вздрагивал, словно его било током, а рвущийся с губ стон тонул в поцелуе. Вопреки всему, в каком бы ни был Азирафаэль настроении, целовал он своего демона всегда очень нежно, почти благоговейно: он касался языком чувствительного места на нижней губе, щекотал небо, пока Кроули не начинал захлебываться дыханием. В довершение, демона вело от того, какой властной и сильной была рука на его горле, сейчас расслабленная, но если только сжать ладонь сильнее… С громким стоном, он прижался к сильному телу за спиной и потерся бёдрами — уж соблазнять он умел, поверьте да — явно ощущая, как в ягодицы упирается чужая заинтересованность. Азирафаэль в отместку сильнее сжал зубами его нижнюю губу, прежде чем оборвать поцелуй. «Мерзость» — завибрировало в голове, прошлось по нервам болезненным импульсом и разбилось о сердце на тысячу осколков. — Ангел… — в эту же секунду позвал Кроули, заводя руку назад, чтобы мимолетно коснуться серебряных волос. Позвал он с таким желанием, словно все его существование было только ради этого — ради Азирафаэля. Демон на мгновение потерялся в пространстве, когда его довольно грубо развернули и толкнули к машине, заставили прижаться к ней бёдрами, положить руки на горячий бок. Азирафаэль накрыл их своими, увлекая в ещё один страстный поцелуй, чтобы через секунду одним плавным движением опуститься на колени, прямо на траву, пачкая ужасными пятнами светлые брюки. Кроули порадовался, что надёжная Бентли была ему опорой, потому что от открывшегося вида у него едва не подкосились ноги: перед ним — мерзким демоном, испорченным адским пламенем — преклонил колени величественный Небесный Воин, Божий Ангел и ещё очень много громких слов, написанных с большой буквы. «Позор!» — зашипели где-то далеко, пытаясь пробиться к изуродованному скверной сознанию брата. Но это было бесполезно, потому что Азирафаэль уже запустил ладони в дизайнерские дырки на чёрных джинсах, едва не раня их об острые колени демона. Он прекрасно знал, что если провести подушечками пальцев под коленками, где кожа совсем-совсем тонкая, то Кроули издаст этот потрясающий звук — что-то между всхлипом и оборванной на самом первом слове молитвой. И любимый его не подкачал, навалился на свою чудесную машину всем телом, пытаясь устоять на ногах, и зажмурился. Ангелы были созданы для любви, по самому первому проекту, по изначальной задумке. Потом вышло очередное обновление, и все сломалось. Но желание любить было где-то внутри, впаянное в их благодать. И Азирафаэль нашёл его, починил, вернул первоначальный вид. Вернее, все это сделал Кроули, бережно — так нехарактерно для демона. А потом он, задыхающийся от ласк, что дарил ему улыбчивый ангел, или наоборот, наблюдающий за потерявшимся в наслаждении ангелом, все пытался избавиться от чувства стыда за свою самоуверенность. Это он хотел что-то рассказывать Азирафаэлю о любви? Хотел научить его это делать? Только он — весь такой крутой и разбирающийся в устройстве мира — все это время был тем, кого пытались научить любить. Азирафаэль приподнялся на коленях, чтобы прильнуть губами к нежной коже живота, немного ниже пупка. Чуть всосал кожу, оставляя темный маленький след, напоследок для верности прихватил губами. Кроули мгновенно отозвался, прогнулся и подался навстречу, едва заметно расставил ноги — только чтобы удобнее было стоять, ну что вы. Ангел отстранился, лишь для того, чтобы коснуться лбом выступающей тазовой косточки; руки его очень бережно провели по худым бёдрам демона, пальцы снова приласкали поясницу, вызывая мелкую дрожь. — Детка… — позвал Кроули, положив ладонь на затылок любовника, мягко ероша вьющиеся пряди. — Ты такой красивый… — выдохнул Азирафаэль ему в живот, задевая губами кожу, одновременно с этим расстегивая тугую пуговицу джинс. — Такой ладный… Кроули хрипло засмеялся, и ангел поспешил вскинуть руку и коснуться его груди, чтобы успеть почувствовать эту сводящую с ума вибрацию. — Я же демон, помнишь? — раздвоенный язык скользнул по белоснежным зубам, и змей прикусил нижнюю губу, чуть вскинув подбородок. — И правда… — выдохнул ангел, на мгновение закрывая глаза, а после улыбнулся и одним осторожным, но уверенным движением избавил любовника от брюк и белья. Лёгкий шлёпок по правому бедру заставил Кроули развести ноги. — Ангел, ты не боишься… не боишься, что нас увидят? — голос сорвался, когда Азирафаэль, сидящий у его ног, расстегнул пуговицы на рубашке и небрежно уронил ткань в траву рядом. — О, дорогой мой мальчик, поверь… — Азирафаэль глянул снизу вверх и облизнулся — зеркальное отражение недавнего жеста демона; синие глаза сверкнули на солнце. — Нас совершенно точно увидят. Имейте в виду… Если кто-нибудь посмеет обвинить Кроули в том, что у него самым позорным образом задрожали колени, то он после сам вырвет это чёрное сердце и подарит своему ангелу в эпоксидной смоле. Да, у него подогнулись ноги и пришлось срочно хвататься за все выступающие части Бентли, а второй рукой — упираться в плечо склонившего перед ним голову Азирафаэля, потому что тот провёл пальцами — очень нежными и ласковыми — по стволу члена демона, осторожно обнажил чувствительную головку и накрыл ее губами. Кроули согнулся пополам и зашипел, жмуря свои ядовитые страшные глаза. По его спине скатились капли пота — испарившиеся, едва достигли поясницы. Он словно попал в чудовищную ловушку. Бедра и ягодицы обжигал жар металла, а впереди его искусно и сладко мучили любимые губы и — Боже, на что ты их создал такими — ловкие пальцы. Они бережно перебирали яички, щекотали чувствительную кожу под мошонкой. Кроули все пытался свести колени — или, возможно, рухнуть бесформенной кучей на землю — но, поверьте: если Ангел Божий хочет доставить вам удовольствие… он доставит, не обращая внимания ни на что. Язык Азирафаэля был полностью солидарен со своим хозяином: кружил над головкой, дразня самым кончиком, слегка толкался в узкую щелку, ласкал под уздечкой. Ангел на мгновение выпустил член изо рта, причмокнув при этом настолько пошло, что алый цвет выступил на шее и щеках демона — всего на пару секунд правда — потому что коварный пернатый воин облизнулся, сглотнул и вобрал снова — прижимая язык к стволу и втягивая щеки, как его учил сам Кроули — пропуская глубже, и ещё глубже, пока демон не почувствовал, что упёрся в стенку горла. — О-господи-блядский-Боже… — острые ногти демона оставили глубокие борозды на корпусе Бентли, а бедра сами по себе подались вперёд. Азирафаэль порыв не оценил, жестко прижал их обратно к машине, и, прервав на мгновение своё занятие, повернул голову и впился зубами в бедро демона. — Я понял, понял… — зашипел демон, безуспешно пытаясь вывернуться из сильных рук любовника. — Не спеши, — упрекнул Азирафаэль чуть разочарованно, будто Кроули прервал самую желанную трапезу ангела. Азирафаэль вжался несколькими поцелуями в напряженный ствол, прежде чем снова коснуться губами головки. Он впустил член в рот и, чуть повернув голову, позволил ему упереться в щеку. Кроули не удержался — развоплотите его за это, если сможете — и, оторвав дрожащую руку от машины, провёл пальцами по натянутой молочной коже. Его стон взлетел точно к высоким синим небесам, когда демон запрокинул голову. — Ангел… — застонал Кроули, не в силах оторвать руки от его лица, и пальцы скользнули чуть ниже, ложась на горло, когда Азирафаэль снова впустил в себя глубже, почти касаясь носом мелких рыжих паховых волос демона. Кадык дернулся под его прикосновением, и Кроули задрожал от разрывающих его в этот момент чувств. Азирафаэль глянул вверх, чтобы не упустить ни секунды чужого наслаждения. Короткие алые пряди прилипли к загорелому лицу, по вискам стекал пот. Губы припухли от того, что их снова и снова терзали острые зубы. Желтизна разлилась по всему глазу, а чёрный зрачок стал совсем узким. Демон дышал короткими рывками, снова и снова сглатывая вязкую слюну. Когда-то Азирафаэль, растерянный такой реакцией, спросил у любовника: ведь наверняка в жизни Кроули были более искусные и умелые любовники, да и сам по себе демон был воплощением желания и наслаждения. «Я никогда не мог подумать, что смогу однажды прикоснуться к тебе. Мне до сих пор иногда не верится в это...» — прошептал тогда Кроули ему в волосы, прижимая к своей груди. — «Каждое твоё прикосновение для меня — самый ценный подарок.» Азирафаэль вынырнул из своих воспоминаний вовремя, чтобы заметить, что Кроули был на грани, оглушенный своими ощущениями, поэтому ангел вскинул руку и мягко надавил чуть правее бедренной косточки двумя пальцами. Сверху послышался разочарованный стон, сорвавшийся на самый позорный всхлип. — Не-ет, опять… — Кроули был жаркий и податливый, словно пластилин в умелых руках. Азирафаэль отстранился, и член Кроули ударил хозяина по животу, оставляя влажный след. — Потерпи немного, дорогой мой, — припухшие губы ангела растянулись в улыбке, и Кроули не мог удержаться, чтобы не потянуть любовника вверх и не вовлечь в поцелуй. Он обнял ангела за шею, всласть кусаясь и царапая плечи удлинившимися ногтями. Азирафаэль на несколько мгновений позволил демону перехватить инициативу, только подставлялся послушно и медленно ласкал ладонью твердую плоть. Посчитав, что дал Кроули достаточную передышку, он мягко оттеснил его обратно к машине и настойчиво развернул к себе спиной, сбивая поток возмущений довольно ощутимым укусом в основание шеи, где ещё совсем недавно с трепетом оставлял поцелуи. — Чувствую себя как самая красивая и пьяная девочка в клубе… — съязвил Кроули, потому что кожей почувствовал обращенные на него взгляды. Азирафаэль не дал ему договорить, толкнул на машину и снова накрыл его руки своими, не позволяя сдвинуться. Когда Кроули повернул голову, чтобы бросить что-то едкое — скрывая свою уязвимость — ангел поймал его губы в плен, терзая настойчивым поцелуем. — Взрослые мальчики не меряются членами, даже чужими… — выдохнул задушено Кроули, когда его наконец отпустили. — Ты хочешь так ехать домой? — Азирафаэль едва задел подушечками пальцев нежную головку, а демона пронзила вспышка удовольствия и обидного неудовлетворения. — Можно подумать, у меня есть выбор… — беззлобно огрызнулся демон, когда его заставили согнуть левую ногу и упереться коленом в крыло Бентли над колесом. — Тебе стоит сказать только одно слово, если это слишком… — шепнул Азирафаэль, обжигая дыханием нежную кожу под ухом. Кроули хрипло рассмеялся и лёг грудью на машину, оборачиваясь и глядя через плечо потемневшими до цвета тёплого мёда глазами. —Яви же себя во всем великолепии, О, Мой Ангел, — нарочито медленно облизнулся Кроули, уложив голову на скрещенные руки. — Пусть небеса почернеют от их зависти. Азирафаэль шагнул к автомобилю, зарываясь пальцами в огненного цвета волосы, что становились длиннее с каждой секундой, позволяя намотать пряди, потянуть за них. Второй рукой он провёл по влажной загорелой спине, лаская выступающие позвонки и острые лопатки, натянувшие нежную кожу. Пальцы скользнули по длинной, покорно подставленной шее, под подбородком, пока не нашли горячие сухие губы. Кроули разомкнул их, встречая прикосновение своим раздвоенным влажным языком: провёл им по подушечкам, по выступающим косточкам. Демон втянул пальцы в рот, обильно покрывая слюной — одна влажная дорожка потекла по подбородку и шее. Ангел же настойчиво потянул любовника за отросшие пряди, заставляя запрокинуть голову — смотрите, смотрите. Кроули прикусил пальцы напоследок, оставляя на вторых фалангах глубокие следы от зубов. Азирафаэль не удержался и наклонился, чтобы сорвать ещё один поцелуй с влажных губ. Освободившаяся рука направилась ниже, мазнула по внешней стороне бедра; пальцы настойчиво раздвинули подтянутые загорелые ягодицы. Тело под ангелом напряглось, окаменели плечи. — Дорогой мой мальчик, — позвал Азирафаэль шепотом в спутанные на затылке волосы. — Это я, это лишь я… — Разве не все небесное воинство?.. — зашипел Кроули, чуть приподнимаясь на локтях — ангел тут же воспользовался этим, чтобы положить свободную ладонь на его грудь, точно на сердце — и напряженные мышцы под настойчивыми пальцами медленно, но начали расслабляться. Азирафаэль хорошо изучил своего любовника за долгие годы — это единение сначала их душ, а после тел — и прекрасно знал, что делать, чтобы Кроули позабыл обо всем. Он ласково касался бархатных горячих стенок, раздвигал пальцы, разминая тугие мышцы. Уже через несколько мгновений демон вскинулся, поднимаясь на вытянутых руках, и опустил низко голову, дыша через открытый рот. Азирафаэль начал покрывать невесомыми — словно прикосновения крыльев бабочки — поцелуями его плечи, покрытые веснушками. Влажные ладони демона скользили по машине, он подавался навстречу ласке любовника, распаляясь все больше. — Детка… — позвал Кроули, и в этот момент из его голоса исчезли все искусственные и наигранные интонации. — Ты все такой же медлительный… Поторопись. Азирафаэль видел, что где-то в глубине своей чёрной души демон испытывал страх. Страх того, что их мирная жизнь, наполненная любовью, тихими разговорами за бокалом вина, неторопливым сексом и длительными поездками на Бентли, закончится. Что обрушится небо, разверзнется земная твердь — случится что-то, что сломает их хрупкий, только-только выстроенный мир. Поэтому Кроули спешил любить. Он хотел впитать в себя все, что только успеет за отведенное им время. На все вопросы Кроули только отшучивался, отвлекал любовника откровенными прикосновениями, затыкал ему рот поцелуем или тем, что готовил в тот или иной момент. Но Азирафаэль видел любимого насквозь, со всеми его страхами и проблемами. И, наверное, он не имел права да и не хотел его осуждать, ведь в этом страхе, забившимся в сердце Кроули, в какой-то степени был виноват сам ангел. Ждать, пока синеглазый небесный воин избавится от брюк, было невыносимо. Кроули чуть обернулся через плечо и щелкнул подрагивающими пальцами. Звякнула пряжка ремня, и в награду вековому аспиду раздался облегченный вздох. — Ты знаешь… — Кроули прочистил горло, чтобы его голос не напоминал свистящий хрип. — … что ты сам мог это сделать? Азирафаэль накрыл любовника своим телом — Кроули, хоть не признавался, но сходил с ума от ощущения чужого веса на своей спине — и нежно прикоснулся губами к шее, оставляя еще один темный след. «Мерзость!» — заискрило в голове, завибрировало в теле, застучало в ушах. — Люблю… — шепнул один неправильный ангел одному не менее испорченному демону, жмурясь от того, как раскрывались перед ним тугие мышцы, как низко застонал Кроули, довольно болезненно хватая его за бедро — то ли пытался удержать, то ли притянуть ближе к себе. Азирафаэль втолкнулся одним движением, пока не прижался к бёдрам демона своими. Кроули замотал головой, шипя что-то на древних языках, рвущееся из самого сердца, упал на локти, на мгновение спрятав лицо, и снова выпрямил руки, запрокидывая голову, слепо глядя в небо. Ангел подался назад, практически вышел из горячего податливого тела, и — у него перехватило дыхание — Кроули потянулся следом, чтобы не отпустить, не позволить отстраниться. Движения пока были медленные, долгие, наполненные желанием. Ангел придержал любовника под коленом, лаская кончиками пальцев влажную горячую кожу, и повёл бёдрами по кругу, дурея от того, каким демон был под его руками послушным и покорным. Кроули застонал громко, сорвался на рычание и всхлипнул — позорно, да, но он будет все отрицать — когда Азирафаэль положил руку на его живот и слегка надавил пальцами на самый низ. — Ангел! Ох, Ангел… — демон с усилием выпрямился, завёл руку за голову, цепляясь за чужие мягкие пряди, путаясь в них пальцами. Азирафаэль немного вышел и толкнулся обратно, не в силах удержаться от громкого стона, когда почувствовал отражение собственного движения под пальцами, глубоко внутри любовника. Взгляд синих глаз метнулся на другую сторону поляны, где в тени деревьев он заметил движение. Ну конечно, как же иначе? Габриэль стоял в чаще, с самым отстраненным видом наблюдая за происходящим. Нехорошая улыбка украсила губы Азирафаэля. Смотри-смотри, чего вы лишили себя сами, из-за страха и малодушия. Ангел потянул любимого на себя, заставляя оторваться от исстрадавшейся от их страсти Бентли, но так и не отпустил согнутой в колене ноги. Кроули пошатнулся неуверенно, но новое, вырывающее его душу движение отвлекло от возможных возмущений. Демон выгнулся, под кожей проступили ребра, торчащие затвердевшие соски напоминали пару спелых вишен. Азирафаэль прекрасно знал, что архангел продолжает смотреть. Чувствовал это кожей. Возможно, Кроули его тоже заметил, но… Ради всех святых, он же был демоном! Когда он бы упустил возможность внести смуту в чужую душу? Змей изгибался в надежных любимых руках, стонал во все горло, запрокидывая голову на услужливо подставленное плечо. Черт бы побрал эту железную выдержку ангелов! Дыхание позади лишь немного сбилось, хватка была железной и твёрдой. Словно ничего особенного и не происходило… Но Кроули знал, что он не прав. Азирафаэля уже вело, со страшной силой. Демон чувствовал болезненные укусы на своей шее, чужие ногти чуть сильнее впивались в кожу, чем раньше. В какой-то момент ангел понял, что его начали подводить ноги, поэтому он осторожно вышел из тела любовника и увлёк его на траву. Он сел, сложив ноги перед собой, и Кроули, не разворачиваясь, снова опустился на твёрдый член, впуская в себя с громким бархатным стоном. — Дай мне, детка… — застонал он, вскидывая бедра и упираясь в ноги возлюбленного. — Да~ай мне… Азирафаэль улыбнулся, целуя влажное плечо. Послышался тихий шелест, запахло дождем и невероятной свежестью. И за спиной ангела раскрылись два больших кремовых крыла, поднимая в воздух пыль и мелкие зеленые травинки. Азирафаэль мягко обнял крыльями распаленного и томного демона, и Кроули тут же схватил их обеими руками, притягивая к себе за большие маховые перья. Ангел чуть сморщился от секундного дискомфорта, но Кроули на его члене потрясающе сжался, двинулся коротко, и они оба застонали в унисон. — Люблю… — шептал Азирафаэль в спутанные алые волосы, целуя под ухом и нежный влажный висок. Кроули сорвал поцелуй с его губ и снова прижал к себе большие крылья, вжимаясь лицом в мягкий пух. Движения становились все быстрее и короче, дыхание драло горло, а в уголках глаз собралась влага. Неожиданно демон в его руках дернулся и оттолкнул Азирафаэля от себя, заставляя упасть в траву. Кроули мягко соскользнул, но только чтобы развернуться и с самым самодовольным выражением лица, придержав член ангела, направить его в себя. Азирафаэль улыбнулся и покачал головой, придерживая любовника под ягодицами. Да уж, Кроули не мог долго быть ведомым и подчиняться. Но это было хорошо, тем слаще были эти секунды. — Твой начальник — вуайерист…. — хрипло пожурил любимого Кроули, упираясь двумя руками в чужую грудь, чтобы было удобнее двигаться. Когда над ним сомкнулись белоснежные крылья, скрывая от взглядов всех вольных и невольных свидетелей, демон коротко усмехнулся и принялся двигать бёдрами вперёд-назад, так, как ему нравилось сильнее всего. — Я люблю тебя, дорогой мой… — шепнул Азирафаэль в покрасневшие истерзанные губы, когда Кроули наклонился за очередным поцелуем, и крепко прижал к себе, удерживая за плечи. Они сорвались на совсем короткие и быстрые движения, которые выбивали из человеческих оболочек эфемерные души, поцелуй превратился в неприличный и глубокий. В какой-то момент, когда до ослепительной белоснежной черты оставалось всего чуть-чуть, Кроули укусил любовника за губу, дернулся в его руках и зашипел зло: — Отпусти меня, ну же… Я хочу… Мне надо… — демон жмурил свои страшные глаза, и его тело била крупная дрожь. Азирафаэль скользнул двумя дрожащими пальцами по его животу и чуть надавил правее бедра, снимая сдерживающий демона блок. Кроули сжался, вскинулся и застонал громко, выгибаясь и кончая. Ангел не мог бы сдержаться, даже если бы захотел. Слишком прекрасно выглядел сейчас любовник: лихорадочный румянец на скулах, припухшие губы, пара влажных дорожек на щеках. Азирафаэль нашёл руку Кроули, переплетая их пальцы, и горло сдавило спазмом, когда он почувствовал, что демон сделал то же самое другой рукой. Прямо над их головами зарокотал гром, заставляя пару едва заметно вздрогнуть. И через секунду на землю обрушился поток ледяной воды, принося желанную прохладу измученной жарой природе. Кроули ожидал, что кожу обожгут холодные капли, но когда он открыл глаза, то увидел только пару белых крыльев, сложенных над любовниками как навес. — Надо бы купить зонт… — хрипло заметил он, морщась от звучания собственного голоса. — А то с этой экологией твои перья выпадут и облезут. Кроули не смог сдержать дрожь от того, что ангел бездумно ласкал подушечками пальцев слишком чувствительную сейчас кожу его живота. Демон посмотрел на спокойное лицо Азирафаэля, на блуждающую по губам улыбку, приподнялся немного, чтобы выпустить из себя опавший член, и лёг сверху на грудь возлюбленного, устраивая голову на плече. — Они наконец заткнулись? — спросил он, устраиваясь в тёплых объятиях, которые щедро дарил ему ангел. Дождь тихо шумел, рычал гром. Кроули для надежности зарычал хором с ним, словно был готов броситься в бой с самой стихией, если та только попробует посягнуть на синеглазого утомленного ангела. Азирафаэль нежно рассмеялся, касаясь с сожалением снова коротких волос демона. — Они, наверное, никогда не поймут… — прошептал ангел в макушку любовника. — Жалеешь? — как бы невзначай поинтересовался Кроули, но его плечи под заботливыми руками будто окаменели. — Да, — сорвалось с губ Азирафаэля, но раньше, чем Кроули успел как-то среагировать — скорее всего, мгновенно умереть от горя — продолжил: — Мне очень жаль братьев моих, сердца которых никогда не испытывали этого счастья… Ангел приподнял чужое лицо за подбородок и коротко коснулся губ демона своими. — Если бы не ты, я бы тоже был так же слеп… — прошептал он тихо, и синие обычно глаза стали почти чёрными. — Спасибо за твоё терпение, дорогой мой мальчик, за твою любовь. Теперь твоя очередь быть любимым. Они ещё долго лежали, укрытые белыми крыльями ангела, наслаждаясь прохладой летней грозы, ласковым ветром и шумом дождя. Азирафаэль мирно дремал, свободный наконец от осуждения своих братьев, от их душных комментариев, а Кроули любовался своим любимым, гладил его по лицу, по волосам, шептал что-то на древних языках, очень похожее на забытые молитвы утерянных народов. И все пытался понять, чем же он все-таки заслужил такое счастье. Возможно ли, что это все было тоже частью Непостижимого Плана? Падение, недопонимания, Апокалипсис, безнаказанность… Ведь его ангел смог открыться навстречу любви, несмотря ни на что. И теперь крепко держал его в своих руках, закрыв ото всех своей любовью, словно крыльями. Они прошли очень долгий путь, и теперь, кажется, наконец могли быть счастливы.«Наверное, ты больше не боишься меня. Тяжелого взгляда, движений верных. Одна только вещь ранит тебя: Моё неосторожное слово...»