мы расстались

— Рад снова видеть тебя, — улыбается Хенджин, заключая в объятия. — Классно выглядишь. — Спасибо, — Чонин улыбается немного смущенно, но с радостью обнимает старого друга. — А где Джисон? — Да скачет где-то, как обычно, — Хван машет рукой. Хенджин предлагает выпить, чтобы «настроиться» и заодно немного поболтать, потому что он жутко соскучился по прежнему Чонину — и тянет за собой куда-то в угол с алкоголем. Чонин по пути поправляет черную рубашку и небрежно отряхивает светлые брюки. Находиться снова среди такого количества людей немного нервно, учитывая довольно закрытый характер Чонина, но он рад, что встретил Хенджина, а то пришлось бы как дураку мяться где-то у входа, пытаясь высмотреть знакомое лицо. Дни рождения Джисона всегда проходили с размахом, но раньше это не напрягало Чонина. На шумных вечеринках всегда была своя компания, а больше ничего и не нужно было, кто были остальные и чем занимались — волновало мало. Хенджин тепло улыбается и протягивает только что открытую бутылку пива. Они болтают на какие-то отвлеченные темы, но оба — Чонин уверен, что Хенджин тоже — чувствуют себя немного неловко, потеряв в общении год. Ян буквально физически чувствует повисшие в воздухе вопросы постоянно волнующегося о нем старшего. — Мне легче, — отвечает Чонин, улыбаясь, на один из незаданных вопросов, и Хенджин облегченно кивает, призывая чокнуться бутылками и выпить за это. — Хендж- Чонин!! — восклицает подошедший Сынмин и бросается обнимать друга. — Я так рад тебя видеть!! — Смотри, он даже мне так не радуется, — добродушно ворчит Хенджин, наблюдая за картиной. — Ну, знаешь, если бы ты тоже пропал на год, — возмущается Сынмо в ответ и, не сдержав чувств, снова от души обнимает Чонина, отчего тот посмеивается и прижимается в ответ. Когда Сынмин отстраняется, его глаза счастливо горят, он все продолжает гладить Чонина по плечам и по рукам. — Я так рад, что ты пришел! Что такого сказал тебе Джисон, что заставило тебя нарушить свой обет молчания? — Вообще-то ничего такого, — Чонин пожимает плечами неловко, — думаю, просто пришло время. — Это хорошо, это хорошо. Чонин почти допивает бутылку, и, обычно, этого хватает, чтобы мозги немного расслабились и стало чуть веселее, но, кажется, сегодня он действительно слишком напряжен. И хотя общество двух друзей действует на него как нельзя лучше, все остальные люди вокруг — напрягают. Чонин, сам того не замечая, дёргает плечами, а друзья, хоть и заметили, не подали виду, только вдруг начали отвлекать его какими-то забавными историями из жизни. Ян слушал их и чувствовал нечто противоречивое: с одной стороны, было действительно весело слушать о том, что произошло у друзей за год, а с другой — как-то неприятно грустно оттого, что все это произошло без него. Сам виноват, думает Чонин, всех оттолкнул, от всех закрылся, скажи спасибо, что они оказались такими понимающими и просто дали время. Сынмин, потирая переносицу, рассказывает, как ему попался подзащитный с такой историей, что хоть в криминальное чтиво, в то время, как он на тот момент проработал только три дня. — Серьезно, меня бросили в это, как котенка! — возмущается Ким, когда Хенджин рядом заливается хохотом. — Я был только после университета, еще такой юный и наивный, знаешь, думал, что буду защищать хороших людей от плохих и все дела, ну сам понимаешь, — Чонин кивает. — Нас никто не учил защищать кошек! Вот Хенджин ржет, а мне не до смеха было, когда мне тот мужик на полном серьезе начал затирать, что он представитель своей кошки, которая якобы через него подала в суд на соседа сверху. Хенджин взрывается очередной порцией хохота, и все это понемногу расслабляет Чонина, допивающего вторую бутылку. Он вскрикивает и чуть не роняет ее, когда на него налетает нечто. В этом растрепанном блондинистом нечто Чонин узнает Джисона, и тому прилетает подзатыльник. — Я чуть заикаться не начал! — Чонин-и, ты пришел!! — орет Джисон и кидается другу на шею, но радость прет из него настолько, что он еще начинает подпрыгивать на месте. — Задушишь, — смеется Ян, но друга, конечно, обнимает крепко. Хан отстраняется и крепко хватает того за запястье, чтобы потом куда-то утянуть. Хенмины дружно возмущаются, но Хан показывает им язык, а после друзья скрываются из виду за толпой незнакомых людей. Джисон затаскивает Чонина в свою комнату и бросает фразу о том, чтоб подождал пока, а он сгоняет за пивом. Чонин оглядывает комнату и немного грустно улыбается. Ничего не изменилось здесь. Приятно снова оказаться в знакомой обстановке, будто за этот год ничего не поменялось, будто и не было этого года. Хан возвращается быстро и спешно захлопывает ногой дверь, а потом сует одну из бутылок Чонину. Он с каким-то ненормальным энтузиазмом плюхается на кровать, складывает ноги по-турецки и выжидающе смотрит на друга. Чонин мнется и достает из кармана небольшую коробочку в цветной обертке. — Я не знал, что подарить, но мне показалось, что тебе пригодится. С днем рождения, Хани. — Чонин!! Я же сказал, что мне не нужны подарки, ты маленький дурак! — Джисон берет коробочку, утягивает Чонина к себе, заставляя того плюхнуться рядом, и крепко обнимает. — Я хочу знать, как ты. Я так рад, что ты пришел, дружище. Чонину неловко, но он знает, что Джисон на правах лучшего друга заслуживает ответов на все вопросы и, вздохнув, он рассказывает. Время действительно лечит; Ян говорит, что устроился на подработку в круглосуточный не так далеко от дома, правда, работать может только в ночные смены, потому что учеба. Джисон сочувственно поджимает губы и понимающе кивает. — Тем лучше, — вздыхает Чонин, рассматривая свои руки. — Нет времени думать... о всяком. — Ну, а в целом? Все прошло? — Чонин знает, что Хан не хочет давить, но любопытство берет своё. Ответить Чонин не успевает, потому что оба вздрагивают от внезапных восклицаний за дверью. Люди хлопают, кричат и улюлюкают, из-за чего Джисон хмурится и, попросив подождать, выходит из комнаты. Чонин сидит еще немного, снова оглядывает стены и натыкается на стенд с фотографиями. Он не вглядывается — помнит наизусть, что там. Становится неприятно и вдруг очень некомфортно, отчего Ян решает пересечься с Ханом снова уже в гостиной и выходит из комнаты. Почти все гости собрались толпой ближе к кухне, стоял галдеж, Чонин видел в центре Джисона и кого-то еще. Сердце пропускает удар, когда Ян видит знакомую макушку. Чан заливается смехом, закидывая голову и обнажая ямочку на щеке. Чонин чувствует, как вокруг будто останавливается время, все голоса сливаются в один подводный шум, а фокус сужается до одной кучерявой макушки. Ян криво усмехается, складывая на груди руки. Все как обычно. Кристофер Бан, каждый раз в центре внимания, как же. Чонин переводит рассеянный взгляд на Джисона. Хан стоит счастливый и заглядывает Чану в рот, пока тот что-то рассказывает, а потом поворачивает голову и замечает Чонина. Ян заторможенно наблюдает, как меняется лицо Хана, и как тот срывается сквозь толпу к нему, оставляя Криса в лучах славы и обожания. Чонин чувствует, как его тормошат и видит, как щёлкают пальцами перед лицом, Джисон тянет его из комнаты. У парня какой-то звон в ушах неприятный, он слышит как Джисон говорит что-то про то, что он и сам не знал, что Чан вдруг прилетит. Рядом как-то внезапно оказываются заметно взволнованные Хенджин и Сынмин, Хан говорит им что-то и исчезает. Хван предлагает что-то выпить, а Сынмин — проводить до дома. Чонин глубоко вздыхает и поднимает на друзей глаза, улыбается. — Я в порядке, ребят, дайте я лучше на балкон выйду, подышу. Он вежливо убирает руки друзей и уходит в сторону лоджии. Уже стоя на балконе, Чонин опирается на перила и ерошит рукой волосы. Вырывается нервный смех. Конечно, как могло быть иначе, думает Чонин. Конечно, мистер Бан Чан должен был появиться именно здесь и именно сейчас, вызвать всеобщий восторг и — снова — панику у Чонина. Ему душно, парень расстегивает еще одну пуговицу и старается глубоко дышать. Надо валить, боже, и как можно скорее, судорожно крутится в голове. Чонин ерошит пальцами волосы. Уйти незамеченным из небольшой квартиры, набитой достаточным количеством людей, вполне возможно. Чонин вдруг чувствует раздражение. Почему я вообще должен бежать? Будто я в чем-то виноват, он мысленно фыркает. — Боже, что я несу... Сматываться надо сто процентов. Чонин мнется еще несколько бесконечно долгих минут, собираясь с силами, чтобы выйти с балкона. Сердце буквально застывает, как только Чонин представляет исход, где его замечает Чан. С другой стороны, думает Ян, с чего он взял, что Чан вообще будет к нему подходить. Мысль заставляет невесело усмехнуться — Чонин чувствует себя дураком. Все, ладно. Парень толкает дверь и шмыгает вдоль гостиной прямиком к выходу. Чонин, проносясь сквозь толпу и оказываясь уже в холле, замечает Хенджина и оборачивается, жестами показывая, что уходит. Хенджин кивает и также жестами показывает, чтобы Чонин дал знать, когда будет дома. Ян складывает пальцы в знак «окей» и врезается в человека, разворачиваясь обратно. Глаза в глаза — Чан. — Чонин, — собственное имя спокойным голосом режет слух. — Рад тебя видеть. Чан показывает ямочку на щеке и протягивает ладонь. — Потанцуем? — Никаких танцев, Кристофер, — шипит Чонин и отпихивает протянутую руку. Проходит мимо, заставляя мужчину посмотреть тому вслед и усмехнуться. Чонин повзрослел. Чонин чувствует себя паршиво с утра, просто отвратительно. Почему-то гудит голова и как-то тошнит. Он открывает глаза и снова закрывает, ловит себя на мысли, что сил вставать нет — и снова впадает в какой-то беспокойный сон на добрые полчаса, пока не начинает вибрировать телефон где-то рядом. Чонин разлепляет глаза и, даже не смотря на дисплей, сбрасывает звонок и переворачивает телефон экраном вниз. Закутывается в одеяло почти с головой. Воспоминания прошлого вечера яркими вспышками в голове, и Чонин борется с собой, пытаясь заблокировать все кадры с Чаном, но мозг как назло проецирует только внимательный теплый взгляд, улыбку и спокойно-уверенное потанцуем?. Ян стонет и вскакивает на кровати большим комом из одеяла. Сдувает со лба взлохмаченную челку. — Это все сон. Сонсонсонсон! Чонин трет лицо ладонями и хнычет, неверяще мотая головой. — Этого не могло со мной случиться! — а в следующую секунду приходит осознание, и он воет. — Боже, да только это и могло с тобой случиться, Ян Чонин! В дверь стучат, заставляя Чонина отвлечься от самобичевания и вздрогнуть от неожиданности. Он отрицательно мотает головой и зарывается в одеяло. Стучат настойчивее, и Чонин решает притвориться мертвым и боится даже громко дышать. Снова стучат, Чонин рычит, вскакивает и очень зло топает до двери. В дверном глазке отражается темнота, Чонин закатывает глаза — Джисон. — Нет-нет-нет, я не позволю тебе снова пропасть на год, — тараторит друг, залетая в квартиру. Он, словно мамочка, осматривает Чонина с ног до головы, а потом крепко обнимает. — Да все со мной в порядке, отстань, — Чонин цокает и закатывает глаза, убирая чужие руки. — Мне сказали, вы всё-таки столкнулись вчера, — Джисон разувается и проходит на кухню. — Он что-то сказал? Он что-то сделал? Чонин устало плюхается на стул на кухне и усмехается. Хан по-хозяйски наливает чай им обоим и достает из рюкзака пачку каких-то чипсов. — Пригласил потанцевать, — хмыкает Ян. — В своем репертуаре, как всегда. Всех фанатов вчера собрал? — Ладно тебе, — Джисон нервно смеется. — Ребята не видели его год, конечно его внезапное появление вызвало такой ажиотаж. — Я тоже, — напоминает Чонин, — его год не видел. И еще бы столько же, — тихо добавляет. — А ты-ы, — заискивающе тянет друг, осторожно заглядывая в глаза и не решаясь шуршать пачкой в руках. — А я чуть от страха не умер прямо там, — голос Чонина слышится приглушенно, потому что он закрыл ладонями лицо. — Серьезно, я буквально почувствовал, как один из моих волос поседел, а сердце перестало стучать. Ужасно. Джисон сидит в гостях еще долго. Они сначала говорят о насущной проблеме - внезапно приехавшем Чане, а потом переключаются на все подряд. Чонин чувствует себя так, словно только проснулся от какого-то долгого сна, и друг рассказывает, что было, пока он спал. В какой-то мере это так и есть, Чонин и правда не чувствовал себя живым все это время, выполняя нужные действия на автомате и практически не переводя телефон из авиарежима. Сил хватало разве что на то, чтобы позвонить родителям раз в неделю и поговорить с ними несколько минут, да и то - скорее выслушать, что там случилось у них. О себе парень обычно говорил немногословное все как обычно. Как обычно хорошо или как обычно плохо — перед родителями умалчивалось. Ян узнает, что Хенджин и Сынмин теперь съехались и снимают квартиру вместе, парень усмехается, вспоминая неловкое начало их отношений. Джисону, по сути, хвастаться нечем, но его это никогда не останавливало, поэтому Чонин слушает одним ухом новые треки друга, которые тот включил фоном своего рассказа, и оглядывает новый цвет волос. Он помнил Хана еще темно-синим, а вчера как-то было не до того, чтобы обращать внимание на волосы, зато сейчас Чонин тепло отмечает, что другу действительно идет, о чем тут же ему и говорит, прерывая какой-то рассказ. Джисон спешно благодарит, улыбаясь, и продолжает трещать. — О, а вот это я реально хочу, чтобы ты послушал, — оживляется Джисон, когда включается следующая песня. — Я написал ее от балды, но она оказалась реально классной! Хен помог мне с аранжировкой. Хан закусывает язык после последнего предложения, надеясь, что сказал это достаточно быстро и не акцентируя, чтобы Чонин не заметил, но видит невеселую усмешку друга и закусывает губу, молчаливо извиняясь. Песня льется теплыми переливами, и Чонину кажется, что сейчас, когда за окном холодная осень, она действительно как нельзя кстати. — Sunshine, — негромко говорит Джисон. Чонин пробует слово на языке и кивает, немного улыбаясь. — Подходит. — Кстати, спасибо тебе за флешку. Не отмахивайся — это реально классный подарок! Я давно хотел себе купить такую объемную, но то денег не было, то забывалось. Теперь могу сгрузить туда вообще все свои наработки и не париться. Они говорят обо всем и ни о чем, и Чонин смеется от души и так искренне впервые за довольно долгое время. Джисону всегда удавалось развеселить его, даже если тот не старался, и Чонину вдруг становится невыносимо грустно и стыдно оттого, что он отталкивал друга так долго, а он все равно остался с ним. Он говорит об этом Джисону, сдерживая слезы и проглатывая ком в горле, стыдливо опуская глаза, а друг только обнимает крепко и ерошит волосы, отвечая, что на то и существуют друзья - чтобы быть рядом несмотря ни на что. За разговорами постепенно смеркается на улице, и веселье медленно но верно скатывается в тревожность. Чонин обнимает руками колени и смотрит на Джисона, положив на них щеку. — Хани, что мне делать? Я так долго старался, — выходит как-то отчаянно. Джисон поджимает губы, прекрасно понимая, о чем речь. — Думаю, он бы хотел с тобой поговорить. Не рассматриваешь такой вариант? — Чонин фыркает. — Что ему мешало связаться со мной все это время? Поговорить он хочет, как же. Джисон глубоко вздыхает и закусывает губу, думая, говорить или нет. — Если я скажу тебе, что он боялся, ты мне поверишь? Чонин снова усмехается. Боялся. — Можно подумать, я хоть раз мог ему в чем-то отказать. — Вчера же отказал, — многозначительно отвечает Хан. Время неумолимо движется к девяти, что означает, что Чонину скоро выходить на смену, поэтому, поговорив еще некоторое время, друзья собираются и выходят. Джисон проходит с ним до магазина, что оказался, скорее, ближе к дому Джисона, чем к дому Чонина. Хан похлопал друга по плечу и строго наказал не сметь пропадать, иначе он больше не будет таким понимающим и просто вынесет дверь его дома. Чонин смеется и обещает, что постарается не пропадать. Хотя паника накрывает его снова одиночными волнами, и действительно все, чего хочет Чонин — это снова уйти в свою зону комфорта, спрятаться от любых случайных встреч с Чаном, особенно сейчас, зная, что он снова здесь. Рутинная работа немного успокаивает через некоторое время, и Чонину кажется, будто все снова вернулось на свои круги, его серая монотонная жизнь никуда не уходила, а Джисона сегодня и вовсе не было. Он пробивает продукты, раскладывает их по полкам, убирается в кладовой и даже успевает посмотреть пару видео на ютубе между делом. — Спасибо за покупку, приходите еще, — тянет привычным голосом вслед покупательнице и вздыхает. На часах за полночь, но смена закончится только в шесть утра. Радует, что завтра воскресенье и можно немного выспаться, но только недолго, потому что ждет еще куча работы по универу. На прилавок кладут упаковку рамена, Чонин здоровается, пробивает его, озвучивает цену и, наконец, поднимает глаза. — И тебе здравствуй. Чан выглядит относительно по-домашнему: как обычно, во всем черном, наверняка неуложенные волосы скрыты под черной бини. Взгляд все такой же теплый и доверительный, полные губы растянуты в спокойной улыбке. Чонин не подает виду, что у него все похолодело внутри, и ничего не говорит. — Я ждал, пока все уйдут из магазина. — Зачем? — Чонин смотрит немного исподлобья, лисьи глаза - колючие, у Чана нет шансов. — Как узнал, что я здесь работаю? — Случайно увидел, когда проходил мимо, — все еще родной голос будто гипнотизирует. Чонин кивает, но отступать не собирается. На руку играет еще и усталость, одновременно физическая и эмоциональная, она притупляет чувства. Чан выглядит как всегда хорошо. Уверенно и спокойно, так, что, находясь рядом, тоже чувствуешь себя защищенным. Чонин знает, как это работает, но сейчас присутствие Криса заставляет кожу покрываться морозными мурашками. — У тебя все хорошо? — Это больше не твое дело. Оплачивай и уходи. — Вчера ты так быстро убежал, стоило нам только встретиться, — Крис привычкой проходится языком по губам, и Чонин быстро отводит взгляд. — Видимо, сегодня мне представилась возможность нагнать упущенное. — Долго придется нагонять, — хмыкает Чонин, холодным взглядом смотря в темноту за окном позади мужчины. — Мне некуда торопиться. Двери открываются, впуская девушку в магазин, и Чонин понижает голос. — Что тебе от меня нужно? Какая тебе разница, хорошо у меня все или нет. — Я просто беспокоюсь о тебе, — Чан тоже понижает голос, и эту интонацию Чонин буквально чувствует кожей. — Ха, правда? — ломает брови в удивлении, а потом делает каменное лицо. — Тогда свали. — Чонин! — не выдерживает мужчина. — Крис, — в тон ему холодно отвечает Чонин. — Уходите, если вы больше не собираетесь ничего покупать, — добавляет он, когда к кассе подходит девушка с продуктами в руках. Чан сжимает зубы, злится, отмечает Чонин по старой памяти, начиная пробивать молоко. Кристофер быстрым шагом уходит из магазина, а у Чонина невольно вырывается вдох облегчения. Ян всю ночь дергается каждый раз, когда двери разъезжаются, боясь увидеть там знакомую фигуру. Когда ближе к утру вероятность того, что кто-то придет в магазин, значительно снижается, Чонин позволяет себе плюхнуться на стул и, сложив на прилавке руки, уткнуться в них лицом. Глубокий вздох получается судорожным, похожим на сухое рыдание. Парень мысленно воет, взъерошивая пальцами черные волосы. Этого года действительно не было. Всех чониновых стараний — тоже. Он все еще любит Криса. Чонин выпадает на следующие два дня. Воскресенье и понедельник выпали выходными на этой неделе, поэтому жизнь Чонина на это время состоит только из маршрута дом-учеба-дом. Друзья осторожно пытаются вытащить его к себе, но события предыдущих двух дней настолько напугали Чонина и вывели из строя, что Ян наотрез отказывается, предлагая, в качестве компромисса, посидеть у него, если друзья хотят встречи. Так он хотя бы может быть уверен, что Чан не появится вдруг из ниоткуда. Друзья стараются вести себя как обычно, не акцентируя внимание на нервничающем Чонине, но давая понять, что, если что, каждый из них готов выслушать его и попытаться помочь. Вторник и среда пролетают еще быстрее — без друзей, но с рефератом, презентацией и сменами на работе, и Чонин не замечает, как снова превращается в зомби, а в голове все мысли вытесняются только долгами по учебе и желанием спать. Чан больше нигде не встречается и даже не приходит в магазин, что позволяет Чонину немного расслабиться и привести мысли в относительный порядок. В четверг голова забита только цифрами и диаграммами с четырех подряд пар макроэкономики, и это вытесняет даже пронзительный взгляд Криса, воспоминаний о котором достаточно, чтобы Чонин покрылся мурашками. Возвратившись с учебы в пятницу днем, Чонин падает замертво на кровать и засыпает до самого вечера. Он не слышит, как ближе к двум часам ночи звонит Джисон. Семь раз. Чонина выдергивает из сна сильный стук в дверь. Он сначала вообще не понимает, что происходит, еле как садится на кровати и промаргивается, пытаясь рассмотреть в темноте комнаты хоть что-то. Настойчивый стук в дверь продолжается. Стучат мелко, будто костяшками, много и быстро; потом стучат два раза тяжело, будто ногой. Все еще не понимая, что творится, да и к тому же в легкой панике, Чонин быстро идет к двери, опираясь на косяки, и смотрит в глазок. Щурится от подъездного света, но потом видит нервничающее пухлощекое лицо друга. Чонин шумно выдыхает, с облегчением, но и раздражением — за то, что заставил так напугаться среди ночи — и открывает дверь. — Прости-прости-прости, я честно звонил тебе, но ты не брал трубку, а у меня не оставалось выбора, — начинает тот с порога. Чонин трет глаза и непонимающе щурится. Джисон вдыхает и, Чонин клянется, лучше бы тот задохнулся, чем продолжил, — можно хен у тебя переночует? — Какой еще— — Слушай, я знаю, я мудак, я отвратительный друг, просто ужасный, обещаю, ты можешь мне втащить потом, — тараторит Джисон, стараясь не смотреть в глаза Чонину. Ян начинает немного соображать и выглядывает из-за порога. Прислоненным к стене спиной и явно в состоянии нестояния обнаруживается Чан. Ситуация начинает обрисовываться в просыпающемся мозге, и Чонин чувствует злость. Стоит, сцепив зубы и пытаясь проглотить ком в горле, сжимает пальцы в кулаках до побелевших костяшек. — Из всех, — цедит Чонин тихо, дрожащим голосом, — из всех ты, засранец, решил сплавить его ко мне?! — Ко мне приехали родственники, и мне даже при большом желании некуда его деть, ты же понимаешь. Хенджин и Сынмин уехали в Тэгу... Почему ты так смотришь? Они же говорили об этом три раза... Джисон ломает брови и мнет пальцы. Чонин жжет злым взглядом и тяжело молчит, внутренне готовый просто встать и заорать от того цирка, что развернулся в его жизни за последнюю неделю. — Мне правда ужасно жаль, и я готов сделать что угодно, честно, я заслужил, я знаю, — смотрит с мольбой в глазах. — Одну ночь?? — И этого пиздецки много, — зло бросает Чонин, все же шагая назад и пропуская их в квартиру. Джисон понуро кивает, но тормошит Чана, чтобы затащить его в квартиру. Чонин помогать не собирается и только отходит подальше, чтобы его не задели, закрывает дверь. Джисон пыхтит и рассказывает, что пьяный друг позвонил ему полтора часа назад, абсолютно не умеющий в связную речь и попросил забрать. — Чудом что адрес хоть назвал, где был, — неловко посмеивается Джисон, но тут же замолкает и убирает улыбку, когда встречается с холодным лисьим взглядом напротив. — Ну, я пойду?.. Дальше сами, наверное, разберетесь уж... Хан еще извиняется много раз по пути к двери, а потом быстро выскальзывает и аккуратно закрывает ее с той стороны, оставляя Чонина в темноте и с пьяным бывшим. Чонин закрывает глаза и глубоко вздыхает. Он стоит еще несколько минут, завернутый в одеяло, и думает ни о чем, вперившись невидящим взглядом в одну точку, располагающуюся где-то в темных кудряшках Криса. Последний вдруг издает какой-то звук и просыпается, заставляя вздрогнуть и прийти в себя Чонина. Крис промаргивается и пытается разглядеть, где находится. Чонин снова набирает в грудь побольше воздуха и шагает к нему. — Это Чонин. Ты у меня дома, — говорит он монотонно, следя за реакцией. — Хочешь продолжать сидеть на стуле в коридоре — твое право. Хочешь лечь на диван — иди сам, я тебе помогать не собираюсь. Когда проснусь завтра, я не хочу тебя здесь видеть. Чонин закутывается побольше в одеяло и разворачивается, чтобы уйти, когда слышит как старший зовет его по имени. Хрипловатое, но все такое же ласковое Иени полосует сердце и заставляет Чонина развернуться. Он злится, потому что начинает чувствовать свою беспомощность. Чан никогда не ставил себя выше, никогда не приказывал и не заставлял делать то, чего не хотел бы делать сам Чонин, наоборот, он всегда сначала интересовался мнением Чонина и подстраивался сам, но. У Чана есть какая-то внутренняя сила, такая, которая заставляет подчиняться, у Чана есть незримая власть над Чонином, даже если сам Бан этого никогда не осознавал. Чонин понимает это прекрасно и глотает подступающие слезы, когда Чан подзывает его к себе, и он идет. — Иени, — снова говорит он, когда младший подошел ближе, но все еще не пересек незримую черту. — Спасибо тебе. Чонин не знает, как реагировать, поэтому неловко фыркает. Чан опирается ладонями на собственные бедра и встает, заметно покачиваясь. Опирается на стену и косяки, когда проходит в зал. Чонин наблюдает за этим, скривившись, и надеется, что Бан нигде не навернется по пути. Крис, на удивление, справляется с задачей дойти до дивана хорошо, ровно до того момента, пока не спотыкается обо что-то, что Чонин забыл ранее убрать, и теряет равновесие. Чонин рефлекторно дергается и подхватывает мужчину, не давая ему упасть, только потом осознавая, что он наделал. От Чана пахнет алкоголем и все тем же, хорошо знакомым Чонину парфюмом. Только сейчас Чонин понимает, насколько Чан в его жизни реальный. Он чувствует его запах, тяжесть его тела, мышцы, перекатывающиеся под чониновыми пальцами, его тепло и — хочет скулить. Крис немного опирается на него и сжимает на его плече пальцы, которые будто оставляют на своем месте ожоги. Чонин старается побыстрее усадить того на диван и отстраниться, но старший ловит пальцы его ладони, когда та уже почти выскользнула из руки Криса. Чонин дергает руку, но Чан держит крепко. — Я так скучал по тебе, — горячо шепчет он, закрывая глаза. Чонин молчит, поджав губы, и смотрит на Чана. — Что если мы, совсем ненадолго, — говорит он тихим голосом и заплетающимся языком, прижимает ладонь Чонина к своей щеке, — совсем на чуть-чуть притворимся, что все как раньше, а?.. просто пока мы пьяны и нет всех этих барьеров, — шепчет Чан и касается горячими губами ладони. У Чонина бешено стучит сердце от таких старательно забытых прикосновений, глаза начинает щипать, к горлу подкатывает, и он кривится, когда вырывает свою ладонь из руки Чана. — Есть одна проблема, Бан, — сдавленно шипит Чонин, чувствуя, как ладонь будто огнем жжет, — я не пьян. Когда Чонин засыпает на своей постели, свернувшись в большом одеяле и глотая слезы, он думает только о том, что Джисон не отделается простыми извинениями. Он просыпается несколько раз за ночь, много ворочается и мерзнет, закутываясь в одеяло еще больше. Ночь кажется бесконечной, но ближе к рассвету организм наконец-то сдается, и Чонин впадает в глубокий сон. Когда он просыпается, на улице совсем светло. Тянется к телефону рядом с подушкой, чтобы посмотреть на время. Дисплей показывает без пятнадцати двенадцать. Получается, в сумме он спал около... пятнадцати часов? Чонин округляет глаза и поднимается на руках. Сонным взглядом он оглядывает комнату и со вздохом откидывает тяжелое одеяло. Парень застывает перед тем, как открыть дверь, вспоминая, что ночью у него был Чан. Глубоко вздохнув и понадеявшись, что у старшего хватило совести свалить, он открывает дверь и выходит в зал. Диван действительно пустует, но с кухни слышно шкворчание, и Чонин только сейчас замечает запах еды. Он закрывает глаза и тихо хнычет, понимая, что к чему. Чонин заходит на кухню растрепанным воробушком и чуть не задыхается. Крис стоит в одних джинсах, его волосы еще мокрые после душа, он немного пританцовывает под музыку в наушниках и что-то готовит. Когда он выключает кофеварку на соседней конфорке и разворачивается, то немного дергается от неожиданности, а потом улыбается. Снимает наушники; Чонин складывает руки на груди и прислоняется спиной к дверному косяку. — Доброе утро. — Я сказал тебе уйти утром, — Чонин старается придать твердость дрожащему голосу и сглатывает. — Почему ты еще здесь? — Прости, — Крис неловко чешет затылок и виновато улыбается. — Просто ты так помог мне вчера, хотя вполне мог оставить на улице, и я хотел отблагодарить... Чонин вдыхает носом и щурит красивые глаза. Чан выглядит очаровательно, он признает. Он вообще редко мог устоять перед таким Чаном. Мужчина выключает плиту и неловко мнется, чувствуя исходящий от младшего холод. Чонин закусывает щеку изнутри и отрывается от стены, проходит к столу и садится на стул, поджимая ногу под себя. — Ну и как, — он делает паузу, — благодарить собрался? На лице Чана снова расцветает улыбка, когда он понимает, что получил добро, поэтому он суетится, доставая тарелки и кружки. Чонин, смотря на такого Чана, не может сдержать улыбки, но быстро спохватывается и принимает обычное безразличное выражение лица. Он немного подвисает, глядя как по сильной спине перекатываются мышцы, и, когда Крис вдруг резко разворачивается — дергается, усаживаясь поудобнее и прокашливается. — Оденься. — О, прости, — спохватывается Чан. — Я просто не хотел мочить футболку после душа... Сейчас, я быстро, — и уходит в зал, чтобы через минуту вернуться уже одетым в большую черную футболку. Чонин цепляется взглядом за черную ткань и задумывается, не замечая, как суетится Чан. Его футболки всегда были такими большими и удобными, Чонин часто гонял по дому только в них. Вспоминается теплый чанов взгляд, когда он видел Чонина в своей футболке. Как он улыбался и притягивал парня к себе, оставляя на губах тягучие поцелуи. Это утро одновременно так похоже и не похоже на те, что были у них, что Чонин чувствует себя в каком-то подобии временной петли. Он приходит в себя, когда Крис зовет его, видимо, не в первый раз, призывая присоединиться к завтраку. Они едят молча, и хотя Чонин видит, как Чану хотелось завязать какой-нибудь разговор, он делает вид, что не замечает этого, потому что настроение со всеми этими воспоминаниями и так испортилось. Когда кофе выпит, а тарелки опустели, Чан убирает их со стола и ставит в раковину. — Я помою, — бросает Чонин, но Чан молча включает воду и моет все сам. Чонин еле слышно цокает и отводит взгляд. Чего он добивается? Чонин и так почти уже начинает чувствовать себя виноватым за то, что так грубо общается с ним. Крису хочется простить все, что бы он ни делал, потому что он все равно остается лучшим мужчиной, а всем его проебам постоянно находится какое-то вполне логичное объяснение. Это начинает смущать Чонина, и он оказывается в смятении, путаясь в клубке собственных сомнений. — Я будто и не уезжал отсюда, — не подумав, задумчиво роняет Чан, осматривая интерьер. Чонин вскидывает на него вспыхнувший взгляд, и Чан осекается. — Пошел вон. Джисон сидит у себя на кухне, поджав ноги и наблюдая за тем, как Чонин наматывает круги по комнате. Как только за Чаном закрылась дверь, Чонин тут же в панике сорвался к другу, еще не придумав, сначала убить его или попросить помощи. Джисон тащит сразу на кухню, потому что в комнатах мама и сестра. И вот, Чонин разыгрывает тихую истерику в театре одного актера, а Хан не решается вставить слово. — Ты в пор— — Я нихрена не в порядке, — шипит Чонин, зарывшись в волосы пальцами. — И виноват в этом ты, Джисон, — друг собирается возмутиться, но затыкается под отчаянным взглядом Яна. — Если бы ты не притащил его ко мне ночью!.. Боже, Хан, почему с твоим появлением все вечно идет по пизде какой-то! — Чонин прекращает метаться по кухне и опирается рукой на столешницу, смотрит на друга. — Мне теперь что делать, помощник хренов? Джисон молчит, виновато поджимая губы. Чана и правда больше некуда было тащить, не оставлять же друга на улице, в конце концов. Хан и не предполагал, что появление Чана в той квартире снова так сломает Яна, а стоило бы. Теперь Джисон нервно кусает губу, думая о том, какую медвежью услугу он оказал. Чонин уже не мечется по комнате, стоит, оперевшись на тумбу и закрыв лицо руками. Он проводит ладонями по лицу, вздыхает тяжело и смотрит куда-то наверх. — Я только вылез из своего панциря, и уже так заебался, Хани, — искренно и устало говорит он. — Меня будто снова засосало в какой-то дикий водоворот событий и эмоциональных горок, стоило мне открыть дверь комнаты. Джисон подходит и крепко обнимает друга, и это, к сожалению, все, чем он может помочь. На пороге появляется сестра Джисона, аккуратно заглядывая в комнату. Она встречается взглядом с братом и молчаливо спрашивает, что случилось, на что Хан просто машет ей ладонью, мол, уйди, неважно. Но его нуна не была бы его нуной, если бы вот так просто оставила какое-то дело без своего вмешательства, поэтому, сделав вид, что она вот только что зашла, она радостно воскликнула: — Чонин-и! Ян оторвался от объятий друга только для того, чтобы попасть в другие. — Нуна, задушишь, — хрипло смеется он. — Только если от любви! — щебечет девушка. — Я так давно тебя не видела, милый! Ты так повзрослел за это время! Сколько там прошло.... полтора? два года? Ах, время летит так быстро! Она быстро-быстро болтает, много говорить — это у них с Ханом общее. Суетится, зажигая конфорку, чтобы поставить чайник. Она все говорит, как похорошел Чонин, а когда тот интересуется ее жизнью, начинает живо рассказывать про все свои приключения за это время. Хан добродушно усмехается — сестра действительно всегда могла отвлечь от грустных мыслей. Он даже почти ревновал к тому, как широко улыбается ей Чонин и как громко смеется над ее шутками. Ведь кто, в конце концов, тут лучший друг — он или его нуна? Но все это, конечно, только забавы, ведь нуна на самом деле спасла этот день. Вся комната будто озаряется светом, когда трое людей громко смеются, сидя за столом. Даже Чонин со временем подключается к беседе и становится не только слушателем, но и рассказчиком своих историй со смен на работе. На душе становится заметно легче. Чонину нравится компания семьи Хан, все они будто наделены талантом веселить и окружать заботой дорогих им людей. Он чувствует себя заметно лучше ближе к вечеру, когда встает, чтобы попрощаться. Джисон предлагает проводить, но Чонин отказывается: есть много вещей, о которых он бы хотел подумать. Хан понимающе кивает и, пожелав удачи и наказав отписаться по приходу домой, закрывает за ним дверь. С музыкой в наушниках дорога кажется совсем короткой. Проходя мимо магазина, в котором работает, Чонин видит в окно свою сменщицу и, помахав ей, улыбается и кивает. Она улыбается и кивает в ответ. Все это действительно свалилось как снег на голову, и только привыкающий снова к социализации Чонин чувствует себя будто героем какого-то экшена. Все это будто не с ним, а он лишь наблюдает от третьего лица. Это не он снова видится с Джисоном, это не с ним Хенджин и Сынмин договорились посмотреть фильм послезавтра и, конечно же, это не его Бан Чан ждет у подъезда, согревая дыханием костяшки пальцев. Чонин глубоко вздыхает, прежде чем снова двинуться в сторону дома. Это все просто дурной сон, думает он, закрывая глаза. Завтра я проснусь снова один, как и пару недель назад. Ян чувствует себя настолько выжженным эмоционально, что сердце почти не заходится в предсмертной агонии при виде Кристофера. Подойдя ближе, Чонин начинает разговор первым. — Что тебе нужно здесь? Чан смотрит внимательно, прежде чем ответить. — Нам есть, о чем поговорить, Чонин. Чонин вздыхает снова. Как же он устал. — Не о чем нам... — Это был не вопрос, — перебивает Чан. Он звучит очень уверенно, Чонин грустно усмехается: как и всегда. Чан, в отличие от Чонина, всегда был уверен в своих действиях. — Открывай дверь, я не уйду, пока мы не поговорим. Чонин фыркает, но дверь открывает, впуская их обоих в подъезд. У него нет сил спорить и сопротивляться, и он даже не уверен, что собирается что-то высказывать Чану. Скорее, он его просто выслушает и скажет уходить. Он чувствует, как на него накатывает какое-то апатийное состояние, а потому даже не обращает внимания на то, как близко они стоят друг к другу, поднимаясь на лифте. Честно — впускать Чана домой снова не хочется. Весь этот год квартира была некоей крепостью, защищающей Чонина от внешнего мира, он был волен запереться на все замки и не впускать никого. Открывать сейчас дверь этой крепости для Криса — будто признавать поражение и снова впускать его не только в дом, но и в душу. Чонин чувствует себя так, будто его вскрыли в районе груди и показали все Чану. Вот, говорят, смотри, его сердце. И Крис снова может делать, что угодно. Чонин не чувствует себя в безопасности. Пробегает мысль о том, что как только Чан уйдет, надо будет провести генеральную уборку, чтобы снова смыть все следы его пребывания здесь, его запах — в том числе. Большого труда стоило когда-то выкинуть все его вещи из дома, которые тот не забрал. Не то чтобы они официально жили вместе, но Крис часто приходил к Чонину с ночевой, а иногда и по несколько дней, так что да, можно сказать, что жили. Удивительно, как правильно он смотрелся в его квартире. Чонин хмыкает сам себе, отмечая, что сейчас Чан на кухне выглядит так, будто его фигуру вырезали из какой-то другой сцены и прифотошопили вот сюда. Почти не коряво, но все же. Он не предлагает чай или что там еще предлагают гостям хозяева, только опускается молча на стул на кухне и скрещивает руки на груди. Его взгляд почти безразличный, и его почти раздражает, что сердце все-таки учащенно бьется, глядя на мужчину напротив. — Возможно, мне стоит извиниться для начала, — после долгой паузы говорит Чан, и это заставляет Чонина издать нервный смешок. — Возможно? Что ж, ну давай, — Чонин немного задирает голову, глядя на старшего несколько высокомерно. Крис, кажется, пропускает издевку мимо ушей. — Прости меня. Стоя там, внизу, я долго думал, что сказать тебе, как развязать сложившуюся ситуацию между нами. — Сложившаяся ситуация между нами, — Чонин веселится, смакуя словосочетание. — Вот, как это теперь называется. Ты так боишься сказать слово "отношения", хен? — он вздыхает. — Слушай, мне правда не нужны твои вот эти вот извинения и подборы фраз, чтобы просто между нами не осталось какой-то невысказанности, или вообще зачем тебе это надо. Ты можешь забыть обо мне и о нашей, — Чонин усмехается, — сложившейся ситуации тоже. Вся эта вежливость твоя и учтивость мне сейчас по барабану, и пользы это никакой не принесет. Считай, что мы попрощались. — У нас всегда было так непонятно все, мы никогда не говорили об этом, — Чан держится спокойно, в то время как Чонину вот-вот грозит сорваться в истерику, от которой он так долго спасался. — Ты говорил, что я слишком много времени уделяю работе, а я не понимал твоих увлечений, но... нам было хорошо вместе? Я правда не видел в этом каких-то серьезных отношений, и когда мне предложили кое-что очень крутое в Австралии, я сорвался, не думая, что оставляю здесь. — Крис, когда люди живут вместе, проводят все время вместе, — Чонин не скрывает язвительного тона, — и когда они еще и потрахиваются периодически, это называется гребаными отношениями! — он бьет ладонями по столу, вскакивает и отходит к столешницам, отворачиваясь и пытаясь перевести дух. — Тебе постоянно нужны были какие-то ярлыки, будто это единственное, что давало тебе какие-то границы. Уходи, пока это не зашло слишком далеко. — Я хотел забра— — Я не хочу слушать, я не хочу! — разворачиваясь, кричит Чонин. — Ты можешь просто уже свалить и никогда больше не появляться в моей жизни?! Ты хоть это можешь? Уходи, — он снова переходит на тихий голос, отворачивает голову в сторону, шмыгает носом, скрещивая на груди руки. Но сдерживаться становится уже невозможно, и Чонин ненавидит себя, когда его лицо само по себе кривится в плаче и из глаз текут слезы. Чонин понимает, что проиграл, когда закрывает ладонями лицо. Снова. Он задирает голову и проводит пальцами по волосам, когда видит, как Чан дергается к нему, чтобы обнять. — Нет! — в какой-то испуганной ярости кричит Чонин, сбрасывая его руки, так и не дав себя коснуться. — Не трогай меня, не трогай! — Чонин... — Уходи, ты не понимаешь?! — Чонин быстро бегает глазами по кухне и хватает тарелку на столешнице рядом. — Уходи или она полетит в тебя. — Ладно, — наконец выдыхает Чан, поднимая ладони на уровне груди как знак того, что он сдается. — Я ухожу, я ухожу. У Чонина взгляд размыленный, он только сползает на пол и снова закрывает лицо ладонями. Он не обращает внимания на то, как уходит Крис, который на самом деле просто стоит за углом кухни, давая Чонину время, чтобы успокоиться. Я так долго пытался тебя отпустить, так долго, крутится у Яна в голове, пока по щекам горячо. Зачем ты снова появился, сейчас, когда у меня только стало получаться? — Зачем, зачем, зачем, — бессильно повторяет Чонин, мотая головой из стороны в сторону. — Ты даже не сказал мне, что уехал, ты просто исчез, гребаный придурок! Зачем я вообще появился на этой вечеринке... может и не встретились бы... — Чан за углом кусает губу, — почему ты просто не можешь заниматься своими делами? Почему тебе так надо доставать меня? Зачем ты попадаешься везде, зачем ты ночуешь у меня, зачем?! Зачем ты берешь меня за руки, — Чонин всхлипывает от нового приступа слез. — Зачем ты пытаешься меня обнять? Что мне делать, когда ты снова уедешь?! — кричит он и всё-таки швыряет в стену несчастную тарелку. Чонин плачет еще около получаса, рыдает, всхлипывает, кусает ребро ладони, чтобы не кричать, пока в итоге не заканчивает тихим сопением, уткнувшись лицом в подобранные колени. У Чана за стеной болит. Он действительно ненавидит себя, слушая эту истерику за стеной, но не решается выйти, чувствуя, что еще не время. Он так проебался, он так ужасно проебался, и совершенно не представляет, как теперь объяснить Чонину, что вся эта инициатива с разговором — вовсе не для прощаний, а для того, чтобы Чан наконец признался, как сильно он сожалеет о своем поступке и как сильно любит парня за стеной. Он застает младшего сидящим на кухонном полу, с поджатыми коленями и пустым взглядом куда-то в окно. — Тебе... стало легче?.. — Почему ты еще здесь, — монотонно и очень устало спрашивает Чонин, даже не глядя на старшего. Чан подходит ближе и опускается на колени рядом. Чонин все так же на него не смотрит. — Малыш... — Замолчи, — шипит Чонин, закатывая глаза. — Чонин, — поправляется Чан и молчит. Молчит, а потом вздыхает, прежде чем выпалить: - Я люблю тебя. Честно. Чонин никак не реагирует, только поджимает ближе колени. — Я думал, причина приехать сюда — это день рождения Джисона и еще дела по мелочи, но нет. Причиной приехать сюда всегда был ты, — Чонин перевел взгляд на Чана, хмыкнул и отвел обратно. — Я только сейчас это понял, Иени. Каждый раз я хотел написать тебе, но понимал, что наломал уже дохрена дров, и боялся. Боялся возвращаться — из-за тебя тоже. Когда Джисон сказал, что было бы круто, если бы я прилетел на его день рождения, я так обрадовался, ведь теперь был повод. Он не думал, что я действительно прилечу, а мне это нужно было. Чонин, — зовет Чан, заглядывая тому в глаза. Он рискует и берет его прохладные ладони в свои, отчего Чонин дергается, но Чан держит крепко, настаивая на контакте. — Что? — в итоге устало вздыхает он. — Чонин, давай встречаться. Чонин какое-то время смотрит пустым взглядом в черные чановы глаза, а потом вдруг его взгляд приобретает ясность, в глазах мелькает страх, и он дергается, убирая руки, которые Чан все еще крепко держит, а после — тянет на себя, вовлекая в медвежьи объятия. Чонин трепыхается, фыркает и упирается ладонями в крепкую грудь. Чан же прижимает к себе крепче и успокаивающе гладит по спине. — Давай начнем сначала. По-настоящему. Серьезно. Давай встречаться, Чонин. — Я не хочу, — шепчет Чонин, когда горячие слезы снова собираются в уголках глаз. — Я больше не смогу... — Чонин, один шанс, я прошу тебя. Я больше никогда не подведу тебя. Я не посмею предать тебя, Чонин. — Я не верю, я не верю, я не верю, — как мантру повторяет Чонин, цепляясь за черную толстовку Чана. Мужчина немного отстраняется, чтобы взять в ладони лицо Чонина. Он долго-долго смотрит в лисьи глаза напротив, видит, как меняются эмоции на лице этого мальчишки, и в конце концов медленно приближается. Чонин затаивает дыхание и чувствует, как сердце ухает куда-то очень вниз. Снова чувствовать чановы губы — как воздух, Чонин точно знает, что если Крис сейчас снова исчезнет, то он просто задохнется, как рыба, без шансов на выживание. Чан целует бережно, словно младший рассыплется от одного неосторожного движения (а ведь он может). Чонин накрывает ладонями чановы, что уже опустились на шею. Чан признается в любви каждым осторожным поцелуем и притягивает Чонина ближе, когда тот, наконец, отвечает. Крис долго целует губы и щеки Чонина, когда они лежат на кровати, куда Чан отвел обессиленного Чонина, а потом обнимает, оборачивая руки вокруг маленького тела. Из глаз Чонина еще долго катятся слезы, которые он просто не может контролировать. Он так и засыпает, с мокрыми дорожками на щеках, в теплых объятиях и поцелуем в макушку. Чонин чувствует себя опустошенным. — Прости меня, маленький, — шепчет Чан. — Мне понадобилось так много времени, чтобы понять, как сильно ты мне нужен. Ночью снится что-то беспокойное, Чонин помнит чувство страха и отчаяния, нарастающей паники, отчего несколько раз просыпается, дергаясь. Чан реагирует рефлекторно, прижимая к себе крепче, и Чонин снова проваливается в беспокойный сон, сжимая пальцами ткань черной чановой толстовки. Утро нового дня выходит очень странным. Чонин просыпается, чувствуя тепло рядом с собой, а открыв глаза, видит черное. Ощущает тепло по спине, медленно приходит осознание. Чан. Он обнимает Чонина. Мысли налетает диким роем, Чонина охватывает паника, когда он все вспоминает, и парень немедленно освобождается от крепких объятий и вскакивает с кровати. Этого не может быть, этого просто не может быть. — Нет... Нет-нет-нет-нет, — шепчет Чонин, зарываясь пальцами в волосы. Чан просыпается, но стоит ему дернуться в сторону Чонина, как тот, как ошпаренный, вылетает из комнаты. Сердце бешено бьется, когда он летит до ванной, чтобы скорее закрыться там и все обдумать хорошенько. Заветные несколько шагов в небольшой квартире кажутся непреодолимым расстоянием, когда сзади крепко хватают за плечо. Чонин чувствует, как сердце в эту же секунду падает куда-то очень глубоко. Как вообще ему удавалось вчера оставаться таким спокойным, когда они только начали разговаривать? Кем ты себя возомнил, Чонин? Думал, что ты сильнее Чана? Его разворачивают и прижимают к стене, у которой, собственно, и поймали. Если бы у Чонина были лисьи уши, они бы мгновенно прижались к голове, глаза испуганно бегают по обеспокоенному лицу Чана. — Н-не надо, не трогай, — тихо бормочет Чонин, все еще бегая взглядом по лицу старшего. — Иени, ты чего?.. Дурной сон приснился?.. — он ничего не отвечает, только, кажется, дрожит и успокаивается только тогда, когда Бан сгребает его в охапку и успокаивающе гладит по волосам и целует в макушку. Парень постепенно перестает дрожать, и его дыхание выравнивается. Чан всегда так действовал. Невольно Ян вспоминает уже забытое чувство защищенности, которое дарят объятия Криса. Он не знает, что думать, не знает, что чувствовать, в голове полный хаос, но что он знает точно — так это то, что объятия Криса ему сейчас нужны больше всего. У Яна в голове война: Чан такой родной, и ему так хочется верить, но можно ли? Что он будет делать, если Крис снова уйдет? Рисуются страшные картины, Чонин с ужасом понимает — не выживет. Его уводят в гостиную и усаживают на диван. — Я принесу тебе воды, хорошо? Чонин мотает головой и вцепляется в чужую толстовку. — Не нужна мне вода, — тихо говорит он, прижимаясь ближе. — Не уходи. Чан опускается рядом и снова прижимает к себе. — Я не уйду. Ты веришь мне? — Чонин мотает головой. Нет. — Ты уже ушел. Уйдешь снова. Чан глубоко вздыхает и отстраняется, чтобы взять ладонями лицо Чонина и заставить посмотреть себе в глаза. — Послушай. Если бы только тогда все сложилось по-другому, если бы у нас был этот разговор год назад, я бы никогда, — слышишь? — я бы никогда так не поступил. Я действительно тупой, и мне нужны эти дурацкие ярлыки. Если бы я нашел в себе смелость признаться тебе год назад, если бы я понял раньше, как сильно ты мне дорог — я бы никогда этого не сделал, — Чонин смотрит так преданно и боязливо, что у Чана щемит сердце. — Сейчас мы все расставили по местам. Чонин, — он заглядывает в лисьи глаза, — я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. А ты? У младшего сердце делает какие-то акробатические трюки, и так боязно, и так хочется верить. Будто бы под высокой-высокой скалой тебе стелят батут и говорят прыгай! не бойся, я тебя поймаю! и надо только решить: веришь ли ты человеку, что стоит внизу? Шагнешь ли ты? Поймают ли тебя на самом деле? Чонин отстраняется, убирая чужие руки с лица, но продолжая сжимать их пальцами. Теперь его время говорить. — Я не знаю, можно ли назвать любовью то, что я чувствую к тебе, — тяжело начинает он, не поднимая взгляда и рассматривая только их сцепленные руки. — Я только знаю, что этот год я думал только об одном: как бы хорошо было забыть тот день, когда мы познакомились. Никто никогда не вызывал у меня таких чувств, как это сделал ты. Я так долго тебя забывал, Крис, это было так больно. Я боялся только снова встретить тебя, потому что я знал, что стоит этому случиться — всё, что я делал, пойдет прахом. Люблю ли я тебя? Наверное. Если бы ты только позволил мне стать тебе чем-то большим, чем просто какой-то интрижкой тогда, я бы отдал тебе всего себя. Сто процентов доверия, сто процентов поддержки, сто процентов заботы — всё было бы твоё, Крис, — Чонин переводит дыхание, делая паузу. Чан дергается, чтобы что-то сказать, но Ян сжимает сильнее его пальцы. — Я недоговорил. Я бы стал для тебя всем, ведь ты уже был всем для меня. Верю ли я тебе? Едва ли и на пять процентов, хен. Ты здорово подорвал мое доверие. Больше всего на свете я бы хотел верить, что ты не уйдешь, но желание верить тебе снова — это все, что у меня есть. Пока что. Если ты... Если ты и правда, как ты говоришь, хочешь быть со мной... Все, что я могу тебе сейчас сказать, так это то, что тебе придется долго ждать меня. Я правда хочу, чтобы все снова было как раньше, хочу целовать тебя и обнимать, хочу любить тебя и верить тебе, но я просто пока что не могу. Поэтому, — Чонин делает паузу и судорожно вздыхает, чувствуя ком в горле, — я хочу, чтобы ты действительно хорошо подумал. Потому что если ты уйдешь, не дойдя до конца, я уже не выдержу. Он слышит, как Чан шмыгает носом, но не успевает поднять голову, потому что оказывается прижатым к чужой крепкой груди. Бан гладит его по спине и целует в темную лохматую макушку, прижимает к себе сильно, и горячо шепчет. — Я буду стараться, Чонин. Я буду очень стараться, чтобы вернуть тебя. Ты веришь? Чонин молчит, слушая, как бешено стучит сердце старшего, и ощущая, как тяжело бьется свое. — Верю.