Чернила

Мрачный длинный коридор. Тусклый свет падает на бледные лица людей, понуро стоящих вдоль одной из стен. Дальний конец коридора теряется в сумраке, в торце едва угадываются очертания массивной огромной двери. Время от времени она приоткрывается, из загадочного помещения почти выпадает «очередник» - как правило, еще на тон бледнее, чем был. И тут же в узкую щель молча ныряет следующий. Ближний конец коридора – посветлее, народ тут оживленнее, в торце – обычная деревянная дверь, выкрашенная в белый цвет. Около двери на стене – доска: объявления, записки, центральное место занимает парадный портрет герцога Алва. Внезапно белая дверь распахивается – явно от хорошего пинка – в дверном проёме возникает силуэт герцогского экс-оруженосца. Окделл, прижимая к сердцу какой-то маленький предмет, встает в полную трагизма позу. Окделл (с надрывом и горячностью) - Товарищи! Нет… Братья!! Кто последний?! Я долго собирался – и решил… В ответ из глубины коридора доносится флегматичный голос адмирала, которого единодушно поддерживают подчинённые. Голос Альмейды (веско) - Кончай дебош устраивать в передней. Голос Вальдеса (проникновенно) - Да, слышь, малыш, - динамик приглуши. Тут очередь. А ты – за графом Гирке. Окделл вздрагивает, обескуражено оглядывается и нерешительно шагает через порог. Гирке (бурчит себе под нос) - И очередь, замечу, будь здоров. (поворачивается к Окделлу и оглядывает вновь пришедшего) Сдаёте – литра два? Окделл (замявшись, предъявляет графу таинственный предмет) - Н-н-ет… Полпробирки… Голос Валентина Придда (язвительно-вежливо) - Надой от трёх домашних комаров? Фраза тонет в дружном смехе, а потом – в не менее дружном обсуждении, в которое в постепенно втягивается очередь. Голос фок Варзова (с легкой ноткой старческой ворчливости) - Они всегда так – писку-то уж, писку! «Герой идет! Плебеи, прочь с пути!» - И требуют у Вечности прописку В Аллее Славы, Господи прости… Голос Рудольфа Ноймаринена - Всё чаще нынче, удержу не зная, В герои лезет каждая свинья. Голос Марселя Валме (иронично) - Но кровь у них, как правило, дурная. А то, пардон, и вовсе - не своя. Голос Жермона Ариго (с отвращением) Придут во власть – и сразу же в кровище Утопят, извините, полстраны. Ричард Окделл бледнеет, краснеет, снова бледнеет и, наконец, не выдерживает, прекрасно понимая, в чей огород летят все эти камни. Окделл (запальчиво) - Правитель – оправдания не ищет! Правители – лишь кровью и сильны! Из очереди к Окделлу шагает кардинал Сильвестр. Сильвестр (укоризненно качая головой) - Ах, юноша, оставьте, пошлый гонор. И лучше поглядите-ка сюда. (показывает рукой на доску с портретом) Вон – видите? – висит Почетный Донор. (наставительно) Читайте – и краснейте от стыда. Окделл оборачивается к доске, видит портрет когда-то недотравленного эра и меняется в лице. Тем не менее, чудом взяв себя в руки, он подходит ближе и вчитывается в мелкий, но объемистый текст. Сильвестр (продолжает поучать, не замечая, что у поучаемого уже дрожат руки и дергается левое веко) - Оно, конечно, вредно для здоровья. Зато – вы оценИте литражи! Историю – СВОЕЮ пишут кровью, А на чужой – лишь держится режим. Не всех героев ждут свои медали, Но – все – бесславно гибнут упыри… Лекция приснопамятного кардинала прерывается тоненьким звоном – из трясущихся рук Окделла падает на пол и разбивается в мелкие колкие брызги пробирка. Алая маслянисто поблескивающая лужица растекается по каменному полу. В коридоре повисает густая тяжелая, почти осязаемая тишина. Некоторые выходят из очереди, собирается маленькая толпа. Знакомые, незнакомые, друзья, враги – все они смотрят на дрожащего, белого как бумага Окделла. Тот прячет взгляд, руки и начинает медленно пятиться назад к двери. Сильвестр (тихо, мрачным тоном) - И ЧЬЮ же кровь вы нынче… недосдали? По рядам очередников пробегает легкое волнение – теперь поняли уже все. Голос Алвы (саркастично) - Невинно убиенной Катари. Из-за широкой спины адмирала внезапно выступает обладатель страшного голоса и почетного звания – и Повелитель Скал бросается в бегство. Рывок – дверь распахивается – и… только реакция фехтовальщика спасает Окделла от того, чтобы налететь на мнущегося у порога кансильера Талига. Окделл (в шоке отступает назад) - Эр Август?! Вы?!! Штанцлер (со скромным пафосом) - Я знаю, это мало… Но все мы у Отечества в долгу… И вот я тут принес… Штанцлер извлекает из-за пазухи маленькую баночку темного стекла с ярлычком на крышке. Теперь в шоке не только Окделл, но и все остальные. Окделл (вытягивает шею и читает) - «А-на-лиз ка-ла»… Штанцлер (с самоотверженностью вечно больного старого человека) - Мой мальчик, это всё, что я могу. Наконец, всеобщее потрясенное молчание нарушает голос Почетного Донора всея Кэртианы. Алва (неопределенным тоном) - Вы, в общем-то, не так уж и неправы. Штанцлер (приободрившись) - Так я сдаю? Алва пожимает плечами. Альмейда, поморщившись, делает шаг в сторону, давая Штанцлеру пройти. Альмейда (неприязненно) - Ну, раз уж приволок… Собравшиеся молча расступаются. Окделл вопросительно глядит на Алву, Алва – пристально смотрит в спину уходящему к дальней двери Штанцеру. Алва (с невеселой ухмылкой, отвечает на невысказанный вопрос экс-оруженосца) - Увы, к любой истории кровавой Дерьмом обычно пишется пролог.