Шудо

      В комнате было тихо и уютно, но недостаточно, чтобы заснуть. Рёма ворочался — падающие сквозь окно лунные лучи совсем не помогали. Впрочем, он еще ни разу не спал нормально с того дня, как снова оказался в Токио, — новое, чудное название Эдо, — где Такечи в очередной раз пришел ему на помощь.       Рёма усмехнулся: забавно. Как мило со стороны его старого верного друга. Такечи собрался с духом и просто явился за ним в причудливый современный мегаполис, потому что это было именно то, что обязан был сделать самурай вроде него.       А после все произошло слишком быстро.       Такечи узнал, что, вернее, кто, стоит за манифестом Хэйсэй, узнал, почему они могли оказаться в будущем… Но всё это казалось слишком неясным. Несмотря на ссоры и недомолвки, связь их ощущалась не в пример яснее и крепче.       Иногда ему казалось, они стали единым целым. Совсем не так, как когда-то в Тоса. Это было хорошее чувство, способное отвлечь от любых неприятностей. По крайней мере, на время.       Рёма протянул ладонь, неосознанно касаясь чужой руки. — Томико… — сквозь сон пробормотал Такечи.       Сердце неприятно кольнуло. Ах, да… Глупо было думать, что он единственный, кого пугают ночи, полные кошмаров и сожалений. Такечи никогда не простит себе, что оставил жену одну.       Рёма отбросил одеяло и сел, не выпуская руки. — С ней все хорошо, — прошептал он в темноту. — Она осталась сильной и благородной женщиной, даже когда тебя не стало, Такечи-сан. Счастливчик — ты должен быть благодарен ей за это.       Рёма погладил его пальцы.       Такечи перевернулся на бок, повторяя чужое имя снова и снова — и Рёма склонил голову на бок, не спеша разглядывая друга. Во сне он выглядел спокойно и мирно, как никогда.       Рёма заправил за ухо выбившуюся прядь и наклонился, чтобы прошептать Такечи в лицо: — Ты справишься. Обещаю, Такечи-сан. В этой эпохе наше время еще не истекло, к тому же тут полно дел. Время лечит любые раны. Я знаю, так и будет.       Он ласково похлопал Такечи по плечу, прежде чем нежно провести по линии челюсти, но внезапно покачал головой и остановился, прижимаясь к чужому телу. Его беззаботность и нескончаемое любопытство редко давали ему почувствовать себя одиноким — не только дома, но и в этом новом мире. Но за этот год, что Рёма претворялся другим человеком, даже его успело настигнуть неприятное чувство грусти и потерянности.       Такечи всегда был чувствительнее его, и Рёма прекрасно понимал, что тот сейчас испытывает. Близость между людьми всегда была непростой вещью. Рёма легко мог замаскироваться под современного журналиста, однако так и не смог найти родную душу.       До того, как снова не встретил Такечи. — Аза…       Рёма сглотнул.       Такечи понял? Проснулся?       Рёма вздохнул и заерзал, отодвигаясь обратно на свой футон, но едва он успел скользнуть под одеяло, как Такечи обнял его за бедра, притягивая поближе. — Такечи-сан, что ты…?!       Он прижался губами к обнаженной коже на шее: — Томико, я так по тебе скучал…       Рёма выругался про себя.       — Такечи-сан, я не… Ах! — он едва не вскрикнул, когда почувствовал поцелуи — шея, щека, мочка уха. Такечи навис над ним, прежде чем Рёма успел понять, что происходит.       Похоже на ловушку.       Впрочем, Такечи всегда был быстрее — судя по закрытым глазам, всё еще спящий Такечи. — Томико…       Кажется, Такечи собирался наклониться и поцеловать, потому Рёма толкнул его в грудь, пытаясь сбросить с себя. — Такечи-сан! — Тш-ш… Это же я. Я буду нежным.       Рёма попытался высвободиться, но хватка оказалась слишком сильной. — Я в этом не сомневаюсь, но…       Такечи прижался к губам, и он просто замер — почему-то любое желание вырваться испарилось — и задержал дыхание, не зная, что делать дальше.       Рёма почувствовал, как рука скользнула к его груди, тщетно пытаясь распахнуть рубашку, как традиционный японский халат. Отличный момент, чтобы, наконец, разбудить Такечи. Нет никакого смысла выдавать себя за Томико, ведь так? Но Рёма ничего не сделал, а, когда обнаружил, что Такечи углубил поцелуй, понял, что отвечает.       Происходящее казалось не столько отвратительным или странным, сколько приятным. Комфортным. Рёме пришлось признать: внезапные поцелуи не были противными. Такечи неплохо целовался, он сам же… Ну, насчет себя Рёма только надеялся — он не так часто бывал с женщинами, но это не значило, что он совсем ничего не умел.       Такечи прижался к нему всем телом, путаясь пальцами в волосах — и Рёма его не оттолкнул, только притянул поближе, вцепившись в одежду.       Это оказалось неожиданно приятным: единственный близкий человек из оставшихся в живых и настолько интимная ситуация. Рёма осознавал, что обманывает Такечи, не желающего ничего, кроме воссоединения с любимой женой, но ему не хватало смелости прекратить эту хрупкую идиллию, почти долгожданную мечту.       Руки, цепляющиеся за одежду Такечи, ослабли, когда тот оторвался от губ Рёмы, спускаясь ниже. Пальцы погладили бедра. Кажется, он покраснел.       Это неважно, ведь так? Почему он не может позволить себе хоть раз сделать это? «Нет», — отрезал внутренний голос Рёмы. «Пускай он мне и нравится», — признался он.       Рёма не знал, хочется ли ему, чтобы Такечи проснулся. В конце концов, он не был его женой. Как только Рёма об этом подумал, Такечи прекратил целовать его шею. Следующим, что он увидел, были потемневшие глаза, уставившиеся прямо в его собственные.       Он моргнул.       Кажется, кадык его выдал. — …Аза?       Такечи выглядел так, будто сейчас закричит — последнее, что им было нужно, это вся семья Саэки, собравшаяся на вопли. Потому Рёма потянул за рукав кимоно, опрокидывая Такечи на пол, и навалился сверху, зажав рот ладонью. — Тише… — прошептал Рёма, — Это ты начал, Такечи-сан, но…       Такечи испуганно помотал головой. — Я не виню тебя, Аки… мой друг. Ты стонал имя своей жены во сне. А потом… — он закусил губу. — Начал меня целовать. Я едва смог тебя разбудить.       Такечи смутился. — Я уберу руку, — сказал Рёма. — А ты пообещаешь, что не будешь кричать. Мы же не хотим разбудить Саэки-сана, Тора-чана и Харуку-доно, да?       Такечи снова покачал головой. В его глазах читалась виноватая улыбка. — Отлично.       Рёма убрал ладонь, но больше не пошевелился, не давая Такечи двинуться с места. Тот выглядел так, будто сильно сожалел о случившемся. — Я должен извиниться, Аза! — воскликнул он. — Как я мог сделать с тобой такое? Рёма выдавил улыбку. — Нда… Все нормально, не волнуйся. Мы оба знаем, что ты не плэйбой. — Плэй… что?       Рёма усмехнулся. — Неважно. — Аза, мне так жаль… — Я же сказал, всё в порядке, — отрезал Рёма. — По правде, мне не жаль, что ты меня поцеловал. Ты ведь хорош, не так ли?       Такечи не отводил от него взгляда. Кажется, они просидели в тишине несколько минут, внимательно вглядываясь друг другу в лицо. — Аки… Я мог бы помочь тебе забыться. Всего на пару часов, — Рёма услышал свой нетвердый голос, не веря ушам: как он осмелился озвучить столь неправильные мысли?       В темных глазах он уловил только отчаяние и тоску — конечно, Рёма не мог заменить Томико. Он вздохнул и покачал головой. Рёма не хотел все испортить, разрушить их хрупкую дружбу, которую сейчас ценил больше всего на свете. — Извини, что спросил, Аки. Я не хотел тебя обидеть, — он наконец отпустил Такечи и поднялся, чтобы забраться под свое одеяло, когда пара слов повисла в тихом ночном воздухе: — Ты и правда этого хочешь?       Рёма обернулся: Такечи сидел, опустив голову и спрятав ладони в рукава. — Я не знаю, — признался Рёма. — Я плохо знаком с… шудо. — Я тоже.       На мгновение Рёме показалось, что Такечи покраснел. Происходящее казалось слишком уж странным, потому Рёма решил сделать, что мог: двинулся ближе, пока не оказался прямо напротив него. — Недавно ты сказал… Что будешь нежным, — с издевкой пробормотал Рёма и усмехнулся. — Это правда? — Я? — Именно. Но меня так просто не испугаешь. Это же ты, а тебе я позволю сделать со мной что угодно.       И Такечи прижал его к себе, поцеловал — почти так же жадно, как во сне. Потянул, снимая одежду — это больше не казалось чем-то странным или неправильным.       Жарко. Так жарко. Слишком жарко.       Такечи рассматривал худое тело, пару почти изящных рук, избавляющих и его от одежды, молодого парня, пользующегося его молчаливым одобрением.       Рёма знал: его друг тоже рад, что не один в эту ночь.

***

      Лунный свет расплескался по комнате, скомканным одеялам, блестящей от пота коже. Рёма застонал, цепляясь пальцами за чужую влажную спину — Такечи двигался в нем, и это было потрясающе, восхитительно приятно, настолько, что в голове почти не осталось сомнений насчет происходящего и мыслей о том, что это когда-то должно прекратиться.       Он погладил Такечи по лопаткам и шее, прижал ладонь к щеке: — Поцелуй меня.       И Такечи подчинился, чтобы тут же отстраниться и хрипло выдохнуть: — Прости. — За что? — За то, что так слаб. Что нуждаюсь в тебе. Ты сможешь меня простить?       Рёма был так удивлен, что не произнес ни слова, пока Такечи не лег рядом с ним, бережно укрыв их обоих одеялом. — Ты серьезно? — пробормотал он.       Рёма был близорук, но даже это не помогло ему укрыться от серьезного взгляда чужих темных глаз, странного блеска, от которого пересохло в горле. — Не смогу, но только за то, что ты об этом спросил, — искренне проговорил Рёма.       Такечи выглядел совсем потерянным: — Тебе что, понравилось подобное? — Ну… — он вдруг понял, что краснеет. Здорово, что в комнате было темно. — Было неплохо, — сказал Такечи. Уголки его губ на мгновение скользнули вверх, однако улыбка тут же исчезла. — Но… Думаю, тебе пришлось не слишком хорошо, верно? Мне жаль, что это случилось.       Он кивнул слишком серьёзно.       Рёма засмеялся. Как же он любил эту его чистую, невинную сторону. Такечи всегда оставался слишком преданным, чересчур волнующимся о других.       Такечи беспокойно наклонился к нему. — …Аза?       Рёма в несколько движений скользнул к нему на колени и поцеловал. — Это было не плохо. Вообще. Ясно? — Такечи кивнул. — Но я мужчина и шудо не тот путь, что нужен благородному человеку вроде Такечи-сана, верно?       Такечи нахмурился. — А что, если я не согласен? — он с любопытством посмотрел на Такечи. — Я еще точно не овладел этим искусством полностью, так что мне нужно убедиться, что мой партнер в порядке.       Такечи говорил настолько серьезно, что Рёма не удержался от смеха: — Не волнуйся, Аки. Ты хорош, как и во всем остальном.       Рёма поднялся и принялся одеваться. Только снова оказавшись в пижаме, он осознал, что Такечи пристально его разглядывает. — Что-то не так, Аки? — А ты, Аза? — Что? — Что все это значит для тебя? — А… — он отвел глаза, не выдержав изучающего взгляда Такечи, и поднялся, возвращаясь на свой футон. — Ты же знаешь: я не из тех, кого волнует всякая ерунда. — Все «окей», Аза?       Рёма усмехнулся. Забавно было слышать от Такечи современное слово. Но тот и вправду угадал — его тело одновременно и болело, и было блаженно расслабленно, но совесть не позволяла ему провалиться в сон.       Рёма откинул одеяло и сел. — Как думаешь, Томико-доно меня простит? Кажется… — он запнулся, нервно почесав в затылке. — Кажется, я теперь не смогу смотреть ей в глаза. И еще… — Начнем с того, простит ли она меня! — перебил его Такечи. — Ты не из тех, кого прощают первыми! — горячо воскликнул Рёма. — Ты тоже, мой дорогой Аза. К тому же, ты тот, кого я просил о ней позаботиться, если со мной что-нибудь случится. Помнишь?       Такечи был прав. Вот только он знал не всё. — Да. А еще меня просили позаботиться о тебе, — признался Рёма. — Если что-то случиться с ней. — Неужели Томико…?       Рёма кивнул, слабо улыбнувшись. Такечи выглядел сбитым с толку. Его жена была весьма остроумна. — Трудно поверить, — Такечи сел рядом.       Рёма приподнялся на локтях: — Нет ничего плохого в том, что мы сейчас так близки. — И нет ничего плохого в том, чтобы стать еще ближе, верно?       Они обменялись взглядами. — Моя жизнь слишком изменилась, — сказал Такечи. — И я не знаю, есть ли у нас будущее. В этом времени… Или в нашем родном. Единственное, что я знаю — я доверяю тебе, Аза. И что мне повезло, что ты прошел этот путь со мной.       Рёма моргнул. Это было слишком похоже на признание. — Мы думаем об одном и том же, правда? — выпалил он.       Такечи улыбнулся. Всё между ними было правильно. Так, как должно было быть.