Любовь и боль

Впервые любопытство по отношению к странным числам, расположенным на маленьком детском запястье, появилось в то время, когда Вале, кажется, было лет пять. Маленькая голубоглазая девочка, что вечно улыбалась и сдувала с лица золотистые волосы, очень часто любила смотреть за изменением этих чисел. Любимым и самым интересным занятием поначалу было с нетерпением ожидать, когда же цифра, обозначающая час, станет на единицу меньше. Со временем любопытнее было ждать, когда пройдут целые сутки, а потом… Стало очень грустно. На отвратительный таймер смотреть вовсе не хотелось. Случилось это после того, как в детском сознании сформировалось понятие о времени и пространстве. Математику Валентина любила с самого детства, поэтому быстро посчитала, что таймер дойдет до нуля, когда ей будет тридцать четыре года. Для шестилетнего ребенка это была ужасная новость, казалось, что пройдет целая вечность до момента, которого она и так ждала уже целый год. Даже это время казалось ей немыслимо продолжительным, не говоря уже о будущих десятилетиях. А чего она, собственно, с таким нетерпением ждала? «Когда каждая цифра на твоей ручке будет равна нулю — произойдет самое важное событие в твоей жизни, солнышко. Ты встретишь своего самого родного человека, даже роднее меня и папы, представляешь?» Мягкий голос матери, наполненный добротой и нежностью, часто проскальзывал в мыслях Вали, когда она смотрела на таймер. Ну, что же… Если это такое важное событие, то придется ждать. — Я буду тебя ждать, — тихо прошептала девочка, уверенно смотря в ночное небо через приоткрытое окно. Она была полна решительности, надежды и, кажется, любви. К незнакомому человеку, да, ну и что? Это же ее самый родной человек, как его можно не любить?

***

Первого сентября, когда любительница химии и биологии, наконец-то, зашла в здание медицинского университета, она встретила особенного человека. Не такого, как все остальные. Высокий симпатичный брюнет, с разноцветными глазами. Он без спроса занял соседнее место, даже не глядя на девушку. — Вообще-то, я заняла это место для подруги, — весьма раздражённо прошептала блондинка, тряхнув волосами. — Вообще-то, пара уже началась. Кто успел — тот и сел, — парень повернулся к ней и на удивление приятно улыбнулся. — Мне жаль, но твоей подруге придется найти сегодня другое место. А может и не только сегодня. Обворожительная улыбка, кажется, поразила самое сердце Валентины. Но ведь таймер...? Да, все верно, он показывал, что до встречи с родственной душой еще очень много лет, но, может, цифры что-то напутали? — Меня зовут Степан, для тебя просто Степа, можно «родной», «любимый» и так далее. — Ты слишком самоуверен. — А ты слишком закрыта. Сколько там осталось? — новый знакомый совершенно бестактно взял Валю за запястье, разворачивая его к себе и с интересом разглядывая цифры. — Ого, еще целая вечность, сочувствую. — Да, еще очень долго, — Антонова обреченно вздохнула, немного стыдливо пряча руку под стол. — А тебе? — Хэй, тебе нечего стесняться, это нормально, у каждого свое число. Главное — что у тебя есть половинка, а значит — ты ее обязательно встретишь, когда придет время. Пусть и не совсем скоро, — вместо ответа Степа лишь мягко улыбнулся и провел рукой по запястью девушки, чуть сжимая его в знак поддержки. Валя в ответ коротко улыбнулась и точно так же, в весьма наглой форме взяла парня за руку, смотря на его таймер. Сплошные нули. — Как? Уже? Почему кому-то везет, а мне нет, — кажется, чувству обиды и всеохватывающего невезения не было предела. — Она красивая? Ты любишь ее? Каково это? — Я не знаю, — грустно улыбнулся Степа, поджимая губы и отводя взгляд в сторону. Парень несколько раз вздохнул, проводя рукой по волосам, но все-таки повернулся к Вале. — Я родился с этими нулями. Но родился я не один, у меня есть брат-близнец. У него тоже нули, как и у меня. — И глаза тоже разноцветные? — Да, только наоборот. В общем, на двоих у нас два карих и два голубых глаза. — Это, наверное, тяжело и… Валентина замялась, пытаясь подобрать слова так, чтобы не обидеть нового знакомого, не задеть его чувств, но вместе с этим оказать хоть какую-то поддержку. — Ты меня не обидишь, я привык к этому. Да, немного грустно, но, с другой стороны, я не обременен долгим ожиданием и могу быть счастлив с любым человеком. А ты планируешь ждать все это время? Всю юность? Ты очень красивая. Девушка лишь смущенно опустила голову, прячась в распущенных волосах. Бывает ли так в мире, что влюбляешься не в своего соулмейта? Бывает, конечно, это весьма распространенное явление. Многие после этого отворачиваются от судьбы, стараются чуть ли не весь день пробыть вдали от людей, чтобы увидеть нули на запястье в гордом одиночестве. Некоторые встречают свою половинку, но говорят, что уже счастливо живут с другим. Что из этого сделает Валя? Об этом она пока не думает. Впрочем, справедливости ради, стоит сказать, что мысли девушки заняты только лишь глазами и улыбкой нового знакомого, так что думать о чем-либо другом пока в принципе невозможно. Через несколько часов она будет обедать за столиком, смеясь над очередной забавной историей из школьной жизни однокурсников, периодически поглядывая в сторону Степы, что сядет недалеко от нее. Через несколько дней она согласится пойти с ним на свидание и будет полдня бегать с подругой по магазинам, выбирая то самое платье, в котором сможет завоевать его одинокое (пока что) сердце. Через несколько месяцев Валя впервые окажется в его квартире. Впервые попробует абсент и будет долго смеяться от непривычных ощущений. Впервые она серьезно отступится от своего обещания, позволяя мужским рукам уверенно скользнуть под одежду. Мысли о таймере отойдут на второй план, пропуская вперед чувство влюбленности, ощущения приятных прикосновений и страсть. Чувство тревоги и страха о потери связи с соулмейтом будет тщетно биться в стенки ее души, но никто не откроет и не впустит его. Некуда пускать — все заполнили порхающие бабочки. — Я говорил, что ты красивая? — Ты постоянно это говоришь. — Точно! — Степа смеется и в очередной раз прижимает Валю к себе непозволительно близко, наклоняясь к ее губам. — Знаешь, тебе нужно решить, потому что я… Не дав ему договорить, она встает на носочки и нежно целует. Осторожно, весьма неумело, но очень уверенно, как будто он был ее соулмейтом. Как будто его она ждала с самого детства. Так странно и так… Волнующе. Валентина ведь действительно поверила, что ее таймер неправильный в какой-то мере. Иначе как объяснить то, что со Степой ей было легко с самого первого момента их знакомства? Как объяснить то, что ее невероятно тянуло к нему, хотелось быть рядом, чувствовать его касания? Ей не хотелось ждать долгие годы, ей хотелось любви, заботы и нежности. Прямо здесь, прямо сейчас. С ним. Она стала самой счастливой, едва почувствовала, что Степа перехватил у нее инициативу. Улыбнулась ему в губы, прижалась сильнее и податливо подняла руки, позволяя снять легкое летнее платье. В этот момент где-то на другом конце Москвы от нестерпимой боли проснулась Маргарита. Ощущение жжения во всем теле было столь непривычным и болезненным, что девушка, неожиданно даже для самой себя закричала. — Что такое, моя хорошая? — мать тут же зашла в комнату, садясь на край кровати и мягко прикладывая руку ко лбу девушки. — Мне очень больно, все болит, как будто меня обнимает огонь, — очень четкая метафора сформировалась в голове сама собой, что удивительно при такой пронзающей насквозь боли. — Что это такое, мама? — Это твой соулмейт, милая, — женщина тяжело вздохнула, нежно гладя дочь по волосам. — Зачем он делает мне больно? — Он об этом не знает, скорее всего, даже не догадывается. Тебе сейчас больно, потому что… — Почему? — Рита заметила, как мать замялась, поэтому тут же все поняла. — Не продолжай, я… Да, понятно, ладно. И что, так теперь будет всегда? Все годы? У тебя было так? — Мы с твоим отцом познакомились в юности, мы дождались друг друга, но потом… Мы много ругались, разводились, когда ты была маленькая… У меня было так, когда твой папа первый раз был с другой женщиной. Я чувствовала это лишь однажды, поэтому, думаю, и у тебя эта боль повторяться больше не будет. — Думаешь? — Не знаю, милая, я надеюсь. Побыть с тобой? — Нет, мне уже получше, спасибо, мам. Извини, что разбудила. — Конечно, не буду тебе мешать. — Ой, подожди, а… Ну, когда вы с папой развелись, ты же… У тебя был кто-то перед тем, как вы снова поженились? — Да, моя хорошая, а почему ты спрашиваешь? — Папе тоже было больно, когда ты…? — Нет, больно было только мне. Я слышала, что в парах больно только тому, кому изменили первому. — Ладно, понятно. Еще раз извини, что разбудила, доброй ночи, мамочка. — Доброй ночи, моя хорошая, постарайся хоть немного отвлечься, боль скоро пройдет. Женщина мягко улыбнулась, нежно поцеловав Маргариту в лоб и покинула комнату, понимая, что легче дочери совсем не стало. Но это чувство было ей знакомо, в такие моменты хочется побыть одному, вернее, убить всех вокруг, чтобы остаться в одиночестве. — Сукин ты сын, — буквально прорычала Марго, действительно ощущая что-то вроде объятий огня. Как будто у пламени были руки, словно он был невидимым горящим человеком, что так настойчиво прикасался к ней. — Ничего-ничего, увидимся еще, — девушка сжала зубы, чуть морщась от усиливающейся боли. Дышать становилось все сложнее, но, благо, через какое-то время эти ощущения начали отступать. Боль, унимаясь, становилась все тише, в итоге вовсе исчезая, словно ее здесь и не было. Валя, так же тяжело дыша, но улыбаясь, легла рядом со Степой, кладя голову ему на плечо и выводя узоры на его груди. Иерархия чувств и мыслей снова изменилась: удовлетворенная влюбленность отошла в сторону, вновь пропуская вперед тревогу на счет родственной души и таймера. — Степа, а можно как-то найти соулмейта раньше? Узнать, что с ним происходит? — Милая, такой момент же был, — парень рассмеялся, тут же нависая над Валентиной и смотря ей в глаза. — Тебе же хорошо со мной, забудь о нем, у вас еще куча лет до встречи. — Да, но мне как-то… Стыдно перед ним, что ли. — О, перестань. Ну, помучается маленько, это быстро проходит, — Степан пожал плечами, улыбаясь и касаясь губами выпирающих женских ключиц. — В смысле помучается? — Ну, когда один из соулмейтов начинает встречаться с кем-то, то второму соулмейту может быть больно. Так бывает не всегда, но очень часто. — Почему ты раньше не сказал?! — Тише, успокойся, это несильная покалывающая боль в районе таймера, редко когда бывает что-то очень сильное и болезненное, только при очень сильной связи, не переживай. Вам до встречи еще очень много лет, я уверен, что твоя половина едва ли что-то почувствовала вообще, расслабься, вернись ко мне, — он вновь улыбнулся своей обворожительной улыбкой, требовательно, и в то же время легко касаясь губ Вали. — Мог бы и сказать, — девушка прикусила его губу, недовольно шикнув, но почти сразу же расслабилась, отвечая на поцелуй. — Легче извиниться, чем спрашивать разрешения. Степа и Валя рассмеялись, до утра валяясь в кровати и болтая о всякой ерунде. Рита же, как только боль отступила, села за учебники, желая хоть как-то отвлечься от мыслей о неверном соулмейте, которого она обязательно задушит при встрече. И почему ей так не повезло с цифрами на таймере?