***
Игра в фанты казалась совершенно безопасной идеей. Тем более, она как нельзя лучше подходила для сближения с подозреваемыми, которые, собственно и были инициаторами ее начала. Под слоганом «Здесь все равно все инкогнито, ни имен, ни лиц друг друга мы не знаем, так давайте же оторвемся по полной!» игра и началась. Кто же знал, что модели, звезды шоу-бизнеса, еще только начинающие свой карьерный путь, и несколько наркоторговцев, закинувшись легкими наркотиками, решат, что «отрываться по полной» это значит прямо-таки ОТРЫВАТЬСЯ ПО ПОЛНОЙ. В общем, Хару был абсолютно не готов слышать, как Дайске своим бархатным баритоном абсолютно спокойно зачитает следующее задание: «Устроить бондаж-сессию с партнером напротив»… А ведь напротив, о, роковое стечение судьбы, сидел именно Като. Конечно же, все уставились на него в ожидании шоу. Даже музыка стихла. И, конечно же, Дайске усмехнулся, слегка склоняя голову к плечу. Его синие глаза адским пламенем полыхнули в прорезях дорогой маски, заглядывая в самую душу. Кажется, его задание ничуть не смутило и он насмехался над реакцией Хару. Като же хотелось провалиться сквозь землю, ему казалось, что его пунцовые щеки даже маска скрыть не в силах, хоть перья, на самом деле, с этим заданием справились на ура. — Ой, как неловко-то вышло, — прервала застывшую в комнате тишину какая-то девушка в маске лисы. — Наверное, никто не рассчитывал, что такое задание парням выпадет, хи-хи. Ее смех подхватили и остальные, тем не менее, настаивая на том, что в прогрессивном обществе гомосексуальные связи уже давно в порядке вещей, гомофобия, соответственно — пережитки прошлого, в общем, «Дерзайте, мальчики, покажите шоу!» И пока Хару судорожно пытался придумать отговорки, которые, как назло, совершенно думаться не хотели, Дайске все с тем же абсолютным спокойствием поднялся со своего места. И, смотря в глаза Хару, медленно направился к нему. Наверняка, его походку можно было назвать изящной, но у Като напарник сейчас вызывал неконтролируемое желание сбежать и забиться в угол, слишком уж хищно сверкали синие глаза. В общем, Хару было совершенно не до походки. Он боролся с желанием рвануть куда-подальше, тем самым срывая миссию. — Что же, раз кто-то был достаточно остроумен, чтобы придумать такое задание, надеюсь, он припас веревки для его выполнения, м? КАК? Как, черт побери, Дайске может быть таким спокойным? Его голос звучит скорее даже игриво, что за черт?! Хару в который раз усмирил свое желание сбежать, вместо этого смотря на напарника со смесью паники, непонимания и мольбы о помощи. Однако тот их успешно проигнорировал. Люди вокруг засуетились в поисках веревок, или чего-то, чем их можно было бы заменить. И когда наконец девушка в маске кошки с победным визгом подняла на вытянутой руке внушительный моток веревки… Отвратительной, вульгарной, ярко алого цвета… Хару аж передернуло. А Дайске спокойно кивнул девушке, на лету поймал кинутый ему моток и наконец соизволил обратить внимание на Като: — Снимите, пожалуйста, пиджак, так будет удобнее. Хару в который раз пожалел, что не обладает способностью убивать взглядом. Очень бы пригодилась сейчас, серьезно. — Или вам помочь? — Тем временем весело мурлыкнул Дайске, наклоняясь ближе и в самое ухо быстро прошептал: — Просто подыграй, Като, ты ведь не хочешь сорвать миссию. И черт, почему от его голоса по телу побежали мурашки? Почему любые отрицания и оправдания разом пропали из головы, а в горле встал ком? Это ведь ничерта не нормальная реакция, верно? Хару сглотнул, не замечая каким взглядом сопроводил Дайске движение его кадыка. От размышлений отвлекли чужие руки, легко расстегнувшие первую пуговицу. Като дернулся, как от электрического разряда, вызывая у напарника смешок, вскоре подхваченный остальными посетителями тусовки. — Сам справлюсь, — прорычал Хару, стараясь абстрагироваться от происходящего. В конце-концов, это ведь нужно для миссии… И судя по всему, у Дайске есть план. Во всяком случае, выглядит он так, будто все под полным контролем… С другой стороны, он всегда так выглядит. В общем, мысли Хару отнюдь не были радужными, пока он стягивал с себя пиджак под внимательными взглядами десятков избалованных мажориков. И только один из них, взгляд Дайске, заставлял его чувствовать себя крайне некомфортно. Слишком близко он находился, слишком внимательно смотрел. Да еще и странно так, оценивающе. — На самом деле, я в этом не силен, — вдруг усмехнулся Камбэ, нарушая вновь воцарившуюся тишину. — Так что, будем экспериментировать. — Спасибо, успокоили, мистер. — Не удержавшись, огрызнулся Хару. Кто-то фыркнул, кто-то рассмеялся. Тем временем их цель вальяжно приблизился и протянул Дайске косяк: — Затянитесь, может, что интересное на ум придет. И, вопреки ожиданиям Хару, Камбэ действительно затянулся. Като собирался его ненавязчиво упрекнуть, но стоило ему открыть рот, как Дайске склонился выдыхая едкий сладковатый дым прямо ему в губы: — Расслабьтесь тоже, дорогой партнер по заданию. — Он даже не попытался скрыть откровенной насмешки в голосе, а Хару чуть не закашлялся, обещая себе обязательно пристрелить напарника, как только все это закончится. Публика же, судя по одобрительному гулу, перфоманс Дайске оценила. Действительно, сексуальный парень сексуально выдыхает дым прямо в губы другому парню, которого в последствии сексуально свяжет… Так, стоп, что за мысли? Иногда Хару думает, что синдром отличника сыграл с ним злую шутку. Из-за того, что его молодость сложно назвать беззаботной и полной веселья он, на своем тридцатом году жизни быстро пьянеет, кашляет от дыма тяжелых сигарет и, похоже, теряет связь с реальностью даже от легкой травки. Хотя, он не может утверждать с уверенностью, насколько смесь в косяке является легкой. На Дайске, на вид, так вообще не повлияла… Хару вздрагивает, когда Камбэ завязывает ему веревку на манер галстука (и когда только успел настоящий галстук стянуть?). Узел в районе грудины выглядит довольно крепким и абсолютно не похожим на морской, так что Като даже интересно, где Дайске научился его завязывать. Может, потом узнает… Тем временем, Камбэ пропускает веревки ему подмышками, оплетая плечи и заставляя свести лопатки, веревки скользят по рукам, окольцовывают локти, одновременно легко и крепко — не больно, но и не выбраться. Вскоре связанными оказываются и запястья и веревки проходят в области таза, чтобы оплести бедра и снова подняться вверх по торсу. Дайске старательно связывает узлы, следит за веревками, избегая взгляда на Хару. А тот чувствует себя крайне странно. Таким беззащитным, но одновременно в полной безопасности… Он затягивается косяком, что заботливо подает девушка в маске кошки, выдыхает дым в потолок и чувствует себя на удивление свободным. Забавно, учитывая, что руками пошевелить он сейчас не в силах. — Был бы копом, точно не стал бы тебя арестовывать, — сообщает он девушке. «Кошка» заливисто смеется, отходя к столу с напитками — все равно косяк закончился. Никто не замечает, каким опасным огнем вспыхивают глаза Дайске на этой фразе. Все равно он слишком занят — связывает своеобразный корсет поверх светлой рубашки Хару. Красные веревки на удивление хорошо контрастируют на фоне белого хлопка рубашки и довольно светлой кожи Като. «Интересно, как бы эти самые веревки смотрелись на теле Дайске,» — думает Хару. Эти мысли уже не смущают. И совсем не важно, что тому виной. Камбэ ведь объективно красив, от этого факта не отгородишься, как ни пытайся. Даже жаль, что происходящее для него всего лишь часть миссии. Хару думает так до момента, пока Дайске не завязывает последний узел, наконец выполнив задание. Он бросает беглый взгляд на часы и склоняется к плечу Като, делая вид, что проверяет бондаж. На самом же деле, тихо выдыхает прямо в ухо: «Задержи дыхание по моей команде, хорошо?» Хару остается лишь кивнуть, хотя от горячего шепота мозг отказывается нормально работать, посылая по нервам электрические разряды в район паха. Так хочется втянуть ненавистного напарника в жаркий поцелуй и, чего греха таить, отдаться ему прямо здесь и сейчас, на этом самом неудобном стуле без спинки. Хорошо хоть джинсы довольно плотные, чтобы скрыть намечающуюся эрекцию… А Дайске, кажется, все понимает, ухмыляется, легонько задевая рукой район ширинки Хару, будто опять узел поправляет. Като задыхается и молится всем богам, в которых давным-давно уже не верит, чтобы этого никто не заметил. Никто и не замечает, кроме Дайске, конечно. Хару совершенно случайно встречается с ним взглядом и буквально тонет в этом океане эмоций. И как он только мог не заметить раньше, сколько всего могут передать эти, похожие на глубокие синие моря, глаза его напарника. Верно, со стороны Дайске всегда кажется таким далеким и холодным, но сейчас, Хару будто прозревает, задыхаясь теперь от осознания. Он видит, он понимает буквально все, и Камбэ улыбается ему, действительно улыбается. По-настоящему и искренне. Этого не скинешь на нарко-трип или влияние толпы. В этом нельзя обвинить никого из присутствующих, кроме них самих. И Хару тонет-тонет-тонет в омуте этих глаз, сверкающих в полутьме неестественно большими зрачками… И когда только основной свет погас? Как Като мог пропустить этот момент? Недопустимо для его профессии, но так плевать в этот момент… И тут вдруг Дайске вскидывается: — Сейчас, не дыши! — И резко сдергивает с Хару карнавальную маску. Его голос обрывается еще на первом слове, громким грохотом откуда-то сверху. Хару чисто инстинктивно понимает его и задерживает дыхание. А после звучат какие-то крики, помещение наполняется каким-то дымом, а на лицо Като вдруг ложится кислородная маска. Из дыма выныривает Дайске в точно такой же и кивает, давая разрешение дышать. А потом вдруг тянет на себя, заставляя встать, и что еще остается Хару? Он следует за напарником, хотя руки все еще связаны и это немного неудобно, но Камбэ рядом и явно знает, что делает, продвигаясь сквозь клубы дыма и ведя за собой Като. Однако, очутившись в небольшой комнатке, интерьер которой состоит буквально из диванчика и кофейного столика, Хару в замешательстве смотрит на Дайске. Комната, на удивление, свободна от дыма, и Камбэ скидывает кислородную маску. А после стягивает ее и с Хару. — Почему мы здесь? — Первое, что выдыхает Като, вызывая у Дайске новую улыбку. Охарактеризовать ее не получается — ни на надменную ухмылку, ни на обычную улыбку не похожа, скорее, что-то между ними… Странно, Камбэ ведь всегда контролирует выражение своего лица… Ответа Хару не получает. Дайске подходит вплотную, легко касается руками щек, поднимается на носочки и целует. И Боже, как он целует… Нежно и чувственно, осторожно, но так отчаянно… Даже если бы он мог, Като не оттолкнул бы сейчас напарника. Слишком сложно, на грани невозможного, оттолкнуть человека, который смотрит и касается тебя так, будто ты — весь его мир, самое важное в его жизни… — Останови меня, пока это возможно. — Наконец говорит Дайске, а Хару задыхается просто от взгляда в его глаза. Дайске толкает его на диванчик, однако все равно следит, чтобы не ударился, ведь со связанными руками сложно удержаться за что-либо. — Не переживай, — на всякий случай сообщает Камбэ, — преступников задержат. Операция проходит уже прямо сейчас, все под контролем. И Хару просто кивает, ему правда достаточно этих слов сейчас. Он доверяет Дайске, и даже если это странно, никто не сможет его в этом упрекнуть. Дайске осторожно присаживается ему на колени, упираясь коленями в спинку диванчика по бокам от Като и втягивает того в поцелуй. Хару отвечает. Этого достаточно, чтобы все благоразумие, все тормоза Камбэ слетели к чертям собачьим. Этого достаточно, чтобы он сполз на пол, становясь коленями на пыльный пол и вовсе не жалея дорогущий костюм. Этого достаточно, чтобы Хару удивленно вздохнул и задохнулся стоном, хотя Дайске еще буквально ничего не сделал… Дальше для Като все как в тумане. У Дайске горячие губы и, кажется, отсутствует рвотный рефлекс… Иначе невозможно объяснить то, что он заглатывает член Хару сразу полностью, стоит только расстегнуть джинсы и стянуть белье, и сразу начинает резко двигать головой, заставляя Като всхлипывать, срываясь на короткие вскрики. Камбэ помогает себе рукой, ласкает яички, обводит контур ануса, легко проникает внутрь одним пальцем, потом двумя, нащупывает простату. Буквально посылает Хару на небеса своими прикосновениями, однако совершенно не думает о себе, будто это в порядке нормы. И даже когда Като выгибается и кричит от ярчайшего оргазма в своей жизни, Дайске даже не думает прикоснуться к себе, вместо этого придерживая бедра Хару. Он проглатывает чужое семя, отстраняется, пошло облизывается и смотрит-смотрит-смотрит, впитывая, записывая на подкорку выражение лица Хару и его эмоции. После поднимается на слегка подрагивающих ногах, достает откуда-то из потайного кармана складной ножик (и как только при обыске спрятать умудрился?) и с легкостью разрезает веревки, сковывающие напарника. Хару удовлетворенно растирает запястья, затекшие с непривычки. Странно, но от веревок даже следов не осталось, Дайске явно знал что, как и где нужно заправлять и связывать… Наверное, соврал, что не силен в бондаже… От него всего ожидать можно, честное слово. Но сейчас важно совершенно не это. Дайске возбужден, это видно и невооруженным глазом, однако, он молча стоит рядом, переводя дыхание. Хару поднимается, стряхивая с себя обрывки веревок. Тянет Камбэ на себя за галстук, стоящий, как несколько его зарплат. Дайске позволяет. Дайске отвечает на поцелуй, даже не пытаясь перехватить инициативу в этот раз. Дайске послушно приземляется на диван, стоит Хару подтолкнуть его туда. Дайске продолжает смотреть, наблюдать, запоминать. Хару расстегивает его рубашку, ведь пиджак уже расстегнут, видимо, Камбэ было жарко. Хару ласкает идеальное подтянутое тело. Хару жарко целует напарника, спускается на шею, лаская губами и языком, оставляет яркие засосы на ключицах и спускается ниже. Конечно, у них нет смазки. И когда Хару наспех смачивает собственные пальцы слюной, чтобы после быстро, но осторожно растянуть себя, уткнувшись носом в плечо Дайске, вдыхая аромат дорогого одеколона и тихо постанывая, Камбэ кажется, что это все всего-лишь сон. Однако, и реальность может быть довольно сладка, это он понимает, когда Хару насаживается на его член, зубами вцепляясь в ворот рубашки и отчаянно жмурясь. Дайске очень сложно не начать сразу же бешено вбиваться в податливое тело, но он понимает, что Като больно, ведь тот тихо шипит сквозь зубы и цепляется руками за плечи Камбэ так, что наверняка синяки останутся. Но Дайске не против, он терпеливо ждет, даже когда Хару на пробу двигает бедрами и снова тихо шипит. Проходит еще несколько долгих мгновений, и Като наконец тихо выдыхает: «Давай». Поначалу Дайске движется легко и плавно, прижимает Хару к себе, целует куда только может дотянуться, ведь тот продолжает прятать лицо в изгибе его плеча. А потом в один момент меняет угол и Като вскрикивает, вскидываясь. Подставляет шею под хаотичные ласки, сам втягивает в страстный поцелуй, кусает за губы и осторожно подается навстречу движениям. Они правда стараются не особо спешить, однако страсть накрывает с головой, заставляя ускоряться, стонать громче, оставлять еще больше отметин на телах друг друга. Темп становится все бешенее и резче, жестче, Дайске вцепляется в бока Хару, сжимая их до синяков, Като тянет его за волосы, заставляя запрокинуть голову и кусает за шею. Резко, больно, явно отметины останутся. Но где-то глубоко в душе Дайске этому рад. Возможно, он даже когда-то расскажет Хару о том, что ему очень нравятся вот такие вот следы… Возможно, Хару ответит, что он гребаный извращенец, а потом тихо добавит: «Мне тоже…» Однако, это все потом, сейчас остается лишь страсть, резкие движения навстречу друг другу и умопомрачительный оргазм, накрывающий их одновременно.***
Когда напарники вываливаются из комнатушки, приведя себя в более-менее адекватный вид, все остальные помещения уже зачищены и о происходившей вечеринке напоминают лишь разбросанная посуда, мерцающий под потолком диско-шар да множество бутылок, в многих из которых все еще есть алкоголь. Дайске с довольной улыбкой поднимает с пола полную бутылку дорогого виски, рассматривает ее и поворачивается к Хару, подмигивая: — Поехали ко мне, а, инспектор? — Поехали, — хмыкает тот.