Под моей кожей

Ирука медленно проснулся в своей постели. Он тихо застонал, глядя в потолок и стараясь не обращать внимания на пустующую половину кровати. Но это не имело значения, потому что тишина была оглушительной. Часы громко тикали на прикроватной тумбочке, пока Ирука пытался сдвинуть ноги с постели. Он не хотел. Встать с кровати означало бы увидеть, насколько пуста остальная часть квартиры. Потому что Ирука был один, как и во все последние месяцы. Готовиться к работе было достаточно просто, и учитель делал это, избегая смотрения в зеркало. После многих лет чувства лёгкости, он мог завязать волосы в хвостик и без этого, хотя сегодня он почти нервничал настолько, что решил проверить ещё раз. Ирука знакомился со своим новым классом, его последняя группа успешно сдала экзамены. Конечно, новые студенты означали неизбежные дискуссии, которые Ирука действительно не хотел проводить сейчас. Тащиться на работу было нелегко, главным образом потому, что чунин старательно избегал людных мест и отказывался снимать верхнюю одежду, пока не окажется в школе. Новый класс Ируки медленно входил, каждый из них разговаривал с новым знакомым или с кем-то, кого встретил за пределами здания. Ирука почувствовал теплоту в своем сердце, когда увидел такое дружеское общение между этими маленькими детьми.  — Ладно, ребята, занимайте свои места! — с улыбкой выкрикнул Ирука, записав свое имя на доске и представившись. — Хорошо, теперь, пусть каждый, сидящий в комнате, представится. Ирука указал на маленькую Хьюгу, сидевшую в первом ряду, и понадеялся, что ему удастся нормально поговорить хотя бы с несколькими из них, прежде чем начнется неизбежный разговор.  — Меня зовут Хикари Хьюга. Я люблю цветы, а татуировка моего соулмейта — маленький жук на ноге. Ирука внутренне застонал, стоя тихо, пока другие одноклассники подталкивали Хикари снять обувь и показать им отметину. Этот день теперь почти полностью провален, каждый ребенок полон решимости увидеть, соответствует ли их метка чьей-то в этой комнате. После Хикари Шоука с гордостью показал всем татуировку на своем плече. У Ируки зачесалось предплечье, хотя он и решил не чесать его. В конце концов, всё внимание вернулось к нему.  — Ирука-сенсей, а как выглядит Ваша татуировка? — громко спросил один мальчик, и все маленькие лица повернулись к учителю. Ирука вздохнул, осторожно подняв руку, чтобы продемонстрировать татуировку, на которую он всё утро старался не смотреть.  — Это пугало! — заорал один из близ сидящих учеников. — А вы знаете, кто Ваша родственная душа? Ирука сглотнул свой завтрак, который пытался выбраться обратно из желудка.  — Да, знаю. Я состою в браке, — ответил он, изо всех сил стараясь, чтобы его лицо не выдало того, что он действительно чувствовал внутри. Овдовевший. Это его разум услужливо подсказывал новые мысли, в то время как дети продолжали задавать свои вопросы.  — Какая метка у Вашей жены? — спросил другой.  — Татуировка моего мужа — дельфин, — сухо ответил Ирука. Была. Была дельфином. Ирука попытался остановить внутренний монолог, но безуспешно. Одна из девочек разглагольствовала о том, как романтично родиться с совпадающими метками. Обыкновенное ощущение… хотя эта мысль вызывала у Ируки тошноту каждый раз, когда её поднимали. Романтично. Ага. Может быть сначала. Может быть, когда жизнь была наполнена возможностями и любовью. Конечно, никто никогда не говорит тебе о пустой дыре, которая прорвана в сердце, когда знак, который соответствует тебе, больше не существует. Ирука уставился на свою татуировку в виде пугала. Когда-то, когда он был моложе, этот знак значил для него всё. Он особенно тщательно следил за тем, чтобы кожа на его предплечье не была испещрена отметинами или порезами, оставляющими шрамы. Теперь Ирука смотрел на этот маленький кусочек кожи с болью, которая никогда не пройдёт. Не раз у него возникало искушение использовать Катон, чтобы выжечь метку до неузнаваемости. Даже сейчас он подумывал о том, чтобы вытащить кунай и полностью снять с руки разноцветную кожу. Смотреть на неё было больно, больнее, чем любая пытка или травма, через которые Ирука когда-либо проходил. Потому что… потому что он никогда больше не увидит такого же дельфина. Не было больше симпатичной синей метки, аккуратно прижатой к нему, прикрепленной к призрачному ощущению бледных пальцев Какаши, переплетающихся с его пальцами. Потому что Какаши Хатаке больше никогда не вернётся домой. День прошел как в тумане, переходя от Ируки, пытающегося не блевать, к крику детей, чтобы они успокоились. Есть надежда, что завтра будет лучше. Умино как раз провожал последних ребят, когда один из них крикнул ему:  — Хорошего дня Вам с вашим соулмейтом, Ирука-сенсей! Ах. Конечно, они сказали это только из вежливости… но из-за этого руки чунина затряслись, когда он пытался собирать свои вещи. ~ Ирука был на полпути к дому, когда кто-то окликнул его:  — Эй! Ирука-сенсей! Поешь рамена с нами! Учитель снова застонал, узнав этот голос. Анко. Она никогда не примет «нет» в качестве ответа, и если Ирука попытается, она, скорее всего, последует за ним домой и пригласит себя в пустую квартиру Ируки. С этим он не мог бы справиться. Там никого не было. С тех пор как Какаши ушёл на миссию семь месяцев назад. Будет довольно трудно, когда Наруто наконец вернется домой с тренировок с Джираей… но чтобы другие люди совали нос в его дела? Нет, спасибо.  — Думаю, съем мисочку, — пробормотал Ирука, поворачиваясь к Ичираку, старательно избегая смотреть на стул, который всегда занимал Какаши. Анко дико рассмеялась, слишком сильно похлопав Ируку по спине и направляя его к своей подруге.  — Одну мисочку? Да, точно! Ирука сидел рядом с Анко и женщиной, которую не знал. Однако он на мгновение перестал дышать, когда его взгляд метнулся в дальний конец ресторанчика. Там был Тензо, ел в одиночестве. Было немного показательно, что брюнет также избегал табурета в самом конце, осторожно садясь на тот, что был рядом с ним. Ирука, по сути, не должен был знать этого человека. Не совсем. Но Какаши всегда настаивал, чтобы сенсей знал его команду. И учитель знал, поэтому чунин видел, что Тензо выглядит не лучше, чем Ирука. Его лицо было вытянуто, под глазами залегли тёмные мешки. Мрачные карие глаза на мгновение встретились с его взглядом, и он едва заметно кивнул в знак приветствия. Ирука не видел Тензо с тех пор, как он появился на пороге его дома два месяца назад. Они вернулись с опозданием на месяц, и анбу насквозь промокли от дождя и крови. Это был день, когда мир Ируки рухнул… не то чтобы он мог кому-то об этом рассказать. Расследование всё ещё продолжалось, а это означало, что Ирука не мог выдохнуть ни слова из своей боли.  — И три порции для Ируки! — крикнула Анко, заставляя Умино переключить своё внимание на подругу, а не на призрачного мужчину, всегда находившемся ранее в квартире учителя.  — Анко, я хочу только одну, — легонько выругался Ирука. На самом деле он даже не был уверен, что сможет съесть целую миску, не говоря уже о трёх. За последние два месяца его аппетит заметно ослаб. В большинстве случаев ему удавалось только позавтракать.  — Ага, да, — ответила Анко, закатывая глаза, — В любом случае, это Тенка. Тенка, это Ирука. Ирука вежливо поздоровался с женщиной, но Анко снова прервала его:  — И не утруждай себя вопросами о его соул метке. Его родственная душа — Хатаке Какаши. Ну знаешь, копирующий ниндзя, — оживлённо сказала Анко. Женщина выглядела удивленной, как и раньше Ирука. В конце концов, у такого замечательного человека, как Какаши Хатаке, должна быть удивительная родственная душа. Не учитель чунин, который даже не мог родить детей, чтобы сохранить род Хатаке.  — Их тату такие милые, — заорала Анко. — Когда они держались за руки, то появлялось что-то вроде сердечка!  — О! Прелестно! Можно посмотреть? — спросила Тенко, улыбнувшись. Ирука попытался улыбнуться, показывая руку незнакомке, чувствуя на себе сочувственный взгляд Тензо. Наконец разговор перешёл с родственных душ в другое русло, и им принесли еду. Ирука заставил себя съесть целую миску, хотя лапша во рту казалась пеплом. Он не мог позволить себе потерять слишком много веса, иначе люди начнут замечать это. Умино отдал чаши обеим дамам, вежливо извинившись перед ними под предлогом того, что у него много работ для проверки. Им не нужно было знать, что весь день был потрачен впустую на разговоры о соулмейтах. Недалеко от Ичираку рядом с ним кто-то тихо опустился. Тензо ничего не сказал, просто положил тёплую руку на плечо сенсея, прежде чем исчезнуть. Даже этого было достаточно, чтобы сломать проклятие, которое удерживало Ируку собранным в течение дня. К тому времени, как чунин вошел в парадную дверь, он едва мог видеть сквозь слезы, льющиеся из его глаз. Это было уже слишком. Ирука упал на пол, прижав руку к груди и рыдая у стены. ~ Торопливый стук разбудил сенсея на полу. Он не был уверен, когда заснул, но боль в плечах говорила ему, что это было давно. Часы показывали, что прошло уже пять часов. Снова раздался стук, и прежде чем Ирука успел вытереть с лица высохшие слезы, дверь открылась сама собой. Мгновенная паника охватила его, когда он был поднят с пола, его глаза автоматически искали угрозу и встретились только с парой широко раскрытых карих глаз.  — Ирука, — Тензо быстро заговорил, крепко сжимая руки на груди. — Идём со мной. Это был не вопрос, Ирука никогда не видел, чтобы Тензо вёл себя подобным образом. Этого было более чем достаточно, чтобы он подчинился приказу и отчаянно закивал. Сон всё ещё тяготил его разум, но он не пропустил мимо глаз, как Тензо нахмурился, глядя на рабочую одежду, которую чунин всё ещё носил. Видимо, не было времени переодеваться. Тензо вытащил их обоих из квартиры Техникой Телесного Мерцания, легко посадив в приёмной больницы. Прежде чем он успел задать вопрос, пальцы Тензо сомкнулись вокруг его пальцев, протащив сенсея через двери в заднюю часть здания, куда только анбу было позволено войти. Ирука мог сосредоточиться только на руке знакомого, держащей его правую ладонь, которую никто не держал с тех пор, как ушёл Какаши. Татуировка в виде пугала никак не сочеталась с предплечьем Тензо, но он не мог найти в себе сил отодвинуться, пока его вели по извилистым коридорам. Чунин чуть не столкнулся с ним, когда анбу остановился, повернулся и, даже не постучав, влетел в палату пациента. Это было так непохоже на такого человека, как Тензо, который ценил профессионализм больше всего на свете. Очевидно, присутствующие в палате тоже были в замешательстве. Ирука встретился взглядом с нахмуренными бровями Иноичи и сердитым удивлением на лице Цунаде.  — Я же ясно сказала, не пускать сюда никаких посетителей! — крикнула она. Ирука не мог отвести от неё глаз. Эта женщина была просто устрашающа, когда злилась.  — Мне плевать. Теперь он заслуживает знать, — решительно произнес Тензо, крепче сжимая ладонь Ируки и используя её, чтобы подтащить его к кровати. Наконец глаза Ируки остановились на запачканных серебристых волосах и грязном лице, которое преследовало Ируку каждый момент бодрствования. Какаши. Это было нереально… потому что Какаши был мёртв. Его маска Гончей пылилась в шкафу, как раз там, куда Ирука положил ее, когда Тензо протянул её ему трясущимися руками. Этот бледный человек, лежащий без сознания в постели… этого не может быть. Ирука перевёл взгляд на ближайшую к нему руку. Даже покрытая грязью и кровью, ярко-синяя татуировка дельфина звала его, как маяк. Громкий всхлип вырвался из его горла, заглушая нотации, которые Тензо сейчас выслушивал за свое неподчинение. Колени Ируки подогнулись, он протянул дрожащие руки и крепко сжал кисть Какаши. Единственное, что Ируке удалось услышать в течение следующего часа разговора Цунаде, было то, что они не знали наверняка, когда Какаши проснётся. Тензо постоянно извинялся, его огромные карие глаза слезились, когда он сидел рядом с Какаши. Ирука никогда не смог бы винить его. Какаши был самым близким человеком в семье Тензо. Ирука это знал. Брюнет никогда бы не успокоился, если бы не был абсолютно уверен, что Хатаке мёртв. Этот мужчина, практически никогда не показывающий своих чувств, был почти так же эмоционален, как Ирука. Как это могло случиться? Следующий день прошёл как в тумане. Ирука смутно припоминал, что Цунаде уже договорилась о его занятиях в Академии. Он не отходил от Какаши ни на шаг. Ирука тщательно смыл грязь и кровь с тела своего мужа, в то время как Тензо всё время молчал. Судя по тому, что он узнал, смотря на тело своего мужа, его держали где-то в плену. Глубокие раны обвивали его лодыжки и запястья, Ирука страдал от того, через что пришлось пройти Какаши. Он любовно промыл татуировку дельфина, прислушиваясь к ровному дыханию Какаши. Это заняло два дня. Два дня, пока не открылись разноцветные глаза, и Ирука не бросился на Какаши и не зарыдал. ~ Учитель медленно просыпался, его тело было окружено теплом. Он снова был в своей спальне, но на этот раз вторая половина матраса не была пуста. Какаши прижался к его спине, и мир Ируки снова стал цельным. Какаши мало говорил о том времени, когда он ушёл, но это не имело особого значения. Всё, что имело значение для Ируки, — это то, что когда он повернётся, то Какаши будет рядом. Седовласый джонин, закрыв глаз, мягко улыбнулся, протягивая руку чтобы обнять Умино. Ирука проследил за татуировкой дельфина у Какаши, чем он часто занимался с тех пор, как его мужа доставили домой. Какаши никогда не возражал против особого внимания. Он никогда не говорил ни слова, когда Ирука настаивал на том, чтобы держаться за руки, когда они куда-нибудь ходили вместе, и никогда не жаловался, когда Умино засыпал, целуя его метку. Они снова были вместе, две половинки одного целого, и Ирука никогда больше не позволит Какаши ускользнуть от него.