50 минут.
Я сижу на столе в одном белье и чулках, Люцифер уже без рубашки. Он снимает мои чулки зубами, потом проходится губами от кончиков пальцев до бедра. У меня идут мурашки от смеси страсти, любви и нежности к одному мужчине. Демон никогда такого не делал, а сейчас будто боялся упустить хоть один миллиметр моего тела. — Детка, мне и вечности мало на тебя, — его голос слегка хриплый от возбуждения. Ловко пробираюсь к ремню, а он властно тянется за поцелуем в губы. Терзает меня, снова укрывает крыльями, когда с приоткрытого окна дует холодный ветер. Ты же сам меня научил не испытывать холода, дорогой.40 минут.
Его руки сжимают мои бедра, пока мы двигаемся в унисон, больше ни капельки не стесняясь. Пусть вся школа слышит голоса настоящих преступников, заслуживших смерти. Сейчас существовали только мы. Мы прижимались друг к другу, будто желали стать единым целым. Между возбужденными телами даже нитка не пролезла бы, мы не хотели терять ничего. Нами руководит такая животная и необузданная страсть, как никогда прежде. У нас был не один «последний секс», но ни разу он не являлся действительно таковым. Мы бежали от своих чувств, отрицали их, но не получалось. Сегодня же все реально, больше наши стоны не разбудят Ади — соседа Люцифера, еще долго гадающего, кто же таинственная голосистая пассия демона. Больше Мими не будет устраивать допросов, почему я в гольфе или кто поставил засос прямо на груди. Когда четко осознаешь, что это последние минуты твоей жизни, все ощущается иначе. Более ярко, ощущаешь каждую нотку наслаждения, а не в целом, как всегда. Касаешься и целуешь жадно, запоминаешь в деталях. Забываешь обо всем на свете, в самом деле не думаешь ни о чем, кроме любимого человека напротив.30 минут.
— Теперь я уверен, что ты — лучшая любовница в моей жизни, — с улыбкой говорит Люцифер, укрывая нас одеялом. Я по привычке ложусь на его грудь. Всегда стук его сердца меня успокаивал, но не сейчас. Осталось жалкие полчаса, прежде чем эта история закончится. Последние минуты моей жизни. Да, я продолжу ее на земле, но чего стоит жалкое существование без моего Люци? Его язвительные комментарии, бархатный голос и нежные прикосновения и были красками, смыслом, что приобретал каждый день. — А до этого значит не был? — с интересом спрашиваю, снова смотря в его красные глаза. Они снова горели, будто ничего не произошло, завтра мы отправимся на совместное задание и все хорошо. Так страшно представлять, что скоро они навек пропадут, больше огонек не загорится никогда. Но я отгоняю мрачные мысли и наслаждаюсь моментом. Он хитро улыбается, явно хотел еще язвить. Я знаю Люци как свои пять пальцев, он не упустит возможности посмеяться над моей бурной реакцией на его издевательства. Я в глубине души понимала, что он говорит не всерьез, но все равно велась на его ловушки. Бесилась, обижалась, правда недолго, пока он не рассмеется и не назовет наивной дурочкой. Его наивной дурочкой. — Ты — лучшее, что случалось со мной, — он целует меня в макушку, расслабленно закрывает глаза на несколько минут. Понимаю, что дела плохи. Он уже прощается, раз даже не подколол. Я знала: реплика у него есть, только вот она осталась неиспользованной. Лишь теряюсь в догадках, что же на душе у моего мужчины. Хочу как-то помочь, но не могу. Он не расскажет, что его гложет, даже если будет задыхаться от боли, от всех оков, связывающих его ядовитыми цепями. Он берег меня каждый день. Целую его щеки, уголки губ, шею, опускаюсь на грудь. Невинные нежные поцелуи, от которых он расплывается в ленивой улыбке мартовского кота. Вслепую Люцифер находит мою руку и переплетает ее со своей. Я понимаю его без слов и лишь улыбаюсь, не прекращая поцелуев. Высшее проявление поддержки и любви для меня теперь именно такое. Безмолвное «Я с тобой» выглядит именно так. Возвращаюсь к губам и впиваюсь в них теперь уже с немой грустью, выражением всех эмоций. Я слишком мало ему сказала, хочется кричать о любви, том, как он меня изменил и каким особенным является. Но знаю, что Люцифер не фанат таких вещей, он больше любит поступки. А в данной ситуации я не могу ничего, кроме как отдать ему всю оставшуюся во мне любовь, нежность и страсть. «Прости», — говорю я одним глазами, поглаживая одной рукой грудь и пресс Люци, а другой все так же тесно и крепко переплетая наши пальцы. Мы понимали друг друга без слов, так что я уверена: говорить не нужно. В горле ком, а если я и начну просить прощения, точно разревусь, а последние минуты в слезах — не лучшее, что можно придумать. — Я жалею об одном, — внутри все обрывается. Я замираю, кусаю губу, но понимаю, что он имеет полное право жалеть. Даже ненавидеть меня, винить во всем произошедшем. Он не делал этого ни разу со дня, когда нас поймали. Ни на суде, ни в башне Люцифер защищал меня и брал вину на себя. Мой благородный принц, которого я не могу спасти. — Что слишком мало времени целовал тебя.20 минут.
Мы с Люцифером одеваемся. Я уже в черном шелковом платье и застегиваю мужчине рубашку. Странно, почему раньше этого не делала. Есть в таком простом моменте нечто интимное, особенно личное. Будто мы вместе не один десяток лет, сейчас в комнату забежит мальчик — маленькая копия моего демона. Не раз представляла это, честно признаюсь. Всегда дела обстояли иначе. Я лениво валялась в постели и ныла, что не хочу вставать, потом забирала у Люци рубашку и мы в шутку боролись за нее, в конечном итоге снова оказываясь в постели. Я смеялась, забиралась на него верхом и щекотала своим же пером. Знала: он мог прекратить эту «пытку» в любой момент, будучи гораздо сильнее, но демон позволял мне подурачиться и почувствовать себя хозяйкой ситуации. Заканчиваю с его рубашкой и отворачиваюсь к окну, чтобы в последний раз взглянуть на школу. Здесь получила невероятный опыт, друзей, врагов, и настоящую любовь. Не раз плакала то от счастья, то от боли. В голове появилась нарезка самых запоминающихся моментов, вызывая у меня улыбку. — Люци, а помнишь… — начинаю я, повернувшись к нему, но замираю в немом шоке, смотря на мужчину. У него в руках кольцо с огромным бриллиантом. Казалось, оно сияет ярче солнца в этой комнате. Нет, этого не может быть… — Я не верю в эту ерунду, но что, если мы найдем друг друга там, женушка? — он не спрашивает, не распыляется на долгие речи. Просто берет и надевает кольцо мне на палец. Оно подходит идеально, в самом деле идеально. Не могу поверить, что моя мечта сбылась сейчас, при таких обстоятельствах. — А спросить? — выгибаю бровь, а на самом деле лишь тяну время, дабы рассмотреть кольцо и прийти в себя, а не начать прыгать и рыдать одновременно. Никогда не думала, что предложение вызовет такие эмоции. Внутри фонтан, настоящий взрыв, а я пытаюсь держать все под контролем. Пожалуй, я вправду сильнее, чем думала. — Я знаю, что ты согласна, — и он тысячу раз прав. Люцифер больше не сдерживается: целует меня так страстно, что не хватает воздуха. Мне приходится стать на пальчики, хватаю его за и так взъерошенные волосы, провожу ногтями второй руки по шее, от чего он рычит. Точно лев, мой лев, мой герой. Он подватывает меня на руки, не разрывая поцелуя, и мы даже не понимаем, сколько проходит времени прежде чем мы остановились.10 минут.
— Но когда ты успел купить кольцо? — как я поняла, оно с земли, а значит, точно не в последние дни. Или же я просто не знала о существовании ювелира на небесах. — Оно со мной два месяца, — отвечает спокойно. Значит, он купил его когда мы только начали встречаться? Или же планировал это как простой подарок. Нет, тоже нет, отличить обычное кольцо от помолвочного могу. — Еще тогда я понял, что ты будешь моей женой. Это судьба, как бы по-идиотски это не звучало от меня. Просто хотел сделать все иначе, в подходящий момент, красиво. Кажется, я увидела нечто уникальное. Люцифер смущался, что выдавали руки в карманах и бегающий взгляд. Он никогда такого не говорил и был в шоке сам от себя. Конечно, в его понимании сын Сатаны не может быть романтичным, это нечто абсолютно новое и непривычное. Вера в судьбу, красивое предложение. Вряд ли кто-то поверил бы, если рассказала бы. Но лишь я знала: этот мужчина самый романтичный и нежный рядом со мной. Он мог лишь мне раскрываться с таких сторон. — Как же я люблю тебя, — на моих глазах слезы. Последний поцелуй все же с соленым привкусом. Не хотела этого больше всего, но не сдержалась. Я больше не полюблю так сильно, так горячо. Люди не могут испытать неземные эмоции, никакой мужчина больше не заставит меня чувствовать такой любви. Пока мы ещё что-то чувствуем, мне нужны его губы. Мой уже муж обнимает так же крепко, поправляет мои волосы и вытирает слезы, когда в комнату заходят стражники. Во мне звучит его голос, тело помнит каждое прикосновение. Инстинктивно отхожу от ангелов, пришедших за нами, прячусь за широкую спину Люци, а он берет меня за руку и что-то говорит им. Не слушаю, просто прижимаюсь к любимому и начинаю молиться о пощаде для него. — Я с тобой до последнего вздоха. Не бойся, ладно? — киваю, глубоко вдыхая. Он ведет меня за руку, по два ангела идут спереди и сзади нас. Так странно: мы идем на казнь, а я не боюсь, ведь меня держит сильная мужская ладонь. Не обращаю внимания на сборище, шум и гул, слезы друзей и радостные крики врагов. Главное, что мы вместе. Всегда будем вместе. Кроули лично решил исполнить приговор. Пусть радуются, что не наказали убийц, что не смогли держать порядок и безопасность в школе, зато убьют двух влюбленных. Может, это и к лучшему. — Мы здесь, чтобы исполнить приговор Люцифера и Вики. Они нарушили главный закон небес и ада — закон Неприкосновения и будут наказаны за это. Думаю, после этого никто из вас не решится повторить такую дурость. — Дурость?! Серьезно? Они называют любовь дуростью? Едва не взрываюсь и не вступаю в спор, но Люцифер сжимает мою руку сильнее, будто говоря, что это того не стоит. Он прав. Может, любовь и вправду дурость. Она делает нас слепыми, глухими, туманит разум и заставляет идти на безумные поступки. Но без этого и смысла в жизни нет. Теперь, за шаг до смерти я понимаю, что без нее не познать величайшего дара — дарить себя без остатка другому человеку и не просить ничего взамен. Просыпаться и понимать, что не хочешь больше ничего, ведь весь мир уже обнимает тебя, кривит губы во сне. Этим нереально насладиться, всегда мало. Я хотела только чтобы он был в порядке. Люцифер слишком долго и тяжело трудился, чтобы стать королем ада, а теперь теряет жизнь, отправляется туда, где не был дольше двух часов. Я чувствую огромную вину перед ним и не знаю, как ее искупить. Но он не жалеет, точно знаю, ведь наши чувства на сто процентов взаимны. Муж… Черт, так странно называть его мужем. Он сделал все, что мог ради меня, ради нас. Самое ужасное в моем наказании — забывать его. Тот, чьи губы слаще меда, а руки наизусть знают каждую чувствительную точку просто пропадет из моей памяти. Его имя станет пустым звуком, я не буду расплываться в улыбке. Вот бы забрать с собой всего одно мгновение… Имея его, я разыскала бы Люцифера в любом уголке губ. По аромату, по шуточкам, да по чему угодно. По зову сердца нашла бы и вернула себе жизнь, а не существование. Сделала все, дабы больше не потерять. — На колени. Люцифер, ты первый, — Кроули холоден, будто не он нас учил столько времени, будто не за успехами Люцифера наблюдал столетиями, пока был директором школы. Он слушается. Мой поверженный орел. Люцифер хотел бы погибнуть в бою или умереть на посту короля ада. Он желал уйти гордо, чтобы память о нем жила веками, чтобы дети гордились и вспоминали как героя, сильного и несокрушимого. Но стоит отдать должное, он и сейчас выражал высокомерие, презрение к Кроули, школе и всем законам. Он не опустил голову, а держался гордо, давал понять, что так просто не сломается. Что-то шепчет директору, не могу расслышать, но тот мотает головой. Люцифер злобно сжимает челюсти, готов вскипеть, но не показывает эмоций. Я тоже опускаюсь следом. — Отвернись и хорошенько отдохни там, я скоро тебя найду, жена, — его слова слышит каждый, что вызывает огромный шок и ажиотаж. Естественно, болваны в шоке, даже сам Сатана, стоящий чуть дальше от толпы. Он отдал сына в руки палача, я не трачу и секунды на взгляд в его холодные глаза. Возвращаюсь к Люциферу, вспоминаю все лучшие моменты с ним и знаю: он видит то же самое при встрече глазами. Кроули взмахивает рукой, к Люциферу подходят два ангела и крепко держат за руки, сам стает за его спину и начинает казнь. Слышу хруст и на автомате бросаюсь к нему, но и меня крепко держат, не позволяя приблизиться к любимому в последний раз. — Уведите ее! Пусть не смотрит, уведите, только уведите ее, — он кричит, но не от боли, а от ярости. Он меньше всего хочет, чтобы я смотрела, слышала и рассыпалась изнутри, понимая, что он терпит из-за меня. Все происходит медленно, мучительно, я вижу, как дрожат его ноги, не в силах больше служить, как играют желваки от сдерживаемого крика. Он не упадет пока дышит, не попросит пощады, не закричит, не даст им порадоваться. Мой Люцифер силен, гораздо сильнее всех этих судей и палачей не только физически, но и морально. Жаль, этот бой мы не смогли выиграть. — Люци! — отчаянно рвусь к нему, слыша глухой стон, а потом все в замедленной съемке. Мой крик, отчаянный, до хрипоты, вырывается из глубин сердца. Кроули показывает всем кроваво-красные крылья, а Люцифер поверженно падает на пол. Его глаза закрыты, а под телом быстро растекается лужа крови. Прости, я не смогу согреть тебя, обработать раны и целовать каждую царапину. Моя любовь, я не смогу забрать твою боль или как-то облегчить ее. Даже не могу коснуться тебя в последний раз. Я верю, ты найдешь меня на земле, и теперь у меня есть момент, который вспоминать не хочется: твоя смерть. Наказание, которое должна была получить только я. Прости, что подвела тебя. Прости, что нашей любви слишком мало для вечного счастья. Я больше не ощущала боли, лишаясь и своих крыльев, не слышала шума толпы. Только пустота и закрывшиеся глаза мужа. Он держался до последнего, до последнего оберегал меня. Ему всегда было плевать на всех, кроме меня, он бы запросто прикрыл меня от града пуль, пошел спасать из горящего дома, даже если был бы смертным. Люцифер мало говорил, но своими поступками, порой необдуманными, давал понять, насколько сильно любит. Не умеет любить? Это можно сказать о любом, кроме Люци. В тот момент вместе с Люцифером умерла и я.