***
— Ваши ставки, Геральт из Ривии? — Смотря, на что. — Что же за тварь шарахается по ведьмачьим владениям? — Да хуй… — Воу! — ведьмак, забавляясь, вскинул руки. Ламберт не мог — или просто не хотел — воспринимать ситуацию всерьёз. — Серьёзная заявочка. —… его знает. Ламберт, казалось, не затыкался. Нет, ну до Лютика ему далеко, и то счастье. Ламберт умеет затыкаться, когда нужно, в отличие от барда. — Скоро дождь польёт… — задумчиво проговорил Геральт, глядя на грузные тучи над головой. — Ненавижу, — поёжился он в седле. — Что? А-а-а… И чего плохого? Авось, артрит на старости лет замучил, да? — с усмешкой потешался ведьмак. Геральт учтиво промолчал. За каменным лицом скрывались колкая ненависть и удушающая любовь к этому сорванцу. — Будешь теперь на пару с Весемиром бежать к своей Меригольд на ломоту в суставах жаловаться, а? — с этим дятлом порой просто невозможно общаться… собственно, Геральт и продолжал устойчиво молчать. — С кем не бывает, братишка, все мы стареем, — невинно пожал плечами Ламберт, — может, и сам скоро на покой в Каэр Морхен уйдёшь. А, как тебе такие перспективы, Волчара? — Будь другом, захлопни варежку, — вздохнув, Геральт покачал головой. — И за какие грехи ты пал на мою седую голову? Плотва подозрительно заозиралась, перестала слушаться, будто чуя что-то неладное, и заставила мужчин напрячься. Из гущи растительности выскочил олень. Не волк. Не иная тварь. Просто олениха. Ебаный шашлык пролетел у них перед носом. У каждой Плотвы те или иные тёрки с оленями? Ибо практически каждая из кобыл выжидающе замирала, прежде чем из кустов не выскакивал олень, проносясь перед носом. Посторонним лошадям, почему-то, было ровно. Абсолютно похуй. — Ты всё ещё безоговорочно доверяешь своей рыбке? Она ж тебя в самый не нужный момент подставит такими ступорами. — Успокойся, Ламберт. Пусть лучше Плотва на оленях треклятых стоит, чем с лешим на хвосте. Знаем, проходили. — Да ты прям мастер находить общий язык с лошадьми, я гляжу. Слушай, а можешь сделать моего Персика таким же послушным? — Подожди, — пришла очередь Геральта смеяться. — Персик? Ты сейчас серьёзно? Ты назвал коня Персиком? Не перестаю тебе удивляться. Окрас коня и впрямь чем-то отдалённо напоминал персиковый. Очевидно, своего вороного этот дятел где-то проебал. А этот коняшка либо по дешёвке попался, либо угнал где. Светлее гнедого у того никогда не было. — Твою ж дивизию, и в голове не укладывается, что после своего пафосного Люцифера ты заимеешь Персика. Персик, блять, — Геральт явно наслаждался несколько растерявшимся лицом собрата. — Ну так, подсобишь присмирить этот шелудивый фрукт? — Он и так себя спокойно ведёт. Что не так-то? — Это он при посторонней лошади такой смирненький. А стоит нам остаться один на один, так этот засранец меня явно убить пытается. — Хм, ладно, посмотрю как-нибудь, что можно сделать. Я ж своих с первых дней к хозяйской руке приучаю, — и добродушно, как бы хваля за факт послушания, похлопал по шее Плотвы. — А я что делал? Ни в какую. — Посмотрим. А сейчас предлагаю выискивать место для ночлега. Тонкий серебряный серп возвышался посреди вязкой тьмы, разрываемой лишь мелкими точками света. С каждой секундой звёзд всё больше, за ними невозможно уследить. Посмотрел на одну — она исчезла. Глянул на другую — возвращается первая вместе с несколькими рядом, но пропадает вторая. Ведьмаки так и не нашли за сегодня ни единой твари, ни жалкой псины, что удивительно — они достаточно далеко ушли от крепости, чтобы ими уже пыталась побаловаться какая-нибудь тварь, а потом играть с их потрохами. Но нет, всё тихо. Даже слишком. То олени время от времени проскакивают посреди частых деревьев, то дикие кабаны с рёвом проносятся где-то недалеко. Скукота. И эта скукота провоцировала Ламберта на не слишком уместные разговоры. На лоб младшего ведьмака упала капля. — А вот и дождик, — хохотнул Ламберт, стирая её. — Пизда рулям, давай бегом, — гаркнул Геральт, когда на него начали лететь мелкие капли. Пришлось срочно останавливаться, хотя планировали пройти ещё пару миль. На их счастье — неподалёку нашлась заброшенная пещерка регулюса, некогда обитавшего в этих краях. Будто по щелчку мелкий дождик превратился в ливень, едва ведьмаки погнали лошадей в её сторону. Лошадей завели под своды пещеры, седла и сумки с них сняли. На каменном полу будто специально для них расстелился ковёр из веток, сухих листьев да хвои. Огонь разведён. Геральт и Ламберт стянули с себя почти всё, оставаясь в одних штанах, и разложили сушиться, а сами уселись поближе к костру на свёрнутые вдвое плащи и завернулись в шерстяное одеяло, которое Геральт всегда таскает с собой, прижавшись друг к другу. Ламберт довольно забрался Геральту под руку, прижимаясь к его боку. — Тебя аж трясёт всего. Так холодно что ль, мерзляк? — Ну, блять, не май месяц. Ты тёплый, грей. Из-под обнимающей руки скользнул на колени, обхватывая чужую шею. — Ламберт. — М? — Не наглей. — Я ж любя, — и ткнулся носом в изгиб шеи, вдыхая въевшиеся запахи мускуса и костра. Геральту ничего не оставалось, кроме как вздохнуть и обнять этого подонка, позволяя тискать и жаться к себе, заворачивая обоих в кокон из пледа. Так и задремал, склонив голову тому на плечо. Разбудил кроткий поцелуй в щёку через несколько минут. — Решил напомнить старые-добрые? — пробормотал, не открывая глаз. — Почему бы и нет? Бля, Гер, я тебя хочу пиздецки. Только Геральт открыл глаза, как Ламберт воспользовался той несобранностью, накрывая грубые обветренные губы такими же. Геральт почти сразу ответил на поцелуй, сминая чужие губы, прикусывая их, проникая языком и сталкиваясь зубами. Ламберт удобнее устроился на его бёдрах, скрестив ноги за спиной, пропускал сквозь пальцы шелковистые волосы и не позволял отстраниться. Геральт участливо простонал в поцелуй, когда тот потёрся пахом о его пресс. Кто-нибудь уловил момент, когда они устроились на одеяле? Геральт растянулся под Ламбертом, который, оседлав его, рывками выдёргивал обоих из тесных штанов, освобождая налившиеся кровью стволы. — Кто кому отсосёт? — младший любя куснул Геральта за нос. — Ты, конечно, — он с усмешкой закатил глаза. — Вот ни разу, нахуй, не согласен с таким решением. Не хочешь так, значит решим на цу-е-фа. Бросив быстрый взгляд на потирающиеся друг о дружку члены, согласно прошипел, поднимая руку для игры. — До трёх, сучка, — заметил Ламберт, проиграв первый заход. — Паразит, а. Ну давай, холера ебаная, — горестно простонал, проебавшись следующие два раза и сыграв четвёртый заход в ничью. — Не сопротивляйся своей судьбе, братишка, — ухмыляясь, Ламберт выкинул бумагу против ножниц. — Да иди ты нахуй. — Два-два, решающий. Кто кого, а? Удача сегодня явно на стороне младшенького, так как после ещё двух заходов в чёртову ничью против его камня Геральт выбросил ножницы. Лох — это судьба, Белый Волк, смирись с этим. — Иди нахуй. — Давай, ты проиграл. — Да ну нет, да ну не надо, ну блять, Ламберт. — Ничего не знаю, ты мне минет должен, сучёныш. Я честно его выиграл. Ты же видишь, что этот мальчик так и просится в твой грязный ротик. — Хуй так ноет, что я б тебя щас на сухую оттрахал бы… Вообще, я прошлый раз сосал. — Терпение, Волчонок, терпение. Не видя смысла крутиться да ёрзать, ибо потом всё равно Геральт будет снизу, Ламберт прополз вверх, чтобы член угрозой навис над лицом ведьмака. Выдохнув, Геральт ухватился за крепкую задницу Ламберта, заодно звонко шлёпнув, и, широко открыв рот, взял сразу много и глубоко, стараясь пропустить в горло и сдерживая рвотный рефлекс. — Расслабь горло, Волчонок, — пролепетал мужчина, начиная втрахиваться с пошлыми хлюпаньями. Далеко не сразу получилось достаточно расслабиться, запуская чужой хер в глотку, при этом не касаться зубами и умудряться кое-как дышать и не захлёбываться слюной. Это оказалось пиздец сложно, учитывая скоро уставшую челюсть и собственный стояк. — Твою мать, ты знал, что пиздецки сексуальный с моим хуем во рту? О да, детка, бери его весь, молодец, — простонал Ламберт, вбиваясь на всю длину, ощущая на бёдрах ласкающие руки. — Я б кончил нахуй с одного вида на тебя, красавчик, — верещал, вглядываясь поплывшим взглядом в зажмуренные глаза, сведённые брови, слюну, стекающую по подбородку, припухшие губы. Уж пусть лучше быстрее кончит, подумал Геральт и неосознанно рыкнул. У Ламберта даже руки подкосились. — Блядь… Он с довольным стоном толкнулся ещё пару раз и излился тому в рот, что пред глазами пробежали мириады звёзд. Геральт же едва успел судорожно втянуть воздух носом прежде, чем вздрогнуть, принимая на язык сперму. — Глотай, сука, — отходя от охуительного оргазма, Ламберт вытащил член и шлёпнул им по чужим сомкнутым губам. Удовлетворённо отстранился, желая видеть, как Геральт будет морщась глотать его семя, а после — жадно ловить ртом воздух, и размазал по щеке и подбородку его же слюну. Поняв, что этот не шибко хочет глотать и сейчас будет пытаться сплюнуть, зажал рот ладонью, прошипев: — Глотай, я сказал, шлюха патлатая, — и залепил в меру сильно ему по щеке, оставляя быстро цветущий след. И Геральт проглотил, ибо ничего больше не оставалось, попутно бросив полный ненависти взгляд на соратника, сдерживая рвотные позывы с непривычки. Сука, блядь. И Ламберт, довольно рыкнув, переместил руку на шею, лишь секунду позволяя ему дышать полной грудью, и накрыл поцелуем чужие уста, чуть придушив, оценивая себя же на вкус, сминая и покусывая губы. Всё это время, даже сейчас, Геральт был под его властью как жалкая собачонка и в то же время плавился с этого. — Может, теперь и ты меня приласкаешь? — хрипло прошептал последний, усмехнувшись, подвинулся на одеяле и утёр губы предплечьем. — Размечтался. Смазка есть? — Я ждал этого вопроса. В подсумке. Ламберт отстранился, подходя к Геральтовому седлу, хозяин которого сейчас тихо скулил от вожделения, и, сверкая голым задом, выудил из подсумка пузырёк с чуть мутноватой жидкостью. — С каких пор ты вообще носишь при себе масло ромашки в роли смазки? — вновь уселся рядом с рвано дрочащим Геральтом. — Да уж год как, — шикнул тот. — Лютик? — Конечно, — усмехнулся, когда его хлопнули по руке, запрещая себя трогать. — Побереги-ка это дело для моей задницы. — Я уже успел подумать, что снова ты меня трахнешь, а мне не дашь. — Потерпишь, Волчонок, — промурлыкал Ламберт, вновь усаживаясь на его бёдра. Он плеснул на руку добротное количество масла, тут же охватывая рукой крупный член и пачкая всё вокруг, — в частности Геральта, — и несколько раз провёл кулаком вверх-вниз, распределяя смазку и вырывая незаглушенный стон. — Без подготовки сядешь? — так, между делом уточнил Геральт, звонко шлёпнув младшенького по заднице. — Клал я на эту подготовку, не девка малая. Хотя, потом определенно буду жалеть. Мы оба пожалеем, но твоя дубина больше, — ухмыльнувшись, исправил себя он. Выпустив эту самую «дубину» из руки, пошло облизнулся, смазывая себя, и потянулся к отброшенным штанам Геральта, вытягивая потёртый солдатский ремень из шлёвок. Под удивлённый возглас перекрутил удавкой ремень вокруг Геральтовой шеи. Сразу дёрнув за этот поводок, издевательски-медленно насаживался на здоровенный хуй Геральта, который так ощущается даже бо́льшим, чем в руке, разразившись бранью. — Расслабь очко, не первый раз скачешь, педик, — по-зверски рыкнув, Геральт грубо ухватил того за бёдра и рывком вогнал на всю, довольно ухмыльнувшись болезненному вскрику. Дав несколько секунд на привыкнуть к размерам, начал постепенно вбиваться, вскидывая бёдра и придерживая поплывшее тело. Тонко застонав, Ламберт кое-как смог собраться в кучу и, дёрнув удавку, заставил своего Волчонка присмиреть и не ёрзать. Геральт уже отплыл куда-то на шестое из семи небес, наслаждаясь божественной теснотой всё ещё спазматично сжатого ануса. А Ламберт всячески извивался, задевая чужим членом «ту-самую-точку», и каждый раз со стоном выгибался. Резким движением затянул ремень, перекрывая ведьмаку воздух, и, не сбавляя установившегося темпа, с грацией слона подшофе и под фисштехом опустился к нему, втягивая в грубый поцелуй. Пальцы пробежались по белесым волосам на груди, вверх, вцепился короткими ногтями в измученное шрамами плечо. Целовал его до упора. Точнее, пока Геральт не перестал отвечать на поцелуй, на его губы пал лёгкий морозец, а руки больше не сжимали тисками его бёдра. Отстранившись, ослабил ремень на шее, наконец услышав судорожный вздох и сдавленный кашель. — Пидорас малолетний, — хрипло простонал Геральт, резко подавая бёдрами вверх. Собрав силы в кучу, он непредсказуемым движением перевернул их, оказываясь сверху, и сразу же возобновил быстрые толчки. Пока Ламберт хватался за его плечи и рычал, выпустив ремень из рук, мстительно вколачивал его в ковёр веток и листьев. Рвано дыша, всё ещё не отойдя от удушья, Геральт чуть более красиво опустился к нему и впился зубами в сгиб шеи, неспеша зализал укус. — Бля-а-ать, Гер, потише нахуй. Какой же ты, сука, оху… — в этот момент член удачно проехался по простате, вырывая несдержанный стон, —…уенный, блядь! Этот матерщинник начинает допекать и знатно подбешивать. Поэтому посреди очередного нецензурного был заткнут впившимися в него губами и вцепился пальцами в белые волосы. Геральт успешно прокусил ему губу в порыве страсти. Сколько ещё жеребцы продержатся? — Ты ж ёбаный кобель, пидорий. А кобели? — Я щас кончу с одного вида на тебя, ублюдок, — выдавил Ламберт, позволяя оставить у себя на шее парочку засосов и укусов. — Кончай, малыш, — сиплым голосом протянул Геральт, целуя вздрагивающий кадык. К охуенному виду добавился шикарный голос и беспрерывные заходы головкой по простату с явной военной целью. Застонав, младшенький прогнулся в пояснице, потираясь членом о напряжённый пресс Геральта, кой и сам был на грани. Сейчас ведь оба кончат, а Ламберту-то как-то стыдно будет кончать, ни разу ни коснувшись себя. Как пиздюк, нашедший в журнале отца похабные картинки и кончивший в штаны, просто залипая на сиськи. Только тут ещё и с завидной регулярностью в заднице елозят конским хуем. Только он потянулся к своему члену, как его попытался остановить недовольный властный рык. И остановил бы, будь Ламберт чуть более послушным мальчиком. Он смерил мужчину взглядом, коим обычно одаривают от наивных девушек, намечтавшихся о шикарной жизни, дразняще обхватил ноющий член и принялся грубо ласкать себя, доводя до пика. Геральту хотелось врезать ему по рукам за непослушание и отхлестать по ним же ремнём, да лишь свои руки заняты, а ремень потихоньку затягивается на шее. Захлебнувшись стоном, Ламберт вцепился в его плечи и кончил, запачкав спермой и себя, и Геральта. Геральт нагнал его успех через несколько толчков, на животный манер вошёл ещё пару раз и спустил. Бесконечное количество бесконечных секунд спустя, обессиленно рухнул на Ламберта, загнанно дыша, и вжался носом в изгиб шеи. — Вставай, здоровяк, не лёгкий, — однако, противореча собственным же словам, Ламберт теснее обхватил Геральта, не позволяя двинуться. Он и не собирался, только измученно фыркнул и поцеловал ключицу, удобненько устроившись и на, и в младшем братце. Ничего, не хрупкий, не развалится. — Кажется, ты собирался меня тра… — неосознанно промямлил ведьмак куда-то в плечо, тут же мысленно ударяя себя по губам со всей дури, разбивая в кровь. Холера! — Не кажется, а собираюсь. Так что передохни, дедок, и на колени, — ехидно усмехнувшись, Ламберт чмокнул белую макушку, как что-то драгоценное, и прижал голову своей груди, перебирая длинные волосы. — Вашу мать, верните мне моего охамевшего Ламберта, этот больно разнежился, — хохотнул Геральт, вдыхая терпкий запах пота, пыли и палёного алкоголя. Запах Ламберта. Для приличия стоило хотя бы выйти из него, но как-то не как-то… — Так устал, что заснул сразу после первого раунда? Или всё, старость не радость? — Геральта разбудил смех лежащего под ним. Он даже и заметил, как вновь задремал, теперь уже не просто обнимая Ламберта, но и устроившись у него на груди, слушая медленный бой чужого сердца. — Я уснул, да? — вяло подал он голос, неосознанно подтягиваясь к чужому лицу. — Угу. А ещё ты слишком милый и беззащитный, когда вот так спишь. За это тебя все любят? — и подался настречу, загребая чужие губы, сминая их и проникая языком, забирая доминирующий статус. Невзначай так упёрся коленом в бедро, как нехотя отталкивая от себя. Геральт устало буркнул, но поднялся, разрывая поцелуй и выходя из замечательного тёплого нутра. На шее всё ещё болтается ремень, второй конец которого вернулся в руки Чёрного, как он себя иногда называет, копируя Геральта, Волка. Хотелось завалиться на плащи, свернуться комочком, накрыться одеялом да уснуть до утра наконец… Да лишь внезапно затянувшийся ремень не позволял. Болезненное лишение доступа к воздуху неимоверно умеет бодрить, если это правильно сделать. — Да ты совсем поплыл, старик. Ну-ка, давай. Ведьмак хмыкнул, но послушно опустился на четвереньки на одеяле. Этому засранцу опасно было доверять свой зад, но, тем не менее, он наивно доверил. В который раз, к слову. Ламберт присвистнул с такого широкого — для их кругов — жеста и звонко шлёпнул по Геральтовой заднице, залюбовавшись тут же заалевшим следом на бледной коже. По копчику и вниз стекло обжигающе-холодное масло, спину чуть выше обожгло горячим дыханием и поцелуем. По спине прошагал целый парад мурашек. Геральт ощутил возле входа два примеряющихся пальца, но едва он невольно напрягся, они легко скользнули внутрь. Несколько раз двинув рукой, второй вцепившись мужчине в бедро, Ламберт стал разводить пальцы ножницами, в процессе вставив и третий, не особо заморачиваясь с подготовкой. Достал пальцами до небольшого бугорка, из-за чего ведьмак крупно вздрогнул, а руки подкосились, опуская на локти, выгибая спину. В паху едва ли не болезненно ныло, а эта задница мало того, что не помогала, так и просит войти в неё, и… поглубже… вытрахать из её человека все мысли. Когда ведьмака едва потряхивало от возбуждения, и он сам подмахивал, насаживаясь на пальцы, Ламберт вынул их, сию же секунду заменив своим членом. Не разглагольствуя, мелкими толчками вогнал до конца, выбив из Геральта брань поверх стонов, и начал нетерпеливо втрахиваться. Геральта скоро понесло от чувства незначительной боли, хлопающего по животу при особо сильных толчках члена и ощущения какой-то правильной заполненности. Ламберт навалился грудью Геральту на спину. Шумно втянул носом запах костра, пота и похоти. Челюсти сомкнулись на плече, где начиналась шея, заставляя ведьмака откинуть голову в сторону и протяжно застонать. Оставляя на шее частые поцелуи-укусы, зализывая каждый, продолжал метить своё. Нахуй этих курв, нахуй чародеек. Слать нахуй и того соловья с мандолиной — или что там за полено у него. Это тело, эти шрамы, эта задница должны принадлежать только ему. И пусть все об этом знают, подумал Ламберт, вцепившись зубами в загривок. Рукой с намотанным концом ремня цеплялся за грудь, то и дело немного затягивая ремень. Вторая властно легла на бедро, едва не соприкасаясь с пахом, вынуждая отставить ногу ещё чуть в сторону. Перед глазами побежали звёзды после особо удачного толчка, хотя Геральт и так уже не воспринимал реальность ни в каком воплощении, кроме единой общей тени и тяжёлого рычания Ламберта. В низу живота сладко тянуло, внутри постепенно сжималась пружина. Ламберт неуловимым движениям выпрямился и натянул удавку, вынуждая Геральта подтянуться к нему. Бросил ремень, оставляя его свободно свисать с чужой шеи, прижал к себе, обхватив под грудью. Чувствуя напряжение и мелкую дрожь в едва ли вольном теле, сжал член у основания, прямым текстом запрещая ему кончать. Издав недовольный полурык-полустон, ведьмак подрагивающей предпринял попытку убрать руку Ламберта, но был остановлен низким рыком, пускающим по позвоночнику дрожь: — Руки, — горячее дыхание обжигало. Широко лизнув по шее к уху, продолжил: — Прижми их куда-нибудь. Даже не смей себя трогать, усёк? Ответом ему послужили стоны и скулёж. Услада для ушей. Ни одна шлюха не будет издавать таких звуков — за все эти то жутко пресные, то слишком приторные, что зубы сводит и диабет из неоткуда появляется, стоны и заученные грязные фразочки им капает неплохая сумма. И ничего настоящего. Даже сиськи порой ненастоящие. Геральт покорно закинул руку за спину, царапая тупыми ногтями плечо Ламберта, второй вцепился в предплечье у себя на груди. Со второй волной оргазма он шумно порывисто выдохнул и откинул голову на второе плечо, не терзаемое им. Всё тело сковано возбуждением, в ушах звенит от похоти, фаллос сводит тянущей болью. Ламберт наблюдал чудесную картину затраханного Мясника из Блавикена, зажмуренные глаза, частое дыхание. В конце концов, приоткрытые из-за громких стонов губы. Губы, в которые он сию же секунду впился грубым поцелуем, получая ответ с удивительным энтузиазмом. Задницы определённо не хватало — теперь уже языком трахает ещё и рот. Разорвав поцелуй, протянул цепь поцелуев по подбородку и ниже, к плечу, болезненно прикусывая кожу над ремнём. — Хочешь кончить, — промурлыкал ведьмак, дразня мизинцем пульсирующую венку на члене, — попроси, Геральт из Ривии. — Ламберт, — едва ворочая языком, вытянул из себя вышеназванный, — блядь! — О-хо-хо, нет, блядь здесь только ты. Так будь послушной блядью. И в миг замедлил темп, изводя их обоих, но, в первую очередь — Геральта. Ведьмак вновь содрогнулся, но так и не кончил, стеная от боли в члене. — Ламберт, холера, — запинаясь на каждом слоге, начал он. — Дай уже… кончить, мать твою! — А волшебное слово? — подсказал Ламберт, собираясь уже спустить в него. Резким движением вошёл на всю длину, вытрахивая последний воздух из лёгких, заставляя вскрикнуть и скулить как побитую шавку. И наконец получая со вздохом тихое «пожалуйста». Толкнувшись ещё пару раз таким же образом, кончил внутрь, ощущая прижатое к себе тело, трясущееся в очередном безуспешном оргазме. Ламберт в кои-то веки сжалился над любовником и на секунду выпустил из руки его изнывающий хер, чтобы перехватить и пару раз двинуть по всей длине. Геральт, балансируя на грани восприятия этого мира, захлёбываясь стоном, излился в ему в кулак, попутно попав на хвою. Толкнув его на одеяло, Ламберт собрал языком с ладони семя и склонился над Геральтом. Сплюнул сперму ему в рот и через мгновение приник к губам палящим поцелуем, деля между собой кисловатый вкус. Лишь на кроткое мгновение прервались, когда Ламберт снимал ремень с шеи. Мазнув губами по подбородку, мужчина медленно провёл носом по тыльной стороне шеи, изучая запах Геральта. От него пахло потом, сексом и… Ламбертом, конечно. Одобрительно хмыкнув, оставил ещё несколько засосов на шее и плечах, обозначая своё. И пусть все видят. Спустился мелкой россыпью поцелуев по спине, сжал бока и почувствовал напрягшийся пресс. Отстранившись, оттянул ягодицы, любуясь растраханным аналом, из которого вытекала его сперма, удовлетворённо ухмыльнулся своей работе. Надо бы чем-нибудь обтереться… У Геральта в седельных сумках отыскалось и старое полотенце, и вода. Аккуратно обтерев их обоих влажной тряпкой, до Ламберта будто только дошло осознание навалившейся истомы. В расщелину пробивается мягкий свет бледного месяца, где-то у входа фыркнула лошадь, дождь продолжал шелестеть снаружи, создавая контраст ограниченного тепла костра и нескончаемой липкой сырости за пределами пещеры. Ведьмак опустился на одеяло возле Геральта, так и не двинувшись за всё это время, и подтянул плащи, укрывая обоих. Геральт тихо застонал в полудрёме и забрался к Ламберту под руку, устроив взлохмаченную седую голову у него на плече, тот практически тут же сгрёб его в медвежьи объятия. — Кажется, ты хотел взять с собой Эскеля заместо меня, — уже засыпая вспомнил Ламберт. — Ламберт, блядь.***
Просыпаться откровенно не хотелось. Зачем? На груди тихо спит другой ведьмак. Тёплый ведьмак. Очень тёплый ведьмак. Ведьмак, от которого всё ещё пахло Ламбертом. Приоткрыв глаза, невольно залюбовался видом мирно дремлющего, расслабленного, лохматого Геральта. Регулярно грозный и хмурый, он был до невозможности милым. Да, Ламберту нравятся милые вещи. Кто ему запретит? Весемир? Геральт, Эскель? Может, Цири? Не смеши мои камни в почках, сударь. Никто не запретит Чёрному Волку тайно задыхаться от умиления при виде котёнка, завалившего голубя. Похоже, Геральт почувствовал, что тот уже вроде как уже не спит, и, фыркнув, приподнялся, встречаясь мутными со сна глазами с непривычно — нежным? — взглядом. Тряхнул головой, разгоняя дымку, и поднялся, усаживаясь на пятки; потянулся, выгибая спину до хруста, и зевнул. Он нарочно так делает? — спросил сам себя Ламберт. — Это был не сон, да? — хрипло пробормотал Геральт, часто моргая, и поёжился от прохлады. От костра остались лишь бесполезные угли и пепел, с улицы неприятно веяло сыростью. Плащ, держащийся на плече как на соплях, соскользнул по спине вниз. Едва это случилось, — взгляд Ламберта прояснился, скользнул по обнажённому телу голодным, пожирающим взглядом. — Ламберт. — М? — Что ты задумал? — Ничего… Наверное, — медленно, перекатывая звуки на языке, протянул он, поднимая глаза и встречаясь с такими же жёлтыми, горящими, один в один как у него, глазами. И, судя по заинтересованному взгляду, он был не против выслушать его предложения, а может и реализовать их. Прямо здесь, на этом сраном одеяле. — Ну, раз ничего, значит собираемся. Ламберт не успел ничего сообразить, как Геральт соскользнул с одеяла, откапывая свою одежду и одеваясь. Ламберту ничего не оставалось делать, кроме как послушно встать и самому начать одеваться, попутно приводя голову в относительный порядок. Этот тип может и один уехать, если тянуть кота за яйца. Пока ведьмак вставлял ремень обратно в шлёвки, он быстро подошёл, перехватил руку и притянул к себе, грубо вцепился в его губы. До Геральта доходило пару секунд, прежде чем, закинуть руки Ламберту на плечи и ответить на поцелуй со всем пылом и страстью. Последний прижал к себе за талию. Забавно ощущать в руках тело, по строению идентичное собственному. И Ламберт давно знает о тайном желании Геральта быть разложенным кем-то равным по силе, извлекать такие звуки, каких свет не слыхивал. Желание, которое Ламберт охотно выполняет уже вторую совместную зимовку подряд. Отстранившись, опустил взгляд на шею, где из-под воротника наспех натянутой рубашки расцвели бордовые засосы. Довольно хмыкнув, оттянул ворот и оценил спрятанные и не менее яркие метки. — Так, всё, собственник хренов, собираемся, — усмехнулся Геральт, непривыкший к такому вниманию, и наконец разобрался с ремнём. Будь бы он человеком, с таким спутником ходил бы красный как рак двадцать пять на восемь. — Дай угадаю: веселье закончилось и сейчас ты снова включишь ворчливого деда? — Возможно. Если ты не поторопишься — да, — гаркнул ведьмак, сворачивая одеяло. Передразнивая, Ламберт собрался как раз к тому моменту, когда Геральт только закончил седлать лошадей. Ламберт выбежал из пещеры и поморщился на слякоть, по которой им чесать до тропы. Вздохнув, вскочил в седло и пустил своего Персика шагом. Геральт молча вёл Плотву рядом. — К чему такая спешка? Куда волки могут деться из лесу? Геральт молчал. Ламберт был с ним даже согласен. Ему тоже почему-то хотелось тогда покинуть пещеру как можно скорее. Вышагивающий по грязи Геральт начал раздражать сильнее, чем ворчащий. — Почему бы тебе на лошадь не залезть? Так нравится говно сапогами мешать? — усмехнулся он, сравнив свои пыльные сапоги, которых слякоть едва коснулась, и сапоги Геральта, чуть ли не по лодыжку в грязи. — Это-то я отчищу. А пока предпочту как-то пешочком пройтись. Спасибо за эту возможность, — хмыкнул ведьмак. До Ламберта не сразу дошло, но как только это случилось — о прозрении узнала вся округа в радиусе версты.