***
Особенность бессонницы в том, что все становится нереальным. Все — лишь копии копий фактов о бессоннице, все нереальное. Все — лишь копии копий фактов о бессоннице все — Вы уловили смысл. Ученые предложили две модели для объяснения бессонницы: когнитивную и физиологическую. Когнитивная модель предполагает, что корень проблемы психологический, что размышления или гипервозбуждение активно препятствуют сну. Физиологическая модель более интересна. Видите ли, реакция организма на страх регулируется тремя основными структурами: гипоталамусом, гипофизом и надпочечником. Вместе они образуют ось гипоталамус-гипофиз-надпочечники, которая регулирует уровень кортизола в крови за счет высвобождения различных гормонов. Наверное, об этом писали в Reader’s Digest*. Я гиперактивный гипофиз Джека. Теория гласит, что если этот баланс нарушен, кортизол — гормон стресса — может накапливаться в крови, что приводит к гипервозбуждению и проблемам со сном. Полагаю, разница между когнитивными и физиологическими моделями в конце концов не так уж велика. «У этого рассказа есть смысл?» — спрашивает Тайлер. Всегда с ним так. Заявляется всякий раз, когда думает, что дела идут не по плану, чтобы направить разговор в нужное русло. «Ага, я уже подвожу к сути». В любом случае, ось ГГН* проходит по петле отрицательной обратной связи, это означает, что как только достигается определенный уровень кортизола в крови, гипоталамус определяет это через глюкокортикоидные рецепторы и останавливает цикл. Самое интересное в том, что кортизол на самом деле некротический; он активно разрушает рецепторы глюкокортикоидов, а это означает, что чем больше вы нервничаете… «… тем меньше вы способны перестать нервничать», — заканчивает Тайлер. Он улыбается, сигарета зажата между губами. Тайлер всегда делает подобное — перетягивает внимание на себя. Это одна из его менее приятных привычек. «В точку». Я — деградированные глюкокортикоидные рецепторы Джека. Еще одна особенность бессонницы в том, в том что все становится нереальным. Все является копией копии. Вы толком не спите и толком не бодрствуете. Граница между сном и реальностью стирается. Сначала сны были достаточно обычными: работа, дом на Бумажной улице. Однажды это были ясли больницы, которые... «... пиздец какие странные, — говорит Тайлер, — сотня плачущих младенцев. Пытаться заткнуть их было все равно, что играть в крота». Он усмехается, выдыхая два идеальных кольца дыма. Да, все быстро пошло наперекосяк. Но в последнее время сны стали более странными. Как этот: «Это мой кондоминиум». «Это был твой кондоминиум», — поправляет Тайлер. Он растянулся в шезлонге Lidhult, похожий на модель, которую вы найдете на обложке журнала GQ. Темно-синие брюки и кожаная куртка на голой груди. Он выглядит как Джеймс Дин. То есть как актер. Порнозвезда Джеймс Дин. Хотя, если честно, в Тайлере что-то есть от него. «Я сплю». «Ага, нихера ж, — говорит Тайлер. — Твой кондоминиум разлетелся на кусочки, помнишь?» Правильно, взрыв. Детектив позвонил ранее в тот же день и сказал, что они обнаружили на месте происшествия остатки динамита. Значит, это не случайность. Они также сказали, что в динамите есть примеси: остатки оксалата аммония и перхлорат калия. Значит, бомба была самодельной. «Это напомнило мне, что сегодня звонил детектив. Он считает, что у него есть зацепка». «Ух ты, кто бы это мог быть», — пожимает плечами Тайлер. Он берет подстаканник Glattis с журнального столика Regissör и бездумно швыряет его в открытое окно. «Эй, чувак, перестань». «Что? Это даже не по-настоящему», — говорит Тайлер. «Да, но это моя вещь». Тайлер вздыхает. «Я уже говорил это раньше и повторю еще раз: вещи, которые ты имеешь…» «… в конце концов имеют тебя, да, я знаю, это все очень поэтично. Но если бы ты мог просто перестать…» Тайлер вскакивает на ноги. «И что ты сделаешь, а? Ты будешь драться со мной?» Когда Тайлер не получает ответа, он переворачивает журнальный столик. Вещи с него падают на пол, разбивая керамическую плитку итальянского производства. Ваза Sannolik и подсвечники Bländande разбиваются вдребезги, разлетаясь на тысячи крошечных осколков. «Ну?» — Тайлер повышает голос. Он берет книгу по саморазвитию с перевернутого журнального столика и бросает ее через всю комнату. «Хочешь драки?!» Это не самое странное, если вам интересно. Понимаете, Тайлер верит в саморазрушение больше, чем в самосовершенствование. Иногда это разрушение носит скорее «взаимно гарантированный» характер. Когда он так себя ведет, вопрос стоит не в том, кто первый ударит, а когда. Нет, странно в этом сне то, что драка привела к следующему: «Господи». Тайлер выпячивает подбородок и медленно поглаживает себя, выглядя, как любой другой существующий засранец качок. «Тебе нравится, как это выглядит, да?» — дразнится он, облизывая разбитую губу. Его костяшки все еще в крови от драки, синяки стали темно-фиолетовыми. «Ну? Так что?» «Ага, в плане, не то чтобы я видел в своей жизни целую кучу хуев, так что…» Тайлер смеется над этим, немного покашливая после удара по ребрам. Трудно сказать, кто именно выиграл бой, но тот факт, что у Тайлера все зубы на месте, означает, что это, вероятно, был он. «Вставай и снимай штаны», — говорит Тайлер. «Думаю, мы пропускаем ту часть, где решаем, кто кого ебет». «Ты хочешь этого или нет?» — спрашивает Тайлер. «Я имею в виду, мы могли бы просто вернуться к выбиванию дерьма друг из друга, но даже это не заканчивалось в твою пользу». «Мы реально делаем это на кухне?» «Конечно, почему нет? Все равно это не похоже на реальность». Хватка Тайлера грубая, почти железная. Хватка, оставляющая синяки. «Подожди, а мы не должны взять…» Тайлер плюет в свою ладонь. «Нет», — коротко отвечает он. Оказывается, Тайлер не любит использовать презервативы. Не с парнями. Марла Сингер нашла бы что сказать на этот счёт. Оказывается, Тайлер не носит с собой одноразовых упакованных в фольгу пачек коммерческого лубриканта. Так что наплевать. «Что, ты даже не собираешься угостить меня ужином?» «Не умничай, — говорит Тайлер. Он дает это предупреждение, прежде чем удобно устроиться и начать двигаться. «Твою мать. Твою мать твою мать твою ж мать». «Дыши», — Тайлер говорит ровно и влиятельно. Это его командный голос. Его голос Бойцовского Клуба. Он вдавливает глубже, обжигающе — как химический ожог, как щелок, смешанный со слюной. Этого достаточно, чтобы довести любого до истерики. «Тебе легко сказать, это не тебе пихают член в задницу!» Тайлер неприметно усмехается, его дыхание горячее и влажное. Он вытаскивает наполовину, затем снова плюет на свой член, только чтобы так же медленно надавить обратно. «Боже ж, блять». Усмешка Тайлера еле слышна в зазвучавшем голосе. «Так задумано». Он снова вытаскивает, и при следующем толчке он наклоняет бедра настолько, что… «Ох» Этот вид фальшивых стонов в дешевом порно, которое брали столько раз напрокат, что кассета немного перескакивает. Бессмысленные и раскованные, такие, какие когда-либо обещали глупые любовные романы. Вот только этот точно нестерпимо подлинный. «Ага, тебе это нравится», — говорит Тайлер, ускоряясь. Он попадает в это место при каждом толчке, пока в квартире не раздаются только прерывистые стоны и шлепки кожи по коже. Мерзкий, грязный, животный секс. «Знал, что ты стонешь, как сука в течку». «На хуй тебя». «Вообще-то», — говорит Тайлер, наклоняясь ближе. «На хуй тебя», — говорит он и вбивается сильнее. Только Тайлер мог ебать в задницу до умопомрачения. Несмотря на то, что это всего лишь базовые физиологические процессы, просто бесконечный цикл обратной связи между стимулами и реакциями, в том, как Тайлер это делает, есть что-то трансцендентное. Я — чрезмерно стимулированный мезолимбический путь Джека. «Эй, эй», — говорит Тайлер, щелкая пальцами. «Вернись ко мне». «Я здесь!» «Ты то?» — спрашивает Тайлер, двигаясь сильнее. В другом месте рамка Björskta, на которой изображен одуванчик, падает на землю и разбивается. «Потому что я хочу, чтобы ты наслаждался». «Я… ах… Да, я...». «Что такое?» — спрашивает Тайлер самодовольно. Стеллаж Kallax начинает трястись, его содержимое гремит. Ваза Vanligen падает прямо с него, разлетаясь на осколки стекла при столкновении с плиткой. «Я сказал да!» «Ты что?» — спрашивает Тайлер. «Я наслаждаюсь этим! Ладно, я сказал это, ты счастлив?» Вся квартира теперь начинает трястись, книги падают с полок, а посуда выпадает из шкафов. Комната наполняется симфонией бьющегося стекла, бесконечным каскадом тарелок, мисок и чашек, созданных вручную с любовью и тщательно коллекционируемых на протяжении всей жизни. «Что происходит? Это землетрясение или…» «Это не землетрясение», — говорит Тайлер, ускоряясь. Если он будет продолжать в том же духе, все закончится ошеломляюще быстро. «Затем—» «Только разрушив привязанность к своим физическим вещам, вы можете достичь просветления. Только уничтожив себя, вы сможете раскрыть свою силу духа». Только Тайлер мог вести монолог о просветлении, трахая кого-то, и при этом не сбиваться с ритма. Только Тайлер мог довести кого-нибудь до оргазма в разрушающейся вокруг них комнате. «Ты меня слушаешь? — спрашивает Тайлер, — Сейчас не время для ментального отдыха!». Весь кондоминиум тошнотворно трясется, в результате чего холодильник падает на бок. Тайлер не останавливается ни на секунду. Ублюдок даже не запыхался. «Да — бля — я слушаю. Но мой кондоминиум уже взорвался, так что…» «Но он все еще существует в твоей голове», — говорит Тайлер. Он начинает замедляться, его бедра дрожат, пока он полностью не замирает. Он почему-то чувствует себя еще больше; не двигается, просто ждет. «Тебе нужно отпустить». «Окей, я отпустил это, можешь просто...» «Разве?» — спрашивает Тайлер. «Потому что ты все время возвращаешься сюда, как будто это твоя пещера, как будто ты собираешься найти свое покровительствующее животное или что-то еще, о чем ты фантазируешь, и просто полностью отказаться от реальности». В потолке образовываются трещины. Это место долго не продержится. «Я не пытаюсь сбежать, я…» «Обещай мне». «Да, Тайлер, я обещаю, теперь ты можешь пожалуйста трахнуть меня?!» Окна вылетают из рам, стекла падают вниз на улицу. Трубы вырвались из стен, заливая комнату брызгами воды. Потолок медленно начинает рушиться, кругом падает мусор. И все же Тайлер смеется, наклоняясь ближе. «Ты понял».***
Вот, что я скажу тебе о Тайлере Дердене: Тайлер трахается как порнозвезда. Тайлер трахается, как сам Адонис*, если бы он перевоплотился и снова стал смертным. Тайлер трахается так, как будто он дерется: никаких запретов и ограничений. Тайлер трахается как бог. Обо всем этом трудно забыть даже через несколько часов после того, как сон угас. Даже проснувшись, обнаружил, что дом снова протекает. Даже после отключения щитка с предохранителем и зажигания свечей. Тайлер внизу, готовит завтрак в своем розовом пушистом халате. Невозможно не взглянуть на его руки и не вспомнить, какими они были во сне. Также невозможно не смотреть на сковороду со шкварчащим беконом и не думать о пакетах жира, украденных из клиник и растопленных в мыло. «Утро», — говорит Тайлер со всем своим обычным бодрым видом. Но в его глазах есть что-то такое, чего не было вчера. Он знает. Он знает, он знает, он знает— «Утро». «Кофе готов, — говорит Тайлер, размахивая лопаткой. «Спасибо». Приготовление кофе — хороший отвлекающий маневр. Все, что угодно, лишь бы не смотреть Тайлеру в глаза. «Я думал о нашей следующей работе», — говорит Тайлер, вынимая яйца из сковороды и перекладывая их на слегка подгоревшие тосты. Слава богу, газ не гаснет и в дождь. «А?» Кофе очень горячий и по вкусу напоминает кислоту из батареек. Ничего нового. «Ага, меня осенило во сне этой ночью», — говорит Тайлер, подмигивая. Ни за что. Он никак не мог знать. «Для этого понадобится наш комитет разбоя», — говорит Тайлер, поднося тарелки к столу. «И нам понадобится метрическая жопа-тонна* нитроглицерина». Он поворачивает один из стульев и садится на него задом наперед, скрестив руки на спинке. Сидя за столом, он чувствует себя слишком близко и слишком далеко. «Окей. Так в чем же цель?» «Наша цель — » (и это тот момент, когда он пускает в ход обаяние, вспыхивает той улыбкой, которая присуща моделям на обложках бульварных журналов) «… это IKEA». Все внезапно останавливается. Каждый атом во Вселенной застывает на месте. Ледники перестают таять у ледяных шапок, исчезающие панды перестают трахаться. Даже земля перестает вращаться. Это та тишина, которую они имели ввиду, когда придумали фразу, можно было услышать, как падает иголка. «IKEA?» Тайлер откусывает кусок тоста, его улыбка становится ярче. «Правильно. IKEA». Вот блять, он точно знает.