Тяжкие будни молодых и перспективных айдолов или кто такие Tomorrow X Together

Ночь. «Общага» ТхТ. Ёнджуну снился странный сон. Он лежал на ветке дерева. Ёнджун узнал клен, построенный специально для съемок к «Blue hour». Только дерево было просто огромным, Ёнджун запомнил его не таким – успело вырасти? Клен был живым - рыжеватые листочки шелестели на ветру и пахли наступающей осенью, кора была шершавой и приятной на ощупь. Откуда-то дул тепленький ветерок, приподнимая шерсть на холке…шерсть? Ёнджун посмотрел на свои руки, но рук не было. Вместо рук у Ёнджуна были лапки. Мягонькие, мохнатые, почему-то розовые. С когтями. Он скосил глаза к переносице и обнаружил у себя еще и длинные усы. Потом попробовал пошевелить ушами, и ему это удалось. На ушах, кажется, были кисточки, потому что при повороте ушей в разные стороны, что-то щекотно колыхалось на ветру, и это тоже оказалось приятно. Он оглянулся назад, увидел свою мохнатую спину с тонкими цветными полосочками, пошевелил попой и почувствовал, как закачался длинный гибкий хвост. Ёнджун издал урчащий звук, сам от себя офигел и попробовал мяукнуть. Он же котик, получается? Большой розовый котик? Вместо мелодичного мяуканья получилось что-то странное. Не то лай, не то рявк… Не «распелся» еще. Ну и ладно. Ёнджун распластался по ветке поудобнее, свесил все четыре лапы, покачал хвостом, потерся ушастой головой о соседнюю ветку и прибалдел в закатном солнышке. - Мя-ямрррр. Мррр. Ёнджун лениво приоткрыл глаз. Что за наглец его будит? Перед ним сидел еще один котик. Странный на вид – сам кудрявый, черный, уши белые, глаза темные, миндалевидные, и по размеру этот котик, кажется, был даже больше самого Ёнджуна. Еще и на самой середине ветки расселся – чуть сдвинется, и прощай баланс, оба грохнутся! Ёнджун ворчливо мяркнул на пришельца, намереваясь его прогнать со своей ветки. Глаза у того стали грустные, ушки поникли. Очередной мявк вышел тоненький и жалобный. Почти как у Дымка, разве что тональность еще выше. Ёнджун нехотя отполз назад. Кудрявый обрадовался, придвинулся поближе, нагнулся, благодарно потерся лбом о его щеку, затарахтел. Ёнджун приподнял лапу, втянул когти, чтобы не поранить, покровительственно похлопал его между ушами. От этого у нового (нового?) друга кудрявые волоски на макушке наэлектризовались и приподнялись. Ёнджуна это почему-то умилило, и он аккуратно пригладил их…это вызвало острое чувство дежа вю, как будто он постоянно так делает… Но осмыслить он это не успел. Ветка нагнулась сильнее, слегка закачалась, и сзади послышался еще один мявк. Томный, низкий… По спине с нажимом прошлась чья-то тяжелая лапа. Было не больно, наоборот, как-то кайфово даже. Лапа остановилась в районе поясницы, несколько раз цепанула шерстку коготками… Ёнджун заурчал. Поворачиваться было лень, да и какая разница, ему тут бесплатный массаж делают. Он приподнял хвост, попробовал ощупать им нового пришельца, но так и не разобрал, что это за странный зверь. Пришлось все-таки обернуться – стало любопытно. Что за чупакабра сидела за его спиной, он не понял. Огромная, лохматая…серо-голубая…псина? А что за порода? Доберман что ли? Уши больно длинные… Но почему расцветка такая странная? И доберманы такими лохматыми не бывают. Это вообще собака? А почему оно мяучит? Ёнджун приподнялся на передних лапах, изогнулся назад, приблизил морду, попытался обнюхать странного зверя, вдруг по запаху станет понятнее? Эта несуразная химера растянула пасть в очаровательной зубастой улыбке, ткнулась носом в нос, ударилась током от Ёнджуновых усов, чихнула, потрясла головой, а потом снова приблизилась, смешно вытягивая шею…и лизнула Ёнджуна в ухо своим большим шершавым языком. Ёнджун фыркнул. Поперек живота его обхватили мягкие лапы, а одна из них щекотно пожамкала пузико – это его кудрявый друг решил напомнить о себе. Знакомое чувство все-таки… В итоге они зажали его между собой, плотно прислонившись к бокам, издавая тарахтящие звуки. Ёнджун нахохлился, пригреваясь в своеобразном меховом коконе, и прикрыл глаза, замирая – их теперь трое на ветке, того и гляди свалятся от лишнего движения. Было хорошо. С двух сторон урчали, ветерок шевелил шерсть на макушке и кисточки на ушах, листочки осыпались с веток и щекотно задевали шерстку, пуская мурашки по телу. Ёнджун периодически приоткрывал глаза и наблюдал за тем, что происходит вокруг. Внизу, на холме, что-то шевелилось. В высокой траве периодически мелькали чьи-то пушистые лапки и хвостики, издалека доносились забавные мяукающие звуки, а прямо под деревом черно-белая меховая парочка, кажется, готовилась к брачному периоду – катались по земле, кусали друг дружку и помуркивали. Похоже, Ёнджун сегодня попал в кошачий рай. Идиллия прервалась внезапно. Потому что его снова лизнули, вырывая из сладкой полудремы. Один шершавый язык прошелся по шее, а потом острые зубки игриво прикусили его загривок. Второй нагло забрался в ухо, а по кромке прошелся мокрый нос. Кровь вскипела против его воли, инстинкты начали доминировать над телом. Ёнджун припал ближе к ветке, выпуская коготки и довольно поцарапывая кору, издал длинный низкий мырк, плавно переходящий в хрипловатую руладу. Чужие лапы легли на спину, помяли, погладили, ласкающими движениями прошлись по бокам, царапнули поясницу… - Мрррр-уааау! – одобрил Ёнджун, лег на ветку грудью, приподнимая задницу. Его массировали четыре лапы, вылизывали два языка, иногда забираясь туда, куда приличному коту подумать стыдно… Ёнджун подставлялся, терся об ветку, виляя бедрами, урчал с присвистом, как крайне забалдевший кошак, срываясь на низкие подвывания и поскуливания. - Ёнджуни-хё-ён! – мелодично пропел над ухом очень знакомый, звонкий, почти детский голос. - Ёнджуни-хён! – повторил второй, мягкий, низкий, с придыханием…и тоже очень знакомый. Он почувствовал тяжесть на спине, кто-то вцепился зубами в ухо, тут же отпустил, горячо выдохнул, и Ёнджун застонал, неконтролируемо дергая хвостом, вцепляясь когтями в кору и вжимая бедра во что-то мягкое и влажное… Как же хорррошо-о! - Хён!.. - Хён!.. И он, наконец, узнал эти голоса, запахи… И проснулся в поту, с тяжелой отдышкой и чувством тотального пиздеца. В комнате было темно, тихо, душно, он лежал в кровати один, и его подушка почему-то оказалась зажата между ног…и конечно же, обкончена насквозь. Ну и жесть. Ему мокрые сны не снились уже несколько лет! А конкретно такие не снились вообще. Это что за хрень? Ёнджун с трудом сглотнул, потратил несколько минут на то, чтобы восстановить дыхание, а потом сорвался с постели, открыл окно нараспашку, и, прихватив несчастную подушку, а заодно чистое полотенце, сбежал из комнаты. Грязную подушку, собственное промокшее от спермы белье и насквозь пропотевшую футболку он кинул в стиралку, а сам воспользовался дальней ванной - тщательно растерся сладким гелем для душа, смыл прохладной водой, вытерся насухо, обмотался тем же полотенцем, после чего поперся на кухню, выхлебал два стакана воды и тихонько вернулся к себе в комнату. Он запер дверь на защелку, скинул полотенце, закрыл окно и увалился досыпать. Голеньким. Потому что одеваться было лень. Уснул он на удивление быстро, не помешало даже отсутствие подушки и собственный отдающий в виски пульс. И больше никакие извращенские зоофильные сны ему не снились. …А следующие несколько дней Ёнджун шугался не только от Субина (по привычке), но и от Хюнинкая (на всякий случай). Мало ли че.