Последний вдох

— Джессамина! Джессамина I Колдуин! — мужчина тяжко вздохнул, откидывая назад длинные темные пряди. — Джесс, мать твою!       Его окружала бескрайняя гладь буйного моря: волны вздымались в воздух, мягко приземлялись на золотистый песок, омывая, пропуская через себя каждую его крупицу; пропитывая воздух стойким запахом соли, свободы и приключений, неизвестными для строгого, задыхающегося в дыму заводов Дануолла. Ветер трепал его волосы, неприятно прилипающие к лицу от влаги; чайки кричали где-то в небе пастельных оттенков, потакая в бесконечной мелодии прибоя и скрежета качающихся веток многочисленных тропических растений, раскинувшихся густыми зарослями на берегу; лучи большого, кроваво-красного рассветного солнца отражались на ней всеми оттенками алого, будто бы палитра страстно увлеченного художника то была, а не заводь Карнаки.       Хотелось бы на секунду закрыть глаза, молча впитать в себя и душу эту красоту и буйство красок родных краев, чего-то столь дальнего и забытого, оставшегося в босоногом детстве. Проникнуться тишиной утра и шепотом морского прибоя, насладиться мгновением и не думать о тысячах забот, ожидающих там, на берегу, на огромном металлическом корабле, дожидающегося своего отплытия… Однако одна из забот Корво Аттано, самая главная, пожалуй, никогда, никак не могла быть забытой, сейчас слишком быстро уплыла вперед и с тех пор бесследно пропала.       Он едва доставал до дна, прохладная вода заставляла ноги неприятно покалывать и неумолимо подступала к горлу, словно оплетая его своими цепкими лапами, — Джесс не показывалась. С каждой секундой тревога все нарастала, а глухой гул ударов сердца и рокот крови в ушах оглушал, но прошло лишь мгновение, пока всевозможные вторые и третьи имена юной императрицы не были названы и в его лицо не полетело огромное количество брызг. Корво быстро зажмурился и тогда же услышал звонкий, как перелив тысячи колокольчиков, смех.       Этот смех! Сейчас, спустя много лет, лорд мог поклясться, что никто не смеялся так, как Джессамина. Громко, высоко и, вместе с тем, очень естественно. В этом смехе была и детская наивность, и светлая непосредственность, он никак не вязался с обликом серьезного делового человека, каким она обычно казалась. Ровно как и игривость, внезапно просыпавшаяся в ней каждый раз, когда стража отворачивалась или отвлекалась. — Видел бы ты свое лицо!       Девушка закрывала рот рукой, но ей это удавалось с большим трудом — она едва оставалась на плаву. Её вечно убранные в высокие вычурные прически волосы были распущены, мягко перетекали к шее, полуобнаженным плечам, и расплывались в воде, словно бы дополняя её своими насыщенно черными пятнами, как чернила по бумаге. — Джесс, я беспокоился! — с напором проговорил её телохранитель, убирая капли с глаз. — Да ладно тебе! — она вольным движением подплыла чуть ближе. — Мне не пять лет, я уж как-нибудь справлюсь. — А ведешь себя именно на пять, — недовольно пробормотал он. — Бе-бе-бе, — взрослая Джессамина, императрица Островной империи, скорчила лицо в нелепую гримасу и снова окинула возлюбленного залпом тысячи брызг. — Я веду себя серьезно буквально всегда, почему бы на секунду не забыть о том, что нас ждет, как только мы вернемся на сушу, и не побыть детьми?       Корво хотел бы возразить. Хотел бы сказать, что беспокоится за её жизнь и её саму, хотел бы сказать, что океан не так безмятежен и таит в себе огромное количество опасностей, хотел бы вернуть её на берег, да и отговорить от всей этой идеи утреннего побега, но… Не смог. А какое право он имеет разрушать маленькое счастье той, которую любил? Любил всем сердцем, так страстно и сильно, что вряд ли уже мог бы представить свою жизнь без неё.       Джессамина обвила руками его шею, наклонила голову, словно бы рассматривая Корво под другим углом. Он не сводил с неё взгляд. Ему отчего-то казалось, что если он хоть на секунду их закроет, то все вокруг пропадет и её уже не будет рядом. Все было так хорошо, что хотелось впитывать каждое мгновение, каждую крупицу счастья. Когда еще они смогут просто вот так побыть вдвоем, без любопытных чужих глаз?.. — Неужели у тебя никогда не было желания просто немного побыть… Чуточку несерьезным?       Девушка потянула его вниз, за собой, а Корво был вынужден подчиниться и закрыть глаза, хотя и не был против. И вдруг все вокруг перестало существовать. И не было более рассветного солнца и неба, не было шума ветра, прибоя и растений, не было криков чаек. Не было и беспокойства, нарастающего в душе. Оно испарилось. Исчезло так же внезапно, как и появилось. И на его место пришло невообразимое, неизвестное простому обывателю блаженство.       Было лишь дыхание моря. Ощущение мягкости воды и чужих губ, соленых от её глади. Тела в его руках, куда более легкого и пластичного, чем обычно, его ласковых прикосновений. Эта нежность, невероятная, головокружительная нежность, не сравнимая в своей значимости ни с чем более, проникающая в душу сквозь кристально чистую и прохладную воду. Но и её прохлады он не замечал.       Корво не видел Джессамину. Но чувствовал её. И существовала для него в тот миг только она одна. Почти невесомое прикосновение губ к его губам, разделяя дыхание на двоих. Ему не хватало воздуха, но он был уверен, что дело было не в глубине, а в ощущении, накрывшем с головой, заставившем сердце биться чаще, а потом словно бы и вовсе остановиться от переизбытка чувств. Это ощущение проникало под кожу и наполняло, не оставляя ничего, кроме себя самого.       Когда же им вновь потребовалось вернуться к реальности, она улыбалась. Улыбалась так же ясно и светло, как и, казалось, само солнце. Она так любила солнце! И море. Всю их поездку, как только носок её лакированных туфелек коснулся палубы и все дни напролет после, девушка без умолку говорила о нем. О том, как искры просвечиваются сквозь толщу воды, заставляя насыщенный синий переливаться новыми, невообразимыми оттенками: где-то, на мелководье, зелеными, в глубинах — ультрамарином, и, конечно, изумрудным, как драгоценные камни на громоздких украшениях в королевской сокровищнице. О подводном мире, что никогда не видела сама, но прочитала столько книг, что могла свободно представлять это чудное, совершенно иное пространство с сотнями разноцветных рыб и обитателями куда более интригующими: разных форм и размеров, неизвестных для суши. О зеленых, бурых и красных водорослях, мирно колышущихся на волнах и щекочущих кожу своими мягкими лепестками. Об огромных китах, населяющих неизведанные глубины.       Так хотелось погрузиться в них, вместе с ними, окунуться с головой и… Забыться. И в ту секунду они забылись. Слились с пространством и временем, оно перестало существовать, стали водой. Океаном. Огромным, неизведанным океаном, временами спокойным, приносящим штиль и ласковый бриз, временами буйным, разбивающим свои волны о камни чужой души.       Джессамина мечтательно говорила о чем-то ей неизведанном и прекрасном с такой надеждой, что это зарождало надежду в сердце самого Корво. Море вдохновляло юную императрицу и это вдохновение откликалось в его собственной душе приятным и теплым эхом. Как он мог после этого возражать что-то против? — Знаешь, Джесс, порой ты бываешь просто невыносима, — он покачал головой и в то же время лучезарно улыбнулся, не в силах сдерживать свою улыбку. Да и зачем? — Да ладно, тебе же понравилось, — она приподняла одну бровь, зная, что была права. И в самом деле, Корво не мог этого опровергнуть. — Ты используешь запрещенные приемы. — Просто я целюсь на поражение. Как ты меня и учил.       Лорд в шуточной манере вскинул руки. «Сдаюсь.» В этой дуэли он был побежден уже слишком давно. — Я поражен наповал.       Они рассмеялись, но в следующую же секунду воцарилось молчание. Солнце поднялось слишком высоко и уже потеряло свои алые оттенки, заменяя их на цвет золота, свежего девичьего румянца и зрелых персиков. Летом оно всегда всходило слишком рано. Скоро, совсем скоро сюда придут первые люди, жители Серконоса, рыбаки, начинающие свою смену в выходные чуть позже, чем обычно. Они продадут эту рыбу и получат за неё гроши, но это позволит им быть уверенными в следующем дне.       Скоро здесь начнут проплывать лодки богатых аристократов. Сначала с целью легкой прогулки в утренней тишине, вечером на них же устроят пиры с дорогим вином, закусками и этой самой рыбой, что им продали несчастные работяги.       Скоро проснутся первые служанки, заправят кровати и обсудят последние новости. За ними — стража, коей Корво должен будет отдавать приказы. А после стражи — кухарки, спешащие на рынок за продуктами к императорскому столу. Скоро вновь прибудут высокие чины и послы, графы и герцоги, и всем потребуется внимание Джессамины. А она бы плавала здесь, в тихой заводи, смеялась, брызгалась водой и целовалась с тем единственным близким для неё человеком, не желая возвращаться к ежедневной суете.       «Давай потеряемся на время. Вместе.»