Первый раз

Надо сказать, что у Тодзи к поднятой деликатной теме был и свой загадочный интерес. Характер их отношений с Шигекой зашел слишком далеко, рано или поздно это должно было случиться. Другое дело, что оба оказались к этому не готовы. Обстановка тогда была и в самом деле весьма располагающая: ночь, пустующая огромная загородная усадьба, полная луна освещавшая происходящее сверху, дурманящий аромат цветущих трав. Самое место и время для романтических свиданий. Нарусигэ в иносказательных недомолвках снова пытался объясниться в своих и так уже понятных чувствах. Тодзи резонно заметил, что их взаимное влечение друг к другу стало не только очевидным для их друзей, но уже вошло в традицию так называемых местных поговорок. «Неразлучны, как мужчина из клана Шигека и Второй сын из семьи Тоно» звучало уже настолько часто, что почти опережало по смыслу «Этот извращенец Сенро, лапающий Ракана». Таким образом, можно сказать, что именно Тодзи побудил своего партнера приступить наконец к решительным действиям. Нарусигэ воодушевился и поспешил избрать наиболее приемлемую комфортную позу. Тодзи почувствовал, что под тяжестью навалившегося на него тела, он медленно, но неуклонно сползает навзничь, прямо на покрытую выступившей ночной росой терпкую горечь травы полыни. В сумерках было не разобрать, как же правильно стянуть со своего напарника одежду, Нарусигэ неуклюже запутался в нижней рубашке Тоно. Тодзи, словно наученный горьким житейским опытом любовник, тактично направил руки Нарусигэ в более подходящем ко времени и случаю направлении. С узорчатым традиционным кимоно Шигеки разобраться было проще. Когда наконец обнаженную кожу обоих обжег то ли внезапный порыв ночного ветра, то ли нечаянное прикосновения чужого тела, Тодзи почувствовал это, как внезапный удар молнии. «Электрический разряд», вспомнилось подходящее описание, виденное во время «конца света» Тоно. Бледная кожа Нарусигэ мерцала в свете звезд каким-то странным поблекшим светом, Тодзи, несмотря на бившую тело дрожь, прикосновение тонких рук Шигеки казалось до странности мертвенным и холодным. К бедру что-то прижалось, похожее на вздрагивающего большого червяка, через секунду у Тоно оказалось это в руках. Это была источающая влажную слизь, гладкая и упругая плоть Шигеки. «Можешь потрогать его?» - голос Нарусигэ дрожал. Некоторое время Тодзи старательно грел его в ладонях, его собственный член оставался таким же прохладным и скользким как глубоководная рыба, которая не может подняться выше определенного ей предела. Его «угрю» было комфортнее всего скрываться в толще непроницаемых темных глубин. Но иногда эти ночные твари всплывают, поднимаются наверх, чтобы медленно кружить в неверным бликах серебристого лунного света… Бледные руки Шигеки призрачными тенями скользят вдоль его скрытого в полутьме бессильно вытянувшегося тела. Тодзи положил свою ладонь поверх ласкающей его чужой ладони, почувствовал, что его естество переполняется вязкой пахучей жидкостью и со сдавленным вздохом исторгнул из себя бесполезное в данном случае, семя. Нарусигэ молчаливым движением бедер попробовал проникнуть внутрь него. Сначала Тодзи почувствовал ледянящее в месте соприкосновения с его живой теплой плотью прикосновение плоти Нарусигэ, холодное, словно коготь мертвеца, а потом словно колючий осколок попытался проникнуть вглубь его тела. «Тодзи, умоляю, потерпи» – шепотом попросил Нарусигэ, и Тодзи попытался отыскать в этом вторжении нечто волнующее и приятное. Нарусигэ снова предупредил, что попытается толкнуться снова, и тело Тодзи заранее отреагировало нежданным образом. Тодзи внутренне сжался в напряженный комок, и вместе с очередным ударом тела Нарусигэ его нежные внутренности словно разбились вдребезги. В центре всего, в месте наибольшего сопротивления, словно образовалась медленно расширяющаяся дыра, всасывающая в себя «ци киноварных полей» всепоглощающая воронка. Тодзи непроизвольно дернулся назад, все его неподготовленное естество беззвучно словно бы вопило и стонало. Между тем в толчках снаружи появилась систематическая регулярность, ноги сами собой разошлись так, чтобы подстроиться под навалившуюся сверху массу. Там, куда сейчас стремился прорваться неумолимый Шигека словно взорвался живой вулкан, с каждым извергающимся толчком из чрева Тодзи казалось изливается дымящаяся как кровь, лава. Теперь ледяные пальца Шигеки впивались в его раскинутые на траве руки, словно когти терзающего добычу орла или безжалостно вонзающиеся крючья багорщика, ищущего свою жертву. Тодзи казалось, что вот-вот он потеряет сознание, не из-за ставшей почти что терпимой боли, а из-за обильной как ему показалось кровопотери. Вся спина и низ живота, и бедра взмокли. Когда утомленный «весенней любовной битвой», уставший, словно всю ночь выводил из глубин слишком большую рыбу Нарусигэ наконец кончил, у обоих выражение бледных вспотевших лиц было мученически-страдальческим. Влажные длинные пряди Нарусигэ липли к замерзшей груди и шее Тоно, словно жадные щупальца утопленника, тянущие с собой на дно, и Тодзи все пытался отстраниться от вызывающего непроизвольные судороги прикосновения тонких пальцев. «Тодзи, неужели все было совсем так плохо?» Вновь прорезавшиеся в голосе Нарусигэ нотки вины причиняли ему почти физические страдания. Тодзи постарался вложить в дрожащую на губах полуулыбку как можно больше уверенности, чтобы прикрыть разъединяющее их в темноте молчаливое и всеобъемлющее отчаяние. У Нарусигэ был вид побитой собаки, жаждущей испросить хозяйского всепрощения и одобрения. «В следующий раз все получится гораздо лучше». В голосе Тодзи звучало тщательно скрываемое сомнение.