Выставка

      Антон медленно просыпался, но всё ещё не желал открывать глаза и отпускать сон. Он попытался перевернуться с боку на бок, но что-то было не так. Парень открыл глаза, и первым, что он увидел, был большой телевизор, стоящий напротив дивана. Не меньше десяти секунд понадобилось сонному мозгу, чтобы вспомнить, где он. Шастун сел на диване, скинул с себя плед и, потирая глаза, начал осматриваться. Арсения он не увидел, - «наверное, он в спальне,» - подумал парень. Он встал, потянулся и зашагал к проигрывателю винила, который заприметил ещё ночью. Рядом в стопке лежали пластинки, которые Антон посчитал своим долгом изучить. Узнавал парень далеко не всех, но из знакомых ему там были: Queen, David Bowie, Imagine Dragons, Twenty One Pilots и Elvis Presley. «Ну-ну, а мне что-то про «гейский» плейлист говорил,» - язвительно подумал Шастун. Парень подумал было поставить одну из пластинок, чтобы ускорить пробуждение Попова, но его остановили два фактора: не выспавшийся Арсений может быть агрессивно настроен, и Антон понятия не имел, как пользоваться таким проигрывателем, а сломать что-то не хотелось. Поэтому парень пошёл дальше изучать квартиру. Следующей его внимание привлекла книжная полка. Количество книг на полке действительно впечатляло. У Шастуна так рассеялось внимание, что он не выделил ни одну из них, но из чистого любопытства взял ту, что стояла с краю. На цветастой обложке было красиво выведено «Найди меня», а среди страниц виднелась пара цветных закладок. Открыв одну из них, Антон прочитал: «… у некоторых людей…» -У некоторых людей сердце может быть разбито не потому, что им причинили боль, а потому, что они так и не встретили человека достаточно значимого, чтобы им эту боль причинить, - голос прозвучал из-за спины Антона, заставив его вздрогнуть от испуга. -Извини, - Шастун быстро поставил книгу на место, отошёл от полки и опустил взгляд. Он привык, что трогать отцовские вещи всегда было запрещено, а в случае неповиновения приходилось пару недель ходить в школу с тоналкой на лице. -Да всё нормально, - Арсению стало немного неловко за то, что он напугал своего гостя. -Ты что, помнишь все закладочки? – Антон решил, что резко сменить вектор разговора будет не лишним.       Шастун чувствовал себя некомфортно от того, что невольно показал Арсу ту часть себя, которую сам сильно недолюбливал. Его страх перед отцом сильно мешал ему жить, потому что парень часто ловил себя на том, что боялся пьяных и агрессивно настроенных мужчин. А говорить об этом как-то стыдно, в нашем обществе же не принято выносить сор из избы. И к тому же, «ты же мужик» - формулировка, которая подпортила ментальное здоровье не одному человеку, или скорее не одному миллиону человек. Так Антон и заучил как мантру «молчать, терпеть, не злить, повторить».       Проницательность Арсения и желание немного поддержать парня заставили его показать ту часть себя, которой Попов немного стеснялся. Ему как будто было стыдно за свою самоизоляцию от мира, за неспособность, как все остальные, нормально общаться с людьми и заводить друзей. -Нет, - Попов усмехнулся, - просто ты попал в крайнюю книгу, я её буквально на днях закончил. Там же, кстати, есть ещё одна интересная, - он в два шага приблизился к полке и взял эту же книгу в руки. Открыв закладку, он театрально провёл пальцем по строчкам, - вот, «вот, чем ты отгораживаешься от жизни – десятью тысячами книг?». Эта мне особенно нравится, - он усмехнулся и указал двумя пальцами на ряды своих книг. Антон вежливо улыбнулся в ответ и, подняв глаза, начал водить ими по комнате. Взгляд остановился на кактусах, стоящих на подоконнике. -Ой, а как их зовут? – по-детски улыбаясь, спросил Шастун, подходя к подоконнику и беря один горшок в руки. -Эм, кактусы? Зачем давать кактусам имена? – Арсений смотрел на парня с искренним недоумением. -Ну, как зачем?! Они же как члены семьи. Ты с ними разве не разговариваешь? – Антон поставил «члена семьи» на место и, улыбаясь, повернулся лицом к Попову, - я вот разговариваю. Я тебе даже больше скажу, когда я посадил лимонные косточки, каждый день мой друг получал сообщение с прикреплённым фото. Отчёт о том, как растут мои дети. -Даже так? – Арс рассмеялся, - дети? -Ты бы знал, какую похоронную церемонию мы с Позом устроили, когда четыре из шести ростков засохли… - Шастун тоже смеялся. -Это довольно мило, - Попов пытался перестать смеяться, но у него слабо получалось, - такие забавные детские шалости. Сколько тебе тогда было? -Это было месяц назад, - Антон рассмеялся ещё громче. -Напомни, тебе вроде двадцать? -Ой-ой, как смешно. А тебе сколько? -Двадцать восемь, а что? -Да то, что ты в свои двадцать восемь не знаешь, что кактусам надо имена давать.       Арсений смеялся не столько от абсурдности ситуации, сколько от искреннего умиления, показывать которое он не собирался. Он не мог не признаться себе, что никогда не встречал таких честных и открытых людей, которые не боятся показаться несерьёзными или смешными.       Антон смеялся от удовольствия, ему нравилось общаться с Поповым, ему нравилось смешить его, нравилось смеяться вместе с ним.       В комнате раздался звук урчания живота, не такой уж и громкий, но не для Шастуна. Он положил руку на живот и неловко предложил, - как насчёт заказать еды? -Хорошая мысль, что ты предпочитаешь? – Арсений незамедлительно потянулся за телефоном. -Не-не, я закажу и заплачу. Так что, что ты предпочитаешь? –Шаст нарочно спародировал тон Попова. -Хм, пицца, - Попов напустил равнодушия, потому что не хотел выглядеть мягким и простодушным. Он всегда так делал, когда позволял себе проявлять эмоции чуть больше необходимого, - быстро и вкусно.       Антон быстро заказал пиццу в приложении. -Через полчаса будет. Слушай, а можно я в душ схожу? Пожалуйста, - Шастун сложил руки в умоляющем жесте. -Да, конечно, -Арсений буднично пошёл в спальню, чтобы собрать для гостя полотенце и сменную одежду.       Антон встал под струи воды. Именно из-за такой возможности он и предпочитал душевые кабинки ванным, хотя ванная у Арсения тоже имелась. Это состояние, когда ты стоишь и тебя со всех сторон обволакивает вода, она словно смывает все плохие мысли, весь негатив. Несмотря на то, что негативных мыслей у парня не было, постоять немного с пустой головой ему всё равно бы не помешало. Возможно, это было дело привычки, ведь душ – это всегда возможность спрятаться от членов семьи. А прятаться хотелось часто и долго. Иронично, что они, вероятно, подозревали Антона в нестерпимо высоком либидо, а он просто не хотел слышать крики или попасть под горячую руку.       Когда Шастун решил, что свою дозу водной терапии на сегодня получил, он осмотрел полку с шампунями. «Арсений, безусловно, не тролль из-под моста и ухаживает за собой, но чтобы настолько,» - подумал Антон, увидев такое количество шампуней, бальзамов, масок, скрабов, гелей и прочих средств для ухода, какое прежде видел разве что на полке в магазине. Он улыбнулся и взял шампунь с кокосом на этикетке. Обычно парню достаточно было купить один шампунь, чтобы вымыться с ног до головы. Антон мысленно добавил ещё один кусочек в пазл собственного представления об Арсении.       Шастун закончил, обтёрся полотенцем и подошёл к раковине, рассматривая себя в большое зеркало. Нельзя сказать, что Антон любил или не любил своё тело. То есть, ему не были присущи как акты самолюбования, так и акты ненависти к себе. Но какой-то внутренний голос всё равно каждый раз подсказывал ему надеть кофту побольше и штаны подлиннее. Парень криво улыбнулся своему отражению, натянул свои трусы и взял предложенную Арсением футболку. Она была мягкой и очень приятной на ощупь, Шастун поднёс её к лицу, чтобы потереться о неё щеками, но, почувствовав запах какого-то вкусного порошка, замер и просто нюхал её. Он поднял глаза и увидел себя в зеркале, у него как будто картинка в голове сложилась, - «вот так я хочу». Антон не знал, кем хочет быть и не видел себя в мире, но в этот самый момент он понял, что хочет, чтобы в его жизни было это всё: растения в гостиной, винил в стопке, шампуни с папайей и кокосом, большое зеркало в ванной, вкусный порошок. Как будто он всю жизнь хотел чего-то подобного, но не знал об этом или попросту боялся себе признаться, а сейчас всё это в одном месте, в месте, которое парню совсем не хотелось бы покидать. Он натянул футболку и увидел вышитое авокадо на груди, в районе сердца. Такая милая глупость, казалось бы, была ниже уровня достоинства Попова, но нет. Антон улыбнулся и вышел из ванной. -Футболка очень милая, - Антон по-детски улыбался, смотря на Арсения, - спасибо. -Ммм, - Попов загадочно приподнял голову и прищурил глаза, - кокосовый… -Да, я взял твой шампунь…- Шастун скорее по привычке опустил голову, - извини… -Кокос – хороший выбор, хотя папайя – мой личный фаворит, - брюнет улыбался, чтобы немного успокоить гостя. -Да, я как раз между ними сомневался, - Антон немного натянуто улыбнулся, ему стало стыдно за свою реакцию. Стук в дверь не позволил затянуться неловкому молчанию. -А, точно, курьер, - Арс говорил так, будто действительно забыл об этом, - я же ему только что домофон открыл. Антон встретил курьера, оплатил заказ и поставил коробки с пиццей на журнальный столик, рядом с которым уже сидел Попов. -Слушай, а можно телефон зарядить? – Шастун впервые за день взял в руки телефон, чтобы оплатить обед, и увидел, что заряда осталось предательски мало. -У тебя тайп си? – спросил Арсений и, получив утвердительный кивок в ответ, незамедлительно продолжил, - в спальне рядом с кроватью в розетке.       «А я думал, ты слишком педантичен, чтобы оставлять зарядку в розетке,» - подумал Антон по пути в спальню. Поставив телефон на зарядку, он невольно кинул взгляд на кровать. Большая кровать с однотонным постельным бельём приятного тёмно-синего оттенка привлекла внимание парня. Шастун никогда большого внимания не придавал постельному белью, для него это было просто не важно. Но сейчас он решительно не хотел отрывать взгляда от чужой постели. -Нашёл зарядку? – крик из гостиной вывел Антона из транса и заставил двигаться. -Да, спасибо, - проговорил Шастун, усаживаясь на пол, - слушай, я вот спросить хотел, - парень взял кусочек пиццы, - твоя квартира, безусловно, просто произведение искусства. Тут и уютно, и не захламлённо, и просторно, и не пусто, и стильно и не пафосно. Базара нет, всё очень красиво и как-то завершённо… Но ни на одной стене нет картин. Если бы я рисовал так же, как ты… Мне кажется, у меня вместо обоев были бы картины. А тут их нет от слова совсем, почему? -Если бы я повесил свою картину, я бы неминуемо снял её уже на следующий день, - Попов решил полностью игнорировать комплиментарную часть реплики собеседника, - я бы рассматривал её, точно зная, где я простил себе несовершенства, и каждый день находил бы больше и больше оплошностей. Я бы копался в картине, в ошибках, в себе и в конечном итоге нанёс бы вред своему ментальному здоровью и самолюбию. А это не очень-то полезно. -Ты очень серьёзно к этому относишься, - Антон сказал это буднично, без капли осуждения, на самом деле, он пытался скрыть восхищение, - а ты с детства знал, что хочешь этим заниматься?       Шастун смотрел на Арсения и его жизнь. Она казалась такой совершенной. Он независим, занимается любимым делом, живёт для себя и своего удовольствия. В его жизни всё именно так, как он хочет. И главное – он точно знает, чего хочет. Последнего пункта Антону особенно недоставало. -Лет в шесть, может, семь, в общем, в первом классе, мама отдала меня в художественную школу. Она хотела, чтобы я на пару часов в неделю меньше под ногами путался, а я радовался тому, что смогу рисовать машинки, - Попов улыбнулся, немного непривычно даже для самого себя, как-то слишком открыто. Видя эту улыбку, Шастун даже на секунду перестал жевать, словно был под гипнозом, - сначала закончилась художка, а потом и школа. Как ты уже понял, друзей у меня особо не было, так что всё свободное время я уделял учёбе и, как выяснилось, не зря. С хорошим аттестатом, высокими баллами по ЕГЭ и поставленной рукой я поступил в университет, который мне приглянулся, - Арсений говорил буднично, словно заранее отрицая то, что хорошие оценки – повод для гордости, - на самом деле, меня всегда раздражали вопросы из серии «а почему ты решил пойти на дизайнера?». Ведь ответ был слишком прозаичен: я просто больше ничего не умею. Поступая, я ещё не горел так идеей творчества и искусства, мне просто нужно было куда-то деть себя, а там была и общага, и стипендия, - Попов взял паузу, чтобы немного пожевать. -Это совсем не похоже на ту историю, которую я придумал у себя в голове, видя тебя и всё, что тебя окружает, - с налётом детского разочарования прокомментировал Антон. -Хмм, интересное заявление… И какова твоя версия? -Ну, что ты в детстве играл не с игрушками, а с кисточками и карандашами. В детском саду создал репродукцию «звёздной ночи», а в школе «Моны Лизы». В универ не ты документы подавал, а ректор сам пришёл к тебе и постелил красную ковровую дорожку, чтобы тебе удобнее было, - Шастун усмехнулся. -Оптимистичненько… - протянул Арсений, вскинув брови. -Ладно, извини, что перебил твою историю, - Антон и сам понимал, что шутка вышла не очень, – продолжай, пожалуйста. -Курсе на первом или, может, на втором, не так важно, у нас была история изобразительного искусства. Не то чтобы я на тот момент так уж упивался живописью прошлого, но мне нечеловечески повезло с преподавателем. Она была молодой и горящей… -Горячей? Секси? – Шастун понял, что этим вопросом выставил себя озабоченным школьником, поэтому замолчал и потупил взгляд. -Горящей, она горела своим делом, горела живописью, горела искусством, - Арсений продолжил также спокойно, как и раньше, - она всегда проводила очень интересные лекции. Это были не презентации, впопыхах скачанные из интернета, нет, это были доклады, которые она готовила сама. Собирала материалы, мнения, разные взгляды на тех или иных художников. Она была единственным преподавателем, который говорил, что не существует единого правильного взгляда на мир. Остальные либо считали это очевидным и не заслуживающим упоминания, либо попросту не понимали этого. Из-за неё я действительно заинтересовался живописью, как культурой. Пожалуй, она стала моим переломным моментом. -А ты не хотел бы стать для кого-то таким же «переломным моментом»? Я слушаю тебя и понимаю, что ты реально горишь этим делом, - Шастун решил реабилитироваться за предыдущие неудачные реплики. -Ну, во-первых, меня не привлекает подражание. Как говорится: «Я не хочу быть вторым Брюсом Ли, я хочу быть первым Джеки Чаном». А во-вторых, я как раз завтра буду читать там лекцию. -В универе, в котором ты сам учился? Это же офигенно. -Ага, - Арсений усмехнулся, - мой консервативный ректор, который мне никогда не нравился, много раз пытался затащить меня к себе, а я всё юлил. И вот мы сошлись на том, что для меня это будет возможность прорекламировать свою выставку, а для них это будет возможность «впитать мой бесценный опыт». Ну, это он так сказал. На самом деле, я пошёл на это при условии, что материал для выступления я выбираю самостоятельно и единолично, а он не суёт в это дело нос. -Звучит криминальненько… - Шастун буквально в рот Арсению заглядывал, заворожённый его интересным рассказом. -Разве что в нашей стране, - вкинув эту загадочную фразу, Попов поднялся и пошёл к книжной полке. Не испытывая проблем с поиском «дерева в лесу», он вернулся и протянул гостю небольшую книжку. -«Краткая квир-история искусства»? – название было написано красными буквами на белом фоне. -Я купил её в порыве страстного желания изучать то искусство, которое в учебниках не печатают. На самом деле, огромное количество книг по искусству – это один и тот же текст, только с разными опечатками, чтобы хоть как-то отличаться, их использовать можно разве что для заполнения учебных часов в каком-нибудь второсортном колледже. Так что этой книге было несложно стать моей любимой. Проблема только в том, что там рассматривается по одному произведению от одного каждого автора, но русскоязычный интернет не знает таких деятелей искусства, и их произведения найти почти невозможно. -У тебя есть любимчики? Или тебе всё нравится одинаково? – поинтересовался Антон, листая книгу. -Если ты позволишь, - Попов начал листать страницы, - вот, это, пожалуй, мой фаворит. Арсений раскрыл страницу и дал Шастуну минуту, чтобы рассмотреть картину. Она была нарисована немного лениво. Никаких заморочек со светом и тенью. На картине был изображён мужчина, сидящий за рулём, в профиль к зрителю. Несмотря на то, что автор не посчитал нужным добавить каких-то деталей, изображённый мужчина казался довольно привлекательным: усы, как у Фредди Меркури, лёгкая щетина, чёрные густые волосы, стильные очки, красная рубашка и стильные часы. В верхней части репродукции была надпись на английском, но Антон посчитал её недостаточно значительной, чтобы прочитать.* -Что думаешь? – выждав немного, спросил Попов. -Честно? – Шастуну было немного неловко говорить своё мнение, зная, что Арсений любит эту картину, - ну, как-то простовато, это выглядит, как комикс, ну, или анимация для взрослых, где важна не картинка, а диалоги и пошлый юмор. -Интересная ассоциация. А хочешь немного контекста? -Давай, - Антон не вполне понимал, зачем ему контекст, чтобы сказать, насколько красива картина, но ему было интересно послушать Арсения. -Мужчина на картине – бывший парень художника. После расставания автор, Джоуи Террилл, создал целую серию картин, которую назвал «Расставаясь\Срываюсь». Эта серия о том, как он страдает по мужчине с картины. Пару репродукций я кстати нашёл в интернете, на одной изображено, как художник пьёт, а на другой, как мастурбирует. Сначала мне показалось, что это показуха, но потом я узнал, что эта серия включает в себя двенадцать картин. То есть, понимаешь, две-три картины ещё можно принять за попытку хайпануть, но двенадцать это же... это много, это действительно много. Но, если быть до конца честным, больше всего меня впечатлила надпись, - Попов притянул книгу к себе, чтобы точно процитировать, - «Он носил очки Ray Ban, часы Rolex и лизал мне зад». -Эм, - Антон аж поперхнулся. -Я никогда не слышал ничего подобного, такой теплоты. Это звучит намного важнее, чем все эти пустые «я тебя люблю» или «я без тебя жить не могу». И как будто не имеет срока годности, потому что отношения закончились, но привязанность осталась. То есть, почему-то у нас принято после расставания ненавидеть своего бывшего партнёра. А Террилл не просто не ненавидел его, он не переставал хотеть вернуть его. Он лелеял воспоминания о нём, хотел навсегда запечатлеть его на холсте. На самом деле, я не припомню, чтобы хоть одна картина произвела на меня подобное впечатление.       Арсений рассказал весь свой монолог на одном дыхании. А закончив, понял, что, кажется, сболтнул лишнего. Ему не нравилось показывать кому-то постороннему свои живые чувства. Почему-то ему казалось, что это неминуемо закончится чем-то плохим. Легче прятать чувства, чем потом страдать из-за того, что их кто-то ранит. -Ты прав, - Шастун сидел с широко распахнутыми глазами, - эта картина действительно заслуживает тех похвал, которые ты ей пел, - Попов продолжал молчать, задумавшись о чём-то, –ты сказал, что завтра читаешь лекцию… Я бы очень хотел послушать… Можно? -Серьёзно, что ли? Там студенты-то будут только потому что их обещали с пар снять. А ты добровольно собираешься? -Я правда очень хотел бы, пожалуйста, - Антон не собирался упрашивать, но хотел показать свою искреннюю заинтересованность. -Ну, да, почему бы и нет. -Спасибо, - Шастун искренне улыбался и смотрел на собеседника по-детски горящими глазами, - вот только… ты не будешь против, если я попрошусь переночевать ещё на одну ночь? -Моя кровать в твоём распоряжении, - буднично бросил Арсений, поднимаясь с пола и собирая пустые коробки из-под пиццы. -Твоя кровать? – Антон не понял, прилагается ли Попов к кровати. -Да, то, что у меня не бывает гостей, ещё не значит, что я не гостеприимный. Сегодня я на диване. -Спасибо, это очень мило с твоей стороны, - Шастун максимально абстрагировался от тех мыслей, которые сидели у него в голове буквально минуту назад.