Скандинавский пудинг из ревеня

      Ганнибал возвращается в комнату с сервировочным столиком, на котором изысканно расположились 3 стакана с пудингом и чайник с фарфоровыми чашками. Психиатр моментально ловит на себе взгляды гостей: один очарованный от Аланы и совершенно другой — мимолётный от Уилла. Грэм так и не научился смотреть в глаза дольше 5 секунд. Или он просто не находит Ганнибала интересным?       Прикрученные к столику колёсики неприятно поскрипывают, что совершенно не мешает Алане ласково улыбаться и наблюдать за Лектером, который приближается к обеденному столу. Попутно девушка поглядывает на Уилла, словно пытаясь выяснить: испытывает ли он то же приятное волнение.       — Скандинавский пудинг из ревеня́. Десерт прямиком из Дании, рождённый в один из сезонов этого удивительного растения. Его прелесть заключается в необычной кислинке, которая оттеняется сладким привкусом, ароматом ванили и нежностью сливок, — с этими словами Ганнибал раскладывает столовые приборы для каждого из гостей. Затем он аккуратно расставляет стаканчики с пудингом на большие тарелки и окунает по листику ревеня в каждый десерт. Это придаёт вечеру того самого благородного изящества, присущего Лектеру, и интимности момента.       Стук копыт заставляет профайлера резко повернуть голову в сторону звука. Животное моргает в тот же момент, что и Грэм, который будто совсем не удивлён очередной галлюцинации. В последнее время они стали настигать его слишком часто.       Олень движется неторопливо, направляясь к выходу и привлекая к себе всё внимание Уилла. Слова Ганнибала о десерте Грэм пропускает мимо ушей. Они кажутся такими далёкими, неважными, как назойливый шум, который звучит на фоне, отвлекая от чего-то значимого.       Комментарий Аланы превращается в звук струящийся воды. Уилл даже не замечает, как оказывается посреди шумной реки по колени в воде. Он оглядывается по сторонам. Это та самая река, взрастившая в нём страсть к рыбалке. Единственное умиротворённое место, которое приносит ему спокойствие. Его-то Грэму и не хватает в последние месяцы работы в ФБР.       Олень вдруг останавливается. Он медленно поворачивает тяжёлую голову в сторону Уилла и тихо фыркает. Зверь смотрит на профайлера совсем недолго, а затем возвращается к своему пути.       Грэм часто-часто моргает, словно сбрасывая пелену со своих глаз. Он переводит взгляд с противоположной части комнаты, где только что находился олень, на Ганнибала.       Как оказалось, всё это время психиатр смотрел исключительно на него. Уилл пытается понять, сколько времени прошло с того момента, как началась галлюцинация. Он хочет взглянуть в глаза Аланы в поиске ответа, но вдруг замечает, что стул напротив него оказался пуст. Остался только повисший в воздухе аромат духов.       Грэм усердно трёт глаза, чтобы собраться с мыслями. Неужели ужин уже закончился, и Ганнибал ждёт, когда Уилл наконец уйдёт. Или с Аланой что-то случилось?       — Она вышла «припудрить носик», — поспешно объясняет Ганнибал, практически дословно цитируя слова доктора Блум. Он замечает, как профайлер «потерялся», не найдя Алану напротив. — Минуты две назад, — тут же добавляет психиатр, а Уилл устало кивает несколько раз, благодаря за объяснение.       — Вы заметно сблизились с Аланой, — замечает Уилл, когда едва уловимый аромат женских духов бесследно растворяется в воздухе.       — Тебя это беспокоит? — задавая вопрос, Ганнибал поднимается со стула и тянется к чайнику. Глаза с Уилла он сводить не собирается — хочет сравнить эмоции и ответ собеседника.       — Нет. Думаю, Алане нужен тот, на кого можно положиться. Кто-то более… более сдержанный, чем я.       — Самокритика — это очень полезное качество, Уилл. Оно позволяет узреть наше отличие от Бога и окружающих нас людей. Благодаря нему мы можем здраво оценивать свои качества и возможности. Однако этим нельзя злоупотреблять. Иначе это может негативно повлиять на наше видение самих себя.       — Это вы так хотите поддержать меня, доктор Лектер?       — В каком-то роде.       — Можете не стараться, — фраза звучит грубо. Конечно, ей не достичь верха дерзости Мэйсона. Однако она заставляет Ганнибала поджать губы из-за недовольства всего на мгновение. Уилл просто не желает слышать слова поддержки от человека, который по сути украл его возлюбленную.       Ганнибал разливает чай в аккуратные фарфоровые чашечки с незамысловатыми узорами. Первой он заполняет чашечку Аланы, самую дальнюю от себя. Лектер помнит, что Блум не любит слишком горячий чай. Дальше он переходит к своей. После чего Ганнибал делает шаг ближе к Уиллу и наклоняется.       Он наливает чай совсем не быстро, тихо, желая насладиться возможностью просто побыть рядом со своим другом. Ему вполне достаточно лишь ощущать тепло, исходящее от профайлера, и его настоящий запах, хоть и спрятанный под неприятным лосьоном с корабликом. Ему достаточно сеансов и доверия.       — Вкусно, — констатирует Уилл, пробуя первую ложечку пудинга. Он больше не хочет продолжать ту тему.       Обычная похвала, но Грэм произносит её негромко и ровно в тот момент, когда Ганнибал вдыхает его запах на уровне шеи.       Спусковой крючок.       Ганнибал ставит чайник на стол. Он резко хватает Уилла за подбородок и притягивает к себе. Своими губами психиатр накрывает губы Грэма, прикрывая глаза, чтобы отдаться этому моменту полностью. Свободную руку он кладёт на спинку стула — как можно дальше от Уилла, дабы не зайти слишком далеко и не позволить гостю сбежать раньше положенного времени.       Поцелуй кажется невинным и лёгким вплоть до того момента, пока Лектер не кусает профайлера за нижнюю губу и не втягивает в себя его запах. Это дурманит, получше любого дорогого вина из коллекции Беделии. Он не использует язык, знает, что тогда обязательно сорвётся.       Ганнибал не может позволить себе большего. Он даёт себе отчёт, что с минуты на минуту должна появиться Алана. Она уж точно не должна стать свидетельницей голода, охватившего психиатра. Потому ему приходится сдерживать свой порыв, стараясь скрыть рвущуюся на волю жажду и желание прижать Уилла к обеденному столу и осыпать каждый миллиметр его шеи поцелуями.

Вкусив губы Уилла однажды, Ганнибал не ощутил требуемого насыщения. Этот поцелуй лишь зажёг в нём бо́льший аппетит.

      — Да, действительно вкусно, — произносит на выдохе Ганнибал, отстраняясь от столь желанных губ. Он утыкается своим лбом в лоб Уилла, желая провести последние секунды в сладостной близости перед тем, как снова надеть маску безразличия.       — Что… — хрипит Уилл, молниеносно отстраняясь, чуть ли не спрыгивая со стула, как только Ганнибал убирает хватку.       — Вы только что меня поцеловали?       — О чём ты, Уилл? — психиатр выпрямляет спину и складывает руки за спиной. Единственное, что выдаёт его недавнее озорство — нетерпеливый огонёк, тонущий в напущенном хладнокровии карих глаз.       — Уилл, ты сверлил поверхность стола в течение минуты, — в подтверждении своих слов Ганнибал бросает взгляд на место преступления.       — Нет. Это не была галлюцинация. Вы только что меня поцеловали, — Уилл произносит это чётко, не желая соглашаться с психиатром. После чего он касается пальцем нижней губы, всё ещё ощущая тот укус, полный жадности.       — Галлюцинации с чувственным подтекстом вполне естественны для людей, которые недавно перенесли отказ. В особенности для тех, кто склонен к эмпатии. Тебе не следует стесняться подобного, — Ганнибал на пару мгновений прикрывает глаза, стараясь отогнать прочь из головы все нездравые, непристойные мысли касательно Уилла.       Со стороны двери в столовую доносится знакомый аромат духов, и дощечка издаёт скрип, точно такой же, какой Ганнибал услышал во время их поцелуя.