***
Вечерние посиделки так всем полюбились, что быстро стали традицией. После ужина и дети, и некоторые взрослые собирались послушать, как Широ читает. У него выходило очень выразительно: Широ давал персонажам свои голоса и акценты, делал многозначительные паузы, а на волнительных моментах говорил быстро и с жаром, заставляя переживать за героев сказки. Дети обожали его. А Кит поймал себя на том, что стал с нетерпением ждать вечера, когда голос Широ распахивал невидимые двери и уводил далеко-далеко, прочь от Пансионата, горстей таблеток, врачей и сиделок. Слушать было интереснее, чем читать самому. Кит мог быть пиратом, искателем сокровищ, королем или обычным дровосеком, который переживает удивительные приключения, а не мрачным молчаливым парнем, прогуливающим сеансы психотерапии. В один из таких сказочных вечеров, когда Широ остановился, по своему обыкновению, на самом интересном моменте, Кит остался сидеть на своем привычном месте у окна. Он крепко задумался и не заметил, как слушатели разошлись. — Не терпится узнать, чем все кончилось? — улыбнулся Широ. Он обращался к Киту так, как будто мог видеть его перед собой. Кит знал — не мог. И все же Широ чувствовал чужое присутствие и ждал, пока последний слушатель уйдет спать. Ощутив укол вины, Кит поспешил к себе, чтобы больше не задерживать его. Мысль о том, что Широ следовало проводить до комнаты, пришла к Киту слишком поздно, и когда он вернулся в зал, там уже никого не было. Широ не был похож на инвалида. Внимательный, спокойный, он часто улыбался и был со всеми приветлив. Внешне он выглядел опрятнее многих зрячих: воротник рубашки лежал ровно, все пуговицы были застегнуты: он никогда не пропускал ни одной. Что-то подсказывало Киту, что в этом была не только заслуга сиделок, но и самого Широ. Создавалось впечатление, будто слепота не причиняет ему неудобств — кроме трости. Он все еще учился с ней правильно обращаться, и когда Широ попадал в неловкую ситуацию, например, случайно задевал ей чью-то ногу, он со смущенной улыбкой извинялся, и ему тут же все прощалось. Он был как весеннее солнце за окном. Светлое. Недосягаемое. Кит постоянно одергивал себя, чтобы не подойти познакомиться, терзал блокнот и оставался наблюдать издалека. Он будет полным идиотом, если подойдет к Широ. И, что еще хуже, смутит его… — Хэй, молчун, — хохотнул Лэнс, один из медбратьев. Кит поспешно закрыл блокнот с незаконченным портретом, — теперь ты рисуешь только Широ? Кит нахмурился и показал медбрату неприличный жест. Старшая сестра часто провожала Широ из его комнаты в общий зал, в столовую и библиотеку. Киту казалось, что она чересчур навязчива в своем желании помочь ему быстрее адаптироваться — Широ уже запомнил все маршруты и мог справиться самостоятельно, — но когда они случайно столкнулись в коридоре, Кит мысленно поблагодарил всех возможных богов за то, что Аллура оказалась рядом. — Кит? — старшая сестра подозрительно прищурилась. Широ, которого она вела под руку, встрепенулся, услышав новое для него имя, — доктор Холт снова тебя отпустил? Кита не в первый раз ловили на прогулах, но сейчас это беспокоило его меньше всего, потому что Широ стоял прямо напротив него. Статный, широкоплечий, высокий: выше Кита почти на целую голову. Кит даже не смог придумать, что ответить, только завороженно смотрел на Широ. Наверное, слишком отчаянно, потому что Принцесса (так ласково звали ее здешние) вздохнула и сжалилась над ним. — Широ, знакомься. Это Кит. Ему очень нравится слушать твои сказки, он не пропустил ни одной. — Кит, — Широ вдруг лучисто улыбнулся — так, словно увидел его лицо и узнал, — рад наконец с тобой познакомиться. Рукопожатие у Широ было теплым и уверенным. Кит открыл было рот, силясь ответить на приветствие, но не смог издать ни звука. Пауза затягивалась, у Широ на лице появилось вопросительное выражение. — Кит… не разговаривает, — пояснила Аллура. Хорошо, что она не стала вдаваться в подробности, Кит бы этого не вынес. — О, — Широ нахмурился и заметно поник, — ясно… Извини, что не могу поговорить с тобой на языке жестов, Кит. Глаз не наметан. Эта мрачная шутка настолько потрясла Кита, что он застыл на месте, хлопая глазами, а потом развернулся и ушел на террасу. Он долго думал, зачем Широ так зло пошутил над ним, но вскоре понял: Широ смеялся не над ним. Он смеялся над собой.***
Частью лечения Кита было общение. Врачи и сестры не только постоянно пытались поговорить с ним, но и просили обитателей Пансионата вовлекать его в беседу. Это должно было способствовать выздоровлению, но на деле навязчивость только раздражала Кита. Как только на улице немного потеплело, он стал уходить в сад, разбитый рядом с главным корпусом, бродил по извилистым дорожкам, прятался с книгами, блокнотом и стареньким кассетным плеером в беседках, чтобы побыть одному и ни с кем не пересекаться. Он понял, что его укрытие обнаружено, когда рядом с его любимой беседкой раздалось глухое постукивание. Трость. И звук шагов. — Не думал, что здесь кто-то есть, — сказал знакомый голос. Кит поднял голову и увидел Широ, — надеюсь, я не помешаю. Кит неохотно убрал со скамейки свои вещи. Закрыл блокнот, по привычке пряча набросок от чужих глаз, и подвинулся. Что делать, если Широ заговорит с ним? Кит не сможет сказать ничего вслух, а тот не увидит его жестов. Киту захотелось уйти, но и бросить Широ одного посреди большого сада он не мог — что если ему не удастся найти дорогу обратно к корпусу среди извилистых дорожек?.. Широ не проронил ни слова. Сел рядом, раскрыл книгу и плавно заскользил кончиками пальцев по выбитым на бумаге точкам. Кит украдкой перевел дух. Искоса глянул на него, понаблюдал с минуту, а затем, осмелев, вернулся к рисованию. Они долго сидели молча, занимаясь каждый своим делом; был слышен только скрип карандаша, шуршание бумаги и размеренное дыхание. Кит впустил Широ в свою тишину, и они разделили ее на двоих. В молчании рождалось осторожное понимание, и через какое-то время Кит почувствовал, что они с Широ необъяснимым образом подружились. — Вот вы где, — в беседку заглянула Аллура, — хорошо пообщались? — Очень, — отозвался Широ, — Кит умеет слушать. Кит фыркнул и проводил взглядом Аллуру, уводящую Широ обратно в корпус. Кит знал, что она послала его, как шпиона, чтобы попытаться разговорить, но Широ никогда не принуждал его к диалогу, ни в тот раз, ни позже. Он всегда безошибочно узнавал шаги или дыхание Кита. Они не разговаривали. Просто сидели рядом, слушали щебетание птиц или шелест дождя за окном. — Прошу прощения, мы общаемся, — вежливо, но твердо говорил Широ тем людям, которые пытались встрять в безмолвный диалог, и улыбался своей фирменной солнечной улыбкой. Как именно слепой мог общаться с немым, он не пояснял, но постепенно Кита прекратили донимать пустыми фразами о погоде и о том, что будет на ужин. Он не видел, чтобы Аллура ругала Широ, но на всякий случай стал ходить на все сеансы психотерапии и перестал выбрасывать таблетки. Терапевт сказал, что у него проклюнулся прогресс. Отчасти так и было. Впервые в жизни Кит дышал так легко наедине с кем-то; надежное присутствие Широ не только защищало его от навязчивых людей, но и успокаивало. Молчать с ним было уютно и как-то… По-особенному. Широ стал единственным, с кем Киту за многие годы захотелось поговорить. Действительно захотелось. Вокруг их молчания громоздились невидимые слова. Киту отчаянно хотелось поймать за хвост хотя бы одно, озвучить его, протянуть Широ на раскрытой ладони — свое собственное, не чужое, которое удалось передать через других людей. Временами от этого желания перехватывало дыхание, и внутри разрасталась пульсирующая боль. Кит до треска стискивал подлокотники кресла или зажатый в кулаке карандаш. — Терпение — ключ ко всему, Кит, — говорил Широ, опуская руку ему на плечо, — не торопись, дай себе время. От такой чуткости у Кита ныло в груди. Он словно был кувшином с узким горлышком, которое заткнули пробкой. Врачи говорили, что его немота была следствием психической травмы и поддавалась лечению, но Кит не верил, что когда-нибудь снова заговорит. Он молчал уже десять лет. Голос уже сломался, если не исчез совсем. Разумеется, он не делился своими опасениями с Широ, ведь расстраивать его было бы самым последним делом.***
Весна набирала силу. Солнце начало припекать, деревья украсились зеленью молодых листьев, и Широ разрешили выходить на ежедневные прогулки. Обычно его сопровождала Аллура, и если к прогулке присоединялся Кит — а он делал это почти всегда, — она невольно становилась переводчицей с языка жестов. Через чужую речь Кит мог обсуждать с Широ книги, сны, скупые новости закрытого мира Пансионата и пресловутую погоду. Любые разговоры с Широ казались Киту важными и интересными, даже если они касались бытовых мелочей вроде храпа их общего соседа за стеной или легендарного рисового пудинга Ханка, лучшего повара Пансионата и всего мира в целом. Шли дни, и их необычная дружба крепла. Вскоре позеленевшие аллеи наполнило жужжание пчел, кругом зацвели одуванчики. Кит собрал целую охапку цветов для Широ, и его тихий смех был лучшей наградой за труды. Глаза Широ были скрыты темными очками, но Кит почти физически чувствовал, как Широ щурится от улыбки. Они устроились на покрывале под деревом. Сад дышал запахами меда и близкого лета. Кит наблюдал, как Широ внимательно и трепетно перебирает одуванчики, и не заметил, как задремал, а когда проснулся, обнаружил на своей голове пышный венок из собранных цветов. Широ очень старался, но в силу своей особенности не смог сделать его ровно — некоторые одуванчики выбились из плетения и торчали в разные стороны. Киту было все равно. Снять венок его не заставили даже насмешки Лэнса, и он проходил с маленьким подарком Широ до самого вечера. Его грела мысль, что Широ сплел венок на ощупь — для него. Но не все дни были хорошими. Иногда к Киту наведывался старый кошмар — удушливый мрак с привкусом пыли. Киту снилось, что к нему вернулся голос, но он был чужим. Острым, скрипучим, словно битое стекло в горле. «Ты не мой сын», — кричала во сне мать, и Кит никак не мог ее переубедить. Проснулся он мокрым от пота. Долго лежал в темноте, увязнув в обрывках сна, а затем встал, прошелся по комнате. Отодвинув кресло, наклонился к вентиляционной решетке, что висела только на одном шурупе — остальные Кит выкрутил, — и достал припрятанные за ней пачку сигарет и зажигалку. На общем балконе царила прохлада. Кит зажег сигарету и затянулся. Горький дым царапнул горло, вытравливая тени кошмара. Стояла пронзительно-звездная ночь; ее наполняли сонные шорохи ветра, блуждающие огни сверчков и стрекот цикад в траве. Пансионат стоял на холме у озера, и сейчас в его темной воде отражалась луна. Какое-то время Кит курил, не осознавая, что на балконе был еще кто-то помимо него. Он не удивился, когда этим кем-то оказался Широ. Взъерошенный со сна, тихий и сумрачный, тот стоял, сгорбившись, у парапета. Кит нарочно шел, не таясь, чтобы Широ услышал, но тот был так глубоко погружен в свои мысли, что обернулся только когда Кит подошёл вплотную. — Кит, — хрипло поздоровался он. Ночной Широ так отличался от дневного, что у Кита пересохло во рту. Ни вежливой улыбки, ни очков, скрывающих шрам. Его слепые, подернутые белесой пеленой глаза были сделаны из тоски. Они смотрели в пустоту. Наверное, кого-то напугал бы этот жутковатый взгляд, но не Кита. Он с горечью подумал о том, что Широ не мог увидеть ни ночного неба, ни озера, ни манящих огоньков светлячков в траве, что вспыхивали и гасли, как упавшие звезды, а у Кита даже нет голоса, чтобы описать ему эту красоту. — Аллура рассказала мне о тебе, — сказал Широ, выпрямившись, — о пожаре. О том, что случилось с твоим отцом. Кит нахмурился и стряхнул пепел с сигареты. — Я помню, как потерял зрение. Мне было страшно. Очень. Тебе тоже страшно, но бояться — нормально. Здесь нечего стыдиться, — в лунном свете глаза Широ жемчужно блестели, будто серебряные, — знаешь, я немного вижу свет, если он очень яркий. Солнце, лампы, фонари, светящиеся вывески… Если даже слепой иногда видит свет, значит, у тебя тоже есть шанс. На плечи Кита опустилась теплая тяжесть ладоней. — Я никогда не потеряю веру в тебя, Кит. Но — самое главное — не ставь крест на самом себе. Кит на мгновение перестал дышать. В носу защипало, и он почувствовал, как взгляд затуманился. Широ всегда знал, что сказать: его слова, как мягкий бинт, ложились на старые раны. Кит нашел его руку, накрыл своей и сильно сжал. От Широ шло тепло. Уютное, домашнее. Кит никому не позволял касаться себя — кроме Широ. Они долго молчали, слушая, как в траве стрекочут цикады, и курили. Кит вложил в руку Широ свою сигарету, и тот принял ее. Затягивался медленно, не спеша. Правильно. И все вокруг было правильным: тишина, залитый лунным светом балкон, светлячки в саду и тихий шелест дыхания рядом. Вокруг безмолвной беседы вился дым. Они вдыхали лунную темноту и находили друг в друге силу и утешение. Окурок полетел вниз с балкона. Маленькая тайна Кита разделилась на две половины: теперь это была их с Широ тайна.***
— Кто курил на балконе? — Сурово спросила Аллура утром, когда все собрались в столовой на завтрак. Когда никто не ответил, она повторила свой вопрос. Ее тон таил угрозу, но Кит и бровью не повел. — Это был я, — вдруг сказал Широ так громко, что все разом повернулись к нему. Кит и вовсе вскочил со своего места, вспыхнув от потрясения. — Нет, Широ, не ты, — вздохнула Аллура. Бросила на Кита быстрый взгляд, развернулась на каблуках и направилась к выходу, — никаких сказок сегодня. Отовсюду послышались разочарованные вздохи. Кит опустился на свое место рядом с Широ и, извиняясь, легко коснулся его плеча. Щеки Кита жег стыд, но Широ только хмыкнул в ответ на его виноватое сопение. Кит мог поклясться, что под темными очками серебристые глаза лукаво блестели и смеялись.***
К концу весны Аллуре надоело быть третьей лишней на долгих прогулках. После очередного жаркого обсуждения книги она в сердцах выпалила: — Если хотите обсуждать свои фантастические романы про космос, выучите азбуку Морзе! Задумка была до ужаса очевидна, и Киту стало обидно, что он не подумал об этом раньше. Задача была не из простых, но они подошли к ней с азартом. С помощью Аллуры и старого справочника, который Кит нашел в библиотеке, обучение понемногу продвигалось. Утром и вечером Кит и Широ заучивали комбинации из тире и точек — длинных и коротких сигналов, — а днем ходили на процедуры, читали и прогуливались в саду. Однажды прямо посреди ужина Кит схватил Широ за руку и потащил на улицу. — Куда мы идём? — удивился Широ, едва поспевая за ним со своей тростью. Кит, понятное дело, молчал. Он спешил, пытаясь поспеть за ускользающим моментом. Сначала под их ногами шуршал бетон дорожек, затем заскрипели доски: друзья пришли к пирсу на озере. Здесь пахло ветром и тростником, под дощатым настилом плескалась вода. Кит набрался смелости и, повернувшись к Широ, осторожно снял с него очки. — Кит? — растерянно заморгал Широ. Сощурил слепые глаза, а потом широко их распахнул и замер, пораженный. Небо над ними горело закатом. Золото и багрянец полыхали на разводах облаков, и солнечный пожар ослепительными искрами лился в озеро. На поверхности воды плясали блики, отражая в воздух рассеянное свечение. Широ не шевелился и, кажется, не дышал. Кит тоже. Они впитывали красоту заката, подставляя лица ускользающему теплу, дышали им. Тихая радость расцвела у Кита в груди. Он посмотрел на Широ и вдруг обжегся о его глаза: серебро в них растаяло и засверкало в лучах заходящего солнца. На его щеках блестели влажные дорожки. Кит испугался, что расстроил его, но уголки губ Широ дрогнули в улыбке. Он прерывисто вздохнул и взял Кита за руку. Его пальцы дрожали. — Спасибо. — сказал он тихо, едва совладав с голосом. Сердце Кита сомлело. Он подарил Широ этот закат — и все остальные, на которые они приходили смотреть вечерами. Теперь это были их закаты. Только их, и ничьи больше.***
Через месяц обучение было закончено — к радости и облегчению Аллуры. Кит и Широ достаточно овладели морзянкой, чтобы обходиться без переводчика. Они могли часами разговаривать на зашифрованном языке, но их новая манера общения вызывала у окружающих живой интерес. — Опять шепчетесь, сладкая парочка? — смеялись медсестры, когда на общих процедурах они начинали перестукиваться, обмениваясь посланиями. Когда они поняли, что мешают остальным, они поменяли тактику, принялись отбивать шифр пальцами по руке друг друга. Со стороны казалось, что друзья молча идут по коридору рука об руку, но на самом деле они оживленно разговаривали. Они стали совершенно неразлучны. Говорили прикосновениями, звуками шагов, знаками тела и шелестом дыхания. Руки и пальцы соприкасались, отбивая шифр, а смех и улыбки сплетались воедино. Широ смеялся бархатисто и раскатисто, Кит — беззвучно, резко выдыхая. Никто не мог понять их лучше, чем они понимали друг друга. Все лето они провели под открытым небом: бродили вдоль берега озера, чьи воды украсились цветами кувшинок, слушали музыку на плеере Кита, деля наушники на двоих, лежали в траве, грелись на солнце. У Кита даже появилась привычка дремать у Широ на коленях, пока тот читал, прислонившись к теплому стволу дерева. Кит научил Широ пускать камушки по воде, ориентируясь на звук — целых четыре всплеска, это вам не шутки! — а Широ объяснил Киту, как читать книги со шрифтом Брайля. На территории Пансионата не осталось ни одного укромного уголка, который они бы не исследовали. Кроме одного — крошечного острова с беседкой посреди озера. Только к осени Кит нашел способ туда добраться. — Лодка? — громко спросил Широ, громыхнув ложкой о стол. «Тише!» — просигналил Кит, подавшись вперед. Было время обеда, и в столовую стекался народ, — «две лодки. Утром я видел, как их привезли. Наверное, управляющий купил. Возьмем одну» «Аллура нас не отпустит». «Мы ей не скажем». — О ком шепчетесь? — поинтересовался хитрый голос. К голосу прилагалась белозубая улыбка Лэнса. Он плюхнулся за стол и потянулся к упаковке пудинга на подносе Широ; он часто пытался в шутку провести незрячего, но постоянно терпел поражение. — О твоей начальнице, — отозвался Широ, безошибочно треснув медбрата ложкой по пальцам. Лэнс картинно заохал, — Кит говорит, что она сегодня очень красивая. — Она всегда красивая, не только сегодня, — возмутился Лэнс, оглядываясь на Аллуру, что беседовала с Ханком у дверей кухни, — а еще очень умная, добрая, и… Что? Что смешного? Кит обменялся с Широ понимающими улыбками. Потом с невозмутимым видом взял с подноса Широ стакан сока и отпил немного. — Ой, да ну вас, — отмахнулся Лэнс и бежал с поля боя. Кит шумно выдохнул носом, смеясь, проводил его взглядом и посмотрел на Широ. Погладил его по руке, отстучал пальцами: «С острова удобно смотреть на закат. Небо чистое. Будет ярко». Какое-то время Широ колебался. Нащупал на подносе Кита большую печенюшку, отломил себе половину и кивнул. «После ужина?» «После ужина».***
Закат и впрямь был ярким. Огненное золото лилось с неба, и даже продуваемая всеми ветрами ветхая беседка с облупившейся краской казалась моложе в его свете. Прохлада забралась Киту за шиворот, выстудила мокрую спину — он быстро греб к середине озера и взмок с непривычки, но все равно довольно улыбался. Летняя мечта привезти Широ на остров исполнилась, пусть и осенью. — Замерз? Ты весь дрожишь, — сказал Широ, набрасывая свой пиджак на плечи Кита. Тот хотел было возразить, но почувствовал, как вокруг него смыкаются тёплые объятия, и притих, моментально согревшись. — Так лучше? — спросил ласковый голос над ухом. Он был сплетен из светлой грусти и нежности. Кит перестал дышать; его дрогнувшее сердце горячо застучало в груди, а лёгкие наполнились трепетом. Он коротко кивнул. Прижался к Широ спиной, накрыл его руки своими и переплел их пальцы. Они молчали, растворяясь в знакомой близости друг друга, и смотрели, как над их головами догорает закат. В это мгновение они были одни во всем мире. Только переплетенные пальцы, общий ритм сердец и тепло их дыхания. Постепенно шаги уходящего дня умолкли, лучи солнца скрылись за горизонтом, а со стороны леса надвинулись сумерки. Пора было возвращаться, пока их не хватились. Теперь Широ сел за весла. Кит был его глазами: хлопал по правому или левому колену, подсказывая направление. Лодка скользила мимо зарослей тростника и листьев кувшинок, ковром укрывших водную гладь. Темнело быстро, но Кит смог разглядеть крупный цветок. Остальные кувшинки уже спрятались до утра, но одна еще призывно белела над водой, словно приманивала. Широ удивится, когда на берегу Кит подарит ему эту кувшинку… Главное — сделать все тихо. Кит чуть подкорректировал курс, тронув Широ за колено и направив лодку поближе к зарослям. Высмотрел полураскрытый цветок среди листьев, приготовился. В нужный момент опустил руку в холодную воду, схватился за стебель, потянул… и не смог вытащить. Кувшинка не поддалась. Кит запыхтел. Лег животом на борт движущейся лодки, напрягся. Пальцы заскользили по мокрому стеблю. Кит до последнего не выпускал кувшинку из рук, но корни цветка крепко цеплялись за илистое дно, а стебель был слишком толстым, чтобы быстро разорвать его. Плеснули весла. Лодка покачнулась, и Кит, потеряв равновесие, вывалился за борт. Он ушел под воду с головой. Распахнув глаза, увидел только темноту. Листья кувшинок не пропускали свет с поверхности. Тело жгло холодом. Ноги не доставали дна. Кит забился, путаясь в гибких стеблях, и вспомнил, что не умеет плавать. Боже. Он не умеет плавать. Казалось, он слышал Широ. Оклик. Всплеск. Кит попытался закричать, но вместо голоса была только темная вода. Его захлестнула волна паники. Не помня себя от ужаса, он барахтался, загребая руками. Рядом с Китом что-то поднялось волной, взбаламутило ил. Мелькнула большая черная тень. Кит ухватился за нее, изо всех сил пытаясь вытолкнуть себя к поверхности. Но илистая глубина не отпускала. Темнота облепила лицо, забилась в рот. В горле клокотала вода. Легкие горели. Последним, что Кит увидел, были пузырьки воздуха, сорвавшиеся с губ. Над ним проплыла большая белая кувшинка.***
Его скрутил очередной приступ кашля. Кит глотал воздух, давился им и снова глотал. — Вот так, парень, молодец, — сознание возвращалось к Киту толчками, и он не сразу узнал склонившегося над ним Лотора, управляющего Пансионата. Кит искал совсем другое лицо. Солнечные очки, длинный шрам под ними. Серебряные глаза. Широ. Кит дернулся, как от удара. Оттолкнул Лотора, рывком поднялся, но не смог удержаться на ногах и рухнул на землю, больно ударившись коленями. Широ лежал в траве в нескольких шагах от него. Тихий, неподвижный. Мокрая одежда облепила его тело, как кокон. — Давай, давай же… — растрепанная Аллура раскачивалась над ним, надавливая обеими руками Широ на грудь, — не получается. Лотор, скорую! Лотор чертыхнулся и кинулся к зданию корпуса. Кит подполз к Широ, сипя от натуги. Схватился за его плечо закоченевшими пальцами и яростно затряс. — Нет! Нет-нет-нет… Широ, очнись! Аллура замерла на мгновение. Посмотрела на Кита дикими глазами, рявкнула: — Соберись, Кит! Помоги мне! Кит не колебался ни секунды. Зажал Широ нос и приник к его холодным губам. Расцарапанные песком легкие горели огнем, но Кит не останавливался. Они с Аллурой пытались запустить сердце Широ, казалось, много часов, пока вдалеке не завыла сирена скорой помощи. Аллура, вскочив на ноги, отрывисто сказала: — Я приведу их. Продолжай. Не останавливайся. Кит только рассеянно кивнул — он считал про себя и не мог отвлекаться. Тридцать надавливаний на грудную клетку. Два вдоха. Снова тридцать надавливаний… Вдох. Вдох. С мокрых волос Кита срывались капли воды и падали на лицо человека, ставшего для него целой вселенной. — Сражайся! Ты не можешь так поступить со мной, — незнакомый хриплый голос озвучивал вслух его мысли. Кит уже был близок к отчаянию, когда в его ладонь что-то стукнуло. Потом снова. И снова. — Широ, пожалуйста… Я люблю тебя. Тело Широ выгнуло судорогой. Кит перевернул его на бок и придержал голову, пока Широ выворачивало водой и грязью. Скоро спазмы сменились надсадным кашлем, а потом — сиплым дыханием. Сирена взвыла где-то совсем рядом и резко умолкла. Помощь была уже здесь. В оглушающей тишине незнакомый шепот показался Киту слишком громким. — Вот так. Дыши. Пожалуйста, дыши. — К-кит… — просипел Широ, запинаясь, — Я… Так и думал… У тебя… голос красивый… — Ч… Что? — Кит потрогал свои губы, горло… и почувствовал, как внутри у него все вспыхнуло. Пережитый ужас смешался с потрясением и ударил в голову. Эмоции нахлынули на него сокрушительной волной. Кит задрожал, чувствуя, что не в силах сдержать подступающие слезы, и тихо заскулил, всхлипывая. В носу щипало, горячие слезы обжигали щеки. Кит хотел рассказать Широ, что испугался за него, что он очень виноват перед ним, но рыдания душили его, не давая произнести ни слова. Кит плакал, а Широ крепко держал его руки в своих. Его пальцы отбивали зашифрованное послание. «Я тоже тебя люблю».