I wanna look past it, cause you're such a habit But I'm made out of glass and Some wounds you just can lick The crimes that you have committed You hold them against me No nights, without you I can't dream «Nigtmares» Ellise
Пэнси Паркинсон ревновала. Она понимала, что глупо ревновать того, кто даже ей не принадлежал, но ничего не могла с собой поделать. Ее с Малфоем едва ли можно было назвать парой: просто им обоим порой бывало слишком одиноко и слишком скучно, и тогда они проводили вечера в обществе друг друга. Но также их едва ли можно было назвать друзьями. Потому что даже самые близкие друзья не общаются так тесно. Потому что на друга не хочется навесить табличку с говорящей подписью «мой». А Пэнси подумывала о чем-то подобном каждый раз, когда видела Драко рядом с этим кудрявым недоразумением по имени Гермиона Грейнджер. Все вокруг, конечно, были уверены, что Малфой эту грязнокровку на дух не переносит. Все, кроме Пэнси. Она видела, что у его колких насмешек и ядовитых ухмылок есть иная причина. Это было отнюдь не презрение. Презрением он прикрывался. Драко Малфой всегда пытался быть хуже, чем он есть, и свыкся со своей ролью, как актер, отказавшийся от реальности. Он старался изо всех сил, чтобы быть достойным своей фамилии. Холодная броня матери и высокомерная маска отца передались ему по наследству. Он полностью заслужил все отвращение Грейнджер, потому что беспощадно выдавливал из нее злость и слезы и ничуть не сожалел. Он насыщался ее ненавистью, выпивал до последней капли. Пэнси знала абсолютно точно, что по неизвестной причине Грейнджер его интересовала. Он ее дразнил, он прохода ей не давал, оскорблял ее друзей, потому что хотел оказаться на их месте. Но Драко Малфой не умел дружить. Он умел унижать. Но надо сказать, что будь он милым, дружелюбным мальчишкой, на него вряд ли бы вообще кто-то обратил внимание. А значит, своего он все-таки добился. Малфоя ненавидели. О нем говорили. Ему завидовали. На Слизерине любой хотел побыть в его недосягаемом обществе. На других факультетах любой отрицал, что хочет быть в его недосягаемом обществе. Его яд проник в вены каждого, на кого он только однажды бросил свой холодный взгляд. Он мог выбрать себе любую девушку. Возможно, Пэнси было бы даже не так обидно, если бы он предпочел ей сногсшибательную слизеринку, которая стала бы изображать с ним аристократическую пару. Пэнси бы поняла. Но почему Грейнджер? Неужели она и правда казалась ему лучше всех тех идеальных красавиц из уважаемых семей? И что же он планировал с ней делать — книжки до утра читать? Хотя даже неважно, чего он пытался добиться от этой невыносимой заучки: Пэнси в любом случае хотелось вырвать ей все волосы, а затем наколдовать вместо них кошачью шерсть. Представляя, как Грейнджер будет выглядеть с шерстью на голове, Пэнси поднесла ко рту сигарету и устремила взгляд в сторону Хогвартса, озаренного вечерними огнями. На территории школы курить запрещалось, но кто мог застать ее с сигаретой на опушке леса, да еще и во время ужина? К тому же курение она считала чуть ли не профилактикой — лучше любых успокоительных. Хотя кого она обманывала… Это же всего лишь еще одна дурная привычка, которую она не собиралась искоренять. Очевидно, Драко Малфой стал такой же дурной привычкой. — Мисс Паркинсон, что это вы тут делаете в такой час? Она едва не подскочила на месте, когда за спиной, почти над самым ухом, раздался бархатный мужской голос. Длинные пальцы дразняще скользнули вдоль ее позвоночника, и ее охватила дрожь от такого желанного, но такого опасного прикосновения. А еще даже сквозь одежду Пэнси ощущала холод. Руки Драко всегда были ледяными — это отрезвляло. Резко развернувшись, Пэнси столкнулась лицом к лицу с Малфоем, который одарил ее насмешливой улыбкой. — Позволь задать тебе тот же вопрос, — хмуро бросила она, сделав глубокую затяжку и выдохнув дым прямо ему в лицо. Когда Драко поморщился, она язвительно усмехнулась, вскинув остренький подбородок. Ей нравилось над ним издеваться. Но потом она всегда чувствовала, будто так издевалась над самой собой. — Не будь колючкой, Паркинсон, — произнес Драко, нагло забрав у нее сигарету и растоптав ее на земле. — А, конечно, тебе же теперь нравятся только колючки с Гриффиндора, — фыркнула Пэнси. — Думаю, Грейнджер с тобой церемониться не станет и просто разобьет тебе лицо, как уже однажды сделала. Или тебе это понравилось? — Пэнси посмотрела на него, в издевательской манере подняв брови. — Не думала, что у тебя такие специфические предпочтения, что ж ты не говорил? — Грейнджер мне совершенно не симпатична, — невозмутимо отозвался Драко и проигнорировал ее колкость. — Да неужели? — Пэнси издала смешок. — Представь себе, — он хмыкнул. — Я просто играюсь с ней, она забавная жертва. Мышка, возомнившая себя львицей, — Драко небрежно повел ладонью в воздухе. Затем он обвел Пэнси задумчивым взглядом и очертил большим пальцем контур ее губ. Паркинсон выжидала. — И, знаешь что, если ты не будешь вести себя как озлобленная стерва, я даже позволю тебе присоединиться к моей веселой игре, — шепнул он ей на ухо, будто бы предлагая одну из тех опасных авантюр, от которых она не могла отказаться. Кажется, ей было совершенно плевать, что вообще он ей предлагал, когда его дыхание так остро щекотало кожу, а пальцы так волнующе блуждали по спине. Ей нужно было взять себя в руки. Сейчас же. — Прости, Драко, но у меня нет тайного интереса к грязнокровкам, — бросила она, отходя в сторону и теряя любимый терпкий аромат. У него был какой-то пьянящий одеколон… «Всего лишь дурная привычка, — старательно напоминала себе Пэнси. — А ты безвольная дура. Ты подсела», — тут же глухим эхом раздавалась в голове другая мысль. В какой момент это произошло? Малфой слишком легко приучил ее к себе, а она слишком легко пристрастилась. — Посмотрим, как скоро тебе надоест твоя игра, Малфой, — злобно выплюнула она, разворачиваясь к нему спиной и плетясь в сторону школы. — Да, Пэнси, посмотрим… Черт возьми, в глубине души она ведь так надеялась на какой-то другой ответ. Надеялась, что Драко последует за ней. Но она шла одна по темной тропинке, дрожа от холода, а единственным ответом ей стала равнодушная неопределенность.***
Пэнси Паркинсон слишком часто уверяла себя в том, чего не было на самом деле. Она доказывала самой себе, что у ее родителей все нормально в браке, чтобы не волноваться из-за их ссор по ночам. Она убеждала себя в том, что окружающие ошибаются, когда называют ее глупой. Она верила в то, что у нее с Драко еще был шанс. Она могла выдумать себе все что угодно, но это не значило, что она была слепа. Она видела, как он смотрит на Грейнджер. Малфой позволил себе неслыханную дерзость подойти к старосте Гриффиндора во время ужина и схватить прямо со стола ее яблоко. Какой же детский поступок, чем он вообще думал? Грейнджер переполошилась и подскочила, как будто у нее украли самое ценное сокровище ее жизни. Фурией она метнулась к Малфою, и довольная публика уже предвкушала разборки. Но Гермиона удержала при себе все оскорбления и мигом превратилась из разъяренной бестии обратно в сдержанную отличницу. Она сказала что-то Малфою, а тот в ответ лишь усмехнулся и демонстративно откусил от яблока. Всего несколько секунд их зрительного контакта — и столько неявных знаков, которые распознала лишь Пэнси. Все-таки она знала Драко лучше других. И она видела этот живой блеск в его глазах, который был так не присущ холодному слизеринскому принцу. Своей нелепой выходкой он бросил Грейнджер вызов и ждал ее ответа. Его глаза горели ярким огнем, и он хотел от нее того же огня. Он нуждался в ее эмоциях, он просил ее взгляда. Он никогда не смотрел так на Пэнси. Ему было без разницы, как Пэнси смотрит на него в ответ. Лишь сложив воедино подобные мелочи, можно было получить портрет Драко Малфоя. Он ничего не говорил прямо, в его действиях всегда что-то скрывалось. Он сделал из своей личности чертову загадку, ведь так было интереснее. Лучше бы Пэнси его не понимала. Лучше бы она жила в своих заблуждениях и не видела всех этих деталей. Тогда ей не пришлось бы сбегать с ужина, чтобы прятаться в пустом туалете. Тогда ее глаза не болели бы от слез и едкого дыма. Тогда ее не ломало бы от мысли, что самый желанный человек никогда не посмотрит на нее так, как он смотрел на Гермиону Грейнджер. Она не удивилась, когда Драко появился в туалете спустя некоторое время. Он ведь тоже знал ее лучше всех и всегда умел ее находить. Только вот зачем? Пэнси уже думала крикнуть, что это женский туалет и что он может катиться к черту, но слова застряли в горле. Она ведь хотела, чтобы он здесь был. Он, несомненно, заметил красные пятна на ее бледном лице. Он мог бы спросить, почему она плакала, но Пэнси этого даже и не ждала. — Так ты играешься с ней? — хрипло произнесла она после тягучих минут тишины. Драко стоял рядом с ней, облокачиваясь на холодную стенку, и некоторое время никто из них не желал разговора. — Ты, блять, хочешь ее, — абсолютно бесцветным тоном констатировала Пэнси. Однако ее голос все же предательски дрогнул на следующих словах: — Ты хочешь быть с ней. Да ведь? «Скажи «нет», — мысленно умоляла она. — Обмани меня. Только не отмахивайся…» Она знала, что в ее заплканных глазах прекрасно читались эти мысли. — Глупая, — без доли издевки ответил Драко, вставая напротив нее. — Задаешь вопросы, ответы на которые не хочешь получать. И он снова это сделал. Он снова отвлек ее, когда своим поцелуем сменил ее ломку недолгой эйфорией. У ее губ был вкус горького дыма, а у губ Малфоя — вкус сладкого яда. Этот яд убивал медленно, незаметно и сам же становился лекарством. А его руки уже оказались у нее на бедрах, скользнули под юбку и обожгли кожу. И если Пэнси знала, что Драко никогда не будет принадлежать ей, то он обладал ей безоговорочно и доказывал это каждым прикосновением. Он оставлял опаляющие отметины, клеймо на ее теле, печать на душе. Он украл ее стон, томившийся в груди лишь для него одного и пропитанный отчаянным желанием. Она до крови укусила его губу, пытаясь хоть немного наказать его за то, что он так легко ей манипулировал и знал все ее самые чувствительные места; за то, что он так ловко пользовался ей. Ее попытка протеста вышла жалкой, потому что уже следующий стон прозвучал как мольба. — Да, Малфой, в туалете ты меня еще не трахал, — неразборчиво бросила Пэнси совсем не так презрительно, как хотелось бы. — Кажется, ты совсем не против, — ухмыльнулся Драко с издевкой и явным самодовольством. Ведь он отлично знал, что Пэнси Паркинсон не умела говорить ему «нет».