Отражения иных миров

      Когда на кривых улочках старой деревушки в глуши шелестом ветра пробежало первое испуганное «Ведьма!», догорал кровавый сентябрь. Красным золотом горели листья, и этот огонь словно оживал в факелах озлобленных жителей. Он будто распалял в их душах пожар ненависти и страха. И люди ему подчинялись. Люди хватались за топоры и вилы, иные просто выбирали поленья потяжелей. Они надеялись, что это оружие защитит их от того, чего они не понимали.        — На костёр её! — раздавались отовсюду крики. — Сжечь ведьму!       Толпа озверела. Толпа гнала худенькую раненую девочку к старой церкви, надеясь навечно запереть её душу в доме Первоматери. Они верили, что Бог не оставит их в своей милости, поможет наказать нечестивую, грязную девку, посмевшую убить их сородича. Такое нельзя было прощать, нельзя было оставлять безнаказанным. Только первородный огонь мог очистить падшую душу от грехов земных.       И толпа считала, что вправе судить эти самые грехи.       Обычно этим занималась инквизиция — обвиняла и наказывала, зажигала костры, хороня ведьм и колдунов в священном огне.       На этот раз инквизитор немного опоздал. Канда оказался на пустых улицах, и это его насторожило. Смутное ощущение тревоги на миг сдавило сердце, и когда он увидел бегущего к нему чумазого и взмыленного паренька, то понял, что в своих предчувствиях не ошибся.        — Господин инквизитор! — парень подбежал к нему вплотную, но тут же на шаг отступил — степная вороная кобыла, на котором сидел инквизитор, зло оскалилась. — Господин инквизитор! Там... загнали ведьму.        — А ты почему не со всеми? — равнодушно спросил Канда. Ему было, собственно, плевать, по какой причине парень решил не участвовать в забаве. Но в голубых глазах паренька плескался откровенный ужас. Значит, что-то случилось.        — Она… — начал тот, собираясь рассказать, но едва вспомнил, как согнулся в рвотном позыве, избавляясь от остатков содержимого. Кое-как выпрямившись, покосился на Канду и глухо добавил: — Она наших… двоих убила. Братьев… Торна. Как будто растерзала изнутри.       Канда только коротко кивнул и тронул поводья. Большего испуганный парень сообщить ему не мог, но оно и не было нужно. И так ясно, что ведьма достаточно сильна — а ещё до крайности ожесточена, раз начала нападать на невинных. Канда по опыту знал: ведьмы не любят крови и насилия. Не все конечно, но большинство придерживалось этих правил. Однако если убийство произошло, дорога ведьме оставалась только одна — на костёр.       Если не найдётся хоть один смельчак, который выступит против подобного приговора в суде.       Канда, морщась от едкого запаха дыма, спешился и поднял повыше воротник чёрного плаща. Он проехал пустую деревню и безошибочно нашёл дорогу к церкви, но сейчас подступаться к ней было нельзя — её поглотил огонь. Ожесточённые деревенские подожгли старое деревянное здание с покосившейся колокольней, надеясь, что так накажут ведьму и у неё не достанет сил выбраться. Канда тоже так думал и равнодушно про себя отметил, что ему стоило быть чуть более расторопным. Проваленного задания ему не простят, а на совести и так уже немало разного рода проступков.       На звание верного пса святой Инквизиции Юу Канда никак не тянул. Да и не хотел соответствовать.       Он прищурился, из-за широкого дуба наблюдая, как сверкают на перекошенных лицах жителей торжество и злорадство. Они радовались смерти, радовались мучениям того, кого довели до грани безумства сами. Но судить ведьму теперь не было смысла — ещё несколько минут и здание просто рухнет, погребая под собой жертву. А то, что было с живыми, пусть и глубоко противными его нутру деревенскими, Канду не волновало.       Он опоздал. Больше ему здесь нечего было делать.       Он повернулся к лошади, собираясь оседлать её, но замер, а потом резко повернулся к церкви. Колебания воздуха мог заметить только тот, кто владел магией — и Канда не ошибся. Спустя мгновение пламя, пожиравшее сухое дерево, застыло, а потом разлетелось вдребезги на тысячи обжигающих осколков. Канда поспешно отступил на пару шагов, избегая снарядов. Деревенским повезло меньше: кому-то осколки попали в живот, у некоторых посекло лица. Канда не обратил внимания на вопли боли и проклятия в адрес ведьмы. Когда смертоносный дождь утих, он снова шагнул вперёд.       Ведьма жива. Жива и готова бороться за свою жизнь. Больше с огнём справиться было некому. А значит, ему стоило вмешаться, пока обезумевшая толпа не разодрала её на части.       Священник, каким-то чудом оставшийся невредимым, окружил себя голубоватым сиянием магического щита и, срывающимся голосом распевая гимн Первоматери, вошёл в полуразрушенную церковь. Канда знал, что мужчина был его коллегой, но в этот момент поступок вызвал лишь злость. Куда он полез? Захотел неизящно лишиться пары конечностей?       Канда понимал, что ничем хорошим этот порыв не окончится, и оказался прав: всего спустя минуту священник выбежал из церкви с удивительной для его телосложения прытью. Бледностью он мог поспорить с белоснежными простынями аристократов, и беспрестанно что-то повторял. Канда не слышал, что именно, но подозревал — это молитва. Когда люди в панике и отчаянии, они всегда почему-то вспоминают о боге и надеются на милосердную помощь.       Канда знал, что бессмысленно надеяться на кого-то, кроме себя. Никто не мог им помочь, потому что никаких богов не существовало. Чёртова выдумка для доверчивых простолюдинов. По крайней мере, в этих землях уж точно.       Он не стал ждать, пока ведьма в приступе отчаяния начнёт убивать деревенских одного за другим, и вышел из-под прикрытия деревьев. Нужно было вмешаться, иначе всё грозило стать ещё хуже: ведьма, загнанная в угол, могла натворить лихих бед. Поэтому Канда уверенным шагом двигался к церкви, кожей ощущая изумлённые взгляды пострадавших жителей.        — Инквизитор… — пронеслось по затихшей поляне. — Господин инквизитор приехал! Мы спасены! Первоматерь услышала наши молитвы!       Канда скривился. Вот уж кто-кто, а святая дева никакого отношения к его появлению не имела. Но разубеждать кого-то не собирался. Если им так легче жить — пусть. Лишь бы в приступе дикой радости не начали путаться под ногами. Канда этого очень не любил.       Останавливать его, конечно же, никто не стал. Будь их воля, деревенские с радостью впихнули бы его в церковь и ещё дверь подпёрли — для верности. Страх перед ведьмой застилал им глаза, а ненависть топила разум. И добровольная жертва в виде инквизитора решала все их проблемы. В подтверждение этих мыслей едва пришедший в себя священник подступился к Канде.        — Г-господин инквизитор… — голос священника дрожал, а на чёрной ткани сутаны в районе плеча отчётливо виднелось пятно крови. — Именем Первоматери, прошу вас…        — Уведи деревенских, — сухо бросил ему Канда, едва скользнув по священнику взглядом. — Я не буду наказывать её здесь. Инквизиторский суд не развлечение для толпы… зевак.       По подошедшей неплотной толпе пробежал ропот, однако Канда не стал дожидаться, когда ему в открытую выскажут претензии. Он прекрасно знал, что они хотят показной суд с признанием и сожжением, но вот беда — он терпеть этого не мог. Если была возможность, Канда никогда не устраивал подобного своим жертвам, даря быструю и безболезненную смерть. Если же иного выбора не было, он отворачивался и не смотрел. Да, малодушно и эгоистично, но радости смотреть на чужую смерть у него не было.       «Чужак, — говорил ему наставник. — Тебе пора перестать жить по законам твоего стада. Теперь ты один из нас».       Канда молчал, стиснув зубы. За подобные оскорбления на его родине старика бы давно казнили лошадьми, не посмотрев на преклонный возраст и заслуги. Здесь же это считалось нормальным. Здесь считалось нормальным судить тех, кто не похож на других, и решать, стоит ли чужая жизнь чуть больше, чем ничего.       По воле судьбы Канда стал одним из тех, у кого была возможность вершить судьбы, но частью этой жизни он так и не стал. Привезённый мальчиком в дар местному владыке и вынужденный десять лет служить по законам другой веры, он остался верным Небу. Только Ему поклонялись на родине Канды — родине степных кочевников. Тарсийцев. Многие почитали за честь сломить гордость тарсийца, сам Канда не раз испытывал это на себе. И после многочисленных попыток понял: нет ничего лучше, чем мнимая покорность.       Он стал верным псом инквизиции — для тех, кто хотел видеть его таким. Не без проступков, но его считали одним из лучших в самых сложных делах. Псом, который всегда отпускал свою добычу, если понимал, что её прегрешения целиком стоят на зависти и лжи.       И сейчас ему было совершенно плевать на то, что говорят деревенские. Он намеревался забрать ведьму, уехать подальше и там хорошенько допросить. Канда знал много методов и не сомневался, что добьётся правды. Оставалось всего ничего — пленить «отступницу». Остальное дело техники.       В старой церкви пахло пылью, пеплом и горелым мясом. Здание, едва не погибшее в пламени, скрипело и жалобно стонало, будто вот-вот собиралось рухнуть. Канда прибавил шагу, на входе чуть не споткнувшись о два растерзанных трупа. Кажется, о них говорил мальчишка в деревне. Канда поджал губы. По закону за убийство он должен был покарать ведьму без суда. Но врождённое чувство справедливости требовало разобраться и не быть слепым. А он привык доверять своим чувствам. Поэтому смело шёл к алтарю мимо рассохшихся скамей и потрескавшихся витражей в окнах. Туда, где пряталась ведьма.       Канда чувствовал её. Воздух вокруг был густым и плотным, буквально пропитанным магией. Ведьма будто пыталась задушить его, лишить возможности сделать лишний вдох. И, быть может, это у неё получилось бы. Но стихией Канды был сам воздух, и ему не стоило труда избавиться от давления.       — Выходи, — ровно произнёс он, остановившись в нескольких шагах от алтаря. — Именем Инквизиции приказываю тебе сдаться.        — Катись… в Бездну, ублюдок.       Канда этого ожидал. Ослепляющий и обжигающий шар пламени внезапно и совершенно беззвучно рухнул на него с потолка, но разбился о защитный барьер. Канда выдохнул. Сколько силы в этой ведьме, что она до сих пор умудряется создавать подобное?        — Ты же знаешь, что это бесполезно, — он снова шагнул вперёд. — Ты ослаблена. Я заберу тебя.        — Не я всё это начала, — чуть дрогнувший голос был наполнен отчаянной решимостью. — Но только мне решать, жить или умереть.       Канда нахмурился. Судя по голосу, ведьма молода. Конечно, это могла быть лишь иллюзия: многие из них баловались подобным в погоне за вечной красотой. Но если там и правда девчонка, то… как она вообще держится?! И это после того, как её чуть заживо не сожгли!       Что-то произнести Канде ведьма не позволила. Снова без единого звука на него устремились ледяные колья, грозящие пронзить его насквозь. Часть из них разбилась о щит, от пары Канде пришлось увернуться — слишком много их было. Выругавшись, он сделал глубокий вдох и нащупал нити воздуха, а потом резко прыгнул вперёд. Некогда играть в игры, время уходит. Деревенские могут очнуться и повторить попытку сжечь ведьму, теперь и вместе с инквизитором.       Он не ошибся. За алтарём, забившись в угол среди поломанной мебели, разбитых икон и оплывших свечей, действительно пряталась девчонка. В старом чёрном платье, разодранном в нескольких местах, с жуткой раной на бедре, которую пыталась зажать ладонью.       «Так вот почему в воздухе столько магии», — мельком подумал Канда. — «Она пытается одновременно лечиться. Только зря тратит силу».       Он взмахнул рукой, и нить воздуха, ставшая вдруг осязаемой и послушной его воле, мгновенно связала ей руки и стянула горло. Девчонка захрипела, вскинув голову. Обожгла его взглядом светлых, что расплавленное серебро, глаз. Канда по нему ясно видел: она желала ему кары земной и небесной. Для неё он был просто ещё «одним из». Из тех, кто пытался лишить её жизни.       Он покачал головой. За такие мысли её было сложно судить. Он бы и сам так думал, окажись на её месте.        — Не сопротивляйся, — посоветовал он, когда ведьма, закусив губу до крови, дёрнулась в попытке освободиться. — Я не собираюсь тебя убивать, но так ты только делаешь хуже.       Канда и не надеялся, что ему поверят. Она оскалилась, с потрескавшихся искусанных губ сорвалась капля крови. Отчего-то Канда поймал её взглядом, проследил, как она растеклась и на без того испачканной коже… а в следующий миг согнулся со стоном, выпустив нить. В голове будто разом взорвался десяток ослепляющих снарядов, от которых по телу мгновенно растеклась жгучая боль. Пытаясь избавиться от неё, Канда рухнул на колени, стискивая ладонями виски. Крохотной частью сознания он понимал, что ему нужно торопиться, но не мог подняться.       Больно. Невыносимо. Ему казалось, будто сознание выжигают изнутри, уничтожают его самого. С трудом соображая, Канда снял щит и всю магию направил на лечение. Знал, что это опасно, что сейчас он чертовски уязвим. Но в этом только его вина — кто знал, что ведьма чёртов телепат? В этом-то возрасте?       Проклятая девчонка!..       Когда Канда очнулся и почти справился, он понял, что снова ошибся. Его смерть вовсе не была целью ведьмы. Пока он пытался избавиться от последствий её удара, она, подволакивая ногу и держась за закопчённую стену, медленно шла к выходу.       Именно туда, где её ждала толпа разъярённых людей.        — Дура!       Она даже не обернулась. Канда грязно выругался. Ещё немного, и её увидят люди. И Канда с какой-то убийственной ясностью осознавал — она не оставит в живых никого. До тех пор, пока есть силы, она будет убивать и пройдёт по трупам ради своей свободы. И он прекрасно её понимал. Прекрасно! Но невидимая цепь, звякнувшая на ошейнике пса Господня слишком отчётливо, напомнила — ты клялся их защищать. Клялся, чужак.       Всё решили несколько секунд. Вдохнув глубже, Канда подчинил себе воздух и создал в стенах церкви плотный барьер. Ведьму это задержало бы, хоть и не надолго: она продолжала терять кровь и магию, причём последняя уходила из неё с невероятной скоростью. Но ему много времени не требовалось.       Наткнувшись на барьер, ведьма остановилась и подняла руку, собираясь разрушить его. В этот момент Канда в несколько прыжков преодолел расстояние и накинул на неё прочную сеть, стянул и дёрнул, повалив на грязный пол. Девчонка закричала от боли, и он снова столкнулся с горящим ненавистью взглядом.        — Я предупреждал тебя, — глухо проговорил Канда, крепко удерживая в руках путы, и подошёл ближе. — Я говорил, что ты делаешь только хуже.        — Ты ничего не знаешь обо мне, ра-шир, — зло выплюнула девчонка и закашлялась.       Канда заметил оставшийся на полу сгусток крови и нахмурился. Тяжело выдохнул и присел на корточки перед не прекращавшей слабо дёргаться девчонкой. Спокойно посмотрел ей в глаза.        — Потом сможешь обозвать меня, как тебе захочется, — он поднял руку, по взгляду понимая: она осознаёт, что будет дальше. — И да, я не ра-шир. Я тарсиец.       Вырубить девчонку и взвалить её на плечо не составило много труда. Боль от телепатической атаки почти прошла, поэтому из церкви Канда вышел уверенной походкой. Прошёл сквозь молчаливо провожавшую его взглядами толпу и, подойдя к лошади, взвалил на неё свою ношу. Та, привыкшая к подобному, даже не дёрнулась, только подняла голову и покосилась на хозяина карим глазом.        — Потерпи, Гроза, — он потрепал её по чёрной гриве и, вытащив из сумки яблоко, скормил лошади. — Скоро будем дома, там и отдохнёшь.       Он взялся за луку седла, собираясь сесть на лошадь и убраться из этой деревни как можно скорее, но не успел.        — Господин инквизитор, стойте!       Канда обернулся и смерил священника равнодушным взглядом. За те несколько минут, что Канда возился с ведьмой, тот успел прийти в себя и выглядел лучше, только продолжали мелко трястись руки, в которых он стискивал Писание. За священником настороженно-неприязненно замерли жители — те, кто уцелел после атаки ведьмы. Теперь они не видели в нём спасителя, теперь Канда был для них тем, кто бесцеремонно вмешался в уже принятое решение.       А решили они, что ведьма непременно должна умереть. Сегодня. Сейчас. На их глазах.        — Какие-то проблемы? — Канда склонил голову. — Я, кажется, только что избавил вас от одной.       Он бесцеремонно хлопнул рукой по тощему заду девчонки. Кто-то из женщин в толпе недовольно цыкнул, мужчины нахмурились ещё больше. Священник, выпрямившись, шагнул вперёд.        — По законам святой Инквизиции вы должны провести суд здесь! В присутствии свидетелей и тех, кто пострадал от действий ведьмы! — он ткнул толстым пальцем в оглушённую девчонку. — Вы должны её сжечь!        — Неужели? — медленно протянул Канда.       Он прищурился, пряча блеснувшие во взгляде искры злости. Он ненавидел подобное, и сейчас спокойно мог придушить всех, кто был на поляне, не оставляя свидетелей. Тогда проблем бы вообще не осталось, и он бы уехал. Но не для того мгновением назад он спасал этих идиотов от участи гораздо более страшной, чем умереть от руки инквизитора. Больно, зато очень быстро.       Священник, чувствуя исходящую от Канды опасную силу, попятился. Он единственный из всех деревенских, пусть и слабо, чуял магию, и знал, что с инквизитором ему тягаться не выйдет. Но поддержка озверевшей толпы будто вновь толкнула его вперёд.        — Да! Она убила троих наших жителей и многих покалечила! И потравила скот! Она должна ответить за свои грехи!        — Ответит, не волнуйтесь, — Канда нарочито небрежно снял с пояса серебряные чётки и бросил их под ноги священнику. — Это вам за скот, который она потравила. За всё остальное с неё спрошу я.       Последнюю фразу Канда обронил веско, так, что стало понятно — больше он разговаривать не собирался. Хвала Небу, этим идиотам хватило ума не лезть, поэтому Канда спокойно взобрался в седло и тронул поводья. Проезжая обратной дорогой, он с кривой усмешкой заметил почти в каждом дворе по две, а то и три коровы, и овец. Интересно, скотом священник назвал тех парней, что остались навечно в церкви?..       До старого домика лесника в глуши Канда добрался глубокой ночью. За время пути дважды останавливался: сначала нужно было подлечить девчонку и обработать остальные раны. Он осмотрел её бегло, но и этого хватило, чтобы поджать губы и мысленно послать на головы деревенских кару Неба. Складывалось ощущение, что девчонку связали и били долго и методично, а ногу пытались отрубить.       Связывать снова он её не стал — та слишком вымоталась, чтобы прийти в себя так быстро. Канда просто закинул её в седло и нитью воздуха осторожно привязал к себе, чтобы в пути не свалилась. И всю дорогу прислушивался к её слабому дыханию. Он знал, что ведьмы выносливы: магия была в их крови, и восстанавливались они в разы быстрее, чем обычные люди. Но он не мог точно сказать, что сделали с ней ещё.       Если её изнасиловали…       Канда стиснул зубы. Ведьмы в этих краях обладали не только невероятной силой, но ещё и притягательностью. Они, сами того не желая, заставляли себя хотеть. И многие ведьмы этим пользовались себе на благо, через постель добиваясь защиты и положения. Но были и те, для кого постоянное внимание превращалось в проблему. Многих мужчин не смущал возраст. Наоборот — юные девочки были в цене.       И никого не интересовало, что ведьма, которую взяли без её согласия, имела только два пути: либо становилась тёмной после пережитого, либо теряла силу полностью и вскоре умирала. Мужчин интересовало только удовольствие. Яркое и долгое — по крайней мере, для них.       Утром всё возвращалось на свои места.       Канда этого никогда не понимал. Да, у него были женщины. Много женщин, самых разных — и ведьмы тоже, соблазнительные и прекрасные. Но никогда и никого он не заставлял ложиться с ним в постель силой. Даже если безумно желал. На родине его учили, что желание женщины так же ценно, как и желание мужчины. И сила не делала его выше и лучше. Он не имел права заставлять.       Как вообще можно принуждать дитя?..       Канда выдохнул. За непростыми мыслями он и сам не заметил, как доехал до дома. Просевшее деревянное строение ещё выглядело крепким, и он, однажды наткнувшись на него, решил сделать тут тайное убежище. Вряд ли кто-то стал бы искать пса Инквизиции именно здесь. Идеальное место, чтобы переждать время, зализать раны… или разобраться с юной ведьмой.       Канда спрыгнул с лошади и снял с неё девчонку. Казалось, она почти ничего не весила, тонкая и хрупкая. На последней остановке он завернул её в свой плащ, но всё равно казалось, что она мёрзнет: мелкая дрожь не проходила, и бледность не исчезала с тонких черт лица. Красивого лица, машинально отметил Канда. Когда вырастет, точно будет объектом вожделения.       Когда вырастет…       Канда тряхнул головой. Он ещё не решил, что делать с ведьмой. Убивать он её не спешил: сначала нужно было поговорить. Без её истории он не собирался выносить решения. Но даже если её вина и впрямь тяжела… за время, пока они добирались, Канда уже перестал быть уверен, что покарает её по законам Первоматери. Скорее, просто отпустит, заблокировав магию. Может, она скажет ему спасибо. А может, проклянёт.       Ну и бес с ней.       Он занёс девчонку в дом и, уложив на старенькую кровать в маленькой комнатке, взялся растапливать камин. Её рана всё ещё нуждалась в обработке, да и остальные ссадины и мелкие царапины неплохо было бы промыть. Надеяться на чудесную силу регенерации Канда не привык. Обычный спирт и повязка выглядели куда надёжнее.       Поставив воду греться, Канда вернулся к лошади и завёл её в стойло, которое соорудил сам. Гроза шумно фыркнула ему в ухо, и он хмыкнул.        — Да, я знаю, — он погладил её по шее и посмотрел в глаза. — Осталось несколько месяцев. Скоро мы вернёмся домой.       Грозу привезли с родины Канды вместе с ним, и она, как и хозяин, скучала по бескрайней свободе степей и нестерпимой сини неба над головой. Он прекрасно её понимал, но не мог просто сорваться и вернуться домой. Это грозило его близким гневом Хана и смертями — неоправданно жестокими и бессмысленными. Канда не хотел никого терять, поэтому ждал. Только развлекал себя тем, что нарушал все мыслимые правила Инквизиции.       Он, как другие его сородичи, не желал склонять голову и становиться послушной марионеткой. Пока он жив, вольный степной ветер будет петь в нём, и гордый тарсиец не склонит головы. Пока он жив.       Канда ещё немного постоял, машинально гладя Грозу, а после вернулся в дом. Внутри стало гораздо теплее, да и вода успела вскипеть. Канда снял чан с огня и налил в небольшой таз. Чертыхнулся, вспомнив, что в прошлый раз оставил аптечку в своей спальне. Проходя мимо комнатки ведьмы по коридору, он остановился и после недолгого раздумья приблизился. Девчонка спала, свернувшись клубочком под его плащом, и вроде бы перестала дрожать. Он несколько секунд смотрел на неё и, повинуясь порыву, склонился и отвёл прядь растрёпанных чёрных волос от лица.       Совсем юная. Сколько ей? Пятнадцать весён? Шестнадцать? На его родине девочки в этом возрасте лихо управлялись с конём и луком, но обо всём остальном, присущем взрослой жизни, задумывались не раньше восемнадцати. А между её бровей уже пролегла взрослая морщинка, и даже во сне она стискивала тонкие ладони в кулаки, словно собираясь с кем-то сражаться.        — И почему ты порой так несправедливо, Небо? — тихо выдохнул Канда.       Ответа он, конечно же, не получил. Здешние небеса были чужими, они не откликались на искренний зов. Он тряхнул головой и, стащив с девчонки плащ, накрыл её тёплым шерстяным одеялом. Пусть поспит: рану он закрыл магией, вряд ли до утра ей станет хуже. Да и до него оставалось всего четыре часа.       Ему тоже следовало поспать.       Очнулся Канда спустя три с небольшим часа с чётким ощущением, что жертвой вчерашней охоты была не ведьма, а он.Магия помогла ему справиться с головной болью после атаки, но ночью та вернулась и накинулась с новой силой.Канда с трудом уснул, преследуемый кошмарами, и пришёл в себя в тяжёлом состоянии. Долго лежал, краем глаза наблюдая, как пробирается в маленькое оконце тонкий луч солнца. Рассвет уже пришёл, следовало встать и проверить, как там ведьма.       Канда искренне надеялся, что она не сбежала. Вряд ли он взялся бы её преследовать, сказав в штабе, что убил её. Предоставить обгорелые останки в качестве доказательства было не сложно. Пусть маги штаба и могли проверить, чьи это кости — мужчины или женщины — сказать, обладал ли при жизни труп магией, они не могли. Сила пряталась в крови. Поэтому среди Инквизиции Канда считался одним из лучших. И многие ведьмы его боялись. Отпущенным женщинам он чаще всего блокировал магию, пусть и на время, и брал клятву никогда и никому не рассказывать о случившемся. Эта клятва держала их покрепче любых оков.       А девчонка клятвы не давала и по дурости могла навлечь на них обоих море проблем.       Выдохнув, Канда рывком поднялся и, морщась от боли, принялся разводить потухший к утру огонь. Следовало бы помыться, но сначала он решил разобраться с девчонкой. Нагрев воды, он собрал спирт, йод, чистые бинты и ватку, и направился к комнате, где оставил её. Переступил порог — и замер, едва не получив в лицо огненным шаром.        — Не подходи, — девчонка вжалась в угол кровати и, прижимая к груди одеяло, смотрела на него горящим взором. — Ты знаешь, что я могу тебя убить.        — Знаю, — Канда не стал спорить. Да и голова всё ещё болела. — Но ты этого делать не станешь. Я вчера спас тебя.        — А я не просила! — огрызнулась девчонка. Повела плечами и вдруг вся сникла, а следом за этим исчез и шарик. — Я не просила меня спасать! Я, может, убить их хотела!       Отчаяние в её взгляде слишком разнилось с тем, что говорила девчонка. Когда хотят убить, не трясутся, как осиновый лист на ветру. Когда хотят убить, внутри горит не страх, а ледяное спокойствие. Канда хорошо это знал. А потому не верил ни единому её слову. Вздохнул и медленно приблизился, показывая всем видом, что не собирается причинять вреда.        — Ты и так убила, — он поставил тазик на пол, все склянки вытащил из карманов брюк и присел на край кровати. — И по закону Инквизиции я должен был убить тебя там. Сжечь на костре, как и хотела того толпа.       Она отреагировала, как и ожидалось: ощетинилась, и радужки её посветлели невыносимо — наверняка готовилась атаковать снова. Канда примирительно поднял руки.        — Я не собираюсь убивать тебя. По крайней мере, сейчас точно.        — Какой тогда в этом смысл? — девчонка стиснула исцарапанными пальцами край одеяла, который натянула до самого подбородка.       Канда склонил голову, позволив себе минуту задумчивого молчания. Он и сам задавал себе этот вопрос. Был ли смысл в том, что он делал? В том, как спасал ведьм, которые позже, возможно, убивали людей? Такое вполне могло случиться — если спасённая сбегала на другой континент, на край мира, там её ничто не держало. Но Канда верил. Так глупо, так наивно, но он верил, что в его действиях есть смысл.       Тот, кто сам стоял лицом к лицу со смертью, трижды подумает, прежде чем лишать жизни кого-то.       По крайней мере, Канда был в этом убеждён.        — Потому что я уверен, что ты не виновата, — наконец, проговорил он. — И я хочу услышать твою историю. А пока…       Он потянулся к ней, намереваясь забрать одеяло. Девчонка напряглась, готовая к броску, и Канда покачал головой.        — Не надо. Я только хочу осмотреть твою рану. Я вчера запечатал её магией, но лечебное дело всегда плохо мне давалось. Из тебя до сих пор уходит сила.       Канда ощущал её. Гораздо слабее, чем вчера, когда кровь стекала по ноге, но раной стоило заняться. Поэтому Канда настойчиво, хоть и осторожно отобрал у девчонки одеяло и осмотрел её. Так и есть: повязка пропиталась кровью. Видимо, от неосторожного движения во сне рана снова открылась. Мысленно обозвав себя идиотом за то, что сразу не сделал всё необходимое, пока она спала, Канда посмотрел на девчонку.        — Сейчас я обработаю её как следует, и перевяжу поновой. А потом нужно осмотреть тебя полностью, — он помолчал, но после уверенно добавил: — Тебе придётся раздеться. Не бойся, я здесь не за тем, чтобы набрасываться на тебя.       Ведьмы обладали природным магнетизмом, и в любой другой ситуации Канда, скорее всего, уже неистово желал бы эту девочку. Но из-за раны он не ощущал этого, сейчас она была для него только раненым ребёнком. Однако сама девчонка этого, похоже, не осознавала.        — Все вы, мужчины, одинаковые, — зло выплюнула она, и в её глазах Канда прочитал отчётливую боль и отчаяние. — Только одно вам и нужно.       Она вся сжалась, будто ожидая, что вопреки своим словам, он на неё навалится и надругается. Канда тяжело выдохнул. Похоже, не так уж неправ он был в своих вчерашних предположениях. Кто-то очень дерзкий захотел обладать ведьмой — и поплатился за это. Чтобы быть уверенным окончательно, он отложил одеяло и тихо спросил:        — Над тобой надругались?       Он боялся этого. При всём своём жизненном опыте Канда никогда не сталкивался прямо с теми девочками, над кем совершили насилие. Обычно ими занимались клирики — те, кто умел врачевать душевные травмы. И если ведьму действительно взяли силой, Канда был практически бессилен.       Разве что отправить её на родину. Там смогли бы с этим что-то сделать. Правда, времени у девчонки было бы не так уж и много. Что до обращения в тёмную, что до смерти.        — Пытались, — внезапно проговорила девчонка, выпрямив спину и до побеления костяшек сжимая подол изодранного платьица. — Я переломала ему руки, а он… он позвал на помощь. Братьев. Те подняли других жителей. Остальное… ты знаешь.        — Это их трупы лежали в церкви? — спокойно поинтересовался Канда, уже зная ответ. Но контакт был налажен, и терять его казалось глупым.        — Да, — кивнула девчонка, опустив плечи и голову. — Я не хотела… не хотела!       Она внезапно вскинулась, обжигая Канду взглядом. На миг он подумал, что она сейчас атакует его.        — Они кричали, что пустят меня по кругу! Что я буду их рабыней, пока не умру! Что они обрюхатят меня, а потом убьют моего ребёнка, потому что отродье ведьмы недостойно жить! А они разве достойны? Я пришла к ним с миром, я просто хотела найти свой дом! Кто они, чтобы решать, жить мне или умереть?!       Девчонка кричала, срывая голос. Её страдание и злость, её отчаянный страх так находили выход, и Канда не мешал ей, лишь в самом конце перехватил тонкие запястья и потянул на себя. Окружил почти незаметным барьером магии, чуть подогрев его. Ей как никогда сейчас нужно было чужое тепло и понимание. И Канда знал — это единственное, что он в силах ей дать.       Девчонка, не ожидая этого, дёрнулась, но Канда не отпустил. Одной рукой удержав, второй погладил по спине, успокаивая. Истерика, конечно, нужна была ей, чтобы высказаться, но вместе с тем она лишала сил. А этого Канда хотел избежать. Поэтому мягко делился с ней магией, пытаясь восполнить потерю. Не то чтобы это было хорошим решением в их ситуации, но Канда повиновался эмоциям, а не рассудку.       Он хотел быть собой сейчас, в миг, когда их больше никто не видит.        — Тише, тише, — он продолжал гладить притихшую девчонку по растрёпанным волосам и тонким, острым плечам. — Я понимаю. Я чувствую твою боль. И ты можешь мне не верить, но я тебя не виню. Будь я там, первый бы встал на твою защиту и переломал бы их поганые руки сам.       Канда говорил медленно и тихо, делая тон голоса вкрадчивым и мягким. Он старался успокоить её, показать, что больше ей некого бояться, больше не нужно постоянно держать оборону и видеть в каждом врага. Ещё вчера выбрав спасение ведьмы, Канда сейчас окончательно утвердился в мысли: он не будет её убивать. И, если бы те уроды остались живы, он бы вернулся. Нашёл бы способ наказать их по тем законам, которые считал правильным и справедливыми.       Но девочка, внезапно задрожавшая в его руках, справилась сама. И сейчас уцепилась за него так, словно он один на всём белом свете мог помочь ей.        — Я не хотела, — голос её дрогнул, надломился, и тут Канда понял, что всё пошло не по плану: она вот-вот готова была расплакаться. — Не хотела, понимаешь?.. Я не убийца!..        — Тшшш, — Канда крепче прижал её к себе. — Я знаю. Знаю.       Она всё-таки разрыдалась: громко и с надрывом, отпуская ноющую горечь и вину. Канда никогда не умел правильно обращаться с плачущими женщинами, поэтому просто молча держал её на руках, позволяя самой прийти в себя. Мысленно усмехнулся: если бы его сейчас увидел наставник, бедного старца хватил бы удар. Лучший пёс святой Инквизиции утешает ведьму! Касается ведьмы не раскалёнными щипцами, а голыми руками! Какое неслыханное кощунство!..       А Канда знал: только так он не потеряет себя. Только так останется гордым сыном степей, пока будет слышать голос разума и справедливости, пока будет ясно видеть, в ком по-настоящему есть прегрешения.       Когда девчонка успокоилась, и только плечи её мелко подрагивали, Канда осторожно отстранил её от себя. Поправил волосы, отёр пальцами слёзы со щёк.        — Здесь ты в безопасности, — негромко проговорил он. — Давай так: я тебя сейчас осмотрю, обработаю раны, дам чистую одежду. Ты поешь, подлечишься, а потом мы подумаем, как быть с тобой дальше. Куда отвезти, чтобы ты не попала в неприятности снова.       Девчонка заметно смутилась под его спокойным взглядом, но воинственно вздёрнула голову.        — Мои раны затянутся через несколько часов. Магия крови помогает нам восстанавливаться.        — Я знаю, — Канда выдохнул. — Но пожалуйста, пока ты в этом доме, не спорь со мной. А то мне придётся связать тебя и осматривать силой. Тебе это не понравится.       Она отшатнулась, но, видя, что Канда не спешит нападать, успокоилась. Вывернувшись из его рук, отползла подальше, и, шмыгнув носом, взялась за подол платья. Канда видел, как ей непросто решиться на это — особенно после того, что случилось. И он не двигался, только ждал, боясь хоть как-то спугнуть её решимость.       Ну же, девочка. Не тяни время.       Ведьма словно услышала его: на миг её зрачки расширись, а ладони сжались крепче. Но она не отступила. Резким рывком потянула одежду прочь, отбросила в сторону и, стыдливо закрыв рукой грудь, зажмурилась. Горячая краска залила её щеки, и Канда глубоко вдохнул. Как же, чёрт возьми, невинно это дитя!       И как одновременно с этим красиво!..       Тёмная, крамольная мысль шевельнулась в глубине сознания, и Канда застыл. Мгновенно проверил воздух вокруг… и едва сдержался, чтобы не выругаться. Он сам пополнил запасы магии ведьмы, и теперь её магнетизм медленно, но верно возвращался к ней. Сладостные нотки едва ощутимо вплетались в воздух, оседая на коже Канды, пробираясь внутрь, заставляя сердце сжиматься. Он поджал губы. Нельзя. После всего, что он сказал ей, Канда не имел права хоть на йоту сдать позицию и позволить себе желать её.       Он должен только помочь ей. Больше ничего.        — Ляг, пожалуйста, — ровно попросил он, сам удивившись, как не дрогнул голос. — Сначала я осмотрю твою ногу.       Девчонка послушалась. Пока она возилась, устраиваясь поудобнее, он наклонился к тазу и смочил в воде одну из чистых тряпок, которой собирался убрать кровь и, возможно, оставшуюся со вчерашнего дня в ране грязь. Когда он выпрямился, она лежала, прямая, точно струна, со всё так же зажмуренными глазами и тонкой рукой на едва оформившейся округлой груди. Выдохнув, Канда перевёл взгляд ниже. Дурак, о чём только думал!       На некоторое время он отвлёкся, разматывая бинты и промывая рану. Та была весьма обширной, будто бы рубленой, но Канда был не уверен. По-хорошему, её следовало бы зашить, но инструмента под рукой не нашлось, и вчера он просто запечатал её. А сегодня, сняв повязку, с удивлением обнаружил, что большая часть затянулась сама собой, не оставив страшных рубцов.        — Чем тебя так? — спросил он, чтобы нарушить тишину, начавшую казаться давящей.        — Топором, — сглотнув, проговорила девчонка. — Пытались сделать так, чтобы я не смогла убежать.       Канда стиснул зубы. Топором! Ей повезло, что вообще не отрубили ногу. Либо тот, кто бил, был пьян, либо не рассчитывал на прыткость жертвы. В любом случае, стоило вознести благодарение Небу за то, что всё обошлось. Судя по скорости регенерации, к вечеру девчонка действительно будет в порядке.       Врождённое упрямство Канды не позволяло оставить всё просто так, поэтому он всё-таки довёл начатое до конца. Перебинтовав ногу заново, он выпрямился и осмотрел девчонку целиком, стараясь ни на чём не останавливаться. По всему телу тут и там цвели синяки, по большей степени уже поблёкшие. Канда кончиками пальцев провёл по одному из них на рёбрах, и замер, когда девчонка коротко и рвано выдохнула в ответ.        — Тебе больно, когда прикасаюсь тут? — он склонил голову. Если её пнули ногой по рёбрам, вполне могли сломать. А такое он залечить точно не в силах.       Девчонка застыла, внезапно распахнув глаза. Канда видел, как дрогнули и чуть сильнее сжались пальцы на руке, которой она прикрывала грудь. Огромных трудов ему стоило не поднять свою и не накрыть её ладонь, млея от мягкости девичьей кожи. Канда снова посмотрел на неё прямо, стараясь думать только о том, что ей было больно. Очень больно. И он обязан ей с этим помочь.       Всё прочее не должно иметь значения. Не должно!        — Н-нет, — голос девчонки дрогнул, и она кончиком розового языка прошлась по губам. Проклятье, она что, специально это делает?       Канда вдохнул чуть глубже и отстранился. Лучше держаться от неё подальше. От соблазнительного нагого тела, которое так манило, обещая сладостное наслаждение. Канда понимал со всей чёртовой ясностью: даже если он скажет ей правду, она долбанёт его заклятием и сбежит. А этого допускать было нельзя. Поэтому оставалось соблюдать дистанцию. Она должна его спасти.        — Хорошо, — проговорил он и поднялся. — Тогда подожди немного. Я сейчас.       Едва выйдя в коридор, Канда прислонился затылком к стене и шумно выдохнул. Здесь сам воздух казался чище и ярче, чем в комнате и, признаться, возвращаться туда не очень-то и хотелось. Но оставлять её без одежды ещё опаснее. Поэтому Канда тряхнул головой и направился к спальне, вернувшись со своей старой рубахой и подвёрнутыми штанами.        — Извини, — развёл он руками, передавая девчонке вещи, — женского белья не держу.        — Спасибо, — глуховато проговорила та и забрала подарок.       Канда не стал наблюдать, как она переодевается, боясь сделать только хуже. Он и так словно задыхался: каждая минута сопротивления будто лишала его воли и воздуха. Собрав всё необходимое, он подхватил таз, в который скинул окровавленные бинты и вату, и бросил на ходу:        — Я буду на кухне. Через час будет готова еда. Приходи, если хочешь.       Он вышел, не обернувшись, и мысленно поздравил себя с победой. Идиот. Едва не сдался и не набросился на маленькую хрупкую девочку. Как он вообще мог попасться на подобное, чёрт возьми? Покопавшись в памяти, Канда навесил на тонкий защитный щит заклинание против иллюзий и со спокойной душой отправился разделывать зайчатину, которую успел изловить на одном из привалов.       Однако, стоило девчонке появиться на пороге кухни, он понял, что вся его защита против иллюзий — полная чушь. Во рту моментально стало сухо, когда она босая, в одной его рубахе, прошлёпала к столу и уверенно взяла в руки нож.        — Я хочу отплатить тебе, — проговорила она.       Канда нашёл в себе силы саркастично хмыкнуть.        — Тем, что прирежешь меня?        — Дурак, — ничуть не обиделась девчонка. — Давай я приготовлю еду.       Канда задумался. С одной стороны, ей нужен был отдых, чтобы быстрее прийти в себя и встать на ноги. А с другой… почему бы и нет? Заодно поговорит с ней и узнает, откуда она вообще пришла. И что потомок детей Пустыни делал так далеко от дома. По крайней мере, она была похожа на них чуть раскосыми глазами, хищным изломом бровей и статью, которую не убила даже тяжёлая деревенская работа.        — Как тебя зовут?        — Эрин, — ответила та, откидывая тыльной стороной ладони непослушный, лезущий в глаза смоляной локон. — Эльерин Сартес, если быть точнее. А тебя?       Она совершенно перестала его бояться — или очень умело скрывала. Канда внимательно наблюдал за всеми её движениями, но Эрин оставалась уверенной и спокойной. Такой, у которой не случалась всего сутки назад жуткая трагедия. Той, кому не пришлось убивать ради своей защиты. Канда не знал, умение это, выточенное годами, или просто защитная реакция, но был рад этому. С ней так было проще найти общий язык.        — Юу Канда, — произнёс он. — Тарс…        — Я знаю, — пожала плечами. — В прошлый раз я просто пыталась позлить тебя.       Канда хмыкнул. Вот ведь мелкая зараза! Она, кажется, уже тогда понимала, что у неё есть шанс отделаться легко. Уже в который раз за последние сутки он ловил на себе светлый взгляд и всё больше уверялся: она умеет читать мысли. Или, по крайней мере, чувствовать их. И, хоть это было, возможно, пустым предположением, Канда не хотел ошибаться, а потому немного усилил защиту. Да и голова так до конца и не прошла: что-то ныло и ныло в висках, причиняя ощутимый дискомфорт. Ему бы поспать…        — Тебе нужно принять ванную, — неожиданно сказала девчон… Эрин, поправил сам себя Канда.       Он вздрогнул и прищурился, внимательно глядя на неё.        — Мне кажется, или ты копаешься у меня в голове?       Эрин замерла на миг, а потом снова заходила по кухне туда-сюда, разбираясь с едой. Канда невольно проследил за ней глазами, отметив, что она весьма гармонично вписалась в общую обстановку. Как будто они только поженились, а она решила его порадовать вкусным завтраком, после которого надеялась на весёлое продолжение. Канда закусил губу. Да что за мысли в его голове?..        — Нет, — она покачала головой, наконец, поставив сковороду с зайчатиной и травами в печь, и повернулась к нему. — Просто ты грязный. Да и я тоже.       Она показала ему на свои волосы, имевшие весьма печальный вид. Канда был вынужден согласиться с её правотой. Да и самому хотелось оказаться в горячей воде и хоть ненадолго забыть вообще обо всём.       В том числе и том, что с каждой минутой Канда хотел эту девочку всё больше. И это его пугало.       Он поднялся, пожалуй, даже слишком резко: Эрин отступила испуганно со взглядом настороженным и цепким, но почти сразу успокоилась. Посмотрела на него снизу вверх, машинально поправила ворот белой рубахи, в которой казалась совсем хрупкой. Канда замечал каждое её движение, словно бы его магнитом тянуло. И от каждого же её движения по телу будто пробегали искры — красивая, юная, нежная. Так и хотелось коснуться тоже. Провести ладонью по узкой спине, срывая с губ хриплый стон. Впиться поцелуем, лишая кислорода, усадить на обеденный стол и…        — Я пойду, — бросил он хрипло. — Проверю лошадь и воды натаскаю. Поедим, потом ты помоешься.       Канда вышел, чувствуя затылком взгляд Эрин. Кажется, в нём проскользнула усмешка, но он не был уверен, слишком уж быстро отвернулся. Она, похоже, прекрасно понимала, что с ним творилось. И не препятствовала. Да какого дьявола? Ещё вчера эту девчонку пытались взять силой, а сегодня она старалась его соблазнить! И чем дальше шло, тем больше Канда понимал, что у неё это получается. У него давно не было женщины — в последнее время работы стало слишком много. А тут она.        — Проклятье! — выругался Канда, заходя в стойло к Грозе. Та недоумённо покосилась на хозяина, и он тяжело выдохнул. — Прости, родная. Я просто не знаю, что делать.       Он немного погладил лошадь, угостил её морковкой и, добавив сена, ушёл. Даже взял в руки ведро, честно собираясь натаскать воды, но в последний момент передумал. Оставив всё, он зашёл в дом, забрал лук и вышел в лес, только начавший отходить от прохладных объятий ночи. Канде нужно было побыть одному, чтобы подумать, как быть дальше с Эрин. А заодно привести мысли в порядок. И лучше всего в этом могла помочь охота.       Он провёл на заросших тропах почти весь день, вернувшись с последними лучами солнца. Неся в связке трёх куропаток, он пытался прикинуть, кому из связных можно отправить весточку, чтобы Эрин забрали на родину. Он понимал, что здесь ей нормальной жизни не дадут. А сам он открыто связаться с ведьмой и взять её под опеку просто не мог — это разрушило бы его многолетнюю службу и лишило возможности вернуться домой. Так рисковать он не хотел. Оставалось найти верного человека.        — Канда!       Эрин сбежала с низенького крыльца и порывисто приблизилась к нему. Остановилась в трёх шагах, неловко переминаясь с ноги на ногу и пряча взгляд. Канда, в лесу чувствовавший себя спокойно, снова ощутил, как ползут по коже невидимые путы и тянут, тянут, тянут… Он стиснул зубы.        — Ты чего не дома? — спросил ровно, глянув на её ноги. Вчерашние ранки почти зажили, но она, кажется, опять мёрзла. Глупая.        — Я тебя потеряла, — она вскинула голову и неожиданно обожгла его взглядом. — Нельзя было сказать, что ушёл?       Канда, не ожидавший подобной нападки, опешил. Он, вроде, ничем не был ей обязан, чтобы отчитываться о том, куда пошёл и что сделал. Но эмоции Эрин были искренними — Канда ощущал неподдельную тревогу, исходившую от маленькой фигурки. Поэтому сдержал едкие слова и покачал головой.        — Извини. Я не думал, что ты будешь меня искать.       Эрин резко выпрямилась и открыла было рот, собираясь что-то сказать, но промолчала. Снова смутилась и опустила голову.        — Я… там воды тебе набрала. Иди сначала ты. Ты хозяин дома.       Канда удивлённо приподнял брови. А вот это уже оказалось приятной неожиданностью. Он шагнул ближе и погладил Эрин по волосам, попытавшись хоть немного пригладить их. Вышло не особо удачно, но он надеялся, что этот жест не показался слишком грубым. По крайней мере, она не отстранилась, только дрогнула и сжала в пальцах длинные рукава.        — Спасибо. Я быстро.       Оставив дичь в кладовой, Канда быстрым шагом направился к маленькой ванной комнатке. За те несколько минут, что он был рядом с Эрин, напряжение в паху снова вернулось, и, по-хорошему, сейчас ему нужна была большая лохань с ледяной водой. Но возиться с этим было слишком долго, поэтому Канда искренне вознёс молитву Небу, чтобы вечер и ночь обошлись без происшествий, скинул одежду и залез в горячую воду.       Ровно то, что было нужно. Идеально. Стоило позже поблагодарить Эрин — она снова сделала ему приятное.       Время летело незаметно, и Канда, сам того не заметив, расслабился и задремал. Последние несколько дней выдались непростыми, а он толком не отдыхал. В этой сладкой дрёме ему снилась Эрин и то, как осторожно-изучающе она касалась его, как блестели её светлые глаза от восторга, удовольствия и желания, которого она ещё не знала. Канда целовал её, ловил тихие выдохи и ласкал тонкое тело ладонями — и это казалось высшим наслаждением. Чем-то, ради чего он был готов отдать душу. Если она, конечно, у него ещё была...       Чужое присутствие он ощутил самой кожей и резко открыл глаза, выпрямившись. В комнате стало совсем темно, только неполный месяц робко заглядывал в окно, даря скудный серый свет. И в пятачке этого света стояла Эрин. Замершая, точно изваяние великого мастера, она смотрела на него, и Канде в какой-то момент показалось, что её глаза сияют неземным, далёким светом. Он моргнул, шевельнулся — и видение пропало вместе с плеском воды.        — Давно здесь стоишь? — спросил он хрипловато. Ставшее уже почти привычным влечение вцепилось в каждую клеточку, но Канда силой заставил себя не отворачиваться. Он вообще не ожидал, что она придёт! Что там ещё у неё на уме, только дьявол знает.        — Минут десять, — ответила она и махнула рукой в сторону двери. — Там еда давно остыла, а ты не ел… ушёл голодный. Я разогрела, как смогла.       Почему-то Канда был уверен, что разогревала она её с помощью магии: все, у кого была сила огня, использовали этот нехитрый способ. Он сильно упрощал жизнь. Но сейчас есть Канда не хотел.        — Поела бы без меня. Не стоило ждать, — он качнул голову и пригладил влажные волосы. Вода уже наполовину остыла. Стоило нагреть ещё и дать возможность помыться Эрин. Она ведь ждала этого целый день.       Он глубоко вдохнул и посмотрел на Эрин прямо, стараясь не опускать взгляд, где в тени открывался соблазнительно вырез рубахи.        — Подожди немного. Я закончу, а потом дам тебе помыться, хорошо?       Канда был уверен, что она просто выйдет и позволит без лишнего смущения вылезти и одеться. Но когда Эрин молча опустилась на колени там же, где и стояла, и аккуратно сложила руки, опустив их ладонями вниз, Канда понял — что-то не так. Что-то ощутимо было не так! И он догадывался, он понимал: чем-то глубинным, тем, что звало его и манило к ведьме, но ведь так не должно быть!        — Что… ты делаешь? — спросил он, мысленно выругавшись: голос всё-таки подвёл. Вот какого дьявола она творила?        — Ты сказал, что нужно подождать, — невозмутимо ответила Эрин. — Я подожду здесь.       Канда прошипел тихое ругательство, уже не сдерживаясь. Своим решением Эрин отрезала ему путь к спокойному отступлению. Да она издевается! Или играет с ним, как кошка с маленькой и беззащитной мышью. Он тратил на неё драгоценное время, пытаясь избавиться и от ведьмы, и от настойчивого желания взять её — а она не уходила. Лишь каждым своим действием подкидывала дров в и так уже полыхающий костёр его самоконтроля.       Он провел рукой по лицу, раздумывая, как поступить лучше. В принципе, ванна была достаточно большой, чтобы вместить их обоих. Да и вода уже становилась холодной и не особо приятной. Но это было сущим безумием — подпустить её так близко. Он чётко помнил, с каким трудом сдержался, когда был на кухне. Если сейчас она будет рядом с ним, обнажённая…       Милостивое Небо, это невыносимо.       Канда повёл плечами и, чуть приподнявшись, отодвинулся к краю ванны. Мысленно он уже похоронил себя и даже успел отпеть — он почти предавал сам себя, развязывая руки. Но теплящийся где-то на задворках сознания голос разума не заглушал дикого желания. Его, кажется, вообще невозможно было заглушить. Ничем.       — Хорошо, — сдался он, не глядя на неё. — Иди сюда.       Канда не видел, как вскинула на него Эрин полный удивления взгляд. Только краем глаза заметил, как мягко и плавно поднялась она, как быстро избавилась от одежды и повела обнажёнными плечами, когда кожи коснулся влажноватый воздух. Она стояла к нему спиной, и Канда разглядел, что её наискось пересекал шрам — длинный и даже на вид несущий за собой боль. Безумно сильно захотелось коснуться кончиками пальцев ужасной отметины, а потом прижаться губами, так говоря — ты не виновата. Это тебя не портит. Но он только сжал под водой руку, заставляя себя остаться на месте.       Нельзя. Это слишком.       Эрин оглянулась на него, ещё мгновение не двигаясь с места, и осторожно приблизилась, привычно прикрываясь. Как ни пытался Канда, отвернуться, всё равно смотрел на неё, смущённую, худенькую и такую открытую перед ним сейчас — и не мог насмотреться. Она это замечала, и, наверное, смутившись, подтянула колени к груди, едва оказалась в воде. Канда ощутил укол недовольства и криво усмехнулся. Остатки разума ещё держали последние бастионы, и ему стоило цепляться за них, а не за мысль, что рядом её бедро, тепло которого можно ощутить — вот оно, только чуть сдвинуться…       Канда сглотнул, и, видя, что она замерла напряжённо, проговорил хрипловато:        — Не бойся. Если хочешь, я отвернусь.       Она чуть заметно кивнула, и Канда перевёл взгляд на низкий тёмный потолок, разглядывая его так, словно тот хранил древние знания и мог дать ответы. А вопросов у Канды было слишком много. Почему он не мог сопротивляться? Почему её образ преследовал его? Ведь с другими ведьмами было проще. А эта юная девочка околдовала его практически мгновенно, не оставляя шанса на спасение. Да и не хотел Канда никакого спасения, если уж быть совсем откровенным. Не хотел! Он желал видеть её обнажённой, впиваться поцелуями в яркие губы, отпуская изнуряющее напряжение, и касаться, касаться тонкого тела, слыша, как дрожит её голос. Уже давным-давно Канда никого так сильно не желал.       И чем дальше это продолжалось, тем меньше он был уверен в том, что нужно этому сопротивляться. Девочка сама пришла к нему, он по взгляду видел — она прекрасно понимала, что с ним. И не боялась. Значило ли это, что она выбрала его?..       Канда выдохнул. Быть выбранным ведьмой обычно почитали если не за честь, то за везение точно. В соитии она делилась силой и сама становилась сильнее, создавая магию из общих эмоций, жара и страсти. И будь перед ним умудрённая годами и опытом женщина, Канда бы не раздумывал. Но Эрин…       Проклятье!       Он сидел неподвижно, и далеко не сразу осознал, что у него затекли мышцы. Вода окончательно остыла, и Канда понимал, что лучшим решением было бы просто встать и уйти. Но он не мог пошевелиться. Накрепко сцепив зубы, продолжал скользить взглядом по всей комнате, избегая лишь одного.       Не смотри на неё. Не смотри, дьявол тебя раздери!       Когда она перестала плескаться рядом и затихла, Канда понял, что дальше так продолжаться не может. Он осторожно повернул голову и покосился на неё. В окно снова заглянула луна, и в её свете капли воды на коже Эрин странно заблестели. Да и сама она выглядела иначе: уже не испуганно и настороженно, а привлекательно, призывно и абсолютно открыто, что причиняло Канде почти реальную боль.       Что же ты делаешь, девочка…       Он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза. Они были светлыми, но радужка почти скрылась за чернотой расширенных зрачков. И в этой мгле Канда отчётливо видел — она горит. Горит точно так же, как он, не в силах ничего сделать с этим пламенем. Мгновение проходило за мгновением, секунда за секундой, и чем дольше он смотрел, тем больше понимал, что если он сейчас не сделает хоть что-то — то сдохнет ко всем чертям.       У него был выбор. Но кто станет винить его за то, что он неправильный?       Потянувшись, он взял её за руку и дёрнул, заставив практически упасть на себя. Почувствовав её настолько близко, он задохнулся желанием стиснуть руки крепче и целовать до сбитого дыхания, но сдержался. Их лица были близко, очень близко. И против воли он ухмыльнулся.        — Ты меня провоцировала, — полуутвердительно произнёс он.        — Не должна была?       Она спросила это совершенно спокойно, не отводя взгляда. А ведь должна была вырваться, испугаться, ударить его, в конце концов! Вместо всего этого она прижалась к нему грудью и обжигала его губы дыханием, а после долгой паузы, пока Канда пытался подобрать нормальный ответ, с невероятной для происходящего смелостью подалась вперёд и провела кончиком языка по его нижней губе.        — Не должна была? — тихий голос Эрин обволакивал и манил. Сейчас она была не юной девочкой, а истинной ведьмой, которая с хохотом завлекала мужчин в свои сети и лишала их разума и воли.       Канда оказался не в силах этом противостоять. Ухмылка быстро пропала с его лица. Он стиснул запястье Эрин сильнее, а потом в один миг отпустил. Опустил широкие ладони на спину и впился поцелуем в её губы. Губы, которые ещё вчера выкрикивали смертельные заклятья; которые проклинали его и грозили убить. Губы, которые сейчас были так мягки и податливы, что у него внутри что-то оборвалось.       Это было слишком странно, чтобы быть правдой. Канда не придерживался строгих рамок, которые ставили себе некоторые из его знакомых священников. У него были женщины, разные женщины, но никогда ещё он не чувствовал такого бешеного, безумного желания владеть.       Он целовал её, теряя крупицы разума и воздуха, которого так не хватало. Канда горел, не желая от этого огня избавляться — настолько крепкими оказались оковы в виде тонких рук, скользнувших по его груди и обнявших за шею. Он не хотел прерываться, но ему пришлось. Он отстранился и, тяжело дыша, заглянул в её лицо.       Это было быстро — и в то же время очень ожидаемо. В конце концов, она ведь сама его на это толкала. Сама хотела.       Эрин замерла и смотрела на него чуть растерянно, но не пыталась вырваться. Кажется, это был её первый настоящий поцелуй, и, наверное, Канда должен был что-то ей сказать. Подбодрить, прошептать что-то нежно-жаркое, чтобы она расслабилась. Он молчал, глядя ей в глаза и зная, что сейчас его можно прочесть, как открытую книгу: желание, сжигавшее изнутри, и сладкий туман, который заволакивал сознание. Эрин всё это видела, но вместо того, чтобы сбежать, поцеловала сама, обнимая его крепче. Уже без спешки и порывистости, нежно и мягко, заставляя Канду сжать руки крепче. Она быстро училась, и сейчас искушала его, то слегка надавливая зубами на его губу, то скользя языком внутри его рта, дразня.       Канда мысленно призвал себя к спокойствию. Всего одна тонкая ниточка отделяла его от того, чтобы перехватить её, усадить на колени и грубо вторгнуться в тесное нутро, удовлетворяя дикую жажду. Но он не хотел поступать с ней так. Не хотел причинять боль этой доверчивой, глупой девочке, которая вдруг захотела познать мужчину. Он перестал задаваться вопросом, почему выбор пал на него, и поддался Эрин. Пусть эта ночь будет полна для неё ласки и нежности.       Хотя сказать это было куда проще, чем сделать.       Поцелуй оказался слишком длинным, и Канда мягко отстранился, не желая, однако, прерывать наслаждение. Поэтому он перехватил её за поясницу и подсадил повыше… всего чуть-чуть,, но тут же пожалел о своём решении. Напряжение, собравшееся в паху, прострелило мучительно-тягучей болью — и она точно почувствовала его. Слуха коснулся сдавленный полувыдох, и Канда заметил, как на мгновение расширились глаза Эрин. Она явно не ожидала столкнуться с таким ощущением.       — Не бойся, — прошептал он, прокладывая горячую дорожку поцелуев по её шее. — Я не сделаю тебе больно.       Происходящее всё ещё продолжало казаться невероятным — и не ему одному. Эрин послушно склонила голову, позволяя ему целовать её, разжигая этим пожар в крови. Она уже дышала прерывисто, и у Канды всё внутри сводило от ощущения упиравшихся в его грудь затвердевших сосков на её груди. Эрин прижималась тесно, не давая ему коснуться, а после того, как он мягко прихватил губами мочку её уха, и вовсе вжалась всем телом. Скользнула ладонью по шее, ловя пульс, и зарылась пальцами во влажные волосы. Канда на миг замер, а потом подался за её рукой. Он никому не разрешал касаться волос, но сейчас это казалось единственно правильным и приносило удовольствие.       И не только ему.       — Что же мне делать, Канда? — спросила она вдруг вслух, запрокинув голову. — Что мне надо делать?       Канда едва заметно улыбнулся, слыша, как и дрожит её голос. Она почти задыхалась, чутко реагируя на каждое его прикосновение. Это отдавалось внутри гулким удовлетворением. Ему нравилось слышать, как она шепчет что-то, когда он прикусывает бледную кожу, а потом зализывает укус; нравилось касаться спины самыми кончиками пальцев и ощущать ответную дрожь. Она растворялась в том, что он делал, и он хотел окунуться это наслаждение вместе с ней.       Вот только ванна совсем не подходила для задуманного. Он отчего-то до противного бессилия боялся сделать что-то неправильно. Поэтому, когда она едва слышно снова повторила свой вопрос между поцелуями, он принял, кажется, единственно верное решение.       — Просто доверься мне.       Голос осел и не слушался, но Канда надеялся, что Эрин поняла его правильно. Сейчас уже некуда было отступать — они вместе перешли последнюю черту, стоя в шаге от того, к чему так тянуло. И Канда не пытался найти оправдания или объяснения происходящему. Значит, так должно было случиться.       Немного повозившись, он поднялся, подхватил её на руки и прошёл в спальню. Осторожно опустив её на холодные простыни, он навис над Эрин сверху, почему-то не спеша продолжать. Лишь едва заметно касался лица — такого красивого и нежного. В её чертах он видел образ женщины, которую давно искал. Может, поэтому его так к ней манило?.. Может, именно её, однажды увиденную во сне и обещанную самой судьбой, он пытался отыскать на бескрайних просторах чужих земель?       Мгновение затишья длилось слишком долго. Канда понял это по тому, как порывисто Эрин подалась к нему и обняла за шею, притягивая ближе. Она будто боялась остаться одна, боялась, что он передумает и бросит её сейчас, за миг до одного из самых важных событий в её жизни. Канда хотел было сказать, что всё хорошо, но она снова опередила его. Потянувшись, Эрин прижалась губами к его шее, к бешено бьющейся жилке, и провела по ней языком — ровно так, как делал он.       Прикосновение — казалось, такое простое — прошило разрядом тока. Канда замер и зажмурился, пережидая внезапную вспышку и желание окончательно подмять Эрин под себя и взять её. Понимала ли она, какую бурю в нём рождала?.. Наверное, нет, потому что отпрянула она так же быстро. Канда открыл глаза и почти сразу понял, что она испугалась его реакции. Её взгляд смятенно метался по его лицу, а губы приоткрылись, на них застыл невысказанный вопрос.       «Я сделала что-то не так? Я причинила тебе боль?»       Канда не стал медлить и приник к её губам, решив, что говорить что-то бессмысленно. Он сам просил её довериться, так что же он, к чёрту, творит?..       Он целовал её, то едва касаясь, то становясь напористым и почти жёстким. Свободной от опоры над Эрин рукой он прошёлся по её шее, где тоненькой ниточкой бился пульс, скользнул ниже, обойдя выступающие ключицы и, наконец, накрыв грудь. Она была маленькой и полностью помещалась в его ладони. Он несильно сжал её и сразу почувствовал рваный выдох Эрин на своих губах.       Она стиснула его ладонь своей, молча призывая продолжать, и Канда не стал сопротивляться. Ласкал мягкий холмик, перекатывая в пальцах сосок, и ловил губами судорожные выдохи Эрин, больше похожие на стоны. Она не желала оставаться в стороне и целовала его шею и плечи, скользила пальцами по спине, очерчивая старые и новые шрамы. И Канда прогибался под её руками, понимая, что их ведёт одно желание — быть ближе. Ещё ближе, чем сейчас.        — Ещё, — выдохнула Эрин в его губы, и Канда едва сдержал хриплый стон. Она точно читала его мысли!..       Пальцы Канды выскользнули из-под маленькой ладошки Эрин и спустились ниже. Он невесомо прошёлся по животу, ощущая напряжение мышц и, чуть помедлив, коснулся внутренней стороны бедра — совсем рядом от того места, куда его тянуло всем естеством. Канда наклонился к Эрин совсем близко, ощущая её горячее прерывистое дыхание. Он словно ждал от неё разрешения — и получил его, поймав замутнённый страстью и внутренним огнём взгляд. Всего мгновение понадобилось ему, чтобы одновременно со жгучим поцелуем ввести в неё один палец, а затем, спустя несколько секунд,второй. Эрин была настолько влажной и горячей, что у Канды едва не взорвалось всё внутри. Он с трудом сдержался и, внимательно глядя на неё, сделал первое, пробное движение внутри Эрин. Ему важно было увидеть ее реакцию.       Она зажмурилась и, сдавленно выдохнув, непроизвольно свела ноги. Пальцами Эрин впилась в его плечи, и долгую секунду Канда был уверен, что она оттолкнёт его — до того напряжённой она была. Он терпеливо ждал, когда она окончательно решит для себя, что делать, и осторожно поцеловал, когда Эрин медленно расслабилась. Ей всё было непривычно, в новинку, и Канда старался делать всё аккуратно. Насколько это вообще возможно было в его состоянии.       «Всемогущее Небо, дай мне сил…»       Эта мысль мелькнула ярко, когда Эрин неожиданно обняла его крепче и приподняла бёдра навстречу ему. Она быстро свыкалась с происходящим, и это почти пугало, если бы Канда мог мыслить ясно. Но сейчас ему было не до этого. Он, понимая, что нельзя заставлять девушку ждать, задал ритм — неспешный вначале, он потихоньку ускорялся. Канда ловил каждый её выдох губами, целовал жадно, слушая, как тяжело она дышит. Он видел, что от былого страха не осталось и следа — Эрин было хорошо. Она вплетала тонкие пальцы в его волосы, сжимала их и сжималась сама, будто умоляя не останавливаться. Канда внимал этой мольбе, сам едва балансируя на грани допустимого. В груди жарким цветком расцветала буря, и ему всё сложнее было её сдержать.       Ещё немного. Ещё чуть-чуть — и она будет готова.       Эрин казалось, что этого недостаточно, и она жадно ловила каждое движение Канды, каждый поцелуй. Он отчётливо ощущал её голод, её недовольство и потребность в продолжении. Но он намеренно не спешил, то замедляясь, то снова возобновляя быстрые горячие движения. Впереди её ждала боль, и Канда хотел как можно больше уменьшить её. Сделать не такой жгучей.       А Эрин, похоже, об этом вовсе не думала. В очередной раз выгнувшись ему навстречу, она вдруг замерла, а потом скользнула ладонью вниз и несмело, нерешительно ещё провела пальцами по его напряжённому члену. Она хотела отвечать ему, хотела сделать ласки обоюдными — и не понимала, что это лишает его выдержки подчистую.       Или понимала?..       Канда замер, сквозь стиснутые зубы вырвался стон, больше похожий на тихий рык. Тело прошило разрядом обжигающего удовольствия, и он начал справедливо опасаться, что сорвётся гораздо раньше, чем хотел. Ласки Эрин сводили с ума и заставляли втягивать казавшийся раскалённым воздух раза в три чаще. Она касалась снова и снова до тех пор, пока он не вытащил из неё пальцы и не перехватил ими её запястье.       Канда всего на мгновение заглянул в её глаза. Отчётливо увидев там решимость, он склонился ниже, целуя нежно и горячо, наслаждаясь каждым её выдохом. Одновременно с этим рукой Канда раздвинул её ноги ещё шире и, помедлив, осторожно вошёл, чутко ловя её отклик на каждое движение. Внутри всё звенело от напряжения, но он не спешил — понимал, что сейчас самый важный момент. Для них обоих.       За миг до проникновения Эрин крепче стиснула пальцы на его плечах — и сжалась сама, тихонько всхлипнув, когда Канда оказался в ней. Она зажмурилась, и он застыл, чувствуя в горящем внутри желании крупицу вины за эту боль. Если бы только он мог её облегчить!.. Но оставалось только ждать. В уголках глаз Эрин он заметил слезы и осторожным движением стёр их, прикоснувшись губами. Ему хотелось быть нежным — до дрожи, но топящее разум наслаждение просто сводило с ума. Он и понятия не имел, что это будет настолько… хорошо.       Она приоткрыла веки и чуть расслабилась — Канда воспринял это как знак. Ведьмы ведь отличались быстрой регенерацией, и он искренне надеялся, что она смогла справиться с болью. Медленно он толкнулся раз, затем второй, внимательно следя за выражением её лица. Канда опасался, что ей неприятно, но, похоже, напрасно.Эрин всё ещё была напряжена, однако постепенно скованность её отпускала — он ощущал это по тому, как смелее она обняла его, как в первый раз после очередного толчка приподняла навстречу бёдра. Это движение подняло внутри новую волну наслаждения, и Канда тихо застонал сквозь зубы. Наверное, за связь с юной девочкой он навлечёт на себя гнев Неба, но сейчас ему было всё равно.       Хотелось только одного — брать её. Мягкую, податливую, льнущую к нему. Ощущать её вольные прикосновения к позвоночнику и прогибаться под ними, словно она прокладывала там горящую дорожку. Чувствовать, как вжимается она в него грудью и ищет губами его губы с острым желанием не упустить ни одну его ласку.       И Канда щедро дарил их ей, не думая ни о чём. Он влажно целовал её шею, не прекращая двигаться, прикусывал мочку её уха, чувствуя, что волны наслаждения с каждым разом накатывали всё сильнее и сильнее. Канда знал, что ему надо сдержаться, чтобы продлить удовольствие до самого конца. И он честно пытался. Но когда она гладила и царапала короткими ногтями его спину, когда исступлённо целовала и дышала жарко и пьяно куда-то в плечо — он забывал обо всём. Только он, она и взрывающее разум наслаждение.       Ничто не могло быть вечным, как бы страстно они этого не желали. С каждым новым толчком Канда ощущал, что дыхание ведьмы становится чаще, а стоны громче. Она была почти на грани, да и сам он находился всего в паре шагов от черты.       Ощущение разрядки нарастало внутри, как огненный шар, воспламеняющий кожу.       Дыхание Эрин учащалось, всё чаще срываясь на громкие хриплые стоны. Она всё крепче сжимала руки, горя желанием получить Канду так же сильно, как он её, и отдавалась ему с невероятной открытостью. С полным подчинением, от которого всё внутри сжималось. Эрин скользила ладонями по его спине, перемежала неразборчивый шёпот с поцелуями и звала, звала его отчаянно-страстно, молила, приказывала, просила не отпускать. Словно этого было мало, она обняла его ногами, не позволяя Канде отстраниться. Всем своим существом она хотела быть к нему ближе.       И разве Канда был против?..       Когда к Эрин пришла разрядка, она с гортанным стоном прогнулась в спине и вжалась в него, дрожа. Мышцы вокруг члена сжались, и Канда рвано застонал, ещё несколько раз толкнувшись внутри и срываясь следом за ней. Момент единения и обоюдного удовольствия потряс его ослепительной вспышкой, и он даже не почувствовал, как дрожит и изливается в неё. Канда ощущал, как по его телу бежит раскалённым током энергия, которой Эрин неосознанно и щедро делилась с ним. Невиданная сила и ощущение полной свободы и счастья затопили его с головой, и Канда закрыл глаза, полностью отдаваясь им и продолжая держать в руках Эрин. Без неё всё это казалось бессмысленно и глупо.       Если бы его спросили, Канда честно бы ответил — ничего лучше он ещё никогда не переживал. Делить эмоции на двоих, делить воздух, делить само существование, ставшее целым, оказалось невероятным. Потрясающим.       И уж совершенно точно не тем, о чём он будет жалеть.       Боясь, что своим весом просто раздавит под собой хрупкую девочку, Канда рухнул на кровать рядом, разрывая контакт. Без Эрин вмиг стало пусто и холодно, и он притянул её к себе, разомлевшую и уставшую. Прижал к груди и осторожно поцеловал в висок.        — Всё хорошо, — зачем-то сказал Канда, не видя, но кожей чувствуя: Эрин в ответ на его слова улыбнулась. — Теперь всё будет хорошо.       Повозившись, он накрыл их обоих грубоватым, но тёплым одеялом, и снова обнял Эрин. Канда знал, что завтра у неё всё будет болеть, и ему придётся задержаться, чтобы помочь ей прийти в себя. А ещё завтра ему предстояло решить, что делать с ней дальше и как уберечь от псов Инквизиции, которые могли выследить её.       Но всё это сейчас казалось ему несущественным. К проблемам он успеет вернуться завтра, а пока стоило насладиться неожиданным подарком не слишком-то щедрой судьбы. Он закрыл глаза и улыбнулся, чувствуя, как затихало дыхание засыпавшей рядом Эрин.       Одно Канда знал совершенно точно — теперь он её просто так не отпустит.       Утром он проснулся по привычке с первыми лучами бледного солнца. Осторожно пошевелился, боясь разбудить прижавшуюся к нему Эрин, и прислушался к себе. Впервые за долгое время Канда ощущал себя отдохнувшим, и это не могло не радовать. Но вопрос о том, что делать дальше, омрачал существование. Канда долго лежал, прислушиваясь к дыханию Эрин и раздумывая о том, как ему лучше поступить.       И чем дальше думал, тем больше понимал: у него только один вариант — забрать её с собой домой, в Тарсийские степи. Там он точно будет уверен, что ей не причинят вреда.       Но захочет ли она поехать с ним? Тем более, что до окончания срока службы Канды оставалось ещё несколько месяцев, и их нужно было как-то прожить.       Загруженный этими мыслями, он всё-таки мягко освободился от её объятий и встал. Накинув рубаху и натянув старые штаны, он накормил лошадь, приготовил нехитрый завтрак и отвар, который должен был помочь Эрин. Сняв его с огня и перелив в кружку, Канда развернулся, собираясь пойти разбудить её, но замер — Эрин стояла на пороге. Заспанная, она тёрла глаза, и от этого движения не застёгнутая рубаха сползала с тонкого плеча. Канда сглотнул и покачал головой.       Вот как он во всё это ввязался?        — С добрым утром, — хрипловато проговорил он. Поставил кружку на стол и приблизился к Эрин. Помедлив, поправил рубаху, застегнул и, не выдержав, осторожно поцеловал. — Как ты себя чувствуешь?       Эрин, смотревшая на него широко распахнутыми глазами, вздрогнула и вдруг смутилась, опустив голову. Накрыла его ладонь, что он положил на её плечо, своей, и крепко сжала.        — Я… я думала, что ты меня оставил. Проснулась, а тебя нет…       Голос дрожал, и только сейчас Канда понял: она осознала произошедшее и жутко испугалась. Он порывисто притянул её к себе и обнял, зарываясь пальцами в смоляные пряди. Он не понимал, что толкает его на это, просто знал, чувствовал — так правильно. Так нужно.        — Я не брошу тебя. Не бойся ничего, поняла? Всё будет хорошо.       Это прозвучало обещанием — уверенным и чётким. Канда и сам в него поверил, и когда Эрин отстранилась и улыбнулась тонко и ласково, понял, что не нарушит его, даже если она откажет ему. Мысль снова обожгла, и Канда выдохнул. Нужно было как-то сказать, но сначала стоило покормить Эрин.        — Давай, садись за стол. И выпей отвар. Я знаю, что ты быстро восстанавливаешься, — он поднял руку в ответ на готовые сорваться с губ Эрин возражения. — Но то, что случилось ночью, травмировало тебя, несмотря ни на что. Тебе нужно много сил.       Та, недовольно фыркнув, подчинилась и забралась на шаткий стул с ногами. Пока она ела поджаренные на сковороде яйца с мясом и пила отвар, забавно морща нос, Канда подбирал слова, но те всё не спешили подобраться. Он тяжело выдохнул и потёр переносицу. Робел перед девчонкой, словно замуж звать её собирался. Ну не идиот ли?        — Я согласна, — внезапно произнесла Эрин.       Канда вздрогнул и вскинул голову. Она спокойно смотрела на него, и в радужке светлых глаз горела решимость. Он покачал головой. Значит, не ошибся вчера, когда понял, что девчонка-ведьма телепат.        — Ты и вчера читала мои мысли?        — Да, — ничуть не смутилась та. Отставила кружку и поправила воротник. — Ты слишком громко думаешь. Как и сейчас. И да, я согласна уехать с тобой. Мне всё равно нечего терять. Наставницу убили, а родных я не знаю. В эту деревню пришла, ища кров. Ну и…       Канда долго молчал, глядя на неё. Всё случилось настолько быстро, что ему до сих пор не верилось. Он ведь спасал стольких ведьм до неё, почему именно её выбрало сердце? Ответ теплился внутри: она похожа на его видение. На ту девушку из единственного вещего сна. Тогда ему сказали, что она станет его спасением и проклятьем одновременно. Канда поверил и неосознанно искал её образ в каждой.       Иронично, что нашёлся он в юной дерзкой девочке, которая пыталась его убить.        — Хорошо, — он кивнул. Потянувшись, сжал её ладонь и слабо улыбнулся. — Я не знаю, почему ты так доверяешь мне, но пусть будет так. Мне осталось служить несколько месяцев, и на это время ты останешься здесь. Я буду приезжать, как смогу, и навещать тебя. А потом заберу. Только пообещай мне до этого времени быть осторожной, ладно? Здесь поблизости нет поселений, и всё же…       Соскочив со стула, Эрин быстро приблизилась и обняла его. Канда опешил, но притянул её к себе, чувствуя, как быстрее начинает биться сердце. Его снова тянуло к ней, но на сей раз он знал точно — это его желание. Не магия.        — Я буду осторожна, — горячо шепнула она, прижимаясь к нему. — И я верю тебе, потому что в твоём сердце нет тьмы. На твоих руках кровь, но ты живёшь по справедливости. Наставница говорила доверять себе, когда сердце сделает выбор. И я его сделала. Прости, что пыталась тебе навредить.       Канда усмехнулся и осторожно коснулся губами её шеи. Сейчас не время поддаваться желаниям, но в этой малости он не видел смысла себе отказывать.        — Забудь. Теперь всё будет по-другому. Обещаю.       Возвращаясь за Эрин через полгода, Канда вспоминал свои слова, сказанные в тот день, и улыбался. Он сдержал слово, он вернулся за девушкой, за это время успевшей прочно поселиться в его сердце и разуме. Одна встреча, одна короткая схватка и ночь, полная огня и страсти, перевернули его жизнь. И теперь Канда возвращался домой.       Горячего поцелуя после долгой разлуки удержать не удалось. Канда с трудом отстранился и подсадил Эрин на Грозу, а потом взобрался в седло сам. В последний раз оглянулся на дом, ставший его пристанищем и убежищем и подаривший столько воспоминаний. Канда увозил их с собой, мысленно пообещав сберечь и создать новые.       Вместе с той, что сейчас он крепко обнимал.       Канда поцеловал Эрин в макушку и тронул поводья.        — Вперёд, Гроза. Вези нас домой.       Домой. Туда, где не горели костры инквизиции и не звенели под равнодушным небом страшные крики. Туда, где Канда был свободен, и куда рвалась его душа.       Туда, где он мог без боязни любить ту, что выбрало его сердце и душа.