Honey Whiskey

      В качестве сувенира Нандо привозит из Англии медовый виски, чем весьма удивляет Серхио — любителем крепкого алкоголя Торрес никогда не слыл.       — Совсем от рук отбился в своей Англии, — вздыхает Рамос, крутя в руках большую бутылку с золотистой этикеткой. — Кто это тебя там к виски приучил?       — Неважно, — отмахивается Нандо. — Да и не к виски меня приучали, а к меду. Мне же вечно сладкого хочется, а мед хотя бы полезный, так что его мне вроде как прощают. В разумных пределах. — Нандо морщит нос, потому что его представления о «разумных пределах» сладкого никто не разделяет.       Серхио смеется:       — И много ли меда в этом виски?       — А ты сам попробуй, — улыбается Нандо.       — Ты все равно вкуснее, — Серхио отставляет бутылку в сторону и лезет целоваться. Он, в конце концов, соскучился, и глушить ощущения алкоголем сейчас совсем не хочется.       В следующий раз они вспоминают про этот медовый виски только когда в рандомно включенном плейлисте выпадает одноименная песня. Оба уже не совсем трезвы, взвинчены победой, которую в кои-то веки могут разделить на двоих и отпраздновать, на время забыв обо всех запретах тренеров. Сладкое — для Нандо. Нандо — для Серхио. Приправить алкоголем, смешать, но не взбалтывать. Идеально.       Нандо, отказываясь следовать возникшему в голове Серхио рецепту, болтает ногами в такт и не в такт песне, завалившись на диван, и рукой со стаканом болтает тоже, намекая налить ему еще. Серхио послушно наполняет стакан, а сам делает глоток прямо из горла, чуть морщась от крепости. Послевкусие у напитка тягуче-медовое, сладкое, как поцелуй.       Серхио устраивается на диване рядышком с Нандо и тянется к его губам, слизывая с них вкус алкоголя и проникая языком внутрь, растворяясь в нем и пьянея еще сильнее.       Торрес раскрывается и поддается охотно, жадно и нетерпеливо, будто только того и ждал: постанывает, сильнее приоткрывая рот, обнимает руками за шею, отставив стакан и раздвигает ноги, приглашая устроиться между ними, чтобы он смог обнять Серхио еще и коленями.       Покорность, впрочем, оказывается притворной. Стоит Рамосу расслабиться и разомлеть в объятиях, Нандо с неожиданной проворностью переворачивает их, меняя местами, и нависает над Серхио с горящими глазами и шальной улыбкой на припухших губах. Он кладет ладони на плечи Серхио, несильно прижимая его к дивану, запрещая двигаться — Серхио не очень-то и хочет. Нандо не так часто перехватывает инициативу, и Серхио не хочет ему мешать.       Торрес явно принимает песню за руководство к действию.       — Медовый виски начинает действовать… — мурлычет он, не особо-то стараясь подпевать. Ему интереснее целовать шею Серхио и расстегивать его рубашку, плавно спускаясь…       — Вниз, вниз, вниз, — хрипло шепчет Нандо, сопровождая каждое слово поцелуем — кадык, ключица, сосок.       Рамос вздрагивает всем телом и выдыхает нестерпимо горячий воздух сквозь сжатые зубы. Сам он почти не слышит музыку за шумом крови в ушах, но отстраненно надеется, что следующих строк Нандо слушаться не будет. Торрес продолжает играться — мягко скользит губами по напрягающимся мышцам груди и живота, целует, прикусывает, и Серхио уже давно хочется большего. Он не хочет мешать Нандо, правда не хочет, но рука будто сама тянется к его волосам — погладить пряди, сжать и аккуратно подтолкнуть его голову туда, где хочется ощутить его губы сильнее всего.       Нандо смотрит из-под ресниц — румяный, разгоряченный, с расширенными от возбуждения зрачками — и облизывает губы, прежде чем окончательно спуститься с дивана одним плавным, текучим движением и устроиться между разведенных ног Серхио.       Пока он возится с ремнем и ширинкой официальных брюк, Рамос дотягивается до позабытого стакана и делает еще глоток, пытаясь отвлечься — меньше всего ему хотелось бы кончить, когда ничего еще толком не началось. Серхио одним глотком допивает виски, почти не чувствуя жжения за сумасшедшей сладостью и отставляет, почти отбрасывает стакан в сторону, чтобы освободить вторую руку и погладить Нандо по скулам, прихватить за подбородок и заставить открыть рот посильнее.       Дыхание Нандо обжигает гораздо сильнее, чем виски.       Торрес позволяет подтолкнуть свою голову еще чуть дальше, мягко смыкает губы на головке и медленно вбирает член Серхио в рот до самого конца, привычно расслабляя горло. Его глаза темнеют от возбуждения, ресницы дрожат, но он ни на секунду не отводит взгляд, поддерживая визуальный контакт.       Серхио громко стонет, крепче сжимая пальцы в волосах Нандо, когда тот мягко отстраняется, выпуская член изо рта почти полностью, и снова насаживается обратно — медленно, так издевательски медленно, снова привыкая к размеру и вкусу Серхио. Рамос больше не пытается его направлять и просто кайфует от каждого движения губ и языка, от тесноты, жара и влажности его рта, от мягких прядок под пальцами одной руки и невероятно грубой в сравнении с ними обивки дивана — под другой.       Нандо входит во вкус и двигается быстрее, прикрывает глаза и не скрывает собственного удовольствия, коротко постанывая.       Он царапает бедра Серхио сквозь ткань так и не снятых до конца брюк в поисках опоры, и крошечные уколы боли только подстегивают возбуждение. Нандо выпускает его член изо рта и чуть отстраняется, поцеловав напоследок.       — Сними до конца, пожалуйста, — просит он, облизывая губы. — Штаны я тебе утром погладил, а сейчас хочу гладить тебя.       Рамос смеется и послушно поднимается, чтобы выпутаться из штанин. Руки Нандо на его бедрах одновременно помогают сохранять баланс и чертовски мешают стоять на ногах ровно, потому что колени от его прикосновений предательски подгибаются.       Нандо вновь принимается за дело, вылизывает его член, гладит языком венки, ласкает яйца, обнимает губами головку и снова, зараза, царапается, проходясь короткими ногтями по тазовым косточкам. Рамос шипит от неожиданности и резко дергает бедрами вперед, входя сильнее. Нандо одобрительно мурчит, создавая такую вибрацию, что Серхио пронимает до кончиков волос. Ему так хорошо, что даже больно, и хочется просто закрыть глаза и наслаждаться, но не смотреть на Нандо, стоящего на коленях и жадно, с удовольствием отсасывающего, невозможно. Серхио вслепую тянется к бутылке и делает еще глоток прямо из горла, пытаясь заглушить срывающиеся с губ постыдно откровенные звуки.       Нандо замечает, снова отстраняется, выпуская член изо рта, облизывается и тянется к Серхио.       — Дай и мне тоже, — просит он. Из-за того, что он продолжает гладить его член свободной рукой, Серхио с трудом понимает его слова.       Серхио делает еще глоток, а потом проводит большим пальцем по распухшим, покрасневшим губам Нандо и просит открыть рот пошире, чтобы самому аккуратно напоить его виски.       Нандо чуть отклоняется, садится на пятки, послушно открывает рот и даже чуть высовывает кончик языка, будто ждет не виски, а того, что Серхио сейчас кончит ему на лицо.       Серхио приходится сжать основание члена, чтобы именно этого и не произошло.       Он резко выдыхает и матерится сквозь зубы.       Нандо перед ним такой доверчиво открытый, ждущий, и один его вид сводит с ума. Рамос наклоняет бутылку и виски тонкой струйкой льется на язык Нандо, который послушно глотает, облизывается и смотрит из-под ресниц. После пары глотков он дергает головой и Серхио убирает бутылку, возвращая ее на место.       Серхио неспешно водит рукой по своему члену, чтобы немного снять напряжение, а потом подносит его к губам Нандо и медленно обводит их головкой.       Торрес послушно открывает рот пошире, но ничего, кроме этого, не делает — даже ручки на коленях сложил, как пай-мальчик. Серхио понимает, что Нандо предоставляет ему полный контроль и аккуратно вводит головку члена внутрь, в обжигающе горячий рот.       Воздух пропах алкоголем, мёдом, возбуждением, запахи сливаются и перемешиваются, и Серхио уже не может разделить их в своем сознании, уже не может вспомнить их по отдельности.       Он со стоном вводит член практически до конца, а потом медленно выходит. Опять обводит головкой губы Нандо и понимает, что долго он так не протянет, тем более что Нандо ни на секунду не прекращает смотреть ему в глаза — его взгляд обжигает не хуже виски, и Серхио уже просто плавится от этого жара — ему кажется, что он вот-вот просто растает и растворится у него на языке, как последний глоток алкоголя.       Нандо облизывается, задевая языком головку его члена, а потом закрывает глаза и все-таки насаживается до самого конца одним движением. Серхио зажмуривается так сильно, что перед глазами пляшут разноцветные пчелки.       Все слишком сладко и горячо, и Серхио хотел бы остаться в этом моменте навсегда. Он смотрит на подрагивающие ресницы Нандо, на золотистые веснушки на щеках, сжимает пальцами длинные светлые пряди и удерживает его голову, не позволяя отстраниться. Торрес пытается привыкнуть, часто дышит через нос, обжигая татуировку Рамоса горячим воздухом, сглатывает вокруг напряженного члена и вновь приоткрывает глаза.       Серхио, наконец, срывается и начинает двигать бедрами, внимательно следя за лицом Нандо, чтобы не причинить ему боли.       Губы Нандо растянуты вокруг его члена, они распухли и покраснели, и Серхио не может отвести глаз.       Его член погружается глубже и выходит обратно, все быстрее и быстрее — тоже покрасневший, блестящий от слюны, с напряженными, выпирающими венами. Серхио уже какое-то время изо всех сил старается не кончить, желая продлить удовольствие, но с каждой секундой это становится все труднее. Нандо слишком послушный, слишком горячий и желанный.       — Нандо… — тихо выстанывает Серхио. — Нандо, посмотри на меня…       Тот тут же вскидывает взгляд и сжимает губы еще немного плотнее.       — Нандо. Я сейчас… — честно пытается предупредить Серхио, собирая в кучу последние остатки концентрации.       Нандо вновь прикрывает глаза, стонет и медленно отклоняется назад, выпуская член Серхио из своего жаркого рта.       Он ерзает, переминаясь на затекших ногах, снова смотрит Рамосу в глаза, подставляет лицо и приоткрывает рот — совсем как несколькими минутами ранее.       — Давай, — шепотом просит он. — Я хочу…       Этого хватает, чтобы Серхио накрыло. Он сжимает член у основания и делает несколько резких движений рукой. Оргазм получается ярким и болезненно острым, прошивающим каждую клеточку тела.       Нандо пошло высовывает язык и Серхио кончает практически на него. Несколько капель попадают на щеки и губы Нандо, и тот слизывает, сколько может.       Серхио с трудом удерживается на ногах, слишком ошеломлённый оргазмом и предстающим перед ним видом: Нандо, все ещё коленопреклоненный и абсолютно покорный, раскрасневшийся, с шальными глазами, распухшими ярко-красными губами, а на его щеках и скулах все ещё осталось немного спермы Серхио — прямо поверх веснушек.       Единственное, что остаётся в голове у Серхио — это то, что сам Нандо ещё не кончил. Он помогает Нандо подняться с колен и сразу же утягивает в глубокий грязный поцелуй, смешивая вкусы виски и спермы, одной рукой придерживает Торреса за затылок, а другой обхватывает его член, просовывая ладонь в наспех расстегнутые брюки. Нандо обнимает Серхио за плечи, почти цепляется за него и пытается прижаться ближе и потереться всем телом.       После оргазма ноги Серхио не слишком хорошо держат его, но для Нандо он готов быть опорой в любом состоянии. Торрес целует лихорадочно, стонет в губы и выгибается всем телом, желая ощутить прикосновения Серхио везде.       Рамос в который раз тянет его за волосы, заставляя запрокинуть голову, обнажить шею и подставить ее под сильный, требовательный поцелуй-укус. Метка наверняка останется здоровенная.       Поцелуй получается болезненным, но Серхио тут же зализывает место укуса и губами скользит по шее Нандо, которого уже трясет от интенсивности ощущений и отчаянной потребности в разрядке.       Рамос проводит подушечкой большого пальца по головке члена и размазывает обильную смазку по всему стволу, чтобы ладонь скользила мягче.       Нандо задыхается и стонет все громче. Серхио целует его в щеки, почти облизывая веснушки, в шею, уже не пытаясь оставить меток, за ухом — всюду, куда дотянется. Никаких мыслей в его голове не осталось, только желание не отрываться от Нандо ни на секунду.       Стон Нандо обрывается, превращаясь в всхлип, Торрес замирает в его руках и кончает, полностью отдаваясь на волю Серхио, отдаваясь ему до конца.       Серхио успокаивает его, снова покрывает беспорядочными поцелуями его лицо, щеки, лоб, прикрытые глаза и сцеловывает блаженную улыбку с любимых губ.       Они вместе оседают на пол и растягиваются, сплетаясь конечностями, слишком усталые, чтобы стоять на ногах.       Песня, поставленная на репит, идет на новый круг.