И если тебе вдруг окажется больно, И в этом тебе вдруг покажется пусто, То отыщи за спиной своей крылья И не смотри на потухший костёр
Хорьянг мог сказать, что он счастлив, находясь в команде Танг-Суйок. Половину жизни проведя в бессознательном, затем окунаясь в счастье лишь на короткое время, чтобы вновь погрузиться в боль, бывший номер 21 был внезапно брошен в заботливые руки Госенг - она такая красивая, как же никто этого еще не заметил - и Мисенг, стал вместе с Акраптором наставником неугомонного Принца, смог наблюдать за ежедневными перепалками Йеон и Ванг-Нана. И конечно, как он мог забыть про Виоле - тихого и спокойного, одновременно хрупкого и сильного, Кандидата в Убийцы, который совершенно не хотел им быть. Их команда, пожалуй, была самым странным и совершенным, что он видел в своей жизни. Если бы Кассано и учительница София были здесь, тогда можно было бы назвать это раем. За все это время он уже успел привыкнуть любить и быть любимым - это было приятно и правильно, словно все люди рождаются специально для этого. Ему нравились теплые вещи и забавные майки, ему нравилось проводить время с детьми и сидеть рядом с Госенг - она была так мила в этот вечер, как и в сотню предыдущих таких же вечеров. Конечно, у каждого здесь были собственные проблемы - пламя Йеон, поиск Акраптора, неуверенность Мисенг и Госенг, страхи Принца, мысли Вангнана, ноги Виоле - но они так тесно притерлись друг к другу, так привыкли, что это кажется несерьезными неудобствами. Так внезапно стало просто говорить с каждым, играть с детьми, наблюдать за тем, чтобы Кандидат в Убийцы не глупил и отдыхал, что к своему стыду он даже и не вспоминал о брате. Но все же он никогда о нем не забывал. И когда появилась эта фотография - его будто бы пробило молнией, словно тело вспомнило всю боль из Мастерской, всю обиду и разбитые надежды. Вновь появилось на языке старое имя - «Ильмар», звучавшее так по-родному раньше, сейчас почему-то сквозило одиночеством, ему нужен был голос брата, который звал бы его. Ильмар-Кассано - как одно имя, разбитое надвое, как дьявол, подселенный в два тела. И как бы он не хотел остаться - милые, добрые ребята уже обсуждали, как они встретят его брата, смеялись, радовались так светло и чисто - но им с Кассано нужно было встретиться одним. Кассано был его первой семьей, практически единственным, кто в полной мере мог понять его - боль, что они разделили и апатия, что после накрыла их волной не была знакома никому, кроме них самих. Когда Хорьянг рассказывал об этом команде, он с трудом подбирал слова - как можно подобрать слова к умиранию? Как можно выразить через слова хоть каплю той боли, когда в него пытались впихнуть что-то чужеродное и очень, очень злое и несчастное? Это как подобрать детальки от двух паззлов Мисенг и попытаться склеить их вместе, врезать друг в друга и заставить работать как единое целое. И все же кто-то здесь понимал, о чем он говорил - Хорьянг кожей чувствовал внимательный взгляд золотых глаз, которые смотрели ему прямо в душу. Он заметил, как беспомощно вздрогнули чужие плечи, как судорогой свело ноги под теплым одеялом - все они научились видеть, когда Виоле больно - и он помнил их первую встречу, как на его демона огрызнулось что-то иное, еще более злое и страшное. За все годы он не увидел его вновь, но забыть точно не мог - такое не забывается. Как бы ему не было жаль нападать на Виоле - в теплом мягком свитере и такого домашнего, что слезились глаза - но ему нужно было убедиться. Ему необходимо было знать, продолжают ли так же убивать детей ради призрачной надежды создания сильнейшего оружия, или они научились на их с Кассано примере и теперь будут появляться еще дети с потухшими глазами и беспомощными перед чужим злом душами. Можно ли было теперь звать Виоле младшим братом, или с ним случилось что-то еще страшнее? Но Виоле дьявола не выпускает и одного не отпускает - идет за ним, одними глазами требуя вернуться в семью, пальцами цепляется и слегка пошатывается, будто готов упасть. Хорянг пытается уговорить его отказаться - возможно, это дорога в один конец, а Виоле все же часть его драгоценной семьи, но юноша держится крепко. В его голосе скользит боль. - Я не хочу больше терять то, что дорого мне. Пожалуйста, господин Хорьянг, если вы не повернете назад, я пойду за вами. Вы не можете просто так уйти. Он может - и хоть на сердце тяжело, он неспособен утянуть за собой еще и Виоле. Слишком многое сейчас сгущается вокруг его драгоценных друзей, а Виоле сможет их защитить. Зима закончилась и его волшебный сон длиною в два года тоже готов оборваться. Все же Виоле не отпускает его - успевает в последний момент, врываясь, словно снежный шторм, испуганный и злой в одно и тоже время - и кулак Кассано ранит его лишь по касательной. Виоле рядом волнуется - Шинсо вокруг него ревет, сжимаясь плотным кольцом. Домы сияют как снежинки в тот день, когда его вывезли в ночь, юноша стоит бесстрашно, прикрывая его собой от любого, кто может навредить Хорьянгу - даже от Кассано. Ильмар сгибается, прижимая к себе ладонь и пытается остановить кровь - один против троих, особенно таких сильных - даже Виоле не сможет выдержать. Особенно если посмотреть, как его сейчас трясет. Новые люди врываются на сцену действия - Хорьянг видит характерные волосы семьи Кун и еще что-то золотое и красное. Виоле замирает и чуть не падает - почти потерял контроль над Шинсо, Ильмар приподнимается, готовый его поймать. Рядом скачет та самая проводница, которая дала ему информацию - Виоле смотрит на светоч и едва дышит. «Что же вы с ним делаете? Неужели специально ставили на него ловушку?» Виоле говорит неловко и как-то странно - словно очень плохо играет роль злодея. Это висит в воздухе и каждый понимает, что Виоле очень плохо и неумело блефует. Хорянг чувствует дрожь в воздухе и понемногу поднимается на ноги - нужно забрать Виоле и убраться отсюда поскорее. Он любит Кассано, любит всем сердцем - но сейчас он не может позволить, чтобы из-за его эгоизма погиб другой дорогой ему человек. Но все оборачивается огненным адом. Виоле соглашается уйти, и девушка кролик, с пафосом и восторгом произнося свою речь, подрывает Руку Арлен. Хорьянг пытается поймать Виоле, но его уже рядом нет, он несется вперед и кричит - он никогда не слышал от него такого скорбного крика, полного страха: - Господин Кун, Господин Хо, пожалуйста, бегите! Пожалуйста! Быстрее! Хорьянг понимает - вот она, причина для Виоле, вот его поводок. Там, по ту сторону завала его семья, его друзья, ради которых он готов умереть и служить FUG до тех пор, пока не упадет бездыханным. Он перехватывает Кандидата в Убийцы за тонкую талию и оттягивает от камней, пытаясь успокоить, но его отбрасывает. Шинсо вокруг Виоле сходит с ума - сам же юноша воет в голос, царапает ногтями камни. Он не держится на ногах, его тело сводит судорогами, но он буквально пытается выцарапать проход к тем, кто по ту сторону. Хорянг кривится от боли, но подползает ближе и обнимает всхлипывающего юношу и тянет к себе - так, как привык успокаивать Мисенг. Шинсо больно бьет его по спине, пытаясь отогнать - Илмар терпит, его крыло лихорадит. Вдали от них разгорается бой - до них доходят отзвуки разгорающегося конфликта. Виоле вдруг выпрямляется в руках Хорьянга и пытается шептать - Ильмар не понимает его слова, но кажется, чувствует намерения. Он прыгает - рана тянет и брызгает кровью, но ему нужна скорость, знакомое Шинсо обнимает их обоих - и приземляется между готовыми к драке людьми. Виоле на его руках выпрямляется и внезапно словно холодеет - светоч перед ним отдает приказы, сам Виоле чувствуется так, словно вернулся обратно в прошлое, тихий и ужасающий. Будто и не было двух лет тепла и доброты. Только потом, когда они идут за Кассано - он жив и с FUG, что случилось с ним - и за подрывательницей, Виоле, которого Хорьянг никому не отдал, утыкается носом в его воротник и беззвучно плачет. Ильмар наклоняется к юноше в его руках и прячет в тени густых темных волос собственные слезы.Окружают опасные тени, Слуги увядшего прошлого, По ночам я боюсь привидений, И чего от них ждать хорошего?