Немёртвый

      Матильда не умела ездить в седле, совсем. Поэтому я испытывал острое чувство мрачного удовлетворения, когда она вцепилась в меня, как кошка, едва я пустил коня в галоп. Эрнест тоже неплохо держался в седле, но до меня ему было далеко. Млека была хуже всех и не спешила, предпочитая более тихую рысь, так что и мне пришлось замедлиться, чтобы не разрывать отряд слишком большим расстоянием. И Матильда заметно расслабилась.       — Вовсе незачем так гнать, — прошипела она.       — Я бы пересадил вас к Млеке, но у неё, к сожалению, женское седло, — ответил я, уже сам думая о том, что с удовольствием бы прокатился один без истерики под боком. Впрочем, ещё не вечер. Доберёмся до контрольной точки, высажу Матильду «пировать» с Эрнестом и Млекой, а сам немного прогуляюсь верхом. Пусть катятся мои обещания Маэстро в самые глубины Света.       Я надеялся добраться до места назначения без остановок, но с Млекой начались проблемы, как только мы выбрались из леса под солнце, так что пришлось остановиться, чтобы Матильда могла провести наблюдения, для которых пригодились экипированные Матильде книга и перо.       — Проклятое солнце. — Эрнест тоже то и дело косился вверх. Я мог только пожать плечами на его шипение. Была ранняя весна, и солнечные лучи вовсе не были такими палящими, как летом, но всё же я достал кружевной зонтик и раскрыл его над Млекой и Матильдой. Эрнест быстро забрался к ним в тень, а я остался стоять рядом, пинком спихнув брошенного на солнце кота туда же, пока он не начал вонять. Кот перекатился как подушка, никак не отреагировав на то, что с ним происходило.       — Ты не прячешься. — Матильда окинула меня беглым взглядом. Она не спрашивала, а утверждала. На этот раз я всё-таки пожал плечами.       — Я привык. Рыцари Света обычно не имеют привычки спрашивать, какую погоду я предпочитаю для ведения боя, так что гвардейцы должны адаптироваться к любым условиям, — объяснил я, как мне казалось, вполне логично.       — Немёртвые не обладают навыком адаптации. Адаптация — это для дышащих, — прошипела Матильда так, словно я нёс чистейшую ересь. Она повернулась ко мне, впечатываясь в меня испытующим взглядом, словно я скрывал настоящую причину. Но у меня не было другого объяснения, поэтому я просто пожал плечами.       — Можете рассказать это вверенным мне отрядам, которые прошли со мной огонь и воду. Реставраторы, конечно, изматерились, латая нас, но в дозоре под палящим солнцем стояли все. Война — это не ваши лабораторные условия, где в случае неудачи можно просто заменить образец. Если не справляешься на поле боя — то ты не справляешься и точка. Второго шанса никто не даст. И всё бы ничего, если ты погибнешь один, но если ты часть единого отряда, то твоя слабость может утащить на дно и всех остальных.       — И это говорит тот, кто нёс едва ли не самые большие потери, — едко прокомментировала Матильда, вкалывая Млеке из шприца какой-то синий светящийся состав.       — Если бы вы внимательно читали отчёты, то заметили бы, что меня всегда кидали в самые горячие точки, — спокойно заметил я. — Потери там естественны. Или вы думаете, что рыцари Света нас гусиными пёрышками щекотали? Я бы с удовольствием выбирал драки поспокойнее, — привычно и легко соврал я, потому что ни за что бы не променял свои безумные столкновения с рыцарями, когда приходилось напрягать ум и тело, чтобы вырвать зубами победу у противника.       — Разумеется, — не поверила мне Матильда. — То-то по всем отчётам ты не раз самолично убивал своих же людей.       — Что вы, — расплылся я в широкой улыбке. Это было самое частое обвинение в мой адрес. Настолько частое, что даже Комиссариат уже скептически смотрел на подобные доносы, не вызывая меня, а сразу разворачивая их обратно и требуя доподлинных доказательств, которых не было и быть не могло. — Оружие немёртвого не способно убить другого немёртвого, вам ли этого не знать? Они просто не слишком удачно напарывались на клинок рыцарей.       — А ты им в этом помог, — не отступала она, не отвлекаясь от Млеки, которая стремительно бледнела, быстро теряя всякое сходство с дышащими.       — Как бы я мог? — иронично возразил я, наблюдая за происходящим. — Её надо возвращать. — Я кивнул в сторону Млеки, которая в эту минуту рушила все мои планы на конную прогулку.       — Да, надо, — нехотя согласилась Матильда, престав хлопотать над ней и вытирая руки о мягкую шерсть кота, мурчащего рядом. Она подняла голову, раздражённо огляделась вокруг, и мне показалось, что она тоже не хочет возвращаться. На всякий случай я осторожно уточнил:       — Хотите продолжить эксперимент?       Она подняла на меня полный ярости взгляд.       — Разумеется, да, — выплюнула она. — Я ждала этого дня годами. Надо было уже давно начинать вас гонять под солнцем, чтобы проследить процесс. Чтоб Маэстро Светом осветило с его занятиями и упорством, говорила же, что если не выдержит физиология, то к Свету не сдались мне ваши идеальные манеры.       Я посмотрел на Эрнеста, который тоже выглядел не очень хорошо, хотя, конечно, намного лучше Млеки.       — Его тоже надо возвращать, — заметил я, и Матильда первый раз на моей памяти согласилась со мной, напряжённо кивнув. — А вы себя как чувствуете?       Она подняла голову и посмотрела на меня немигающим взглядом, в глубине которого полыхнуло яростное пламя.       — Прекрасно.       — Огонёк-то погасите, — посоветовал я. — Точно прекрасно?       — А что, похоже, чтобы я падала с ног? — едко поинтересовалась она и словно в подтверждение встала на ноги. Я окинул её оценивающим взглядом. Да, она выглядела не в пример лучше Эрнеста или Млеки. Пока что у неё не было и намёка на солнечную болезнь: кожа не выглядела пересушенной, не утратила розового цвета, конечности не дрожали и никаких внешних признаков слабости. Я кивнул.       — Хорошо. Тогда предлагаю отправить их обратно, а мы с вами ещё немного прокатимся. Заодно и поэкспериментируете.       Она скривилась:       — Вряд ли ты подойдешь для наблюдений, ты… — она запнулась.       — Я знаю, что я другой образец, — спокойно ответил я, продолжая её мысль. Эрнест поднял на нас голову, окидывая подозрительным взглядом, словно эта информация была новой для него. Матильда поджала губы, будто я сболтнул лишнего, но мне было плевать, рано или поздно это всё равно стало бы известно. Маэстро пару раз во время уроков уже чуть было не проговорился, да и моё отличавшееся состояние тоже бы натолкнуло на верные выводы. — Зато вы — нет, не так ли? Вот и проверите сразу на двух разных моделях действие солнца.       Губы Матильды сжались сильнее, а глаза сузились. Она быстро размышляла, прикидывая что-то в голове.       — Хорошо, — наконец согласилась она, и я безмолвно возликовал, надеясь, что это никак не отразилось у меня на лице. Она повернулась к Эрнесту. — Вы с Млекой возвращаетесь назад и бегом — ты меня слышишь? — бегом спускаетесь в лаборатории. Пусть они полностью проверят ваше состояние, возьмут необходимые анализы. Я предполагаю, что консервант состава распадается со временем гораздо быстрее, чем мы планировали, и его нужно обновить, чтобы выпустить вас под солнце. Передашь им. И если с вами что-то случится в моё отсутствие, я там со всех шкуру спущу. — Оставив их, она вернулась ко мне. — Едем.       — Подождите, сначала отправим их, — остановил я её. Вместе с Эрнестом помог Млеке вернуться в седло, всучил ей в руки мурлыкающего кота, игнорируя возражения Матильды, и забрал её накидку. — Кот совершенно лишнее в конных прогулках. Зато накидка пригодится. Млека с Эрнестом через десять минут будут в тени леса, а нам ещё кататься, — отрезал я, не слушая возражений, и Млека с Эрнестом уехали.       Сложив зонтик, я привязал его к своему седлу, решив, что он тоже может оказаться нам нужнее. Я закутал Матильду в накидку, на всякий случай спрятав её с головой, затем усадил её в седло, забрался сам и обернул свободные концы накидки вокруг своей талии, завязав их. Теперь Матильда была не только укутана, но и привязана ко мне.       — Какого Света? — попыталась возмутиться она.       — Такого, что я рысью плестись не стану. Галопом пойдём, и мне не хочется, чтобы вы где-нибудь случайно вылетели из седла. Но на узел особо не полагайтесь и держитесь сами, — объяснил я и хлопнул ногами коня по бокам.       Первые пять минут Матильда крыла меня на чём Свет стоит, а я только смеялся. А потом она замолчала. Я бросил на неё заинтересованный взгляд: от солнца сдохла или просто сознание потеряла? Впрочем, немёртвые не теряли сознания, и маленькие детские ручки продолжали крепко держаться, вцепившись в мой камзол и гриву коня. Так что или она смирилась, или поняла всю прелесть быстрой езды. Хотя, конечно, спутник не был и вполовину таким резвым, как торнадо. Но после долгих дней взаперти прогулка верхом даже не на скоростной модели казалась мне прекрасной во всех отношениях.       Наплевав на первоначальный маршрут, я прокладывал новый таким образом, чтобы поблизости всегда были небольшие рощи, где можно было быстро скрыться от солнца. Я не столько беспокоился за Матильду, сколько за коня, которого сделали по тому же принципу. Будучи созданием некромантов, спутник тоже мог попасть под влияние солнечной болезни, а нам предстояло удалиться достаточно далеко и возвращаться пешком было бы накладно. Мне хотелось изменить маршрут ещё сильнее, завернув к реке, где мы встречались с Лили, но это было слишком близко к моему последнему месту сражения с рыцарями, и я до сих пор не знал, за кем осталась та территория. Не хотелось получить удар в спину от своих же.       Проведя пару часов в седле, мы достигли контрольной точки, и я легко спрыгнул на землю, помогая спуститься Матильде.       — Уф. — Она встала на ноги и призналась: — Наконец-то. Впрочем, это было не так плохо, как я думала. Хотя Маэстро прав: нам нужен экипаж.       — Как вы себя чувствуете? — спросил я, уводя коня в тень и отвязывая зонтик от седла. Солнце всё ещё не мешало мне, но я не был уверен, что то же самое относится и к Матильде. Кроме того, она не привыкла ездить верхом так долго, её телу требовался некоторый отдых. Да и я сам хотел проверить свой износ. Матильда поспешила было забраться под зонтик как есть, но я остановил её. — Не так. — Я забрал накидку и постелил её под зонтом. — Теперь садитесь на неё. Здесь могут встречаться дышащие, лучше вести себя согласно их традициям. Вам нужны инструменты для записей?       Она кивнула, и я снова вернулся к коню, пока она устраивалась под зонтом, как я показал. Специальной книги, как у Млеки, у меня не было, но имелись угольный карандаш и пара листов. Быстро набросав на одном из них какой-то рисунок, отдалённо напоминающий коня, я отдал всё Матильде.        — А это ещё что? — указала она на моё художество, пока я отвязывал на всякий случай также и клинок с кинжалами.       — Если придут дышащие, притворитесь, что на самом деле рисуете. Тогда они будут думать, что моя дочь просто калякает на записях отца, — ухмыльнулся я, растягиваясь рядом на земле и складывая оружие таким образом, чтобы мог быстро его выхватить. — Местные пятилетние дети не умеют вести записи.       Матильда громко презрительно хмыкнула, показывая, что она думает о местных пятилетних детях, и я оставил её наедине со своими наблюдениями. «Тьма, как же хорошо, — думал я, устремив неподвижный взгляд в голубое небо. — Я уже думал, что никогда не выберусь».       Матильда писала долго, а я следил за временем и обстановкой. Я не был так хорош, как разведчики, способные учуять присутствие дышащих на больших расстояниях, но вполне мог уловить с тридцати-пятидесяти шагов звук дыхания. А этого расстояния мне вполне хватит, чтобы оценить угрозу и предпринять какие-то действия.       Через час Матильда закончила записи, смело выбралась из-под зонта и отправилась под солнце без накидки, чтобы оценить степень риска солнечной болезни.       — Не стойте просто так, — громко сказал я, и она обернулась ко мне, ясно показывая, что не понимает, чего я от неё хочу. — Вас могут увидеть, ведите себя естественно. Там есть цветы. Собирайте их, только рвите осторожно, чтобы не повредить руки и чтобы стебельки были длинные.       Я видел, куда она хочет послать меня с моими цветами, но всё же кивнула, принимая угрозу риска. Через пять минут она уже «увлеченно» бродила по поляне, методично срывая цветок за цветком.       — Не так, — снова поправил я, сравнивая её действия с тем, как это делала Лили. — Выбирайте только те, которые вам нравятся.       — Они все совершенно одинаковы в условиях данной задачи, — отмахнулась от меня Матильда.       — Дышащие дети думают иначе, — возразил я. — Если не можете выбирать по внешнему виду, то выбирайте по цвету: только синие или только красные.       — Откуда ты столько знаешь о дышащих детях? — спросила Матильда, швырнув уже образовавшийся букет себе под ноги.       — Знаю, — после небольшой заминки ответил я. — И если бы вы читали соответствующую литературу, то тоже бы знали.       Я поднялся с земли подошёл к ней и опустился на корточки, поднимая брошенные цветы.       — Вот этот синий — это василёк, — указал я на растущий цветок и сорвал его. — Этот ярко-алый — мак. — Цветок присоединился к букету. — С ним надо быть осторожным, не то уснёшь за миг, — повторил я слова Лили. — Колокольчики — изогнутый стебель с россыпью небольших соцветий на нём — звенят каждое утро, зазывая фей на росу.       — Что за бред ты сейчас несёшь, — почти прошипела Матильда мне на ухо.       — Ведите себя тише, к нам идут, — предупредил я, услышав приближающееся дыхание. Матильда быстро оглянулась на оставленное мною оружие, пока я продолжал медленно и осторожно собирать цветы, как выбирала бы их Лили, никогда не срывая два раза подряд один и тот же. — Трое, с северо-запада. Вроде бы мужчина, женщина и ребёнок. Скорее всего, семья на прогулке, опасности не представляют, — тихо прокомментировал я и снова предупредил: — Ведите себя естественно и заинтересуйтесь, наконец, цветами.       — Там записи, — шепнула Матильда.       — Я убрал их, чтобы не разлетелись. Не увидят, — так же тихо ответил я, покачав головой, и уже громче продолжил: — А это ветреница. Она с ветром играет. Ветер её приносит, рассыпая по полям. Давай. Найдёшь для меня один из маков? — попросил я, и Матильда, изо всех сил старающаяся выглядеть если не заинтересованной, то хотя бы спокойной, покорно отправилась за красным цветком. Пока она его искала, к нам действительно приблизились трое. Мужчина в сопровождении женщины, которая несла на руках совсем маленького ребёнка. Я расслабленно улыбнулся. Если бы этот ребенок был старше, то могли бы возникнуть проблемы, пожелай он поиграть с Матильдой. А такой малыш опасности не представлял.       Я поднялся на ноги и приветственно помахал им рукой. Мужчина ответил мне тем же жестом, и они приблизились. Одновременно с этим ко мне подошла Матильда и вцепилась в штанину. Я погладил её по голове, как если бы она действительно была маленькой девочкой.       — Приветствуем вас. — Мужчина протянул мне руку для приветствия, и я спокойно пожал её.       — Взаимно, — улыбнулся я и наклонился, чтобы забрать принесённый Матильдой мак. — Молодец, котёнок, — похвалил я её. — А теперь принеси мне колокольчики. Помнишь, как выглядят? — Матильда кивнула, не поднимая головы, словно была очень застенчивым ребёнком. Я был уверен, что она просто пытается скрыть выражение ярости на лице. Её — члена Великого Магистрата и декана некромантии Академии — гоняет за бесполезными цветочками какой-то выродок вроде меня. Я широко улыбнулся, зная, что истинный смысл этой улыбки поймём только мы с ней.       — Ваша дочь? — уточнил мужчина, и я кивнул. — Простите, мы помешали вашему отдыху, но не представились. Я Вернон, а это моя жена Рики и мой сын Найджел.       — Джек, — представился я и снова пожал мужчине руку, обозначая знакомство.       — А как зовут вашу очаровательную малышку? — спросила Рики, когда «очаровательная малышка» как раз вернулась с цветком и ощутимо вцепилась мне в ногу, услышав обращение женщины.       — Лили, — ответил я раньше, чем успел остановить себя. Я опустил взгляд и встретился с широко распахнутыми глазами Матильды. — Лили, котёнок, это не колокольчики, — сказал я, наклоняясь и забирая цветок у неё из рук, пытаясь скрыть неловкость. — Это ирисы, не знал, что они здесь есть. А колокольчики должны быть синие.       — Ваша жена тоже где-то здесь? — дружелюбно спросила Рики, и я покачал головой.       — Нет, её с нами нет. Уже давно. — Рики прижала свободную от малыша руку ко рту, догадавшись, что я имел в виду. — Простите, я вас расстроил.       — Нам очень жаль. — Вернон обнял Рики, поддерживая её.       — Всё хорошо. Ведь у меня есть Лили. — Я совершенно искренне улыбнулся, думая не о Матильде, а о своей настоящей Лили. Перезапущенное сердце в груди сжалось, пропустило удар и застучало снова, на мгновение сбивая меня с толку: что происходит?       Ещё около часа мы провели в компании незнакомой семьи. Матильда продолжала собирать цветы, время от времени прячась от солнца под зонтик, а мы, чтобы не пропустить приближение кого-нибудь ещё, расположились на небольшом пригорке, откуда хорошо просматривался наш с Матильдой нехитрый лагерь, маршруты движения девочки и окрестности.       — Вы ведь не местные? — спросил Вернон. — Откуда вы прибыли?       — Из Шарля, — охотно поделился я, называя город, указанный в моей легенде. Я изучил достаточно информации об этом городе, чтобы уверенно врать о подробностях.       — Далеко забрались, — присвистнул он.       — Путешествуем, — кивнул я, бездумно перебирая цветы и сплетая их между собой, как это делала Лили. — Решил немного проветриться. В четырёх стенах с ума сойти можно.       — И то верно, — согласился Вернон.       Я сплёл венок и примерил его на Матильду, но он оказался ей слишком велик.       — Извини, котёнок, промахнулся с размером, — хмыкнул я. Матильда стояла с таким выражением лица, словно была смертельно обижена. Вот только я сомневался, что в этом виноват мой отсутствующий талант плести венки.       — Можно я исправлю? — спросила Рики и протянула руку к цветам. Я покорно отдал ей всё, ничуть не сомневаясь, что у неё получится лучше, а сам притянул Матильду к себе на колени, проверяя её состояние. Кожа уже начала сохнуть, ещё не заметно, но уже ощутимо. Пора было возвращаться. — Вот, держите. — Она вернула венок мне, и я надел его на голову Матильде.       — Точно по размеру, спасибо, — улыбнулся я женщине, и она несколько покраснела и опустила глаза.       — Видно, что вы привыкли плести венки побольше. Но ничего, вы привыкните. Или малышка подрастёт и «догонит» размер, — ответила она, и я догадался, что она имела в виду мою несуществующую жену. Я криво улыбнулся. Нет, я привык, что их плетёт Лили. Я привык к её ритму и темпу, отчего автоматически сплёл так же, как она — на её голову. Так что нет ничего странного в том, что Матильде мой венок оказался велик.       — Возможно, — вместо этого мягко ответил я, соглашаясь с Рики.       Попрощавшись с дышащими, я собрал наши вещи, закутал Матильду в накидку, снова привязывая к себе, и двинулся в обратный путь.       — Какого проклятого Света это было, — отчитала меня Матильда, едва мы удалились на приличное расстояние от места встречи. — Меня вполне устраивает моё собственное имя. Не было необходимости придумывать другое.       — Извините, вырвалось, — едко ответил я, не слишком желая обсуждать эту тему.       — Почему, хотелось бы знать? — Матильда задрала голову и требовательно смотрела на меня, дёргая за камзол, словно действительно была маленькой девочкой.        — Потому что так зовут мою настоящую дочь, — зачем-то ответил я, твёрдо глядя на неё, и Матильда отступила, уставившись на меня широко раскрытыми глазами. По всем данным, я не помнил своего прошлого и сейчас сбил её с толку. А я чувствовал, что в груди что-то непривычно, неестественно сжимается, потому что в первый раз подумал об этом: о том, кем приходилась мне Лили. Раньше, не зная досконально устройства мира дышащих, я не мог определить, чем может быть вызвано наше с ней сходство. Понимал только, что это важно. Сейчас же, после множества книг об их мире, я уже не понимал другого: как я раньше мог быть таким слепым? Почему я сразу не догадался, какая связь может существовать между мной и Лили? Никогда ещё я не хотел увидеть её так сильно. Увидеть, чтобы спросить, узнать: я прав?       Глаза снова подёрнулись красной пеленой. Той самой странной и другой, не такой, как обычно, а той, которую я не мог сдержать, не мог одной силой мысли стереть из взгляда. И по щеке скользнуло что-то, словно капля дождя. Матильда подняла руку и как-то слишком аккуратно прикоснулась к моему лицу, снимая каплю дождя себе на пальцы, которые окрасились красным.       — Какого Света с тобой происходит? — требовательно спросила она, но ответ на этот вопрос я хотел бы сам знать.