***
Они путешествовали большой компанией. Впереди всегда дворф Бардин Тандэрбрю и варвар Максимилиан, — самые громкие и активные — следом два эльфа Авалар и Вердас, разговаривающие на странные возвышенные темы, после драконорождённая Фрис Цефаллон, играющая на своей виоле и рычащая лёгкие мотивы, а замыкали эту вереницу двое молчаливых: тифлинг Чи’Заа, не снимающий капюшона мантии с головы, и монах Вин Оозавр, всё время следивший за переменами на небе. Своевольность — именно так звали в далёком детстве тифлинга — не хотел иметь ничего общего с приключенцами. Он зарабатывал на жизнь заказными убийствами и воровством, но никогда не думал, что отправится в путешествие с такой толпой. Тифлинг не хотел никуда идти — не хотел подниматься со стула в «Заварнике» и не хотел выслушивать четырёхчасовые истории алхимика ради скидки; ему было плевать на собаку, которую они приручили и назвали дурацким именем Пирожок, плевать на то, как они смотрят на его кражи или желание убивать. Рогатый поднял голову и посмотрел вперёд. Фрис поравнялась с эльфами и, продолжая наигрывать какую-то мелодию, вклинилась в их диалог. С изящного лука Вердаса взгляд тифлинга переметнулся на спину Авалара. Хвост снова завилял из стороны в сторону, раздражённо и нервно. Этот варлок никогда не звал его по имени, а в бою норовил встать позади, делая из Своевольности живой щит. Но вместе с раздражением не появлялось желание оторвать эти руки, он просто терпел, всё так же зло хлестая хвостом эльфа по ногам. Пирожок внезапно остановился и повернул морду назад. Косматая голова качнулась, стоило мимо пройти тифлингу и животное заковыляло рядом с ним, высунув язык из пасти. Чи’Заа взглянул на пса, но трогать не стал. Вряд ли этот зверь забудет то, как дитя дьявола хотел его убить.***
Страннее, чем это задание, ничего не было. Огромный, почти пустой, зал; фонтан, заполненный водой вперемешку с трупными жидкостями, постамент и статуэтка на нём. Несколько скелетов, несколько ещё не до конца разложившихся тел, могильный холод, который проникал под чёрную мантию и кожаный доспех. Авалар говорил, что кто-то здесь есть, какая-то женщина-призрак, преследующая их. Но никто, кроме него, больше её не видел. Тифлинг огляделся, предполагая, что сейчас будет заварушка. Но его взгляд приковала статуэтка на постаменте, находящаяся за алтарём. Пусть здесь и был полумрак, но он прекрасно видел эту скрюченную фигуру с уродливыми наростами по телу, руки и ноги с перепонками, зубастую пасть и рыбьи глаза навыкат. «Дагон», — подумал Своевольность, щурясь. — «Я хочу её!» — Хочу сломать! — воскликнул варвар, взмахнув своими руками. — Э, стой! — По ноге человека ударил дворф. — Дай я! Стоило маленькому Бардину сделать шаг, как трупы и скелеты зашевелились. Они медленно начинали подниматься и с пола, и из фонтана, разворачиваясь к разношёрстной компании. Тифлинг снял со спины арбалет и покачнулся, стоило Авалару резко заступить ему за спину и упереться горячими ладонями, искрящимися чёрной магией элдрич бласта, в плечи. Вердас достал свой лук и взглянул на зомби. Они втроём стояли позади, в то время, как монах вместе с драконорождённой подошли ближе к варвару и дворфу. — Отпусти меня, — хрипло рыкнул тифлинг, уперевшись локтём в торс эльфа. — Стой смирно, чёрт рогатый, — в миг ответил ему Авалар и тифлинг скрипнул зубами. Скелеты не были серьёзными противниками — буквально за пару ударов они развалились на части, а, надтреснутые от ударов Макса и Бардина, головы покатились по полу. Своевольность думал лишь о той статуэтке Дагона, которую жаждал заполучить. Варлок внезапно сильно сжал плечо тифлинга одной рукой, во второй засверкало магическое пламя, искрящееся точно звёздами. — Не смей! — воскликнул Чи’Заа, моментально догадавшись, что хочет сделать Авалар. — Только попробуй её разбить! — Молчи! — Ладонь надавила на плечо и тифлингу пришлось даже чуть присесть. — Не смей! Она моя! — Сильный гибкий хвост бьёт варлока по спине и элдрич бласт улетает в зомби у фонтана, снося ему голову и обжигая пальцы. — Ты...! — Смотрите! — Вердас указал за спину спорящих тифлинга и эльфа. Из дверного проёма выползли два обезображенных упыря, они кряхтели и капали слюной на пол. Следопыт прицелился из своего изящного лука — стрела со свистом пронеслась в нескольких сантиметрах от лица Авалара и вонзилась в голову ближайшему упырю. Тифлинг развернулся в сторону статуэтки и, пихнув варлока, побежал в её сторону. — Стой! — крикнул эльф и попытался ухватиться за длинный хвост, но не смог удержать его в руке и качнулся в сторону Вердаса, аккурат уходя из-под когтей упыря. Своевольность обогнул драконорождённую, перепрыгнул через грудную клетку рассыпавшегося скелета и проскользил на бурой жиже из фонтана мимо обезглавленного зомби, запоздало махнувшего руками. С пьедестала плут схватил статуэтку, но ничего не произошло. И зомби, и упыри продолжили стоять на своих местах. Фрис глубоко вдохнула и повернулась к эльфам. Авалар и Вердас резко отскочили в сторону, стоило из пасти Цефаллон повеять холодом, а после — настоящим льдом. Упыри застыли в неестественных позах, и одним элдрич бластом Авалар разбил обоих. Своевольность прицелился арбалетом в одного из зомби, выстрелил, пробив грудь болтом. Этому же телу было моментально нанесено три сильных удара монаха. Со стороны второго зомби раздался грубый крик дворфа: — Запускай! Варвар, поднявший на руки воинственного Бардина с топором, швырнул его в последнего противника. Дворф снёс его с ног и раскроил череп лезвием своего топора. Воцарилась тишина, было слышно только то, как герои пытаются отдышаться. Тифлинг закрепил арбалет на спине и опустил руку, подходя к фонтану, полную дурнопахнущей бурой жидкостью. Но это не помешало ему опуститься на колени и окунуть руку внутрь, шарясь по дну. — Фу-у! Отвратительно! — гаркнул Бардин, стоя над Своевольностью. — Что там? — Деньги, — отвечает плут, вытаскивая одну за другой золотые монеты на бортик старого фонтана. Стоило ему закончить и собрать ни много ни мало пятьдесят золотых, как раздражённый варлок махнул руками. Он решил очистить это место, и стоило ему начать молиться своему божеству, как статуэтка в руке тифлинга засияла и потухла. Авалар, закончив свои молитвы, повёл их наружу, ведомый призрачной женщиной. Своевольность смотрел на его спину, стряхивая с руки омерзительную жижу. Чи’Заа не хотел привязываться ни к людям, ни к эльфам, ни к полуросликам. Ни к кому из их компании тоже не хотел привязываться. Его волновали деньги, которые он мог получить, и больше ничего. Но ему было тяжело отвести взгляд от поднятых эльфийских плеч.***
Сложнее оказалось вернуться в «Заварник» мадам Фреоны и отмыться от засохшей трупной жижи, вперемешку с кровью и водой. Статуэтка Дагона оказалась высоко оценена, но отдавать её тифлинг не собирался. В его личной коллекции уже было зелье лича и ещё одна находка, которая никогда не будет использована, как раз кстати. Они отдыхают в «Заварнике» больше недели. Тифлингу становится ужасно скучно, и он уходит к торговым рядам, которые почти в получасе ходьбы от постоялого двора. Шныряет мимо прилавков, скрывая своё обезображенное лицо под капюшоном, рассматривает диковинные и не очень товары белыми глазами. Он останавливается у неприметной белой двери, коих во Флане огромное множество, и заходит в магазин. За прилавком человек, чуть ниже варвара, но также хорошо сложен. Тифлинг хмыкает и осматривает полки с товарами, поднимает глаза наверх, осматривая люстру со свечами и подходит ближе к стойке, за которой стоит человек. — Чего желаете? — спрашивает он. Своевольность тянет многозначительное «хм-м», видимо задумывается. На люстре трепещет огонёк, свечки одна за другой дрожат и тухнут. Благодаря тёмному видению плуту не нужно долго привыкать к наступившей в миг темноте. Ловким движением рук он подхватывает подзорную трубу, что лежала чуть левее от него и тихо уходит, словно его здесь и не было. Хозяин лавки, когда смог зажечь подсвечник, громко выругался: ни трубы, ни загадочного покупателя уже не было. Тифлинг, припрятав украденное в рюкзаке, быстрым шагом дошёл до «Заварника». Снаружи, громко гогоча, стоял варвар в окружении полуросликов, там же и дворф, поднимающий кружку пива. Это промедление его сильно раздражало, ведь они ничем не занимались и многие пропивали свои деньги. Конечно, Своевольность продолжал воровать, но до сих пор не уходил. Он бы с радостью, что кто-то держал его здесь. Не физически, нет. Плут, поведя плечами, зашёл в постоялый двор и увидел Вердаса, флиртующего с лесной эльфийкой за одним из столиков. Фрис пела — рычала — свои песни, обращая на себя всё внимание постояльцев. Пёс валялся в ногах у мадам Фреоны, наверняка поевший от пуза. Вин Оозавр — единственный, кто обратил на него внимание. Взглянул нечитаемо и закрыл глаза, оставаясь стоять у одной из стен и молчать. Кажется, ему это тоже надоело. Они все ночевали в одной комнате, делили её на всех, разве что эльфам не нужно было спать. Тифлинг тенью прошёл почти у самой стены, чтобы попасть в комнату. Он чувствовал, что скоро подвернётся дело, они отправятся в очередное странное путешествие… мысль прервалась. За дверью оказалась не пустая комната: посередине на полу сидел Авалар с закрытыми глазами. Он размерено дышал и не шевелился, да и вряд ли услышал, как открылась дверь. Своевольность подошёл к нему вплотную и прищурился. Рогатый снял с головы капюшон и присел перед эльфом на корточки. Хвост застучал по полу, в то время как Чи’Заа начал хмуриться. Этот варлок пригласил его с собой в приключение, отдаёт часть заработанных денег с заданий, которые они получают, даже не пытается унизить по расовому признаку. Слишком толерантно и слишком подозрительно. Плут снял одну перчатку и протяну руку к лицу Авалара. На пальцах и ладонях с внутренней стороны у тифлинга тоже были ожоги, но вряд ли их кто-либо видел из их компании. Пальцы трогают кожу щеки, ведут до челюсти, вверх через губы, по хребту носа, между расслабленными бровями. Своевольность убирает за острое ухо упавшую прядь и поднимается на ноги, натягивая перчатку обратно. Он тихо проходит к кровати, которую занял, ложится на бок лицом к стене, прижимая к себе свой рюкзак с пожитками и быстро проваливается в сон. Эльф открывает глаза и проводит ладонями по лицу. Благодаря тёмному видению он видит фигуру тифлинга на одной из жёстких кроватей, его нервно подрагивающий, даже во сне, хвост. Никто ведь из них никогда и ничего друг другу не скажет.***
Ожидание вознаградило их сомнительной листовкой на доске в городе, написанной от руки. — «Кто хочет заработать, приходите на кладбище. Говорящий с мёртвыми»… — читает вслух Вердас и смотрит на остальных компаньонов за своей спиной. — На кладбище! — закричали варвар и дворф, заставив вздрогнуть от неожиданности следопыта и плута. — Копать могилы? — решил уточнить тифлинг, косясь на воодушевлённых Максимилиана и Бардина. — Не написано, — отвечает Вердас и улыбается так, что на его щеках образуются ямочки. — Ничего не мешает нам это узнать. На кладбище у красивых цветов они встречают мужчину за сорок, уставшего, с глубокими морщинами на лице. Он рассказывает странную историю про изменение погоды, про штормы, про нападения на хутора и про корабль-призрак. Звучит бредово, из-за чего тифлинг корчит недовольное лицо и шипит из-за спины драконорождённой: — Сколько заплатишь? — Мы церковь не очень богатая, но пятьдесят золотых выделить способны, — отвечает мужчина и хвост рогатого в который раз хлещет его по ногам. — Так мало… — Молчи, — внезапно перебивает варлок. — Мы согласны. Расскажите нам поподробнее о том, что происходит. Слушать объяснение плут не хотел просто потому, что не получит достойной оплаты за такое задание. Он даже собирался улизнуть и остаться в «Заварнике» вместе с Пирожком, пригретым пятью дочерями мадам Фреоны. Спустя минут десять этого медленного низкого голоса, тифлинг сделал шаг назад, развернулся и хотел было сделать ещё один, но Авалар схватил его за локоть и остановил. — Куда собрался? Идёшь со мной к Алейд, кем бы она не была, — сказал эльф, дёрнув тифлинга в сторону. — Отпусти меня, чёртов эльф, — прошипел плут. — Ну, а мы пойдём пока подготовимся, — сказал Вердас, снова улыбнувшись и приковывая к себе внимание всей команды. — Здорово, что мы поедем на лошадях, да? Оставшись вдвоём, тифлинг недовольно выдохнул. Он не хотел заниматься работой, за которую предлагают такую низкую оплату, но и уйти сейчас… мог. Он мог бы просто уйти, ведь никто насильно его не держал. Чи’Заа скосил белые глаза на эльфа и поёжился. Ему было необычайно неуютно рядом с ним. Ощущение совсем такое же, как и раньше, когда… Плут качнул головой и сильнее натянул на лицо капюшон. Ему просто не нравится это чувство. К Алейд их пропустили быстро, стоило сказать, что они здесь по делу о корабле-призраке. Стража пустила их через ворота и даже проводила до узкого кабинета, в котором сидела женщина. Первым вошёл Авалар, улыбнулся и подошёл почти вплотную, следом зашёл и тифлинг, его хвост нервно извивался у ног. Алейд подняла голову и взглянула на парочку, окинула взглядом тифлинга в тёмной одежде и перевела взгляд на эльфа. — Чем могу быть обязана? — Она начала вспоминать это лицо; тот самый варлок, который забирал награду за прошлое странное задание, связанное с потухшим маяком. — Мы хотели бы узнать о корабле-призраке. — Авалар снова выглядит как обольстительный ублюдок. — Всё, что Вы знаете. Своевольность не слушает, ему плевать. Он просто стоит позади, как украшение, ручное исчадие Ада, действующее по команде. Самовлюблённый и даже высокомерный эльф не звал его по имени, всегда «чёрт рогатый» или «ручной демон». Тягал за руки, плечи, постоянно стоял позади, словно прятался. Это раздражало тифлинга, но вместе с этим он ничего не делал, только отмалчивался и злился. Плута выдернуло из мыслей прикосновение к плечу. Он взглянул на эльфа и направился следом за ним, вниз по лестнице, по коридорам и прочь за ворота. Не успели они дойти до «Заварника», как на встречу вышли знакомые приключенцы с лошадьми разных мастей и пород. — Надо купить подзорную трубу, — говорит Авалар и замечает дёрнувшийся хвост тифлинга. — Хей! Сколько стоит подзорная труба?! — Тысячу! — крикнул в ответ Вердас. — Даже если все скинемся, не сможем её купить. Тифлинг снимает с плеч свой небольшой рюкзак и суёт в него руку, не прекращая шага. Нащупывает толстый прохладный цилиндр и вытаскивает наружу, кидая себе за спину. Авалар среагировал моментально и поймал трубу. Он не успел даже ничего сказать: Своевольность перехватил поводья из рук Фрис и запрыгнул на спину чубарой лошади.***
Они скакали на лошадях достаточно долго, так, что успели утомиться не только скакуны, но и сами наездники. Солнце клонилось к закату, а они не достигли ни одного хутора. Пустая дорога, на которой даже не встречались дикие животные, что уж говорить о других путниках. Компания остановилась на обочине у широких деревьев. Крона служила хорошим укрытием от возможного дождя. Им понадобился час, чтобы расположиться на таком небольшом пространстве, пристроить лошадей и достать несколько спальников. Открытое пространство подразумевало дежурство хотя бы одного, но спорящие между собой дворф и варвар решили эту проблему. Тифлинг лёг на один из спальников спиной к костру, подёргивая кончиком своего хвоста. Ему неуютно и он не может понять причину этого. Раздался голос Вердаса: — Пожалуй, я займусь медитацией. — Шорох листьев и немного жёсткой ткани спальника. — Давайте все ляжем спать, — прорычала драконорождённая, взяв в руки виолу. — Я спою. Несмотря на когти, Фрис мягко перебирала струны своего музыкального инструмента и пела какую-то смутно знакомую песню. Тифлинг прикрыл глаза и замер, пытаясь абстрагироваться от этих странных ощущений и давних воспоминаний. Однако, сон Своевольности всё не шёл, даже когда затихла бард и, кажется, все улеглись на спальники — плут никак не мог уснуть. Он собирался было подняться, но даже не успел пошевелить рукой: позади него кто-то лёг и только по запаху чего-то травянистого — сам Чи'Заа пах серой — смог понять, кто это был. Руки эльфа сжали тело тифлинга, холодный от ночного воздуха нос уткнулся куда-то в загривок, заставив пробежать мурашки по всему телу. Это всё потому, что Своевольность — дитя дьявола, это потому, что он горячий. Чи’Заа не мог уснуть всю ночь. Он лежал и не шевелился, не понимая, почему Авалар лёг к нему, а не предпочёл медитирование, как Вердас. Тифлинг всё же упёрся руками в спальник — у него ужасно затекло всё тело от лежания всю ночь на одном боку в напряжении — и попытался приподняться. Руки эльфа сжались поперёк торса сильнее, и рогатый вцепился в чужое запястье. Хвост ударил по чужим ногам, и раздался глухой голос варлока. — Хватит. — Отпусти меня, — прорычал плут. — Или я отгрызу твоё лицо. — А зачем ты это сделал? — спросил Авалар, схватив тифлинга за извивающийся хвост. Своевольность сразу понял о чём идёт речь. О том дне, когда он тронул лицо эльфа, когда пристально осматривал его, заправил седую прядь за ухо. Дитя дьявола стиснуло зубы и резко подорвалось с места. На голову тут же был накинут капюшон и тифлинг позорно сбежал, поджав свой хвост. Варлок сел на спальнике и посмотрел на скрюченную уходящую фигуру, а после перевёл взгляд на второго эльфа, следящего за ними полуприкрытыми глазами. Вердас покачал головой и закрыл глаза. Чи’Заа отошёл достаточно далеко, чтобы не видеть их скромный лагерь. Трава была мокрая, наверняка ночью шёл дождь или это была всего лишь роса. Натянув капюшон на лицо, тифлинг зажмурился и зарычал. Он просто не понимал сам себя, ему срочно нужно было сбросить пар, но поблизости, как назло, не было даже дикого волка. Своевольность встретил рассвет в одиночестве, стараясь унять свою злость. Он услышал голос драконорождённой и только по этой причине вернулся, вскочил на свою лошадь и двинулся следом за дворфом и варваром. Ему хотелось отпустить всё это, но не было повода. Внезапно со стороны подмеска выскочило несколько волчат. Маленькие и тявкающие создания направились прямиком к приключенцам. Некоторые лошади встали на дыбы, как и лошадь тифлинга. Он смог удержаться на ней и успокоить. Похлопывая животное по крепкой шее, плут прислушался. — Они не одни, — только и успел сказать он, как на дорогу выпрыгнула мать-волчица. Ощерив острые зубы и припав к земле, она была готова прыгнуть на слезшего с коня варвара. Тифлинг достал свой арбалет и зарядил его. Позади послышался голос следопыта: — Не надо. — Надо, — ответил тифлинг. Болт после щелчка полетел в волчицу, она не успела даже двинуться, как острый наконечник вонзился ей в глаз. Громкий визг и предсмертные конвульсии и туша падает замертво на влажную дорогу. Своевольность опускает арбалет и тянет за поводья, повернув свою лошадь, чтобы та обошла пони дворфа. Этого дитя демона мало, он хочет ещё. Они прибыли в захудалую деревушку ближе к вечеру, повстречав на пути мужчину с сыном. Убогое место, захудалые дома, выстроенные кругом вокруг небольшого кострища, немного лодок, вытащенных на берег. Обветшалое и гиблое место, в котором не хотелось оставаться. Варвар, не теряя времени, соскочил со своего коня и помчался к кострищу, где сидело несколько странных старых женщин — ну точно ведьм — и ещё несколько мужиков ходило рядом. — Если мы всё правильно рассчитали, то сегодня ночью будет нападение на деревню, — говорит варлок, осматривая в подзорную трубу окрестности. — Сегодня сон отменяется! Им всем приходится спешиться. Фрис и Вин вызываются проверить амбар и заброшенные дома, варвар, как и всегда, привлекает к себе внимание у кострища, размахивая руками и поднимая в воздух кричащего дворфа; ушлый следопыт уже скрылся, наверняка в очередной раз принять немного опиума. Своевольность смотрит на пристань и идёт в её сторону, прекрасно слыша шаги эльфа за собой. У него подзорная труба, вполне понятно, почему он идёт следом. На пристани гуляет неприятный холодный ветер, даже приходится придерживать пальцами капюшон; шумит вода, бьющаяся о старое сырое дерево, поросшее мхом. Тифлинг молчит, всматриваясь в тёмную воду. Тут ничего нет. — Так зачем? — снова задаёт вопрос Авалар, опуская трубу. — Не ответишь? Своевольность смотрит на него в ответ суровым, даже злобным взглядом, хмурит брови и кривит губы. Ему нечего ответить, Чи’Заа просто не хочет отвечать. Эльф поворачивается к молчаливому собеседнику и всматривается в белые глаза. Тянет руку, которую тут же перехватывают. Очередной сильный порыв ветра срывает с головы тифлинга капюшон, треплет вьющиеся чёрные короткие волосы. Серебряные пряди варлока разметаются по его плечам. — Чего ты боишься, а? — шёпот почти тонет в шуме волн и ветра. — Ты ведь дитя демона. Чего ты можешь бояться? Плут поднимает вторую руку, собираясь ударить, но останавливается: ладонь варлока искрится чёрным, покалывающее тепло достигает пальцев в перчатке, крепко держащей запястье. Приходится одёрнуть руку, чтобы не обжечься. Авалар делает шаг, заставляя тифлинга отступить, но узкая пристань быстро кончается. Эльф хватает Своевольность за рога и дёргает к себе, заставляет вцепиться в чёрную священную рясу, сделать шаг ближе и встать на мысочки. — Так ты на самом деле трус? — усмехается Авалар, насильно запрокидывая рогатую голову назад, вырывая болезненный стон. — Твоё имя не подходит тебе, чёрт. Кто тебе его дал? — Отвали, грёбанный эльф, — рычит тифлинг и сжимает пальцами жёсткую ткань рясы. — Отпусти меня! — Чтобы ты сбежал? — спрашивает варлок, наклоняясь ниже. — Хватит бегать, Своевольность. Губы у эльфа мягкие и горячие, он смотрит прямо в глаза и давит на рога, заставляя выгибаться и хвататься за себя не только руками, но и хвостом. Тифлинг растерян, на его коже цвета вина не видно смущения, но дитя демона выдаёт сбившееся дыхание, подрагивающие пальцы и до боли обвивший ногу хвост. Поцелуй, длящийся каких-то несколько мгновений, заканчивается и Авалар уходит, оставляя ошеломлённого Своевольность одного на пристани. А к вечеру, стоило им только собраться вместе, начался шторм. В море появилось несколько кораблей. Культисты, кобольды, красноликие пираты. Битва с ними вытеснила из головы странные мысли, позволила плуту показать себя и свою жажду крови. Он резал кобольдов кинжалами, словно тряпки, наносил смертельные удары в корпус, совсем не жалея врагов. Его смятение позволило ему показать себя в этой ожесточённой битве. Они вернулись в «Заварник» много позже. Мадам Фреона даже была рада их видеть. По случаю великолепно завершённого задания, Авалар расщедрился и заказал не только шикарный ужин, но и хорошую выпивку. Они играли в карты и кости; утомившись под утро, легли спать. Тифлинга разбудило прикосновение ко лбу. Холодная рука эльфа — кажется, он только с улицы — убрала волосы с лица, полностью открывая уродливый шрам на лице Своевольности. Его глаза были полны какой-то странной радости и решительности. Чи’Заа схватился за его руку, сжимая дрожащими пальцами запястье. Хвост снова задрожал от нахлынувшего волнения. — Изумрудный Анклав, — прошептал он, нависая над сжавшимся тифлингом. — Я ухожу к ним. — Что...? — голос рогатого был неимоверно тих. — Уходишь? — Именно, — эльф улыбается, у него появляются такие же ямочки, как и у Вердаса. Его серебристые пряди соскальзывают с плеч и ниспадают на Своевольность, щекоча кожу лица и шеи. Дитя демона открывает рот — хочет что-то сказать, но не может. Он чувствует это неприятное чувство в груди, сильнее сжимает запястье варлока, стараясь перебороть боль. Ему нечего сказать, он никак не может остановить этого эгоистичного эльфа. Смех Авалара раздаётся в комнате, заполненной спящими приключенцами. Тихий, словно шёпот листьев. Он наклоняется ещё ниже, закрывая своими длинными волосами тифлинга, касается губ в последний раз и выпрямляется. За окном ещё темно, не слышно птиц, но варлок поднимается с жёсткой постели тифлинга. Своевольность разжимает пальцы и следит за тем, как удаляется спина в чёрной рясе и скрывается за дверью. — Зачем? — шепчет тифлинг, поворачиваясь на бок и обнимая себя руками. — Ты на самом деле трус.