Любовь до гроба

Парень вздохнул больше устало, чем грустно. Ночь. Тёмный музыкальный кружок. Верёвка на полу. Доска, выкинутая за рояль. Пупок на уровне глаз. Босые ноги безобразно высоко над полом. Петля на шее. Мику. Вот так, значит. Впрочем, нельзя было сказать, что он не ожидал этого. Было… плевать? Не совсем, но что-то вроде того. Качели, которые он смастерил и подвесил для полуяпоночки в её обители, были переделаны под совсем иные вкусы. Семён хлопнул в ладоши трижды. Сцепил пальцы и хрустнул ими. – Покажись уже. Чего там... Сзади раздался смешок. – А не боишься? – после заминки поинтересовалась девушка, выйди из укрытия и встав за спиной. – И чего же? – Чего обычно боятся люди? Смерти, скорее всего. – А мы люди? После всего? – Семён развернулся и посмотрел в кажущиеся из-за недостатка освещения провалами глаза. – Вот ты кто? Пионерка разразилась хохотом. – Что, забыл свою Леночку? – обычно низкий и грудной, голос прозвучал скорее визгливо. Семён покачал головой. – Такое не забывается, – ответил он спокойно. – Так чего же начал крутить шашни с этой дурой Мику, раз клялся в любви до гроба?! – выпалила девушка. Пионер цыкнул. – Может, присядем? Может, закурим? Лена недовольно вздохнула, покачала головой, помолчала. – А есть что? – Прости, у меня на этом витке нет. – Вот и стоило тогда предлагать? – Чай не первый и не последний раз. Ни для меня, ни для тебя. – Оболтус, – устало и беззлобно бросила Лена. Семён пожал плечами и сел на голый пол, привалившись к стене, и девушка заняла место рядом. – Кстати о любви до гроба. Ты ведь сама вскрылась и умерла. Да и я, признаться, тоже. Два гроба. Всё честно. – А какой смысл было продолжать этот театр абсурда? Я маску носила достаточно! И смотреть, как ты с Ал… Ладонь, зажавшая рот почти нежно, не дала договорить. – Вот хоть настоящая ты не мели чепухи! Я даже не смотрел в её сторону. Как сломал ей руку в первый же день, так больше не видел. Мы с ней формально даже не были знакомы. И что? Тебе хватило баб, существующих только в твоей голове. Сумасшедшая. Лена зло выдохнула. – Может, я сошла с ума от любви! – А может – просто. Ещё до неё. И до всего этого спидвея с тысячами кругов. И даже до лагеря. – Ничего ты не понимаешь. – Знаю. – Вздох. – Знаю. Лена робко положила руку на плечо Семёна. Даже слишком робко для человека, совсем недавно лишившего другого жизни. Пусть даже бота и всего лишь на остаток цикла. От этого хруст от перелома шейных позвонков не меняется. Ужас в глазах жертвы не становится слабее. Боты не спешат расставаться с иллюзиями, со своей имитацией существования. Да и по запаху крови можно судить, что Мику или была ранена, или напоследок пыталась противостоять удушению, цеплялась за верёвку, резала пальцы – кто ж разберёт в темноте без осмотра тела. – Как это ты, вообще, решился… с ней? Семён осуждающе покачал головой. – Своей неудачной love story не хватает? Хочешь послушать ещё одну грустную сказку? Изволь, – он усмехнулся и посмотрел устало в лицо Лены. – Я знал, что к тебе и твоим заскокам я больше не сунусь. Как, пожалуй, никто в здравом уме и трезвой памяти, так что, голуба, твой шанс – первосменники, но я отвлёкся. Как бы я там ни убеждал себя… ноги сами привели меня к твоему домику. Прямо как пишут в бульварных романах… И, знаешь, что? Я встретил Мику. И она отвлекла меня: нельзя одновременно пытаться думать о чём-то и воспринимать её слишком быструю речь – нужно выбирать. И я выбрал. Взял её под локоток и говорю: «Веди в клуб нового члена!» Она аж запрыгала на месте от счастья. Лена дунула на чёлку и пробурчала: – Любительница членов. Прикрыв глаза, Семён рассмеялся. Ревность этой девушки может быть даже весёлой, только вот слишком быстро переходит черту. Слишком быстрый разгон от нуля до ста. И вот результат – болтает ножками в чулочках над полом. А шутки – всё равно смешные. Может, потому что не часть программы, потому что их не предугадать на сто процентов? Потому что Лена – живая. Даже несмотря на то, что её прикосновения – тлетворны. Всё вокруг – умирает. Может, и не стоило смеяться, кокетничая с убийцей своей девушки? Но какая, к чёрту, уже разница? Да и что может иметь значение в этом мире, где нет начала и конца рекурсии? Наверное, только текущий момент, в котором ты по-настоящему существуешь. И в нём вполне комфортно было болтать с Леной. Чтобы больше этого не делать. Чтобы больше не травить душу обоим. – Будто тебе члены не нравятся! – и подмигнул. – Не моя вина, что в лагере из мужского населения только Семёны и пидернетики. Лена хмыкнула. – Всё у него просто. Всё у него – не его вина. Как всё прозаично. Как с той же Алиской, раз – и в койку. Парень взвыл. – Зато у тебя всё до ужаса драматично. Может, вообще, ты – причина всего, а мы – персонажи твоего сна или твоей книги. От тебя же всего можно ожидать! А? Положив ладони на плечи, Семён развернул девушку к себе, а та лишь фыркнула. – И я для себя придумала персональный ад? Я себе враг, чтобы себе же вредить? – Увидев усмешку, девушка поспешила продолжить, даже затараторила: – Нет-нет-нет! Молчи! Не надо! Молчи! От нахлынувших эмоций даже запястье заныло. И, не думая, Лена впилась губами в губы Семёна. Будь что будет. Какая, в сущности, разница? Что потом – оттолкнёт, прижмёт? К чёрту мысли. Голова и так раскалывалась от сотен «да», «нет», «может быть» и «если бы». – Прямо при ней? – он кивнул в сторону тела. – Можем у меня в домике. – Лена усмехнулась. – Что-то соседка задерживается и, наверное, уже не придёт ночевать. – Ты чудовище, – улыбнулся устало и без осуждения парень, можно было даже воспринять это как похвалу. – И ты! – Знаю. – Семён пожал плечами и положил руки в карманы. И прекратил подниматься. Плюхнулся на прежнее место. – А теперь твой черёд узнавать: я останусь здесь. Я не пойду с тобой. Наши пути – расходятся. Хочешь убивать – прошу. Я даже руки не выну. Лена хмыкнула и, топая ногой, прикидывала, стоит ли снова сесть рядом. – Мне считать это плохим концом нашей сказки? – Знаешь… – Семён усмехнулся, – обычно, когда обещают жизнь как в сказке, не подразумевают что-то из классических, до редакции, сказки братьев Гримм. Кисло улыбаясь, Лена смахнула с глаз слёзы и, отвернувшись, бросила свой нож к ногам парня. – Делай с ним что хочешь. И с ней. И с лагерем. И с собой. Я больше не приду. И ты не приходи. Мёртвые не должны являться. Особенно, наверное, друг другу… После хлопка двери всё потонуло в гробовой тишине.