«До идолов дотрагиваться нельзя — позолота пристает к пальцам». — Гюстав Флобер
— Одевайся, — он остановил его. Представьте себе: комната, рассчитанная на одного, и крылья тут не расправить. Каменные стены, холодный пол, две пары обуви — чёрная, белая. В углу свалены цепи, доставленные контрабандой из ада. Висели фотографии на стене — вот мама, вот снова она, вот на другой мелькнул локоть и лапа отца, а на центральном фото соревнование по крылоборству, где демоны впервые выиграли без участия Люцифера. В стене выбита ниша, а в нише постель, окружённая зелёно-бархатным пологом. На полках колыхались огоньки свечей. Светил не только огонь, но и ярко-зелёные глаза, налитые тяжёлым чувством, глаза демона. — Одевайся, — это Ади шипел ангелу. Сэми нависал над ним. Ади был в первых рядах шоу: его возлюбленный убрал руку с горячего бедра, поднял голову, волосы цвета обсидиана падали на глаза; их лица застыли друг напротив друга. Дымка наслаждения таяла в чужом взгляде. Белые крылья, что укрывали их мягким облаком, подтянулись к спине; перья нахохлились. Демон лежал под ним, расхристанным узником, полным равнодушия к собственной казни. — Я что-то не так сделал? — Одевайся же, ангел. Сознание Ади наполнилось пустотой; он не мог бы поднять руки, чтобы оттолкнуть Сэми. Увиденное ударило по голове с такой силой, и Ади потерялся в том, что ему следовало бы чувствовать, поэтому он не чувствовал ничего. Свечи, расставленные по книжным полкам, чёрные, в готических канделябрах, одолженных у Мими, не прогорели даже наполовину. Сэми встряхнул рукой, ладонь была вязкой и теплой. Взгляд замер на шее, затем скользнул по голому торсу, проскочил мимо явно желавшего близости члена и вильнул в сторону. А когда резко подскочил к окаменевшему лицу Ади, тот уже понял, что Сэми не осознал, в чем провинился, и тем не менее послушно слез с него. — Я увидел это в твоих глазах. — О чём ты? Ади рывком сел. Тёмные, лоснящиеся крылья затрепетали и мазнули ангела по лицу. Ади всё ещё был в первых рядах: узкая грудь, редкие волоски у сосков, крылья, собранные пёрышко к пёрышку, напряженные мышцы, лицо, терзаемое агонией непонимания. В демоне просыпались чувства, и первым было — желание ударить. Но не Сэми, не, Шепфа его побери, Сэми. — «Меня с ним ничего не связывает, он просто демон, которому ты придаёшь слишком большое значение» — твои слова, а? — Ади отпрыгнул, когда Сэми протянул в его сторону руку. — Ты меня, нахер, использовал. — Пожалуйста, тебе надо остыть. — Я увидел, что тебе на меня пофиг! И это случайно! А что я найду, если захочу покопаться в твоей голове? Ты, оказывается, лицемер, как и все белокрылые. Скажешь, что не так всё? — Не совсем! — Сэми стоял, кутаясь в простыню. — Послушай, брачный союз с девушкой ангелом мне всегда был безразличен. И я хотел проверить… с ангелом бы мне пришлось связаться навечно, но демоны… — Проверить? —… ведь вы, демоны, относитесь к прелюбодеянию легче. — Проверить? — И когда появился ты, я подумал, а почему бы и нет? Мне было с тобой комфортно, и я дал себе шанс попробовать быть с тобой. — Проверить? — Да, и что? — Охуеть, Сэми, вот что. Иди нахер. Я не пробный тест, которым ты можешь воспользоваться и выкинуть. Иди нахер. Пойду в душ, но когда выйду, тебя тут уже не будет. Без шуток. Он подцепил халат, лежавший на спинке стула, и скрылся в ванной. Сэми копался в одежде — чёрное, белое — а в голове так и носилось «что с ним что с ним что с ним?». Шумела вода. Поддавшись порыву, Сэми дернул дверь в ванну, но она оказалась запертой. Он стоял в чужой комнате, прижимая к груди свитер, пропитанный знакомым запахом. Вмиг на него нахлынуло осознание, насколько он наг и чужд здесь. Уходя, Сэми задул свечи. * Когда Ади вышел из душа, комната пустовала. Перед уходом Сэми заправил постель, и демон пялился на неё несколько минут. Он схватился за одеяло и стащил его. Пнул стену. Босая ступня отозвалась болью. Полотенце, которым он себя обернул, к таким упражнениям готово не было, оно упало на пол, но Ади продолжал скидывать всё с кровати, пока не остались лишь голые пружины. Даже этого ему не хватило — он сбросил с полок погашенные свечи. Схватил случайную книгу с тумбочки. Между пожелтевших от времени страниц лежало белое перо, спрятанное когда-то давно. Следующее перо в следующей книге. И в другой. Так на столе собралась кучка перьев — щелчок пальцев, и они загорелись. * По мраморному полу через залу проходил Ади — по расписанию на урок Фенцио: ботинком шаг, второй, третий. Ногу поднимаешь, ногу опускаешь; ничего сложного. Крылья тащились по полу, а величественные своды школы раскидывались над головой. Ученики сновали туда-сюда, Непризнанные сбились в кучку и ходили толпой — один врезался прямо в Ади — черкнул по его плечу крылом, но тот ничего не заметил. Ему нужно было научиться дышать сначала, шагать с начала, жить сначала. Он был настолько сосредоточен на этом, что не услышал, как его несколько раз окликнули. Под каменной аркой, выводящей в коридор, на плечо легла чья-то рука, отчего Ади ощетинился. — Чего тебе надо? — Эй, я хотел с тобой поздороваться. Ади… — Сэми стоял весь в ангельских одеждах, с грустным лицом. «Может быть, он действительно не знает, что сделал что-то не так?», — проскочила мысль, от которой захотелось врезать по этим белейшим колоннам, поддерживающим арку. Разбить эту режущую белизну. В этой школе нет ничего белого. И никого. Ади обманывался. — Мои слова и та сцена с Лилу, которую ты увидел в моих глазах — она правдива, но ты должен меня послушать. Конечно, я к тебе не чувствовал ничего серьезного, нас же разделяет запрет. — Раз так, — перебил Ади, не желая слушать слова, от которых воздух становился сжатым. Ядовитый оскал исказил его лицо. — Раз так, то, мой милый Сэми, тебе стоит держаться от меня подальше. Он зашагал прочь, но его снова нагнали. Схватили за руку, и Ади застыл в возмущении. Сэми держал его за локоть. Глаза в глаза: сталь и зелень. — Ты лишаешь меня своей дружбы? Нервный смех щекотал горло. — Не прикасайся ко мне, ангелок. * Фенцио говорил, растягивая гласные. Ученики клевали носами. Мими скатывала шарики из бумаги и с задней парты целилась ими в Сэми. Тот не оборачивался. — Оставь его, — Ади толкнул подругу плечом, не отрываясь от пустого конспекта. — С чего бы? Нам после урока вместе тащиться. Умираю со скуки. Демоница погладила ногу Ади туфлей по лодыжке, и тот чертыхнулся. — На меня твои штучки не действуют. А он никуда не пойдёт. С нами, по крайней мере. Мими изменилась в лице. — Ты обидел его? Блять, Ади, где же ты мог так провиниться? — Нигде, Мими, — прошипел он. — Я ничего не сделал. Сделал он. Видеть его не могу, пусть держится от меня подальше. — Ого. Тучи в раю голубков? — Клянусь, если он попытается пойти с нами, мы подеремся. — Да что случилось? Они так погрузились в разговор, что не заметили, как вокруг них сгустилась тишина — стоял Фенцио. Мими увидела его первая и ущипнула Ади за руку, чтобы тот прекратил шептать. — Вы, должно быть, обсуждали что-то действительно важное. Не хотите поделиться этим со всеми? — Мы обсуждали тему! — Ади вспыхнул, когда увидел, что Сэми обернулся. Желваки заходили на лице демона: на кого он злился — на Сэми или на Мими, которая полезла расспрашивать? — И что же у нас за тема? — добродушие учителя было пропитано фальшивым интересом. — Э-э-э-э..... — протянула Мими, выдавая их с головой. Фенцио сложил руки на груди и улыбался, предвещая провинившимся уборку в его кабинете. * — Надутый индюк. Он даже с Непризнаными не обращается так, как с рождёнными демонами, — сказала Мими. Тень от школы накрывала их. Ади спешил в сторону жилого корпуса, и его подруге приходилось ускорять шаг, чтобы поспевать за ним. — Да скажи же ты, наконец, что у вас с Сэми? — она запыхалась. Грудь, обтянутая тонкой тканью кружевного топа, вздымалась. — Я ему безразличен. — Ади остановился и посмотрел на подругу в упор. Подтягивались ангелы и демоны, тоже идущие к себе в комнаты. Их могли услышать, но никто не слушал. — Ты не можешь знать наверняка! О Шепфа, просто поговорите! — Послушай, Мими, — он схватил её за руку и зашептал ей на ухо. Она вывернулась. — Меня накрыло его энергией. Ему было всё равно на меня. — Вы трахались, а ему было всё равно? На Сэми не похоже. — Нет! Не во время. Уф-ф-ф. Его глаза сами все мне рассказали. Все. Я сказал ему уходить, и он ушел. Понимаю тебя: Сэми успел стать нашим другом, он всегда поддерживал наши шалости, я бы тоже не хотел верить в произошедшее. — Как ты? — Я думал, что полюбил его, — нижняя губа дрогнула, но демон взял себя в руки. Расправил крылья. — А он сам признался, что просто хотел <i>попробовать. — Попробовать? Что за хуйня? От разговора их отвлекла Ости. — Эй, ребят! — она поманила их рукой. — Ангелы устраивают вечеринку. Ваше присутствие обязательно, я за вас поручилась. Будет бесплатный глифт, может, парочка драк. Не хочу остаться одна, когда Люциферу наскучит. — Замётано! — заявила Мими, пока её друг не успел даже открыть рот. Ади пожал плечами. Учеников вечером в разрушенном поезде было больше, чем в любой выходной день: ангелы закрыли тест у Фенцио, оставалось лишь сдать несколько малозначительных предметов, и можно праздновать рождественские каникулы дома. Что есть более радостное для сердца, чем закрытый зачет? Много черного мелькало вокруг, но и ослепительно белого — тоже. — Ади, хэй! — звали с разных сторон. Он смеялся, шутил. Потряхивал рыжей шевелюрой под музыку, доносившейся из граммофона, притащенного кем-то из учеников рая. Когда парня окружила разношерстная группка, он завёл: «Знаете, что делает апостол Пётр, встречая душу у Жемчужных ворот?», а потом разразился хохотом, и вокруг него тоже раздался смех. Вот бокал в руке, вот там мелькнуло красное платье Мими, что пыталась пробраться к нему, Ади, выпивающему залпом седьмой стакан глифта. «Эй, смотрите, как сияю», — показывал он всем своим видом, принимаясь шептать пошлости на ухо едва знакомой демонице, стоящей рядом с соседкой ангелом, красневшей от этого неимоверно. «Дорогуша», — говорил он, но окончание фразы тонуло в следующем бокале. Кто-то схватил его за локоть. О, Шепфа…. Нет, это всего лишь Мими. — Ты чего творишь? — Слежу, чтобы ты не отрубился. Поделишься? Ей протянули бокал, но прежде чем принять выпивку, она оглядела демона с ног до головы: он полностью в черном, лишь волосы в едва освещенном вагоне горят алым — вина освещения. — За нас, — чокнулся он. — За дружбу, — сказала Мими, отчего Ади едва не подавился — скулы от улыбки сводило. Глифт был отвратительным, но выносил знатно. Ади оттягивали и от демоницы, которая держала его за шлейку брюк, и от Мими, крутившейся вокруг. Сам Шепфа направил его, когда он вдруг оказался в компании демонов, где во главе стоял Люцифер. Говорила Ости, а тот зацепился ботинком за щиколотку и поглядывал на всех с довольной ленцой. Глифт в его руке сменялся бокалом за бокалом. Ади следил за этими бокалами, за узловатыми пальцами, что сжимали их, клялся себе, что слышал, как кольца Люцифера тренькали о стекло. Заарканенная демоница протиснулась рядом: «хочешь его?», — и горячий язык облизал ухо. Ади дёрнул головой, чтобы вывернуться и мимоходом укусить её за оголённое плечо, отчего она вся вспыхнула. Ости замолкла. Тишина продлилась бы несколько секунд, сменились бы напитки и закуска, а потом все опять заболтали бы, но тут Ади вырвался из хватки девушки и оказался лицом к лицу с сыном Сатаны. — У тебя такой взгляд, Ади, — произнесла Ости, — будто ты собираешься ему в любви признаваться. Люцифер скривился. Ади набрал воздуха в лёгкие: — Да нет. У меня на никчемных придурков, прикрывающихся папочкой, не встаёт. Ости сделала большие глаза и не донесла нанизанную на зубочистку маслину до рта. Люцифер впервые за вечер посмотрел на Ади с интересом: — Я сегодня в хорошем настроении, так что прощаю. Ты, как я вижу, пьян. — А это ещё и не конец, — Ади ухмыльнулся. И заехал собеседнику по челюсти. Люцифер потрогал лицо, отвернулся. Послышались шепотки. Ади тяжело дышал, рука ныла, мир после глифта был подернут пленкой безразличия. Он уже успел расстроиться, что ничего не вышло, и собирался отойти. Но тут Люцифер развернулся, схватил Ади за грудки и откинул к стене. — Наших бьют! — закричали демоны. Началась драка. Ученики школы и не припомнят, кто и когда придумал собираться в этом поезде — месте, оставшегося как подарок со времён войны. Кто-то нашёл его, оно обросло популярностью, и большие сборища здесь заканчивались двум способами: драками или оргиями. Одинаково возможны были оба варианта в тот вечер, но выходка Ади склонила всех к драке. В воздухе пахло кровью, всюду летали перья: белые, чёрные, серые. Бессмертные кричали, стонали от боли, кто-то вразумлял дерущихся. Среди всей какофонии звуков тонул крик Ости, направленный Люциферу: «Отпусти, он же не дышит!». * Его били по щекам. Шлёп-шлёп. Голос. Глаза открывались так медленно, будто веки удерживали атланты. Но и открывшись, они не принесли много информации: белый струящийся свет и размытое пятно — пятно движется. — Где я? — спросил было Ади, но с его губ не сорвалось ни слова. Больничное крыло пустовало. Демоны затевали драки чаще, чем мухи хлопали крыльями, но в больничное крыло попадали редко. Исключение бывали, когда… — Люцифер чуть тебя не убил! — завопила Мими и бросилась обнимать друга, когда ощутила, что его энергия бодрствует. Видимо, она и была тем непонятным вначале пятном, со временем приобревшим очертания: дрожащие губы, сверкающие глаза, размазанные стрелки, серьга в ухе. Ах да, в больничное крыло, кроме Непризнанных, попадают те, кого пытались убить. — Ади, ты придурок, каких не бывало. Ну ты учудил, наши считают, что ты окончательно ёбнулся, раз полез драться с Люцифером, он же, когда дерётся, совсем поехавший, Ади-и-и-и... Она уткнулась ему в плечо, задевая ушибы и переломы. Демон охнул. Его белая больничная рубашка пропиталась слезами демоницы. — А если бы он взаправду тебя убил? — прошептала она. — Малышка Мими, меня убьешь ты, если будешь так сильно сжимать, — прохрипел он. Грудь и лицо ныли; пальцы сжимали одеяло до побеления. — Ничего! По энергии чувствую, что выкарабкаешься. А вот прибить тебя следует — чем ты думал, когда кулаки чесал? — Думаешь?.. Как же голова болит. — Если бы не Сэми, одной головой ты бы не отделался. Это имя вспарывало воздух. Ади слышал его, усмехался, думал, что теперь точно всё. Имя не может цепями обхватывать запястья и приковывать к плитам темницы. И Ади шёл дальше, чтобы через миг его всего охватывала дрожь и мысль: ты ошибся на его счёт, ты ошибся, ты всегда ошибаешься, неудачник. Вот и сейчас по ослабленному телу словно ток пустили. — Причем тут он? Мы всё. Я не могу доверять ему. Либо секс, либо доверие. Я дал ему и то и то. А он оказался лицемером. — Ага, слышала. Ты сказал, что он равнодушен к тебе. И знаешь что? Сэми был противоположностью слова равнодушие, когда оказался единственным, кто не зассал оттащить от тебя Люцифера. — Сэми был там? — Не знаю, как долго он пробирался через толпу дерущихся, но он протиснулся и опрокинул на Люция чашу с глифтом. Это привело его в чувство. Сэми досталось напоследок, зато Люцифер хотя бы закончил избивать тебя. Ты уже не дышал, когда мы притащили тебя к лекарше, но она подняла тебя на ноги. Гляди, пару недель и эта жуть уйдет с твоего лица! Сейчас ты можешь пугать Непризнанных. Уверена, без тебя тут было скучно до безумия, а теперь своей дурацкой выходкой и стонами боли ты развеселил местных. Я, правда, чуть не поседела, и, Ади, ты иногда так невыносим. Я волновалась. Ты мой единственный друг. — Слишком быстро. Я не понял, ты говоришь, что меня спас Сэми? Тогда где он? — Ты тут уже неделю и поначалу он приходил, пока я не сказала, что если он подойдёт к тебе еще раз, я повыдираю ему крылья. И, поверь, я сделала всё, чтобы быть очень убедительной. — Что? Нахера ты это сделала? — Ади откинулся на подушки. — Мне нравится Сэми. Но ты хотел, чтобы он держался от тебя подальше. Так что пей чашу до дна. — Мимиииииииииииии, — простонал он, пока она гладила его по волосам, утешая. * Когда он закрывал глаза, перед ним стоял его образ. Сэми едва не задыхался. Он не знал, что так бывает. Он не знал, как ему будет не хватать Ади, пока тот не оттолкнул его от себя. Если тогда ночью демон проник в его воспоминания и почувствовал безразличие, то сейчас бы энергия ангела сожгла его — настолько Сэми был отринут и желал обратного. Кровать скрипела. Мягкий матрас, ноги, вытянутые вперёд, книга по слову Шепфы, закрывающая лицо — это Сэми. А его сосед Астр насвистывал, пока собирал бумаги по своему последнему заданию на земле. — Даже не верится, что мы закрыли один из самых сложных предметов, — донёсся его голос. — Сотни страниц конспектов! Наши собираются праздновать, ты идёшь? Сэми отложил книгу и взглянул на Астра. — Я похож на ангела, который ходит напиваться? — Да брось. Ты же последние месяцы не отлипал от демонов. Так что дай себе отдохнуть. — Сдаёшь отчётность? — Да, старик. Надеюсь, всё-таки увидеть тебя там сегодня. В вагоне. Наши действительно постарались. Слушай, по тебе видно, что что-то случилось. И ты не из тех, кто изливает душу, да? — Сэми нехотя кивнул. — Так тем более иди. В нашей компании ты не будешь чувствовать себя лишним. — Спасибо за заботу, Астр. — Увидимся. * Рука Люция хватает рыжие волосы, с которых капает кровь. Она, как печать, остаётся на рубашках, руках и перьях. Связывает страшной клятвой. «Спаси и сохрани». Люцифер бьёт. Неестественно вывернутое крыло. Люцифер пинает. Кожаные браслеты, пахнущие металлом, но это далеко не металл; лицо, веснушчатое лицо, что так мертвенно бледно, будто проткнутая карандашом бумага, где подбородок выпирает так ярко, что вот-вот прорвет; стоять под душем, наблюдать, как розовые струйки воды уходят в водосток. Сэми чувствовал себя чашей, переполненной болью и слезами — ещё капля, и чаша прольётся. Холодное прикосновение исцеляющей мази вызывало поток мурашек по коже. Дыхание сбилось. — Потерпи, сейчас будет легче, — Астр намазал основания крыл, и Сэми зашипел. Пальцы мяли рубашку, которую он держал. Узкая грудь казалась ещё уже в полутёмной комнате. — Я в порядке. — Зачем ты вообще вступился за демона? — Не имеет значения, кто он. — Всё. Я закончил. Знаешь, обычно то, что происходит в тайном месте, остаётся там же, но наши говорят о тебе. Многим тоже хотелось бы наподдать Люциферу. Сэми просунул голову в футболку. — Скорее это он наподдал мне. — Но ты спас того рыжего. Не испугался сына Сатаны. В воздухе витал аромат ладана и свежих трав, а также холодной мяты — мазь, приготовленная Астром, распространяла запах. Их комната была светла и идеально чиста: полки, общий стол, тумбочки, шкафы с одеждой. Стена соседа была увешана фотографиями его большой семьи. Стена Сэми была белой, а под кроватью виднелись стопки исписанных тетрадей. Астр закончил обрабатывать ссадины, и Сэми направился в тот угол, где стояла статуя Шепфы. Колени ныли, но Сэми не поднимался. Он кусал губы и сжимал сложенные в молитвенном жесте руки. — Ты же знаешь, что тебе не обязательно каждый день молиться Шепфе? Он не слышит. — Астр наблюдал за напряженной спиной соседа и догадывался о том, что ему больно было стоять, но не догадывался насколько. — Конечно, — глухо отозвался Сэми. — и всё же меня так воспитали. Дело не в том, что я хочу услышать ответ Создателя. Ответ почти всегда есть в нас самих. Так я лишь помогаю себе отыскать его. — Этому тебя тоже родители научили? — Нет. Они, в самом деле, хотят настолько достать Шепфу, что тому было бы легче ответить, чем слушать их дальше. — Мир вокруг расплывался, а крылья жгло похлеще коленей. Сэми уперся кулаками в пол. — Астр, мне неловко просить… но ты бы мог помочь мне подняться? * С больничного крыла его выгнали перед самым Рождеством, когда Сэми уже отбыл к родителям. Ничего не оставалось, как ждать, и чем дольше, тем больше Ади сомневался, что всё это ему не причудилось. «Он спас меня, но он же и любого на моём месте спас бы?», — размышлял он перед Мими, и она вместо ответа запустила в него подушкой. Так Ади остался со своими сомнениями наедине. Школа сама столкнула их лицом к лицу, когда они стояли перед водоворотом. Очередное задание: они десятки раз выполняли подобные вместе. Теперь же их сдерживала стена. Ади заметил, как Сэми вытянулся и похудел за каникулы. Он поздоровался, но, казалось, лишь из вежливости. Ади сжимал камень в кармане и думал, что если бы Сэми бросился к нему и объяснил, что творится, то Ади бы вмиг простил и вел бы себя как ни в чём не бывало. Белые крылья распушились, и водоворот поглотил ангела. Покончив с заданием, они оказались одни. Молчание прервал ангел, чтобы узнать, сколько у них времени. — Мими спёрла амулет Фенцио. Так что никто нас не хватится, ангелок. Они шли по полю. Сэми то и дело поглядывал на небо. Ранние сумерки разлили по нему сирень, солнце ушло. Трава и ветер щекотали кожу; тропка сужалась и вела к кромке леса. — Ты бывал здесь раньше, — Ади утверждал, а не спрашивал. Он поглядывал на Сэми. — Иногда хотелось побыть в одиночестве. На земле почему-то думается легче, чем на небе. Уже попадались первые деревья, и Ади ждал, что ангел продолжит. У самого желания говорить не было, обида жгла грудь, ушибы и синяки после драки ныли, и он считал, что затея Мими обречена на провал. Ему нужно было обрубить хвост отношениям с Сэми, а не тянуть его; лишь при одной мысли об этом сердце сжимала стальная рука. “ — Мой папаша на самом деле считает, что я позорище. — Тогда он ох как плох в счете». Воздух здесь был густым, но чистым. Зелень; лиловый, переходящий в золото заката. Ади из рода тех, кто разрушает творения Шепфы, но сейчас этот мир нравился Ади, и тревога, что билась в горле, утихала. — Ты же пришел извиняться — можешь начать. Сэми откашлялся. Он заговорил, и сначала его голос был глухим, но с каждым сказанным словом набирал силу: — Когда я первый раз спал с тобой, этот раз должен был быть единственным, чтобы я разобрался в себе. В моей семье принято любить только Шепфу. Но я не смог отказаться от тебя. Оказывается, представляешь, Ади, оказывается, всю жизнь я хотел любить того, кто будет рядом, того, до кого можно дотронуться, с кем можно поговорить, кого можно увидеть, позвать по имени и он откликнется, кто услышит меня и ответит. Любить того, кто есть рядом, оказалось в сто крат лучше, чем любить недостижимый образ. Мне так жаль, так жаль. — О чём ты жалеешь? — Я потерял тебя. — Ага, конечно. Ты буквально собрался навалять сыну Сатаны из-за меня. Сэми, ты сделал что угодно, но не потерял меня. Он остановился. Ади едва не налетел на него из-за этого. Но то, что ангел сделал дальше, повергло Ади в краску смущения. Он стоял, смотря на ангела, и слова отказывались находиться. Сэми встал перед ним на колени. Тонкие пальцы ухватились за брючину демона, Сэми уткнулся лбом Ади в колени. «прости меня, прости меня, прости, прости, прости», — срывающимся голосом шептал он. — Чёрт побери! — вскрикнул Ади и опустился на корточки, чтобы быть на одном уровне с ним. — Сэми, ты не должен, зачем ты, твои крылья, ты их испачкаешь. — Я так виноват перед тобой. — Сэми, Сэми, Сэми, послушай, — Ади обхватил его лицо руками, они сидели на земле, окружённые деревьями, а над ними возвышались малиновые небеса. Сэми замер, смотря в лицо Ади, в его побитое лицо, широко распахнутыми глазами, в которых стояли слёзы, что блестели в перламутре сумерек. — Я не хотел слушать тебя, потому что всю жизнь демоны, меня окружавшие, те, кто был дорог мне, рано или поздно приходили к выводу, что я их разочаровал. И тогда я стал искать лишь способ снять напряжение. Но с тобой… с тобой я мог быть открытым, и когда я посмотрел в твои глаза в то утро, это меня разбило. Но нужно было тебя выслушать. Если бы я на секунду подумал, что могу ошибаться, этого бы не случилось. А потом ты спас меня. И теперь так просто не отделаешься, мой дорогой ангел. — Иногда мне хочется быть человеком. Жить на земле. Строить свою жизнь. — Ну да, очень удобно. На земле тебе бы пришлось терпеть меня рядом лишь несколько десятков лет, а не вечность. — Тебя очень просто терпеть, — он улыбнулся. — Ты прощаешь меня? — Думаю, если отсосешь мне, то, может быть, и прощу. Сэми смешался. Ади поспешил исправиться: — Это шутка! Так, к слову! Ты же знаешь меня. Все эти твои стояния на коленях, это твоё горячее тело, это твоё личико, не могу удержать язык за зубами. Ади поцеловал его, а Сэми потерялся и попытался уклониться, но демон был проворнее, ладонью толкнул в грудь, повалил на траву, повалился следом. Заглушил робкое «теперь крылья точно испачкались», и ладонь его, такая обжигающая, подвижная, будто живущая своей жизнью трогала плечи, трогала шею, зарылась и растрепала уложенные волосы, а Ади всё не мог оторваться от губ (это лучше чем глоток воды после недели в адской камере). И его целовали в ответ. Сэми, пахнущий чёртовым ладаном, мятным холодом и парафином. Сэми, окутывающий его своей энергией — сила, надёжность и нежность. Вся тяжесть покидала тело. Ади провёл кончиком языка по щеке, по абрису квадратной челюсти, и Сэми засмеялся. — Ты меня съесть собрался? Ади прижался к нему лбом, колени тонули в траве, крылья расслабились за спиной. Он вспомнил, что в это время года Сэми линял — краем глаза посмотрел на землю: перья, перья, белые перья. Ади лбом потёрся об его плечо, но пришёл в себя, когда пальцы Сэми сжали через штаны его член. — Мой дорогой Сэми, ты ч-чего делаешь? — Ты же сам просил. Почему бы и нет? — Ты знаешь, я передумал. Сэми отстранился. — Ох, прости. Я, наверное, что-то не так понял. Просто мне показалось… — Я не отказываюсь, — лукавые огоньки горели в глазах. — Я хочу сам. Раздевайся. * Солнце давно закатилось. Стрекотали сверчки, и мокрая от вечерней росы трава пачкала одежду. Ади оттряхивал спину от песка, лёжа на своем расстеленном пиджаке. Сэми лежал рядом и не отрывал от него взгляда, будто если моргнуть, Ади исчезнет. Ади подмигнул ему и произнес ни с того, ни с сего, указывая на небо, которое от них пытались закрыть ветви деревьев: — О ты прекрасен, возлюбленный мой и любезен! И ложе у нас — зелень; кровли домов наших — кедры, потолки наши — кипарисы. — Ветхий завет? Это же не твоя специальность. — Сэми перекатился на другой бок. Одеваться он не спешил, и луна, оставшаяся после заката в одиночестве, разливала серебро по его бледной коже. Две родинки под ключицей. Выпуклость рёбер. — Папаша был горд, когда я вызубрил Библию. Знаешь, говорят же, что тот, кто знает прошлое, может предсказать будущее. Буду оракулом. А Мими правда грозилась вырвать тебе крылья, если ты ко мне подойдёшь? — Мими кричала, что крылья мне вырвет, если я не подойду к тебе. Она за тебя волновалась. — Да, знаю. Как на неё похоже. Не бери в голову, скоро ей будет не до нас. К ней подселяют Непризнанную. Новенькая. — Как же я их терпеть не могу, — выдохнул Сэми, поднимаясь и накидывая на себя рубашку. — Разве ангелы не должны всех любить? — Ты действительно хочешь, чтобы я любил всех подряд? — Только попробуй! * По дороге в кабинет Геральда его перехватила Вики. Она будто поджидала. А может следила за неудачными попытками дойти до двери преподавателя и постучаться. В любом случае, она остановила его. На ней был усовершенствованный Мими костюм. А если за дело бралась Мими, то вещь получалась настолько откровенной, насколько возможно. Взгляд Ади на секунду замер на груди девушки и так же быстро поднялся к её лицу. Впервые в жизни он хотел заехать себе по лицу кулаком за то, что он так слаб к страсти. Глядя в её синие глаза, он хотел видеть на их месте другие, на её месте другого. Вики притянула его в нишу: «нам надо поговорить». — Ади, — начала она, но замолкла. Её теплые руки держали его за плечи. Он не отстранялся. Это было его наказанием. Он обязан был наказать себя. — Я тебя внимательно слушаю, — его голосом можно было резать мрамор. Ободренная тем, что он вообще говорит с ней, девушка пододвинулась ближе. — Никак не могу выбросить из головы тот случай. Тогда я думала, что это был импульс, но, Ади, ты сказал «можем повторить». И я бы хотела этого… Он обязал себя стерпеть наказание до конца. Изопьём чашу до дна. Ади убрал руку девушки. Он хотел скрыть презрение, скривившее его лицо, но стена сдержанности дала трещину. — Да послушай себя, — прошипел ей в лицо так, что увидел капли слюны в её волосах. — Это была шутка. Я пошутил. Мне нужно было облегчиться, но это не помогло. Мне ничего не помогает, Вики, я думал уж ты поймешь. Мне остался лишь образ, и я живу с этим. Пытаюсь жить. горло, содранное криком, похожим на лай; ногти, впивающиеся в ладонь, оставляют кровавые полумесяцы; имя и образ, которого не коснуться; воспоминание о ладони, которую держишь в своей; восковое лицо; тень, рассеянная светом солнца; окровавленные крылья; твой гребень с его волосами; «на все воля Шепфы»; неподвижная грудь; остывшие пальцы. — Я уважаю твой выбор! — крикнула она ему в спину. Геральд оказался в кабинете. Перед ним лежала кипа бумаг; очки, сползавшие с переносицы, мрак кабинета — массивные шторы задернуты, свет проникает едва-едва, поэтому горят свечи. — Можно было и постучать. В конце концов, то, что мы демоны, не означает, что личное пространство нам чуждо. — Извините, — выпал Ади. Оказавшись здесь, он будто очнулся от сна. Может быть, Вики ему приснилась? Уокер. Может быть, её здесь не было, может быть, не было того вечера в башне, не было того вечера, когда он вертел в руке кинжал, подаренный папашей, мечтая воткнуть его себе в горло, но образ оплакивающих подруг перекрывал жажду смерти. «Мир жесток. Даже на небесах». — Говори, чего пришел. Эй, Ади, — осторожно позвал Геральд. Он посерьёзнел, отложил перо и смотрел пристально и с сочувствием? Нет, конечно, нет, просто слёзы снова подернули глаза дымкой. — Даже не предложите выпить? — Ты знаешь, где стоит глифт. — Ещё один плюс быть демоном, — Ади прошёлся по кабинету, как по собственной комнате. Шкаф преподавателя полнился книгами, но буквы названий сливались в кашицу. На пыльной полке выделялось чистотой только место, где стояла гипсовая статуэтка девушки-ангела. Она отдаленно напоминала Мисселину, и Ади вспомнил слухи, ходившие по школе, когда он только поступил. Бутылка глифта оказалась за учебником по демонологии. Рюмка спряталась за цветочным горшком с мухоловкой. Растение лениво потянулось к Ади. Он дал щелбан по воздуху и цветок захлопнулся. — Вы тоже из этих? — он указал на фигурку. — Если ты пришёл опустошать мои запасы и вести праздные разговоры, то в следующий раз не ступишь дальше порога, — сказал Геральд, подписывая очередную бумажку. — Извините. Я пришел спросить… понимаете, — Ади двигался стремительно, когда схватил стул, стоящий у стены — обитый кожей и с черепами вместо подлокотников: сразу видно, прихвачен из ада. Ади уселся на нём задом наперед и сложил руки на спинке. Дрожь пальцев унялась. Рюмка не разлилась чудом. Лазурная жидкость в полумраке казалась синей. Ади медленно выпил и продолжил. — Понимаете, у меня возник вопрос. Я думаю, что знаю ответ, но вы же учитель. Это ваша работа, отвечать на вопросы учеников. — Задавай, — Геральд кивнул ему. — Когда бессмертный умирает, он где-нибудь остаётся? Может быть, есть какая-нибудь другая сторона?.. Геральд ответил не сразу. Он снял очки и посмотрел на Ади яркими до рези глазами, будто хотел прочесть его. Но Ади был камнем. — Когда кто-то из нас умирает, то ничего не остаётся. Энергия рассеивается. Нет никакой другой стороны. Мне жаль сообщать об этом, но это так, Ади. Ади поднял руки, будто сдаваясь. Лицо его расслабилось, плечи выпрямились. Всем видом он выражал облегчение: — А знаете, я знал. — Могу поинтересоваться, почему ты спросил об этом? — Заполыхал жаждой знаний. Подскочил он также резко, как и сел. — Меня ждут, так что я пойду. — Я рад, что мы поговорили, — Геральд выглядел напряженным. Он вдруг подался вперед и вытянул руку, когда его ученик уже собрался исчезнуть за дверью. — Ади, послушай, стой! — Да? — рыжая макушка, недоумевающее лицо. Геральд хотел что-то сказать, что-то тяжёлое носилось в воздухе. Но слов к этому не было. — Нет, ничего. Можешь идти. Ади поблагодарил и вышел за дверь. Замок в этом крыле пустовал. Именно поэтому Геральд выбрал себе кабинет в этой части. Энергии Вики поблизости не было. Рассеялась бравада Ади, он стоял у двери, будто бы если простоит тут достаточно долго, слова учителя тоже рассеются. Будто бы появится шанс. Ади попытался улыбнуться. Он должен улыбаться, если его увидят другие. Но слёзы брызнули из глаз, и он уткнулся лицом в рукав.нет никакой другой стороны. будете болеть за меня? это ангелы виноваты. он будет нашим маяком, да?