Привет, Джинни.

Джинни никак не могла понять, что конкретно она чувствует глядя на Того-Чье-Имя-Она-До-Сих-Пор-Боялась-Называть, и в ком она тщетно надеялась найти того самого парня из дневника — злость, тоску или разочарование в собственных детских мечтах и привязанностях. Её палочка дрожит в руках, и её колени дрожат не меньше, но она упрямо стоит на ногах, упрямо вскидывает палочку в сторону пожирателей, и в любую секунду готова то ли проклясть их, то ли накладывать «протего». Битва, если так можно назвать довольно неумелые, но яростные попытки Отряда Дамблдора хоть как-то навредить матерым убийцам в лице пожирателей, оттеснила девушку в сторону от большей части своих друзей, теперь между ней и ними стоял директор. Джинни старалась не показывать этого, храбрясь, но появление самого великого светлого волшебника современности пугало не меньше, чем вселяло надежду. Если он пришел сюда собственной персоной, то дело уже серьезно пахнет жареным. Впрочем… Глаза Джинни быстро метнулись к Гарри, которого от нее отделяла фигура директора. Поттер выглядел не просто раздавлено — он был абсолютно опустошен и убит, и Джинни было больно даже просто смотреть на него с момента, когда Сириус упал в арку. Грудь прострелило болью и смутным чувством вины и скорби, а в ушах зазвучал отчаянный крик Гарри, перекрывая собой звуки реальности, но девушка заставила себя перевести взгляд обратно к Неназываемому и его свите. Скорбеть она будет после. Сейчас ей нужно постараться защитить Гарри. На секунду ее глаза встретились с алыми глазами, в которых мелькнуло узнавание и презрение. Девушка сглотнула. Постараться защитить Гарри, своих друзей, и саму себя. Дамблдор пришел, как всегда, эффектно, и полностью переломил ход боя. Ранее наступающие пожиратели теперь трусливо отступали, поджав хвосты, и даже их Лорд, долгое время сражающийся с Дамблдором на равных, начал по чуть-чуть отступать. Джинни не слышала, о чем они говорят, или, точнее, не хотела слышать и вслушиваться. Напряжение и стресс от пережитого все же давали о себе знать — звуки до нее доносились словно через толщу воды, пульс бился в висках, мышцы и пара царапин, полученных шальным «секо» во время битвы нещадно ныли, мир плыл, и, кажется, она оставалась на ногах исключительно за счет адреналина и отчаянного нежелания сдаваться. Все что до нее доносилось звучало для нее как бессмысленные смазанные слова, и девушка действительно улавливала лишь интонации — спокойные и уверенные у директора, и яростные, шипящие и презрительные у его оппонента. Зато видела она куда больше, и, кажется, с каждой секундой она все больше и больше растворялась в том, что она видела, расслабляясь и теряя контроль над собой. Бой великих волшебников, настоящий, реальный бой мастеров был… потрясающим. Джинни захлестывало иррациональным восторгом, она каждой своей клеткой чувствовала силу и мощь магии, ощущала величие, звенящее в воздухе между палочками дух гигантов волшебного мира. Лучи заклинаний словно танцевали в бешеном, яростном ритме, разбиваясь о щиты, о друг друга, растворяясь в воздухе, так и не достигнув своей цели. Каждое движение противников, кажется, было отрепетировано и легко, привычно, хотя Неназываемый двигался куда более напряженно и нервно, нежели Дамблдор. Джинни чувствовала себя жалкой и беспомощной мышью, по случайности вынужденной наблюдать за дракой двух хищников. В ногах Темного Лорда вилась Нагайна, готовая действовать по приказу хозяина, и даже ее нетерпеливые движения, кажется, вплетались в единую композицию битвы двух великих… Но опыт и собранность зачастую побеждает ярость и ненависть, и Тот-Чье-Имя-Нельзя-Называть начал совершать ошибки, пропускать заклинания, шаг за шагом отступать, сдавать позиции. Его кровавые, змеиные глаза больше не были сосредоточены на противнике, теперь они рыскали по всему, что окружало их в этом темном министерском зале — по стенам, лицам и телам ее друзей, все чаще метаясь между Гарри Поттером, и… Самой Джинни? Девушка нервно сглотнула, но крепко стиснула палочку в своей ладони, отгоняя от себя неуместную паранойю. Она далеко не тот человек, что может заинтересовать кого-то на подобии Неназываемого, она просто группа поддержки избранного в глазах их врагов, и даже если ее убьют, это будет совершенно обыденным и не примечательным делом. Ей просто мерещится это от стресса. В данный момент ей просто нужно сосредоточиться на… Мысли девушки прервались на очередном витке самоуспокоения — Неназываемый начал шипеть что-то своей питомице, заставляя всех присутствующих напрячься, а Гарри — как заметила Джинни боковым зрением, — нервно дернуться назад, и отступить на полшага. Еще секунда, и шипение змеемордого чудовища перекрывается резким криком избранного, отскакивающего назад на пол метра. — Она собирается схватить!.. Фигуры, ранее почти не задействованные, резко приходят в движение — Дамблдор делает шаг в сторону Гарри, вытягивая свободную руку, готовясь прикрывать своего любимчика, Рон и Гермиона встают по бокам от своего друга, с палочками на изготовку, остальные готовятся прикрывать их со спины, четко понимающие простую истину — если Волан-де-Морт и собирается кого-то схватить, то это будет его самое большое препятствие на пути власти — Гарри Поттер. И Джинни, даже не смотря на то, что она стоит дальше всех и откровенно не успевает, делает пару шагов к Дамблдору, ребятам, к Гарри, надеясь хоть как-то помочь и защитить от Нагайны, уже сорвавшейся вперëд, прямо к устремленным на нее палочкам. И потому в момент, когда змея резко разворачивается в её сторону, Джинни остается полностью открытой, и практически беспомощной. Неловко перенося вес назад для еще более неловкой попытки сбежать от угрозы, теряя секунды, Джинни успевает увидеть лишь шок в глазах своих друзей, стремительно перерастающий в желание защитить ее, перед тем как быть сбитой прыжком рептилии и провалиться в пустоту.

***

Джинни пришла в себя рывком — резко, распахнув глаза, и вздрогнув всем телом в неясной попытке бежать от мнимой опасности. В глаза, через секунду судорожно зажмурившиеся обратно, ударил яркий свет, в нос — запах свежей выпечки, но Джинни почти не обратила на это внимания — ее сердце загнанно билось где-то у горла, руки тряслись, и во рту, кажется, было так же сухо, как и в египетских пустынях. Последнее, что она помнила — прыжок змеи, собственное падение на пол, и резкую боль в затылке. Тогда она не успела ни удивиться, ни подумать о том, что ей стоит ожидать, и сознание теперь отыгрывалось на ней сполна. Секундная дезориентация, казалось, длилась вечность, за которую девушка успела представить себе все наиболее возможные варианты развития событий — тюремную камеру, пытки, рабство, издевательства, и, разумеется, мучительную смерть. Нельзя просто попасть в плен к Темнейшему Волшебнику (если не всех времен, то столетия точно) и отделаться малой кровью. Не стоило ждать ничего хорошего. А раз не стоит ждать хорошего, то стоит ждать плохого. Как и быть к этому готовой. Пульс в висках медленно утихал, как и крупная дрожь — повинуясь титанической силе воли девушки и ее навыкам самоубеждения — и спустя пару секунд ее тело полностью успокоились, уступая контроль сознанию — не менее побитому и измученному, но, по крайней мере, решительно настроенному если и не сбежать и выжить, то как минимум продержаться как можно дольше, доставив своим убийцам максимум неприятных ощущений. Однако… Джинни, все еще держа глаза закрытыми, медленно села, опираясь на, как теперь она могла заметить, весьма мягкую поверхность, на которой она лежала. С тела скользнуло что-то теплое и приятное, обдавая плечи и руки холодом воздуха, и девушка вслепую провела рукой по своим коленям и по поверхности рядом с собой. Пальцы ощутили ткань, причем очень нежную и мягкую, практически шелковую. Джинни невольно захотелось продлить это касание вслепую, поискать пальцами что-нибудь еще, повинуясь смутной и смущающей догадке ощупать свой торс, но рациональная часть ее сознания требовала прекратить маяться чушью и открыть наконец глаза. И Джинни повиновалась ей. У нее действительно нет на это времени. Раз ее еще никто не окрикнул и не сковал, она находится одна, или, по крайней мере, имеет определенную свободу для действий, которая может в любой момент прекратиться. Ей следовало действовать, и действовать как можно быстрее. Второе открытие глаз ослепило девушку не меньше, чем первое, и она рефлекторно подняла руку к лицу, прикрываясь, моргая, пытаясь привыкнуть к слишком светлому освещению вокруг. Когда ее глаза достаточно адаптировались для того чтобы видеть хоть что-то, и не испытывать при этом боль или вызывать слезы, Джинни наконец-то смогла оглядеться, и… обстановка была несколько не той, что она ожидала. То есть, вообще не той, хотя в момент «ощупывания» вслепую, ей уже должны были придти в голову достаточные опасения. Из большого окна в комнату, в которой она оказалась, проникали лучи света, освещая все пространство. Все вокруг было… светлым. Комната была выполнена в бело-бежевых тонах, среди элементов которого изредка мелькает розовый цвет. Белый паркет, белые обои с бежевым колышущемся цветочным орнаментом, белые кружевные занавески, белый стол около белой двери, и белый ряд шкафов вдоль стены. Бежевые кресла, бежевые лампы, бежевый столик у кровати (на котором, кстати, стоял поднос с едой — чаем и свежими круассанами), зеркало у другой двери и бежевый пушистый ковер, покрывающий почти всю поверхность пола. Белый-белый-белый, бежевый-бежевый-бежевый. Слишком светло, на вкус Джинни. А еще тут была куча плюшевых игрушек и книг. Огромная куча. Комната выглядела достаточно уютно, словно комната маленькой девочки-принцессы, достаточно избалованной родителями. Джинни потянулась рукой к стене, оглаживая цветочный орнамент, и с зарождающимся чувством тревоги еще пару секунд наблюдала, как нарисованные растения тщетно пытаются уклониться от её пальцев. Работа волшебника. Дорогая работа. Почти на каждой вещи в комнате, если приглядеться, стоял свой отпечаток роскоши — от изящной волшебной отделки до банальных вставок драгоценных металлов и камней. Где бы она не находилась, очевидно, кто-то очень хотел создать вокруг нее безопасную и дружелюбную обстановку. Тревога, и без того не покидавшая девушку, крепчала, стягивая внутренности в тугой узел. С чего кому-то помещать её в такие условия? Зачем это нужно? Почему она очнулась не в темнице, а здесь? Пожиратели хотят переманить её на свою сторону? Девушка скрипнула зубами. Они ничего от нее не дождутся. Откинув от себя одеяло, Джинни спустила босые ноги на мягкий ковер, вставая, и решительно направляясь к первой из двух дверей, расположенных в комнате, намереваясь проверить каждую из них на наличие выхода. Однако, после пары шагов она была остановлена вздыханием волшебного зеркала, стоящего рядом с этой дверью. — Ах, юная леди, вы проснулись, и выглядите изумительно, хотя вам бы и следовало привести в порядок свои волосы! Джинни резко повернула голову на звук, собираясь прикрикнуть зеркалу, чтобы оно замолчало (во всяком случае, с зеркалами дома и в Хогвартсе это срабатывало), но слова застряли у нее в горле, когда она увидела свое отражение. Джинни стояла в одной шелковой сорочке по колено, что совершенно точно не было её одеждой. Джинни провела рукой по груди, и приподняла подол. Белье на ней было, но и оно было… Новым. Это было не её белье. От мысли о то, что кто-то касался её и переодевал, пока девушка находилась без сознания, Джинни обдало диким смущением вперемешку с тошнотой. Сама мысль о том, что ее тела касались руки этих грязных… отвратительных… злобных… по телу побежали мурашки, и Джинни поспешила прикрыть плечи руками, растирая их, заставляя прогреваться, а себя — почувствовать хоть каплю защищенности. Среди Пожирателей ведь есть и девушки. Они, конечно, не менее отвратительны, чем мужчины, но… пусть лучше если ее кто и касался, то это будут девушки. Или домовики. Да, судя по обстановке в комнате, в которой находилась Джинни, здесь точно есть домовики, и подобную работу бы точно поручили именно им. Стены помещения внезапно начали давить, а белизна ощущаться грязно и мерзко. Стянув одеяло с кровати, девушка накинула его на зеркало, заставляя то обиженного попыхтеть и затихнуть. Видеть себя стало бы невыносимо. Перетянуть Джинни на свою сторону? Девушка хмыкнула, ощущая, как к горлу подкатывает истерика. Может, ей всего и четырнадцать, но она не так уж глупа и наивна. Кажется, ее все же ждут ожидаемые пытки, просто… другого характера. Подкатывающие к горлу слезы пришлось давить голой силой воли. Вполне возможно, она себя просто накручивает, и сейчас нужно думать вовсе не об этом. Заставив себя собраться, Джинни вновь поднялась на ноги, и подошла таки к двери, которую собиралась открыть изначально. За дверью оказалась ванная, выполненная в нежно голубых тонах, переполненная баночками с косметическими и гигиеническими зельями, но Джинни не стала рассматривать обстановку, решительно закрыв эту дверь и отправляясь к следующей. Та не поддавалась — ни дерганья ручкой, ни попытки вышибить ее с разбегу, ни шевеление в замочной скважине какой-то шпилькой, взятой с полок, ни даже мазок кровью по той же скважине (она читала о подобных пропускных чарах) не привел ни к чему кроме синяков на отбитым плече и мелкой ранке на прокушенном мизинце. Через дверь выйти не выйдет. Джинни медленно развернулась к окну. Видит Мерлин, она бы хотела, чтобы тут было невысоко. Но Мерлина, кажется, ее заботы интересовали мало. Из окна открывался чудесный вид на сад снизу, на красивое ограждение, на леса и луга вдалеке, а так же на стены особняка, или скорее даже замка, в котором она находилась, и на минимум три этажа прямо под своим окном — три высоких этажа, до земли было минимум двадцать метров. А то и все двадцать пять. Впрочем, не то чтобы это хоть как-то останавливало Джинни. Она выросла среди шестерых братьев, она одна из лучших игроков в квиддич на факультете, уж чего-чего, а высоты она не боится, да и карабкаться и лазить умеет практически по любым поверхностям. Вряд ли узорные стены, изобилирующие статуями, резьбой, пиками и весьма удобными выступами окажутся хуже яблонь в садах соседей и друзей семьи. Джинни дернула створки окон. Раздался короткий скрип, но те не дернулись. Джинни скрипнула зубами. Проходить ту же программу по второму кругу ей не хотелось. В конце концов, стекло разбить гораздо проще, чем вышибить дверь. Довольно смутно представляя, что и где может находиться в этой комнате, Джинни попыталась прикинуть, чем бы она могла разбить окно, но была прервана щелчком замочного ключа, провернувшегося в дверном механизме. На глазах у стремительно бледнеющей девушки дверь к выходу беззвучно отворилась, являя ей посетителя… или, скорее, полноправного хозяина всего этого места? Из закрытой ранее двери выходил Тот-Кого-Нельзя-Называть, такой же, каким она запомнила его по битве в министерстве, но, кажется, еще уродливее. В новом освещении его кожа казалась не просто бледной, теперь она выглядела мертвецки-белой с редкими чешуйками на не самых подвижных частях лица. Это лицо спокойно и даже приветливо ей улыбаясь, отчего живот девушки скрутило в спазме от страха и отвращения. Она чувствовала себя загнанным в ловушку зверем здесь, перед ним, но все же девушка пока находила в себе силы вздернуть свой подбородок в немом вызове. Кажется, Гарри говорил о том, что лорд ненавидит свое настоящее имя? Девушку захлестнул азарт человека, осознанно идущего на собственную смерть. Зная, каков Лорд по характеру, помня, что случилось с ее отцом после которого знакомства с ним, Джинни понимала, что она вряд ли переживет этот вечер. — Привет, Том. Вопреки ожиданиям девушки, «Том» хрипло и шипяще рассмеялся, щуря свои кровавые глаза, и слегка качая головой. По взмаху палочки дверь за ним закрылась, отрезав для Джинни как путь к побегу, так и практически любую на это надежду. Раз за ней сейчас пришел сам темный лорд, то ее просто так не отпустят. Поглощённая своим страхом, девушка смогла отметить лишь когда до ее ушей донеслось приветствие, ответное её собственному. — Привет, Джинни.