there's no way i'm not afraid

Пули сыпались повсюду. Боль пронзала руки, ноги, всё тело Донхона, он не мог сделать вдох, не испытывая при этом раздирающее изнутри пламя. Но ему нужно было двигаться, двигаться, потому что в команде всё ещё были дети с оружием, о которых нужно было позаботиться; потерявшиеся дети, которые вообще не должны были сражаться в этом жестоком, бесконечном кошмаре; дети, которым нужно было гораздо больше любви, чем он смог дать. Он так сильно хотел покончить со всем этим. ЩЁЛК. Донхон вздрогнул, оглядываясь вокруг, сердце забилось со скоростью тысячи миль в час. Кто-то был здесь, кто-то, кто не должен был, самозванец или враг, пришедший разрушить всё, за что Донхон всё это время сражался. Ему нужно избавиться от этого человека прежде, чем тот сможет кому-то навредить, если уже не… — Хён! Это я, хён. Всё в порядке. Чьи-то пальцы обхватили его предплечье, мягко потряхивая, и Донхон распахнул глаза, глотая воздух. В ушах всё ещё звенело, в горле встал ком, но звуки взрывов вскоре стали растворяться в теплом, разлившемся по палатке свете, который мягко ложился на знакомое, склонившееся над ним лицо. — Ты в порядке, хён? — спросил Хоён, бережно помогая ему сесть. — Ты кричал во сне. — Я кричал? — пробормотал Донхон. Он издал стон, когда рана на боку внезапно решила напомнить о себе, отчего хватка Хоёна немного усилилась. Донхону не нужно было смотреть на него, чтобы понять, что на чужом лице написано беспокойство. — Просто плохой сон, не более. Хоён цокнул языком. — Просто плохой сон? Ты так громко кричал, что даже Ёнсын проснулся. А он на другом конце лагеря. Донхон не ответил, уставившись вместо этого на протянутый Хоёном стакан воды. Воду сейчас нужно было экономить, ему не стоит тратить её так… — Хён, тебе нужно попить. Ты горишь, — прервал его мысли Хоён. — Ты не можешь позволить себе упасть от обезвоживания. Вздохнув, Донхон откинул голову, позволяя прохладе смочить горло, тут же чувствуя небольшой прилив энергии. Не теряя ни секунды, Хоён снова наполнил маленький стаканчик водой, заставляя его выпить ещё. Когда Донхон с неохотой, но выполнил его просьбу, младший одобрительно кивнул и спрятал флягу куда-то вглубь их сумок, а потом снова сосредоточил всё внимание на Донхоне. — Видишь, стало же лучше? Тебе следует больше мне доверять, — проворчал Хоён, гладя его спутавшиеся волосы. — Как мы вообще зашли так далеко, если ты никогда меня не слушаешь? И впрямь, как им вообще удалось выжить до сих пор? Каждый день на протяжении прошедших месяцев ощущался как догонялки со смертью, и Донхон уже начинал сходить с ума, пытаясь уберечь всех от опасности. Ну, или по крайне мере, сберечь целостность команды. И он не мог ручаться за моральное состояние ребят… Если он страдал от таких адских кошмаров, то не удивительно, если и дети тоже. Это та причина, по которой в груди продолжало болеть. — Но мы уже почти там, — Донхон попытался звучать уверенно, но голос был полон усталости. — Ещё несколько дней, может, неделю, и мы будем на базе. В безопасности. Хоён кивнул, сжав губы в тонкую линию. Донхон задумался видел ли хоть раз его искреннюю улыбку. Это наверняка прекрасное зрелище, учитывая, что Хоён и без того выглядит очень… неземным, несмотря на то, что почти всегда был испачкан в грязи и иногда крови. Эта мысль проскальзывает у Донхона в голове не впервые, но это первый раз, когда он полностью осознает всю тяжесть своих чувств. Краснея, он пытался смотреть куда угодно, но не на Хоёна, надеясь, что его горящие щеки не видны в тусклом свете лампы. — Мне нужно вернуться, — наконец говорит Хоён после долгой паузы. — До конца моей смены ещё два часа. Это должно было быть просто — отпустить его и дать закончить со своими обязанностями, а потом отдыхать, пока им не придется снова выдвигаться. Всё должно было произойти как всегда. Но сегодня Донхон хотел побыть немного эгоистичным. Прикусив губу, он наконец заставляет язык двигаться, когда Хоён уже тянется к выходу из палатки: — Можешь… Можешь остаться? Не хочу оставаться в одиночестве. Хоён замер и повернулся, глядя на него без каких либо эмоций, и Донхон уже успел пожалеть, что вообще раскрыл рот. Но прежде, чем он успел отказаться от своих слов, Хоён расплылся в нежной улыбке. — Если ты действительно этого хочешь, хён. В голове пусто, мыслей нет. Донхон изумлённо наблюдал, как Хоён на пару секунд высунул голову из палатки, скорее всего, чтобы попросить Кехёна прикрыть его, а потом повернулся к Донхону с уставшим взглядом. Эти глаза успели увидеть слишком многое за небольшой промежуток времени, и хоть они напоминали Донхону его собственные, была в них непонятная, ещё не успевшая погаснуть искорка. Укладываясь рядом, Хоён потянул его за руку и пробормотал: — Всё, хён. Давай спать. Донхон опустился обратно на тонкий брезент, единственную вещь, что отделяла тело от холодной земли. Но вместо того, чтобы закрыть глаза и вернуться в мир, в котором он не мог отличить иллюзию от реальности, он разглядывал юношу, мальчика, лежащего с нескольких сантиметрах от него. Сейчас он выглядел уязвимей, чем за все годы их совместных битв и тренировок. — Хён, чем ты занимался дома? До войны, — вдруг прошептал Хоён. Он смотрел вверх, но у Донхона было ощущение, будто Хоён знает, что тот только что бесстыдно пялился на него. — Кажется, я никогда не спрашивал. Донхон задумался, пытаясь вспомнить свою прежнюю жизнь. — Я учился на художника. Уже наполовину закончил художественную академию, когда меня призвали. — Так вот почему ты иногда рисуешь что-то на картах, — короткий смешок, который издал Хоён, приятно защекотал уши. Захотелось записать этот звук, чтобы переслушивать его потом много раз. — Они очень красивые, кстати. Те небольшие портреты со всеми нами. — Ха-ха, да, — ответил Донхон, вспоминая, как всё это началось с рисования Хоёна, когда они оба дежурили. Было скучно, да и их положение было тогда не таким безнадёжным. Он нашёл на дне сумки лист бумаги и карандаш и принялся неосознанно зарисовывать самое красивое, что попадалось на глаза. И только чуть позже он понял, что было бы странно рисовать одного только Хоёна, поэтому он тут же добавил и других членов отряда, чтобы ни у кого не возникало лишних вопросов. — Можем сделать из этого наш семейный портрет. — Мы и правда теперь семья, да? — уголок губ Хоёна взметнулся вверх и Донхон задумался, а когда у него вообще начало ускоряться сердцебиение при виде Хоёна. — Мне нравится. Двое родителей и кучка детей, нам подходит. — Так мы родители? — Донхон пошутил только чтобы услышать ответный смешок Хоёна. — Нет, вы с Канмином младенцы. Это мы с Минчаном делаем всю серьёзную работу. Донхон моментально взвыл: — Извини меня, но кому пришлось тренировать всех голыми руками? — Ладно, это был ты, — Хоён внезапно повернулся к нему лицом, у Донхона перехватило дыхание от вида расползшейся на чужом лице ухмылки. — Но ты у нас ещё и самый уязвимый. — Хватит издеваться надо мной, — Донхон по-детски выпятил нижнюю губу (ещё раз доказывая слова Хоёна). — Ты такой злой. Посмеиваясь, Хоён в шутку щёлкнул Донхона по лбу. — Да, я знаю. Но это не означает, что я могу оторвать от тебя взгляд. Донхон был на сто процентов уверен, что не только лицо — всё тело приобрело яркий оттенок алого. Хоён, наверняка, всего лишь в очередной раз шутливо поддразнивал его, не подразумевая под этим ничего большего, но, конечно же, мозг Донхона превратил это в какую-то нелепицу. Надеясь, что в царящей темноте младший не сможет ничего разглядеть, Донхон перевернулся на другой бок, чтобы скрыть смущение. Будь проклят этот разговор. Однако всё рухнуло, когда Хоён сжал его руку в своей. — Хён, — тихо произнес он, заставляя сердце Донхона трепетать. — Не уходи туда, где я тебя не вижу. Донхон замер и затаил дыхание, когда почувствовал, что Хоён придвинулся ближе, намного ближе, чем раньше, сокращая дистанцию до тех пор, пока не прижался к его спине, зарываясь лицом в плечо и щекоча шею волосами. — Ты теплый. В последнее время всё такое холодное. И Донхон тогда подумал, что понял, что писатели подразумевают под желанием отдать кому-то целый мир. Решившись наконец пошевелиться, Донхон нашёл руку Хоёна и, засомневавшись всего на миг, осторожно переплел их пальцы. Хоён отреагировал моментально и слегка усилил хватку когда Донхон перевернулся обратно, чтобы снова взглянуть на него. — Знаешь, — наконец сказал Донхон. Он не был уверен, откуда взялась вся эта смелость. — Ты тоже тёплый. — Да? — Хоён коротко улыбнулся. У него в глазах плескалось целое море мерцающих звёзд и Донхон ещё никогда не испытывал такого сильного желания утонуть. — Ага, — выдохнул он. — Ты как… солнце, знаешь? Такой тёплый и… ослепительный. Резкий смешок, вырвавшийся у Хоёна, заставил его напрячься, и только спустя несколько секунд Донхон понял, что тот смеялся: — Не знал, что ты такой романтик, хён. — Я серьёзно, — надулся Донхон. — Ты даришь мне надежду. Не знаю почему, но рядом с тобой мне хочется улыбаться. Может, это всё проделки фантазии и он видел то, что хотел видеть, но, Донхон мог поклясться, Хоён покраснел так же сильно, как и он несколько минут назад. — Извини, — чуть погодя пробормотал Хоён, у него дрожали веки. — Я просто очень волнуюсь. Поглаживая его кисть большим пальцем, Донхон про себя надеялся, что не из-за его глупого языка. — Не нужно. — Просто… мы покончим со всем этим вместе, да? Это звучало настолько тихо и грустно, что у Донхона невольно сжалось сердце. — Конечно. Я не собираюсь терять никого из вас. Особенно, тебя. Даже если эти слова только что были впервые сказаны вслух, они оба об этом знали. Это было их немое, данное друг другу обещание, которое они оба сдерживали уже много лет. Время от времени Донхон замечал, что избегал смерти только благодаря Хоёну, и, несомненно, у младшего было так же. Не то чтобы это спасало от боли и слёз, но Донхон даже не против, если только так он сможет лежать, держась за руки с парнем, ради которого готов был продать душу. Наклонившись вперед, Донхон прижался губами ко лбу Хоёна. — Верь мне, хорошо? Хоён вздохнул. — Конечно, я верю тебе. Идиот. Как может быть иначе? Донхон не мог перестать улыбаться. Даже когда Хоён ворчливо напомнил ему, что он всё ещё ранен и ему стоит поспать. Донхон никогда не мог спорить с ним в таких мелочах, поэтому послушался, прижимаясь ближе и чувствуя, как чужое сердце размеренно бьется в такт с его собственным. Прежде чем окончательно провалился в сон, до него донесся голос Хоёна, низкий и тягуче-сладкий, словно мед: — Ты отличный лидер, Донхон. Надеюсь, ты это знаешь. Через пару часов, когда горизонт начнет окрашиваться золотым сиянием, Кехён заглянет в палатку, видя их вот таких: Хоён дышал Донхону в шею, они бережно обнимали друг друга, всё так же переплетая пальцы, словно их руки были созданы для того, чтобы держаться и никогда не отпускать. Кехён будет смотреть на них, не зная, стоит ли будить, и в итоге растолкает только когда Ёнсын начнёт ходить по лагерю, напоминая всем придерживаться расписания. В этот раз Хоён проснётся первым. Он будет дольше нужного разглядывать лицо спящего Донхона в надежде запечатлеть в памяти его безмятежное выражение, прежде чем время и обстоятельства снова окунут их в беспощадную, безостановочную реку реальности. Чуть позже, когда они будут уходить со стоянки, Донхон закинет руку Хоёну на плечо и оборачиваясь на возмущающегося Канмина, покажет ему язык, а после самодовольно улыбнется Хоёну, на что тот лишь закатит глаза. — Вперёд? И тогда Хоён ослепительно ему улыбнется: — С тобой? Ну давай.