«…выпить до края, до самого горизонта, до места, где Землю пронзает ось.
Господи, почему этот голос и этот контур прошибают меня насквозь,
почему в эти руки хочется вложить свое сердце цвета колотого кирпича
и сказать так тихо, как только можно:
«ты, пожалуйста, не разбей его невзначай.
разбивай нарочно».
Грата
Незаконно купленный алкоголь лился в одноразовые стаканчики. Некоторые не заморачивались и пили прямо из горла пластиковых бутылок, с вином из тетрапаков было сложнее. Вся компания устроилась на широком крытом крыльце заброшенного здания конторы под светом телефонного фонарика.
— Не кури в мою сторону! — скривилась Ася и отбросила со лба светлые волосы.
Андрей тяжело вздохнул, встал и отошел в сторону. Оставшийся вечер все желавшие покурить по негласному правилу уходили подальше.
Народ прибывал. Мэри, потихоньку опустошая стаканчик с вином, стояла, прислонившись к перилам, и вспоминала все, что она знает о собравшихся. С кем-то, как с Асей, она была знакома очень давно, с кем-то — всего пару месяцев, но это не мешало тесному и доверительному общению. Остальные входили в категорию полузнакомых. Они знали о существовании Мэри, кто она такая, откуда, а она знала столько же о них. Такое знакомство могло продолжаться несколько лет, но не влекло за собой ни дружбы, ни даже банального приветствия при встрече.
Алкоголь же в этот вечер сближал всех. Андрей, который являлся для Мэри как раз тем полузнакомым, просто говорил с ней и Асей на самые разные темы. Несмотря на свою обычную замкнутость в плохо знакомой компании, в этот вечер Мэри болтала со всеми без малейшего стеснения. Возможно, потому что голова так легко и приятно кружилась, а все казались такими милыми, их расслабленные лица сияли, и не чувствовалось никакой неловкости; возможно, потому что в этот последний вечер здесь были самые близкие и прекрасные люди.
Теме Мэри тоже казалось прекрасной. Ее слегка затуманенный взгляд, бледное в свете слабого фонарика лицо, обрамленное длинными черными волосами, которые сегодня из-за хорошей безветренной погоды она решила распустить. Смотря на нее он вспоминал, как года три назад увидел их вместе с Асей из окна своей комнаты. Они над чем-то сильно смеялись, а если замолкали на пару секунд, пытаясь успокоиться, начинали поновой. Тема не мог отвести взгляда.
С каждым годом Мэри привлекала все больше внимания местных, знакомилась с новыми ребятами. Тема все больше слышал про нее от общих друзей, иногда замечал неподалеку и провожал взглядом. Находясь рядом, они постоянно расходились в разные стороны, даже не подозревая об этом.
В этот вечер все планы неожиданно рухнули и компания собралась на этом крыльце. Ася переключала музыку, иногда отбирая бутылку с каким-то странным напитком у Андрея, Мэри в пол-уха слушала разговоры, доносившиеся с разных сторон. Тема стоял поблизости и о чем-то оживленно спорил с Максом. Его взгляд немного помутился от выпитого пива.
Макс был тем другом для Мэри, короткое знакомство с которым не мешало близкому общению. Он сидел на крыльце, хотя вечерами было еще довольно холодно, привалившись спиной к стене, его привычно растрепанные темные волосы торчали из-под наполовину спавшего капюшона.
— Иди сюда, нам нужно твое экспертное мнение, — повернулся он к подруге.
Мэри с трудом оттолкнулась от перил и нетвердым шагом подошла к краю крыльца.
— Тебя хорошо взяло, да? — с усмешкой спросил Макс. — Слушай, что если…
Он пытался ей что-то объяснить, но информация вылетала из головы мгновенно. Тут кто-то подошел поздороваться, и парни мгновенно забыли о своем споре. Разговор перетек в другую сторону, Мэри оперлась на стену и пыталась согреть руки, сжимая и разжимая пальцы. Заметив эти манипуляции, Макс, сам не терпевший холода, взял ее руки в свои широкие ладони, которые были на удивление теплыми. Сразу стало спокойнее, пока непонятно откуда не навалилась Ася и не начала что-то быстро-быстро рассказывать.
— Притормози, ничего не понятно, — бросил ей Тема, поджигая сигарету и отходя чуть в сторону.
Время летело незаметно за бессмысленными разговорами. Казалось, прошло от силы полчаса, когда Мэри уже пора было домой. Все начали потихоньку подниматься, отрываться от перил, у которых было так удобно стоять. Пока дошли до полуразрушенной ограды, половина человек неожиданно потерялась, а еще часть ушла далеко вперед. Где-то закричала Ася, прося подождать остальных; Макс с Андреем и еще каким-то парнем только вставали на ноги; Тема, пошатываясь, нагнал Мэри, остановившуюся в поисках отставших, и повел ее вперед. Чуть погодя, со спины налетел Макс, отскочил в сторону и исчез в кустах, сухие и голые ветки которых словно костлявые пальцы Кощея цеплялись за его куртку.
Мэри в растерянности снова остановилась. Голова кружилась, из-за чего соображать было еще труднее, чем обычно. Заметив, что ее уже нет поблизости, Тема обернулся. В темноте он пытался разглядеть глаза Мэри, которые бегали из стороны в сторону, в поисках кого-то.
— Эй, по-моему, нам пора идти.
Мэри неожиданно улыбнулась ему и поспешила вперед, вмиг нагнав ушедших друзей. Непонятно как, но ей удалось заставить всех подождать потерявшихся и отставших. Вернувшийся Макс шел рядом, что-то путано рассказывая. Тема смеялся вместе с малознакомыми для Мэри ребятами. Ася неожиданно начала всех обнимать. Разлучаться не хотелось.
Уезжая домой ранним туманным утром, когда солнце еще поднималось и любимая деревня тонула в сонной тишине, Мэри ощутила непреодолимую тоску: по друзьям, с которыми рассталась только ночью, по дому, порог которого недавно переступила, по широкому открытому небу, не загроможденному фасадами многоэтажек. Она знала, что позже тоска уляжется и не будет ежечасно возвращать ее мысли к прошедшим вечерам, но сейчас воспоминания были слишком свежи и накрывали удушливой волной.
Мэри уже давно была дома, когда Тема, путаясь в накинутых мамой одеялах, только вставал с постели. Протерев глаза, он оглянулся. В комнате был привычный бардак: скинутые в спешке вещи валялись где-то около дивана, который он даже не удосужился разложить, придя поздно ночью домой; на небольшом столике в дальнем углу комнаты, заваленном какими-то книгами, стояла бутылка минералки.
— Спасибо, мам, — вздохнул Тема, с трудом поднявшись на ноги.
В голове путались мысли и воспоминания минувшей ночи. Парень поднял с пола вещи и, отыскав в карманах джинс телефон, набрал сообщение Максу, прося того позвонить, как проснется. Резко накатила тошнота, иТема решил лечь обратно на диван. Запищавший буквально через секунду мобильник заставил вздрогнуть — не ожидал, что друг позвонит так скоро. Но это был и не он. Катя.
Они встречались уже с полгода, но Тема до сих пор смутно понимал, почему остается с ней. Катя училась вместе с ним, всегда была рядом. Никаких тебе отношений на расстоянии, никаких непоняток — он читал ее как открытую книгу. Она никогда ничего не скрывала, в том числе и свои чувства. Только встретившись с ней, Тема понял, что понравился. Она улыбалась ему, шутила. Красивая, с удивительными, почти черными глазами, в которых легко можно было потеряться, с высокими скулами и чистой, бледной кожей. Уверенная в себе. Умная. Заботливая. Искренняя. Все, как он когда-то хотел. И его тянуло к ней, хотелось обнимать и целовать ее, когда она сидела рядом и рассказывала что-нибудь. Но, возможно, если бы не ее настойчивость и уверенность, он никогда бы и не подумал о чем-то большем, чем дружба (периодически ему вообще казалось, что лучше бы они остановились на этой стадии). Сейчас же, после стольких месяцев, расставаться из-за каких-то необоснованных сомнений виделось глупостью. Зачем рушить все, что так долго строилось и так крепко держится? Да, ее бывает заносит из-за ревности, а его из-за злости на эту глупую ревность, но в остальном, когда они вместе и держат связь, все хорошо. Правда, иногда ему хотелось отгородиться от нее и не отвечать ни на звонки, ни на сообщения.
Как и сейчас. Похоже, Мэри слишком сильно всколыхнула прошлые чувства. Так сильно, что сейчас, попрошествии всего половины суток после расставания с ней, разбираться не хотелось: нравится ли она ему, любит ли он Катю на самом деле или это все какой-то большой самообман. Да и гадать, как Мэри к нему относится, тоже особого желания не было. А ведь у нее наверняка кто-то есть, не может такая девчонка быть одна.
Пока Тема думал, телефон замолчал, но ненадолго. Почти сразу же он начал звонить поновой и парень со вздохом принял вызов.
— Да? — сипло и едва слышно. — Кхм, привет.
— Ну что, нагулялся вчера? — раздался в трубке веселый голос.
Она всегда была такой. Никогда не злилась, если он выпивал, никогда не устраивала скандалов, если он уходил гулять на полночи неизвестно с кем. Возможно, ей было все равно, но Тема видел в таком поведении доверие. Казалось, что еще нужно?
Десять минут бессмысленного разговора об обстановке дома, самочувствии и времени возвращения в город тянулись мучительно долго, а к моменту, когда позвонил Макс, Тема успел еще раз уснуть.
— Готов сегодня продолжать? — первое, что спросил друг.
— Да ну тебя, мне че-то вообще хреного.
— Мне тоже, но сегодня последний день. Нельзя упускать такую возможность!
— Если ты сейчас не перестанешь говорить про алкашку, меня стошнит. Ковер будешь отстирывать ты.
— Не угрожай мне, — в динамике послышался смех. — Как будто иначе это будешь делать ты, — шепотом добавил Макс.
— Максим, иди-ка ты знаешь куда? Лишь бы подкалывать. Лучше расскажи, что вчера было, а то я как будто отключался периодически.
— Да ничего особенного. Мы побухали у конторы, потом пошли Мэри провожать… Слушай, а ты был? Я не помню, чтоб ты с нами обратно шел.
— М-м-м… Мне кажется, я вас потом встретил где-то внизу улицы.
— Точно! Ты там че-то бродил, по телефону с кем-то разговаривал.
— По телефону? Твою мать, вообще не помню. Подожди секунду, я посмотрю историю.
Действительно, в первом часу он звонил Кате. Семь раз. Она уже наверняка спала и не слышала.
— Ник?
Желая разобраться, Тема снова набрал мальчишке, который почти сразу же принял вызов.
— Привет, бухарик, — на том конце провода раздался смех.
— Господи, зачем я тебе-то звонил, мелкий?
— Уж точно не сказать, что ты по мне соскучился. Зашел бы хоть вчера до пьянки. Или когда вы Асю привели. Вы же ее проводили, я надеюсь?
— Спроси у кого-нибудь другого, я реально вчера перебрал. Так зачем я звонил?
— Рассказывал, что ты устал от учебы и того, что ничего не понимаешь. Что-то про девушку свою говорил. Я вообще-то уже почти спал, поэтому не очень-то слушал тебя, на самом деле.
— Ну спасибо, друг называется, — Тема демонстративно закатил глаза, будто Ник мог его видеть.
— Ой, только глаза не закатывай, — он слишком хорошо его знал. — Тебе надо было выговориться, я посоглашался с тобой, и тебе этого хватило… — он помолчал пару секунд. — Тем?
— А?
— Зачем вы столько пьете?
— Ладно, мне пора. Сегодня обязательно зайду. Я правда соскучился.
Выходные закончились, Тема вернулся в город. Все начало устаканиваться. Мэри была где-то — неощутимо — далеко. Рядом была Катя. Они постоянно сбегали с пар, чтобы погулять. Учиться совсем не хотелось, на улице почти не осталось снега, солнце с каждым днем грело все сильнее. Катя светилась, когда Тема брал ее за руку и уводил от чужих глаз в какие-то места, ей ранее неизвестные. Она не имела понятия, как он их находил, да это было и не важно. Важнее — он. Рядом, совсем близко. Каждый раз, когда он прижимал ее к себе, его сердце стучалось о ее лопатки. Этой весной они сходили с ума.
И Мэри сходила с ума, вспоминая последний вечер. Она ничего не могла с собой поделать, и, каждый раз заходя в ВК, проверяла, есть ли Тема в онлайне. Это было какой-то пыткой. Она совершенно не привыкла думать о ком-то так часто, постоянно пыталась заглушить эти мысли и еще больше терялась в себе, когда это не получалось. Тем не менее, близость конца учебного года и необходимость сделать из итоговых оценок что-то относительно нормальное заставляла хоть иногда отвлекаться на учебу и делать задания.
Они встретились совершенно неожиданно. Она не знала, что он приехал домой, он не знал, что она приехала в гости. За месяц, который он почти полностью провел с Катей в потрясающей гармонии, Тема убедил себя, что Мэри теперь не имеет над ним абсолютно никакой власти. Убедил себя и так и думал, пока она
не вышла не вылетела к ним — Теме, Андрею и Кириллу, — на встречу, широко улыбаясь и поправляя полуспавший капюшон. Пока остальные безмятежно болтали, Тема не мог сказать ни слова. Шел, уткнувшись взглядом в носки кроссовок, пересчитывая трещины в том, что когда-то было дорогой. Мэри была такой реальной и такой простой. Как будто ее никогда ничего не волновало, как будто нет абсолютно ничего, что может помешать улыбаться так широко и так искренне, как будто одно нахождение здесь — в разваливающейся деревне, — с ними — совершенно не совершенными, временами дурными и грубыми, — великое счастье, способное высушить любые печальные слезы.
Тема так и не смог с собой справиться, пока Мэри не скрылась за стенами дома. Оцепенение спало, но изображать, что у него внутри не разрываются бомбы из странного дикого страха и удушающей беспомощности, уже было невозможно. Сбежав к себе под каким-то сомнительным предлогом, он набрал Кате, в надежде, что ее голос сможет отогнать это странное наваждение, но ошибся. Все ее вопросы казались какими-то тупыми и бессмысленными, раздражая еще больше. Проворочившись всю ночь в полудреме, утром Тема проснулся с чувством бешеной злости на себя… и на Мэри. Что ему сделала Катя? Он не имеет никакого права злиться на нее из-за того, что не может справиться с собой. Она делает все, чтобы эти отношения жили дальше, чтоб он был счастлив, пока они вместе. А он грубит ей из-за какой-то девчонки, с которой едва знаком. Кто она такая? Слишком веселая, слишком громкая, слишком не для него. То, что было в прошлом — бессмысленная необоснованная симпатия, — должно быть забыто. Ему есть, кого любить. У него есть та, которая любит его. И он никогда не станет причиной ее слез.
Мэри, в отличие от Темы, спала сладко до позднего утра. Свет, падая на постель, надламывался в складках одеяла и простыни. Потянувшись и поочереди открыв глаза, она зажмурилась. Так не хотелось подниматься. Может, так и провалялась бы еще с час, если бы в комнату не залетела Аня и не запрыгнула бы на постель.
— Вставай! Уже полдвенадцатого.
Она начала стягивать одеяло, но Мэри лишь вцепилась в него крепче и отвернулась.
— Раз в неделю могу себе позволить проспать хоть целый день, — пробубнила она в подушку.
— В другой раз. Не надейся, что я дам тебе поспать, после того, как ты лишила меня дедушкиных блинчиков.
Одеяло вмиг слетело, но скинула его сама Мэри.
— Блинчиков не будет? — она с ужасом посмотрела на Аню.
— Не-а, — девушка пожала плечами. — Что ты так смотришь? Это ты вчера выпила все молоко, а не я.
— Да я ж совсем чуть-чуть…
— Знаю я твое чуть-чуть. Всегда чуть-чуть, а мне потом кофе не с чем пить.
— Кофе, — Мэри скривилась.
— Кофе! Вкусный, ароматный, потрясающий кофе, — Аня поднялась и оправила задравшуюся футболку. — Вставай, хватит рожи корчить.
— А смысл? — Мэри откинулась на спину и сложила руки на груди. — Без блинчиков смысла нет.
— А если я скажу, что сходила за молоком, пока ты тут храпела?
— Я не хр… — она хотела поспорить, но резко передумала. — Правда сходила?
Буквально через пару минут они уже сидели за столом. Пока дед пек первые блины, а Аня открывала сгущенку, Мэри нарезала банан.
— Нарежь мне тоже, — попросила Аня. — Я за молоком тебе сходила.
— Ну не только мне, — проворчала Мэри, но просьбу выполнила.
Хлопнула входная дверь, и на кухню вошел папа. Его зеленые глаза стали в плохо освещенной кухне чуть ли не такими же черными, как волосы. Бросив взгляд на стол, он демонстративно вздохнул.
— Опять извращаетесь? Как вы это едите вообще?
— Пища богов, пап. Это очень вкусно! — воскликнула Аня, макая блин в сгущенку.
— Ага, так я тебе и поверил.
Он поднял Кота, который, свернувшись, лежал на стуле, сел сам и положил его себе на колени. Тот даже ухом не повел, но вскоре начал довольно громко урчать.
— Мэри, ты бы свою изобретательность с блюд направила на учебу. Без троек год закончишь?
— Приложу все усилия.
— Не разговаривай с набитым ртом, — упрекнул дедушка, наливая смесь на сковороду.
— Я вот не понимаю, как так получается, — не преминула вставить свои пять копеек Аня. — Ты же умная. Если бы ты делала домашку хотя бы пару раз в неделю, была бы с красным аттестатом.
— Нужен он мне, — отмахнулась Мэри. — Мне есть, чем заняться вместо той фигни, что нам задают.
— Если б это не было важно — вам бы не задавали, — папа строго (ну, наверное, ему так казалось) посмотрел на нее, продолжая чесать Кота между ушами.
— Ну конечно, ты сам в это веришь? И вообще, чего вы пристали ко мне с этой учебой? У меня еще ниразу за год троек не выходило. Этот раз не станет исключением.
— Я верю, что ты способна на большее, вот и все.
После простора деревенских улиц, город казался клеткой. Душной. Хмурой. Утомительной. Невыносимой. Мэри металась в ней, задыхаясь от необходимости проводить большую часть суток в школе и в квартире. Времени гулять практически не было, да и с кем гулять — тоже. Мама разрешила на праздники съездить в деревню в награду за подтянутые оценки, но казалось, что до этих выходных еще месяцы. Аня, уставшая от монотонной работы, тоже была не прочь на пару дней сбежать куда-нибудь, где нет бесконечных рядов цифр и калькуляторов.
И выходные реально стали отдушиной. Дни пролетели стремительно, в воспоминаниях слившись в один — очень насыщенный и прекрасно-дружелюбный. Единственное, что немного портило это картину — злость, с которой поначалу Тема реагировал на все действия Мэри, но к концу второго дня он будто просто перестал обращать на нее внимание, и больше никак не привлекал внимание к себе. Мэри решила забить. Он же ее вообще никак не волнует, тем более, они практически не общаются. Чего париться?
Совсем не париться все же не получалось, но она одергивала себя каждый раз, когда засматривалась на едва заметный шрам на подбородке и острый угол челюсти, каждый раз, когда в голове мелькала мысль, что он слишком красивый, чтобы существовать, каждый раз, когда встречалась с ним взглядом и становилось трудно дышать. Хорошо, что было на кого отвлекаться — вся компания была в сборе. Однажды Ася даже притащила своего братишку, который ушел только когда парни постарше принесли пиво. Не то чтобы Ник хотел домой, но против Аси в дуэте с Темой, который, как заметила Мэри, имел на него немалое влияние, выступать не стал. В глубине души Мэри его понимала — противостоять Теме она бы тоже не смогла, хоть и не хотела этого признавать.
Каким бы сильным не было желание помешать времени улететь так быстро, вскоре Мэри с Аней уже сидели в автобусе, который увозил их домой. В город. К родителям. Людям. Учебе. Работе. Бессонным ночам. Ядовитому воздуху. Узкому небу. Мутному солнцу. Суете. До следующего приезда в деревню тоска — изматывающая и удручающая — уляжется. Желание вернуться не исчезнет — оно вообще последние года не пропадает, — но уже не будет занимать все мысли, отвлекая от дел. А дела были, есть и будут. Хотя по окончанию учебного года их стало гораздо меньше, и иногда казалось, что делать абсолютно нечего.
Теме же еще предстояло закрыть сессию и не сойти с ума от недосыпа и количества поступающей в голову информации. Они с Катей целыми днями сидели у него в комнате, пытаясь хоть что-то запомнить. Возможно, это было не самой лучшей идеей, ведь целоваться хотелось больше, чем вчитываться в билеты, и устоять получалось не всегда (скорее, совсем не получалось). Тем не менее, экзамены кое-как были сданы, а они единодушно решили, что это надо отметить; купили какое-то вино (или это было шампанское?) в металлических баночках, по которому Катя с ума сходила, и Тема снова увел ее вникуда. Она уже давно перестала задавать вопросы и просто шла за ним. Холодный металл приятно жег ладони, теплый ветер нежно гладил кожу, а осознание, что все наконец сдано и теперь можно отдыхать, — кружило голову лучше любого вина.
В этот раз они шли долго. Сначала по оживленнным тротуарам, потом по полупустым дворам, затем свернули за многоэтажки, где людей не было вообше. Небо стало практически по-ночному темным.
— Надо было раньше выйти, уже совсем поздно, — заметила Катя.
— Нет, раньше бы там люди ходили, сейчас самое то.
— Ты что, спланировал убийство и боишься свидетелей? — она засмеялась и переплела их пальцы.
Тема в ответ лишь загадочно ухмыльнулся.
Это была какая-то серая кирпичная постройка, стоящая на возвышении. За ней, в углублении, лежали одноэтажные частные домики. К самому зданию вел широкий мост, под которым разворачивалась мрачная бездна. По крайней мере, так казалось при почти полнейшем отсутствии освещения — лишь немного света падало из окон квартир, выходящих на эту сторону. Тема провел Катю на середину моста, верно держа за руку — сколько бы она не строила из себя бесстрашную, высота не переставала ее пугать. Девушка достала из рюкзака какое-то старое покрывало, которое им пожертвовал Саша, и ее любимый плед ядовито-розового цвета, в котором можно было утонуть — настолько он был огромным и пушистым. Покрывало Тема расстелил на краю, чтобы можно было сидеть, свесив ноги, а в розовое нечто закутал Катю, попутно крепко прижав к себе и поцеловав.
— Ну хватит, — она со смехом отстранилась, — мне дышать тоже нужно.
— Тебе здесь нравится? — Тема отпустил ее и, сбросив кроссовки, сел на покрывало.
Катя упала рядом, перекинула часть пледа на Тему и положила голову ему на плечо.
— Страшно, но прикольно, — она как-то резко замолчала и, слегка подняв голову, вкрадчиво спросила. — Ты вино собираешься допивать?
— А потом ты спрашиваешь, почему, когда мы пьем вместе, в итоге пьяная только ты…
Она пихнула его кулаком в бок и возмущенно отобрала баночку, опустевшую, от силы, наполовину.
— Просто ты не умеешь пить, вот и все.
Они начали собираться уже в третьем часу ночи — Тема настоял, хотя Катя и здесь, у него на коленях, прекрасно спала. Поднявшись и продолжая кутаться в плед, она была похожа на воробьенка; ее черные волосы растрепались и торчали во все стороны. В такие моменты, — когда она была будто бы только для него, когда смотрела сонными глазами и мягко улыбалась, — он все больше верил в свои же слова, что любит ее. Им было так потрясающе уютно вместе, что думать о несерьезности этих отношений казалось глупостью. Тема догнал ее, ушедшую чуть вперед, пока он пытался запихнуть покрывало в рюкзак, и прижал к себе свободной рукой. Только когда они вышли во дворы, он заметил пустые баночки из-под вина в ее руках.
— Давай их сюда, я выкину.
Катя, которая, похоже, так и не проснулась толком, всучила ему их и больше не шевелилась, пока он не вернулся. Идя к урне, Тема огляделся. В этом дворе он еще ниразу не был. Несмотря на то, что дом был не из новостроек, десткая площадка была современной. Качели не успели заржаветь и совсем не скрипели. Может, поэтому он и не сразу заметил, что на них кто-то сидит. Сначала он подумал, что ему мерещится. Черные волнистые волосы струились по ярко-красной ветровке — ее ветровке. Он пригляделся и подошел ближе.
— Мэри?
Она вздрогнула и резко подняла голову.
— Привет, — ее голос был осипшим и ломким. — Что ты тут делаешь?
Почему-то вопрос застал врасплох, и Тема, махнув рукой в сторону Кати, что так и стояла неподвижно, едва слышно пробормотал:
— Да мы вот гуляли…
— Здорово, — Мэри слабо улыбнулась.
Она поднялась, обняла его — едва ощутимо, — и, прошептав:
— Была рада тебя встретить… Мне пора. Пока, — ушла.
Растерянный, он вернулся к Кате и взял ее за руку. Приоткрыв глаза, она последовала за ним, но вдруг остановилась.
— Кто это был? На качелях?
— А? Да так, знакомая.
Она пристально смотрела на него секунды три-четыре, а потом легонько толкнула в грудь и засмеялась.
— Да расслабься, я не собираюсь устраивать сцен ревности… А она красивая, как думаешь? Я отсюда плохо разглядела.
Мэри совсем не хотелось возвращаться домой так рано, но и оставаться с Темой — тоже. Она и так нахлебалась в эту ночь эмоций, а такие неожиданные встречи делу не помогали. Она поспешила обратно в подъезд. Из кухонных окон свет уже не горел, — значит, отец ушел спать. Мама, скорее всего, в их комнате. Они с Аней, должно быть, полушепотом разрезают наступившую тишину. Аня злится на папу. Она всегда встает на его сторону, но, когда он не оправдывает ее доверия, свирепеет. Не расстраивается, не разочаровывается, а просто превращается в яростное пламя. Она не будет разговаривать с ним еще несколько дней, даже если он демонстративно выльет весь алкоголь, который остался дома, в раковину. Сейчас Мэри как никогда рада, что завтра уезжает. От этих не имеющих окончания споров уже тошнило. От криков. От слез. Она реально устала.
Если сбежать от проблем дома путем отъезда в деревню было можно, то от Темы — нет. Он приехал на следующий день после нее и стал занимать все мысли, распространяясь по ним, как вирус. Мэри всеми силами пыталась заставить себя держаться с ним непринужденно, как со всеми остальными, словно они хорошие давние друзья, но выходило из рук вон плохо. Правда, это ей так казалось — все-таки она довольно хорошо умела маскировать свои эмоции. Ни у кого даже мысли не возникло, что Тема может ей нравиться. Только один раз Мэри показалось, что Ася что-то заподозрила. Она и сама поняла, что на секунду потеряла контроль над собой, но постаралась больше не давать подруге поводов присмотреться. К тому же, с другими друзьями Мэри общалась гораздо ближе и чаще, так что если ее и сводили с кем-то, то точно не с Темой.
Он же больше не молчал о Кате, давая всем ясно понять, что занят, и Мэри не забывала напоминать себе об этом, когда в мыслях закидывало в воспоминания о нем, из которых не очень-то хотелось выбираться. Тем не менее, их отношения улучшились. Тема осознал отсутствие у себя какого-либо повода злиться на Мэри и старался показать, что абсолютно равнодушен к ней. Получалось у него это не хуже, чем у нее. Не близкие, но довольно хорошие друзья, которые никогда толком и не общались. Перекинуться парой фраз в компании — запросто, но, оставшись один на один, они оба молчали. Предлоги, чтобы нарушить тет-а-тет, находились гораздо легче, чем темы для поддержания диалога. Но как только Мэри показалось, что их взаимоотношения с Темой стали стабильно-обычными, лето мелькнуло ярким закатом и скрылось в сенятбре. Надо было возвращаться к учебе и бесконечной тоске по друзьям, видеться с которыми так часто, как раньше, больше не было возможным. Мэри пыталась переключить свое внимание на кого-нибудь другого, но безуспешно. У нее это и раньше плохо получалось, когда мысли, занимаемые ныне Темой, отсутствовали. Мимолетные симпатии на то и были мимолетными, проходя стремительно и безболезненно. Сейчас было сложнее. Несмотря на то, что Мэри до сих пор не хотела признаваться себе, что в этот раз влипла серьезно, легче не становилось. Навязчивые мысли не очень-то интересовались ее волей и не особо хотели переключаться на окружающих. На учебу им, скорее, приходилось отвлекаться, но иногда тоска становилась такой сильной, что все остальное отступало на задний план. К концу осени, правда, на один вечер она сменилась захлестывающим счастьем.
Макс пригласил их к себе. Его мама с подругой сняли номер где-то в горах, оставив квартиру в полное распоряжение восемнадцатилетнего парня. Когда он написал Мэри, что та просто обязана приехать, она даже не стала раздумывать. Дел в этот вечер было много и посиделки с друзьями в планы никак не вписывались, но она была уверена, что, оставшись дома из-за долгов, которые нужно побыстрее сдать, просто перегорит. Выбраться на пару часов в такую любимую и уютную компанию было бы спасением, так что уже меньше, чем через час, она поднималась на лифте на девятый этаж. За разъехавшимися дверями стоял Макс. Мэри только успела заметить, как привычно топоршатся его каштановые волосы, когда он притянул ее к себе и крепко обнял. От него пахло сигаретами и одеколоном.
Мэри закинула сумку к Максу в комнату и прошла на звук знакомых голосов на кухню. Там, склонившись над плитой, стояли Тема и Андрей. Они даже не обренулись, когда она вошла, продолжая рассуждать, куда надо нажимать, чтобы конфорка включилась.
— Вы чего делаете? — спросила Мэри, привлекая к себе внимание.
Тема резко обернулся и хотел что-то ответить, но почему-то не смог выдавить из себя ни звука. Зато у Андрея с голосом все было в порядке, и он в красках начал описывать, как сильно проголодался, пока сидел на парах, а потом ехал к Максиму, как они заказали пиццу, но ошиблись со временем, и та приедет вообще не скоро, как теперь они пытаются что-нибудь приготовить, но не могут справиться с кухонным оборудованием.
— И, кстати, привет, — Андрей подошел ее обнять, и Тема последовал его примеру.
Мэри как-то несколько раз пользовалась такой плиткой, только вспомнить, как именно, получилось с трудом. Но главное, что получилось. Она заставила парней начистить картошки, порезала ее и скинула на сковородку. Пока та жарилась, Андрей ходил вокруг и не сводил с золотистых долек влюбленных глаз.
— Такое чувство, будто ты вообще сегодня не ел, — заметил Макс, наблюдая за этим спектаклем одного актера.
Тема усмехнулся, вспоминая, как после пар видел Андрея, уминающего шаурму на лавочке перед главным корпусом универа. Они с Катей прошли мимо, решив не нарушать чужой идиллии. Хоть чьей-то. Их же собственная давно начала рушиться. Катя будто ничего не замечала (а, может, ничего и не было вовсе), но Тема все чаще думал, что больше не может также спокойно переносить часы, когда они вместе сидят после занятий, то у него, то у нее дома; не может с прежней радостью принимать Катины приглашения погулять. Он стал чаще вспоминать прошлую осень, когда они только начали встречаться, и думать о том, что надо было прекратить все еще тогда. Не позволять этому заходить так далеко. Он и сам не понимал, что его не устраивает и что в этих отношениях такого плохого, но почему-то все казалось неправильным.
Приглашение Макса оказалось как нельзя кстати. Теме хотелось выпить и хоть на один вечер перестать думать о Кате и всевозможных вариантах развития дальнейших событий. Хотелось просто сидеть с кем-нибудь и говорить, говорить, говорить о чем угодно, чтобы даже времени посмотреть сообщения — тем более, ответить на них — не было.
Он не знал, что Мэри тоже придет, хотя стоило догадаться. Он прекрасно видел, как хорошо они общаются с Максом и как часто встречаются. Это почему-то задевало. Он хотел общаться с ней так же непринужденно, как это делали все остальные, но в их коротких и редких разговорах все равно оставалась какая-то напряженность. После первых стаканов пива, которого они купили довольно много для четверых, случай показался Теме наиболее удачным, чтобы попытаться реально подружиться. Когда Макс с деньгами пошел встречать курьера, а Андрей понесся за ним, Мэри начала убирать со стола опустевшую сковородку, чтобы было куда поставить коробки с пиццей.
— Тебе помочь? — спросил Тема, поднимаясь.
— Да нет… — она поставила посуду на плиту и, резко развернувшись назад, пошатнулась.
— Эй-й… — он в шаг оказался рядом, подхватывая ее под локоть. — Ты чего?
— Блин, — Мэри тихо засмеялась. — Меня что-то хорошо взяло.
— Так, конечно, ты же почти ничего не съела.
— Вы мне ничего не оставили! — возмутилась она и зыркнула на него своими зелеными глазами, которые в тусклом освещении казались черными.
— Не смотри на меня так! Все претензии к Андрею.
— Я не могу предъявлять претензии за съеденую картошку самому голодному.
— Почему ты думаешь, что он был самым голодным? А вдруг это был я?
— Ну, если даже так, ты очень хорошо держался. По тебе не скажешь, что ты голодал.
— Конечно, не скажешь, — Тема усмехнулся. — Меня очень хорошо покормили перед тем, как я поехал сюда.
— Хорошо, когда есть, кому тебя покормить.
В дверном проеме возник Макс с парой квадратных коробок, задержался взглядом на руке Темы, поддерживающей Мэри, и крикнул куда-то себе за спину:
— Андрей! Если я отдал одну коробку тебе, это не значит, что ты должен съесть ее в одиночку.
Мэри, вдруг понявшая, как близко они с Темой стоят друг к другу, отпрянула и села обратно за стол. С тех пор разговор и правда пошел легче. Скорее всего, большую роль здесь сыграло пиво, но это уже не имело значения. Мэри перестала бояться пересекаться с Темой взглядами и спокойно выдерживала, когда он смотрел на нее, что-то рассказывая. Опьяневший Макс шевелился довольно мало, сытый Андрей — тоже. Колонку отдали в распоряжение Мэри, разрешив включать все, что ей захочется. Она так и делала, пока Тема не начал спорить с ней о качестве некоторых песен. Он сел рядом, чтобы легче было отбирать телефон — кроме того, что Мэри и так не очень хотела его отдавать, приходилось еще и тянуться через развалившегося Андрея.
Когда позже она пыталась вспомнить детали этой внезапной встречи — ничего не получалось. Что было, кроме его слегка помутневших глаз и их соприкасающихся плечей, тоже не вспоминалось. Как будто все вокруг стерли. Замазали не очень плотной краской. Это было странно. Это пугало. Это заставляло задуматься. И снова пугало. Мэри не любила, когда не могла чего-то понять. Еще больше не любила, когда не могла что-то контролировать. Плюс — не любила, когда кто-то оказывал на нее влияние, даже не подозревая об этом. Такое влияние, что никакого другого больше не хотелось, и казалось, что если оно и будет — навязчивое и нежеланное, — силы противостоять найдутся. Любому, кроме этого.
Не любила она этого на каком-то подсознательном уровне, потому что раньше такого просто не случалось. Возможно, это и пугало больше всего. А еще было страшно признаться хотя бы самой себе, что это все не привиделось, что это реально существует, что есть чего бояться и что она реально боится. Но примерно в тот момент, когда Тема уговаривал ее остаться ночевать у Макса, не тащиться по ночи домой в не самом трезвом виде или принять, что иначе он пойдет с ней, Мэри решила, что больше не сможет сопротивляться. Даже если это будет еще больнее, чем пытаться заглушить все навязчивые мысли и ненароком проскакивающие эмоции — такие яркие и подрывающие. Даже если сейчас ей страшно сдаваться.
Она бы и была рада остаться ночевать. Ехать домой, еще и на такси — автобусы давно не ходили, — совсем не хотелось. Пытаться не спалиться перед мамой, хотя она и так наверняка понимала, что они тут не лимонад пили, пытаться заснуть, слишком остро ощущая одиночество, которое неизменно подкрадывается после времени, проведенного в компании близких людей… Но ночевка ни в какие договоренности не входила, а время возвращения домой уже и так было просрочено. Поэтому, пока Макс пытался постелить гостям и себе, Мэри вызвала такси. Тема спустился с ней, но, когда она хотела попрощаться, открыл дверцу и залез следом за ней.
— Надо же мне убедиться, что ты доберешься до дома.
Мэри удивленно посмотрела на него и слегка улыбнулась.
— Что?
— Да так…
— Вот так и заботься о людях, — Тема демонстративно закатил глаза.
— Так это забота?
— А что это еще может быть?
— Кто тебя знает…
— А ты меня не знаешь?
— Не думаю, что достаточно хорошо.
— Надо исправлять.
— Все зависит только от тебя, — Мэри на секунду поймала его взгляд — зрачки расширены настолько, что радужку почти невозможно различить — и откинула голову на спинку сиденья. — Так не хочется домой…
— А я тебе говорил оставаться.
— Если бы осталась, в следующий раз мы бы встретились на похоронах. Моих.
— Ты преувеличиваешь.
— Только если совсем чуть-чуть.
Тишина растеклась по салону, уютно обволакивая и усыпляя. Глаза Мэри уже было начали закрываться, когда таксист спросил:
— Какой подъезд?
— Первый… Надо объехать с другой стороны.
— Знакомый двор, — усмехнулся Тема.
— Да-а… Я вообще не ожидала тебя тогда увидеть.
— Да я тебя тоже. Так поздно было, а ты одна гуляла…
— Я не гуляла. Просто вышла подышать свежим воздухом.
— Зато как увидела меня — сразу сбежала.
— Мне кажется, тебя это не могло как-либо расстроить.
Машина остановилась и Мэри, вручив водителю деньги, выбралась наружу.
— Кажется… — прошептал Тема и, попросив таксиста подождать, вылез следом.
Мэри стояла на тротуаре, нервно сцепив руки. Алкоголь все еще неплохо притуплял рассудок, поэтому она — почти бесстрашно — шагнула Теме навстречу и крепко обняла.
— Спасибо, что поехал со мной… Я очень боюсь ездить на такси одна.
На следующее утро она сидела на уроках будто в трансе. Конечно, она не выспалась, но когда это мешало? Если бы не вечер, который никак не хотел укладываться в голове — Мэри бы вела себя как обычно, а так подруга и по совместительству соседка по парте весь день безуспешно пыталась с ней о чем-нибудь поговорить. Мэри лишь несвоевременно улыбалась, вспоминая, как Тема, чье поведение, наверное, больше всего и выбивало из колеи, смеялся над ее не очень смешными шутками и как крепко обнял на прощание.
— Да что с тобой сегодня? — не выдержала подруга.
Мэри хотела в сотый раз повторить, что все нормально, но вместо этого сказала:
— Мне конец, — и с тяжелым вздохом опустилась на парту.
Как-то резко вспомнилось, что у Темы вообще-то есть девушка, с которой они вообще-то уже довольно давно встречаются, да и с которой он вообще-то вряд ли расстанется из-за нее — девчонки из их компании. Наверняка вчера он просто пытался подружиться, ведь у них реально много общих друзей и они постоянно пересекаются. Почему бы и нет? А ее не очень трезвому сознанию виделось то, что Мэри сама хотела видеть, ведь отрицать, что он ей нравится, она больше не могла.
С одной стороны это дарило какую-то необоснованную радость. То ли потому что теперь можно было спокойно думать о чем угодно и не корить себя за слишком слащявые или запрещенные самой собой же мысли, то ли потому что сразу захотелось забить на все, что не давало покоя довольно долгое время и приводило в уныние. Как-то легко получилось все это отпустить. Как-то сразу за этим появилось с-п-о-к-о-й-с-т-в-и-е, которого не ощущалось уже очень давно. Даже обстановка дома перестала накалять, хоть и продолжала накаляться.
С другой же стороны, как только Мэри вспоминала про то, как нечасто они видятся с Темой, — нападала тоска. Ей не надо было отношений, вполне бы хватило простого общения, нахождения в одной компании, коротких встреч на улицах маленькой деревни, но все это было такой редкостью, что иногда хотелось выть. А потом она вспоминала, что они еще наверняка не раз пересекутся, и порыв отступал.
Тема наутро никуда не пошел. Кате он ответил только после обеда, но она вроде как даже не разозлилась, а просто попросила больше не пропадать. А именно этого ему и хотелось. Пропасть куда-нибудь, где ему наконец-то кто-нибудь объяснит, чего он на самом деле-то хочет. Только такого места не было; была Катя, которая столько времени тащила его и их отношения, и Мэри, неожиданно появляющаяся и нарушающая всю гармонию, которую он, казалось бы, наконец выстроил. Может, только и казалось, раз она так легко ее разрушала? Так же легко, как заставляла его вчера смеяться, так же легко, как выводила его на разговор. Ему хотелось с ней спорить, а спорить она умела неплохо, даже если спор был бестолковым и они оба это понимали. Только отступать не хотелось. Было абсолютно неважно, кто выиграет. Наверное, победителей вовсе быть не могло. Каждый оставался в плюсе, потому что поддерживал этот разговор просто чтобы как-то контактировать друг с другом. И если бы Тему спросили, о чем они все-таки спорили и чем это закончилось, — он бы не ответил. Как и Мэри. Алкоголь тут был не при чем, просто так получалось. Мир становился нечетким и не хотел возвращаться в фокус.
Всякий раз, как Мэри хотела написать Теме и узнать, когда он будет дома, она вспоминала про Катю и, почувствовав, будто собирается заступить на чужую территорию, бросала эту идею — просто надеялась, что найдет его там. Сама же она теперь бывала в деревне не так часто, как раньше. Поначалу единственным вариантом был автобус, деньги на который находились не всегда. Мама купила машину только к маю, после чего возможность выбраться за город выпадала всего два раза (один из которых вынужденный — отправка Мэри в гости к бабушке с дедушкой на каникулы). Прошла зима, весна, уже была середина лета, а они с Темой так ниразу и не встретились. Сама Мэри не осмеливалась спросить у ребят, куда пропал их товарищ, но, если спрашивал кто-то другой, тут же прислушивалась. Когда-то он просто не приезжал в те выходные, когда приезжала Мэри, когда-то у него были какие-то неотложные дела по учебе. Она же продолжала надеяться, что это череда несовпадений скоро закончится, потому что ничего другого не оставалось, будто эта надежда — единственное, что продолжает держать на плаву в не самые легкие месяцы.
Казалось, это время пролетело бесследно, но, когда Мэри оглядывалась назад, понимала — следы все-таки остались. Новые увлечения, случайные знакомства, неожиданные друзья и совершенно непредсказуемые последствия, симпатия, которая чуть не переросла в нечто большее, но только чуть — настолько мимолетна и поверхностна, никак не цепляющая и не стирающая четкость окружающего мира. Обстановка дома же наконец стала домашней и уютной. Теперь туда хотелось возвращаться, не хотелось убегать посреди ночи подышать свежим воздухом — там — задыхалась, — и все скрытые и явные обиды как-то расстворились. Наверное, так и должно было случиться. А иначе, зачем было через все это проходить? Поначалу — тяжело, но вскоре как-то свыклись. Все перемены оказались к лучшему, несмотря на то, что принять их было тяжело.
Для Темы последние полгода тоже выдались трудными. После встречи у Макса на квартире все чувства обострились. Катя сводила с ума своей живостью и потребностью в постоянном контакте с ним. Тема раздражался, потом злился на себя за эту раздражительность, а затем думал о том, что ему просто надоело каждый день притворяться, каждый день делать вид, будто ему хочется прижимать ее к себе, держать за руку, отвечать на поцелуи и даже на сообщения. Каждый день заставлять себя вновь (или впервые) влюбляться в нее и искать что-то, ради чего стоит сохранить эти отношения. К концу декабря он не выдержал.
Катя украшала маленькую искусственную елку в своей комнате, а Тема пытался повесить у потолка извивающуюся змеей гирлянду. Она упрямо выскальзывала из рук, утягивая едва закрепленный конец вниз.
— Ты уверена, что хочешь видеть ее здесь?
— Абсолютно.
В эту же секунду все, что удалось более-менее закрепить, с легким шумом улетело на пол. Тема взвыл. Катя оторвала взгляд от елки и, усмехаясь, посмотрела на него.
— Ничего без меня не можешь.
Ее тон казался шутливым, но Тема слышал это уже не в первый раз и давно перестал смеяться или хотя бы соглашаться. И к тому же, почему-то именно сейчас он как-то резко понял, что очень даже может. Не только гирлянду повесить, но и жить. И хочет. Он так ей и сказал. Секунд пять она молчала, потом переспросила, потом снова замолчала, еще позже начала спорить. Если бы не родители, которые сидели на кухне, дошло бы до крика, а так пришлось ограничиться громким шепотом. Она многое ему высказала. Все, что копила целый год. И за все пьянки, которые, как ему казалось, ее никогда не напрягали, и за все моменты, когда ей не хватало внимания, — особенно в последние месяцы, — а он просто пропадал.
Он ушел, чувствуя какое-то пугающее облегчение. Пугали, наверное, ее слезы. И… неопределенность? Что делать теперь? Первое время придется отвечать на бесконечные вопросы знакомых — почему и с чего (как будто он понимал), потом научиться сохранять спокойствие, когда они будут пересекаться на учебе. Впереди были зимние каникулы, которые давали время свыкнуться с новым порядком вещей. Он свыкнется, пока будет дома, свыкнется, когда будет встречаться с друзьями, среди которых, возможно, будет Мэри… С одной стороны его пугало, что теперь она с легкостью сможет вскружить ему голову — не то чтобы раньше плохо получалось, — а с другой хотелось пообщаться. Просто пообщаться, чтобы наконец немного ее понять, понять, почему его так от нее штормит и как она, в конце концов, к нему относится. В последний раз ему показалось, что она была рада, когда он поехал с ней, не только из-за боязни таксистов. А может просто показалось.
Тем не менее, на зимних каникулах ее не было. Парни при нем записывали ей голосовые сообщения, уговаривая приехать хотя бы на пару дней, но она уклончиво отвечала, что не сможет. Тема понял, что они чего-то не знают, когда заметил, как грустно улыбалась Ася, отказываясь принимать участие в уговорах. Он не решался спросить у нее, в чем дело, спросить у самой Мэри — тем более… Он даже был немного рад. Казалось, что, если бы она все-таки приехала, его бы мучила вина, что он так быстро забыл про Катю и переключился. Только это было бы безосновательно. Забыть ее он никогда не сможет.
В следующие месяцы у него этого точно не получалось. Катя мелькала перед ним в коридорах учебного корпуса, наталкивая на воспоминания. Когда-то приятные они почему-то сковывали и угнетали. Тема несколько месяцев метался, пытаясь понять, что его так расстраивает. Он твердо знал, что возвращать ничего не хочет, но и просто так забить на это тоже не получалось. Катя постоянно о себе напомниала, пытаясь завязать диалог о какой-нибудь ерунде, и каждая такая попытка выбивала из Темы миллион эмоций — больше отрицательных, — которые не очень-то получалось контролировать. Учебный год он закончил в край измотаный и помчался домой, надеясь, что там ему станет легче. Там мама, которая всегда знает, как поднять ему настроение; там отец, который никогда не осуждал даже за самые опрометчивые поступки. Там дом.
В тот июльский вечер они зависали у конторы — как обычно. Макс с Темой курили, сидя на испещренных трещинами ступеньках, Ася с Ником, Андреем и Кириллом дурачились, прыгая через перила — кажется, они играли в догонялки. В отсутствии музыки Мэри не появилась бы так неожиданно. Из-за колонки никто не услышал ее шагов. Она подлетела к Асе и, коснувшись ее плеча, сказала: «Ты водишь».
— Мэри!
Ася оглушительно завизжала и прыгнула на нее. Если бы не Кирилл, который попытался их подхватить, удар о холодный бетон старых ступенек был бы сильнее.
— Ты, блин, когда приехала? — спросила подруга, навалившись на Мэри и не собираясь слезать.
— Вы там живые вообще? — со смехом спросил Макс, подходя ближе.
— Не уверена, — прокряхтела Мэри и попыталась вдохнуть.
— Вообще-то, весь удар пришелся на меня, — вставил свои пять копеек Кирилл, вытаскивая ногу из-под девчонок.
— А вот к этой претензии, — Ася возмущенно тыкула Мэри, все еще лежащую на ступеньках, в грудь. — Надо предупрежать, что приезжаешь. Мы бы тебя встретили.
— Да я не на автобусе… Может, слезешь с меня наконец?
— А, да, прости, — Ася вскочила сама и помогла подруге подняться. — Тебя отец что ли привез?
— Ты меня вообще когда-нибудь слушаешь? Мама же машину купила… уже месяца два назад.
— А, блин, я просто не могу привыкнуть.
— У вас че, теперь две машины? — спросил Макс, обнимая Мэри и заодно оттряхивая ее от пыли.
— Ну… у нас одна и одна у папы.
— В смысле, у вас?
— У мамы, Ани и меня.
— Не понял… Почему нельзя ездить на одной машине всем вместе? Что за разделения?
— Так… — Ася попыталась что-то объяснить, но остановилась.
Мэри пожала плечами.
— Я тоже не понимаю, но родители решили, что в одной они больше находиться не смогут… Ни в одной машине, ни в одной квартире.
До Макса, жившего на две жилплощади — обоих родителей ему одинаково не хватало, — вдруг дошло, в чем дело.
— Поэтому ты практически не приезжала? — вдруг подал голос Тема.
Мэри кивнула и подошла к нему:
— Мы с тобой не поздоровались.
— А со мной здороваться не надо? — возмутился сидящий на перилах, как на насесте, Андрей.
— Прости-и-и, — Мэри засмеялась и крепко его обняла.
— Приезд надо отметить, не считаете?
— Не считаю, — твердо ответил Ник и с укором посмотрел на Макса.
— Какой вредный, — улыбнулся Тема и обратился к Асе: — Твоему младшему братишке не пора домой? Детское время вышло.
Недовольный Ник показал ему средний палец, но домой все-таки пошел. Как бы ему не хотелось этого признавать, но Тема был прав. Они же побежали в магазин и в последний момент успели купить бутылку незнакомого вина и пару литров пива, а потом вернулись к конторе. Темно-красная жидкость разлилась по стаканчикам. Ася попробовала первая и сразу же скривилась:
— Фигня-я… — протянула она и сделала еще глоток.
Вино оказалось горьким, но с каким-то мягким фруктовым послевкусием. Второй стаканчик пошел лучше, и даже Ася перестала бурчать, что они купили какую-то гадость. Парни решили ограничиться пивом, так что к середине бутылки Мэри почувствовала, что неплохо опьянела. Она привалилась к перилам, не собираясь отлипать от них в ближайший час. Ася же, что трезвая, что не очень — кружила вокруг, успевая поговорить со всеми и обо всем. Пока она атаковала Макса и Андрея вопросами о студенческой жизни, а Кирилл зависал в телефоне, ведя с кем-то активную переписку, Тема подошел к Мэри и протянул ей стаканчик с пивом, но тут же убрал.
— Ты чего?
— Немного поздно сообразил… не надо тебе градус понижать.
— Это опять забота?
— А ты сразу не поняла?
— Просто уточняю, — она улыбнулась и повернулась к нему. — Прям заботливый, да?
— Именно.
— Тогда ты не будешь против, если бедный ребенок обопрется на тебя?
Даже если бы он был против, ничего бы не успел сказать. Мэри положила голову ему на плечо. Тема, немного ошарашеный, скосил на нее глаза.
— Ты не слишком много выпила?
— Кажется, слишком.
— Опять ничего не ела?
— Ела…
— Но давно, — продолжил он за нее.
Мэри улыбнулась, подтверждая, а Тема закатил глаза и положил свою голову на ее.
— Ничему тебя жизнь не учит.
— Учит… Наверное… Я просто забываю. Практики мало.
— Ну, небольшое количество практики, на самом деле, не очень-то плохо.
— Согласна… Только приходится наступать на одни и те же грабли.
— Пока ты будешь здесь, я могу попробовать тебе помочь больше на них не наступать.
— Будешь учить меня пить?
Тема кивнул, попутно проведя своей щекой по мягким волнам волос Мэри. Она уткнулась носом куда-то ему в шею. На его лице мелькнула улыбка. Заметив, что Ася с Максом затихли, он поднял на них глаза. Вопросительно изогнул бровь, в ответ на что Ася помотала головой и продолжила рассказывать про какого-то мужчину в белом пальто — то ли в книге вычитала, то ли видела в фильме. Вскоре подключилась и Мэри, когда вникла, о чем идет речь. Тема не вникал и даже не пытался. Макс подлил ему пива в опустевший стаканчик, а Мэри — вина, хотя она могла обойтись и без добавки.
Весь следующий день у нее никак не получалось вспомнить, о чем они столько разговаривали. Преимущественно, с Темой. Казалось, не замолкали ни на секунду. Фраза за фразой разговор мерно тек под звонкий смех Аси, стоявшей где-то рядом. Мэри помнила четко только одно — как просто ей было понимать его, как просто говорить самой. Она ни на мгновение не задумывалась, какие слова подобрать, будто никакого недопонимания между ними априори быть не могло (хотя, если учесть, как мало они общались раньше, именно его и стоило ожидать).
Тема тоже не мог принять того, что происходит. Принять, как легко Мэри поселилась в каждой клеточке его мозга и свела все желания к одному — поскорее ее увидеть. Он не очень хотел поддаваться этим мыслям, но казалось, что сделать с ними что-либо — выше его сил. Поэтому он поддался. Просто разрешил себе влюбиться в нее, как будто никого другого он больше полюбить не сможет, как будто не боится, что она его со всеми этими чувствами пошлет куда подальше, как будто все прошлые разочарования, по сравнению с невозможностью быть рядом, — пустяк, не стоящий внимания.
Он думал об этом, стоя на кухне около открытого ящика с ложками, вилками и ножами. Яркий утрений свет преломлялся в оконных стеклах и падал на старое столовое серебро.
— Блестит… — задумчиво пробормотал Тема, — но не ослепляет.
В голове мелькнуло название книги. Книги, которую ему подсунул Ник пару месяцев назад. Он наверняка стащил ее у Аси (несмотря на то, что сестра вряд ли бы запретила ему брать ее книги, Ник таскал их в тихушку, а она делала вид, будто не замечает). Тему там зацепила фраза, он даже выписал ее в заметки на телефоне, которая как ничто другое описывала и объясняла его вчерашнее абсолютно искреннее и совершенно безрассудное поведение. «Как только ты поймешь, что важно, ты поймешь, как стать смелым».
Эта смелость, с которой он показывал Мэри свои чувства, несмотря на то, что не знал стопроцентно, примет она их или же начнет избегать его, пугала и забавляла одновременно. Все казалось таким возможным и как никогда реальным. И с каждым днем становилось реальнее. Мэри пробыла там еще около двух недель, каждый вечер вылетая на улицу в предвкушении тепла, которое неизменно исходило от Темы, когда он стоял рядом и подбивал ее на споры. Бессмысленные и шутливые, но, кажется, бесконечные. Они не отпускали так же, как Тема не отпускал Мэри, когда ей надо было идти домой. Стоял с ней у ограды, периодически оглядываясь, не вышел ли дед с винтовкой отбивать ее у подозрительно близкого друга. Подозрительно близко стоящего, подозрительно крепко обнимающего, подозрительно часто ошивающегося рядом.
Тем не менее, ни дед, ни бабушка ниразу не вышли. Они, в принципе, никогда и не старались загнать Мэри домой, комендантский час был установлен, скорее, для отчетности перед родителями. То, что он редко соблюдался, они старательно замалчивали. Они не видели ничего плохого в поздних гуляниях. Волновались, да, но старались держать себя в руках. Помнили, как им самим в юности старшие не очень доверяли, как это обижало и как не хватало общения с друзьями, без которых будущее не было бы таким светлым и безоблачным. Смириться с тем, что Мэри уже достаточно взрослая, чтобы гулять после захода солнца и самой нести ответсвенность за все свои действия вне дома, было тяжелее, чем когда это касалось ее старшей сестры. Но «тяжело» не значит «невозможно». И они смирились. Так что Тема волновался напрасно; никто из домашних Мэри вообще не догадывался, что у нее могут быть не только дружеские отношения с кем-то из местных. Кто именно провожал ее домой, тоже особо не интересовались — привыкли, что это всегда одни и те же лица. Только в том году многое изменилось. Не все изменения можно было заметить сразу, не все переворачивали мир с ног на голову в один миг — хотя без них не обошлось, — но это не исключало тот факт, что что-то все-таки менялось и довольно стремительно.
Мэри, например, не заметила, когда Тема стал ей таким близким. Когда она научилась так легко смотреть ему в глаза — темные, зрачок почти неразличим, — а его объятия стали такими знакомыми. Знакомыми, но не привычными, нет; сколько раз бы он не обвивал руками ее талию и не прижимал к себе, каждый — в груди что-то разрывалось феейверком, и дышать становилось труднее. Когда они перешагнули ту черту, которая еще позволяла уверенно называть их друзьями? И, что больше всего удивляло Тему, почему в этот раз переступать ее назад не хотелось?
Раньше Мэри казалось, что она прекрасно переживет, если Тема будет далеко, если они будут видиться раз в год или того больше — в несколько лет, если у него будет девушка, которую он совершенно и несомненно будет любить. Переживет, если они вообще не будут общаться. Главное — знать, что он в порядке. Если вы просыпаетесь, смеетесь, плачете, бегаете, вдыхаете, злитесь, чувствуете, кричите и засыпаете под одним и тем же небом, так ли далеко вы друг от друга? Сейчас, сидя в своей комнате — в городе — и перебирая в голове минувшие дни, Мэри осознала, что ей этого, на самом деле, было бы недостаточно. И того, что есть сейчас — тоже. Теперь, когда она стала вспоминать его профиль, едва в воздухе зашевелится запах сигарет — от него всегда пахло сигаретами и цикорием, — хотелось большего. Чего именно, Мэри сама толком не могла объяснить, но оставаться в стороне с этих пор не собиралась, а вынужденное возвращение домой из-за разболевшегося зуба усиливало ее решительность.
Господи, почему стало так легко дышать? Мэри светилась как лампочка в триста ватт, а Аня постоянно спрашивала, почему та так глупо улыбается. Как будто Мэри знала. Она целыми днями рисовала — хотя и совсем не умела этого делать, — лишь бы чем-нибудь занять руки. На большем сосредоточиться практически не получалось, хотя периодически приходилось — иногда мама просила помочь ей с заполнением каких-то бесконечных документов. Когда все нервы наконец были удалены и пломбы поставлены, отец отвез Мэри назад.
Вечером все оказались заняты и начали выбираться на улицу часам к одиннадцати, тогда как Мэри в девять уже готова была бежать куда угодно. Поэтому она позвонила Теме. Пока они шарились по темным улочкам, разглядеть которые едва было можно в свете, падающем из затянутых шторами окон, ей перезвонили несколько раз, но разговоры заканчивались не успев начаться. Стало проще находиться рядом, вдвоем, не боясь никого обделить вниманием, — никто не хотел им мешать.
Так что весь остаток августа Тема держал Мэри за руку. Когда пора было домой, он провожал ее один. Встречаются они или нет, волновало только Асю и еще, может быть, Макса, который наедине донимал Тему сознаться ему, что они с Мэри вместе. Только сознаваться было не в чем. Они просто гуляли и просто ужасающе нуждались друг в друге.
Никто раньше не обнимал ее так крепко. Мэри чуть не плакала, когда примчалась мама, чтобы забрать ее домой. Конечно, через неделю-полторы Тема тоже приедет учиться, но она боялась, что то волшебство, которое окутывало их здесь — в деревне, — не выдержит городской суеты и серости. В последний вечер ее провожали полным составом.
Они прощались минут сорок. Назавтра уезжали все не местные, лето заканчивалось, надо было готовиться к новому учебному году и решать все незавершенные дела. А расставаться так не хотелось. Столько слов было недосказанно, столько историй не свершилось. Каждый день был каким-то праздником, а праздники всегда быстро заканчиваются, оставляя после себя опустошение и тоску.
Сейчас, за последние минуты, они пытались нагнать все ушедшее время и договорить о том, о чем не успели. Эта магия, кружившаяся между ними, связанными самыми прочными узами дружбы, перенесшей много километров расстояния и перебравшейся через гору неудач и проблем, без которых никогда не обходится, слышалась влагой и скошеной травой, дорожной пылью и холодами подступающей осени. Звездная россыпь — такая серебристая, какая бывает только в августе, — колюче расстилалась над их головами. Макс обнимал привычно долго и мягко, Ася — налетая ураганом и заставляя с трудом держаться на ногах. Тема — невероятно крепко.
Мэри просрочила возвращение домой почти на час. Бабушка равнодушно лежала у телевизора, смотря какой-то черно-белый фильм. Свет был погашен везде, кроме кухни. Там Мэри и сидела, дочитывая какой-то современный роман, чтобы немного заглушить режущие изнутри чувства. Она абсолютно потерялась во времени. Экран телевизора давно погас, а дверь в спальню бабушки с дедушкой закрылась, когда телефон, лежащий на столе, вздрогнул от уведомления, резким звуком всколыхнув тишину спящего дома.
— Не спишь?
— Нет.
— Можешь выйти на улицу минут через пять?
— Да.
Вышла она от силы через минуту. Сидеть на месте, гадая, зачем ему понадобилось снова ее увидеть, было невыносимо. Она закуталась в какой-то плюшевый бабушкин халат, но ночной холод все равно пробирался под большеразмерную тонкую футболку и домашние шорты, заставляя мурашки бегать по коже. Тема возник из темноты — слегка запыхавшийся и с широко распахнутыми глазами. Он сгреб ее в объятия и позволил запустить заледеневшие руки себе под ветровку. Голова Мэри лежала у него на плече, он прижимался щекой к ее щеке и тяжело дышал. Она чувствовала, как часто бьется его сердце. Тепло постепенно разливалось по телу, принося с собой спокойствие и сонливость.
Все это давно пора было сказать. И как он боится снова ее потерять, и как сходит по ней с ума и не хочет, чтобы это когда-либо заканчивалось. Сумбурно и сбивчиво, пока не закончился прилив смелости, пока она не перебила, пока еще есть надежда, что она позволит ему быть рядом.
Тема зря торопился. Бояться было нечего. Единственное, на что была способна Мэри в этот момент — обнять его шею руками и поцеловать. Его губы чувствовались табаком и яблоками, которые они сорвали с соседского дерева по дороге к дому, а волосы оказались шелковыми на ощуп. Мир замер, укутав их в предрассветную тишину наступающего дня.
Это было пугающе необычно. И странно правильно. Тема целовал ее как в последний раз. Будущее все так же скрывалось за туманным горизонтом, но больше не пугало. Если Мэри когда-нибудь сделает ему больно — черт с ним. Она стоит того, чтобы из-за нее разбиваться.
