Я не хочу забывать

      иногда, совсем редко, когда Даниэль остаётся один на один со своими мыслями и воспоминаниями, когда Энтони с Эндрю заняты чем-то важным и не могут с ним говорить, когда Илон уходит с головой в работу, он позволяет себе доставать из нижнего ящика стола старые сигареты и вспоминать. Вспоминать, с чего все начиналось. Новая школа, новые люди, новые знакомства. Но хуже всего в этом - стресс, вызванный переездом. Сейчас, оглядываясь назад, он не удивляется этому. Естественная реакция. Первое сентября было нещадно испорчено ливнем, но их все равно собрали во дворе, а не в актовом зале. Вокруг шум, детские возгласы, попытки собрать всех детей в одном месте. /два особо буйных ребёнка, бегающих с места на место/. Ему до них дела нет, пока они не втягивают его в их игру. Тогда он не понимает, почему, когда девочка прижимается к нему почти вплотную и впихивает в ладони какую-то бумажку, когда она встаёт на носочки чтобы прошептать ему лишь одно слово "беги", когда она легонько толкает его в плечо, он бежит. Хватается за бумажку, как за спасательный круг; отпускает зонт, позволяя ему упасть на мокрый асфальт; и бежит. Быстро, так быстро, как только позволяет выносливость с лёгкими. А мальчик из странного дуэта бежит за ним. Даниэль смеётся, игнорирую холодные капли, стекающие за воротник беленькой рубашечки. Даниэль смеётся, игнорируя крики классного руководителя. Даниэль смеётся, когда слышит подбадривание от той девчонки, оставшейся позади. И Даниэль совсем немного хочет смеяться, когда дома видит, что на бумажке написано: "Будешь нашим другом?" Это был дождливый сентябрь, который подарил ему встречу с двумя самыми тёплыми детьми в этом холодном городе. Этот день в памяти загорается яркими искрами и дарит тепло, прогревая окоченевшую душу Даниэля. Это тепло помогает ему справиться с горечью старого табака на языке. Всё шло своим чередом. Всего и не упомнишь теперь, спустя столько лет, но ему определённо было легче привыкнуть к новому месту, ведь теперь рядом были хорошие друзья, теперь все было спокойней. Время текло, а с ним менялись и люди, окружающие его. К шестому классу большинство девочек в классе начало увлекаться гороскопами и придавать этому больше внимания чем следовало бы. Но ему все равно. У него в жизни желание испытать новые эмоции вылилось в чтение второсортных страшилок. Влад неожиданно решил впасть в уныние и похоронить себя в собственных руках, растянувшись на парте, а Камилла стояла рядом со стайкой свестниц, лениво слушая их развеселые разговоры. Её глаза прикрыты, но даже так ему видно полное отсутствие интереса в них. Наверно, ему бы следовало позвать её. Наверно, им бы следовало лениво пообщаться о погоде. Наверно, но Даниэлю её звать не хочется. - Давайте посмотрим на совместимость знаков! - Маша влетает в класс с каким-то пестрым журналом в одной руке, коробкой карандашей в другой и с полнейшей пустотой в её такой улыбчивой голове. Девочки оживились, Данил задолбался и ушёл в чтение, дабы избежать вопросов от влетевшей в класс особы - чем-чем, а вот попытками отвлечь кого-то от чтения Маша не отличалась, ибо знала, что это ни к чему не приведёт. Но сегодня, видимо, день исключений. - Это правда? - девчонка хватает его за подбородок и заставляет смотреть ей в глаза. - Ты дева? Даниэль отводит взгляд в сторону и видит покрасневшую, как он понял, от стыда Камилла. - И что с того? Ты даже по гороскопу девой не являешься, так чего пристала? Маша злится, а это неприятно, но ему уже все равно, его жизнь очень неплоха, так что гнев одной сучки ничего не испортит. Весь следующий месяц своей жизни он игнорирует тупые шутки в свой адрес. Кто-то шутит о причёске. Кто-то говорит, что ему нужно носить юбки. А кто-то в край отбитый говорит о том, что все девушки любят мужские половые органы, так не хочется ли ему, Даниэлю, как приличной девушке, пососать за гаражами? Влад готов лично всем таким шутникам лица разбить, но пока на его счету только один сломанный нос. А Камилла извиняется-извиняется-извиняется. А потом в один прекрасный день лезет на парту, слегка пошатывающуюся от девичьего веса. - Эй, стадо дебилов! - колени Камиллы заметно дрожат, но она стоит с высоко поднятой головой. - Не надоело ещё? Что такого в том, что он дева? Я вообще овца, так что смейтесь и надо мной! Чего притихли? Смейтесь, я сказала! Гробовая тишина заполнила класс. Она была страшна в гневе и раз решила пойти на это, то тут не просто гнев - тут самая чистая ярость. И это понимали все. Каждый, кто был там смотрел на неё, такую возвышенную, озлобленную, смотрящую с чистой ненавистью в карих глазах. За это её и недолюбливали. /- девочка, нельзя быть настолько вредной. - очень даже льзя/ - То-то же, - она протягивает свою ладонь Владу, а он помогает ей спуститься. В классе тихо. В классе все прекрасно понимают, что она здесь единственная от конфликтов ничего не теряет. Она улыбается и приносит свои извинения последний раз, закрывая эту тему раз и навсегда. А Даниэль понимает, что /она давно уже взрослая/, просто /так проще/. Проще быть в глазах окружающих только легкомысленной чудачкой, чем быть откровенной угрозой, но она готова быть таковой /ради него/. В этот день он понимает, что она влюблена в него. В тот день она стала равной для него. Воспоминания-воспоминания-воспоминания. Ему кажется, что вместе с сигаретным дымом комнату наполняют они. Покидают его голову. Незримо скользят по мебели. Заставляют скучать. Заставляют испытывать боль. Вот им уже шестнадцать. Тогда его начала посещать мысль, что смерть ходит где-то рядом, что самое время оставить частичку себя в этом мире. Он начинает писать книгу. Из памяти стерлись точные жанр и направление. Он писал, искал факты, подтверждения своим словам. Переписывал все сначала. Почти никому не говорил. И этим "почти" всегда была Камилла. Она одна удостоилась хранить знание о её существовании. Даниэль изводил себя, а все, что она ему говорила, это было извечное "ты думаешь, мне интересно?". А он надеялся, что она сможет дать пару подсказок, помочь определиться с развитием истории, но этого не происходит. Одному хранить секреты тяжело. Одному писать книги в молчании - тоже. Он думал, это сблизит их, но этого не происходит. Когда книга была закончена, Камилла лишь провела по обложке тонкими пальцами и обещала прочесть позже. Она обещала, но обязана выполнять не была. А Даниэль перечитывал собственное творение. Перечитывал-перечитывал-перечитывал. Пока оно не перестало иметь значение. Писанина в его руках раздражала его. Появилось желание избавиться от неё. Но книга пропала из шкафа в его комнате. И мать с отцом ничего об этом не знали. "Пусть так, - думает Даниэль, - значит так все и останется" Сигарета медленно тлеет в стеклянной пепельнице, появившейся в этой квартире в один период с сигаретами, пока пальцы проводят по написанному от руки почерку, а глаза цепляются за кривоватые примечания карандашом. Он узнает её почерк рядом со своим. Он с нежностью касается неровной бумаги. Глаза щиплет от воспоминаний, но ему хочется верить, что от дыма. "Просто дым, дым" Им по восемнадцать, время выбирать, куда поступать. Влад говорит, что уверен в том, что есть штаты, в которых есть нужные им институты. Он ищет нужные, а Камилла добавляет конкретики для упрощения поиска. Это занимает их мысли. Они не хотят расставаться, но время подавать документы уже близко, а выбор всё ещё не сделан. - Парни, так может всё-таки просто подадим документы в интересующие нас места, м? Просто эти поиски результата не дают, - милая, полюбившаяся Камилла сидит рядом и смотрит в никуда, потому что уже устала. Устала надеяться на нахождение института, соответствующего всех их запросам. - Да и будем честны: у нас разный уровень, специальности и мысли о месте жительства. Будет хорошо, если в одном штате хотя бы будем. Даниэль гладит её по голове. /парочки так делают/ - Не вешай нос раньше времени. Тогда они потратили часы на поиск подходящих мест. Тогда они примерно знают, что будут делать дальше. Тогда у них холодное мороженое и тёплая газировка. Тогда он впервые зовёт её на свидание. Тогда она радостно соглашается. Как жаль, что это "тогда" не вернуть. Даниэль берет лист с ручкой и пишет: "Камилла, Я люблю тебя". Даниэль смотрит на этот листик и думает, что она могла бы быть с ним сейчас. Им всем уже больше двадцати пяти. Они, кажется, уже взрослые. Но Камилла все ещё бегает по квартире, громко разговаривает и не скрывает эмоций. Камилла все ещё девочка двенадцати лет в его глазах и он любит в ней это. Вот только девочки никого убивать не должны были. Вот только девочки в тюрьмах не сидят. Это было два года назад, но думать об этом нужно здесь. Влад не может больше скрывать рак. Не может, ведь нужно лечь в больницу, ведь нужен дополнительный уход. Тогда Даниэлю кажется, что все начало рушиться. Тогда его любимая девочка потерялась. У него уходит время, чтобы понять, что теперь её смех не всегда имеет причины, но он всегда такой громкий, заставляющий её сгибаться пополам от своей силы. Уходит время, чтобы понять, что глаза красные не от сидения за компьютером, а от слез. Тогда они были у врача. /Психиатр для психиатра, ну разве не смешно, а, Дань? - на её губах улыбка, в её глазах - разрушенная вселенная/. Он покупает таблетки по рецепту, но лучше от них не становится. Камилле больно и он это видит в её глазах. Камилле больно и он чувствует это, потому что красная нить судьбы натянута до предела и способна передавать чувства, разбитые на маленькие вибрации. Камилла плачет и смеётся. Она говорит, что все отлично, а он лишь соглашается и прижимает её к себе. "Даже тогда она держалась, - колючая мысль, преследующая его, - я должен был быть рядом" Даниэль помнит тот день слишком хорошо, хоть это и было целых пять лет назад. Он помнит, что неделя была тяжёлой. Помнит, как зарывался в работу, чтобы освободить выходные. Помнит, как открыл глаза, а она смотрела на него и её глаза впервые не были красными от слез. - Доброе утро, солнце. - Дай карту, пойду за тортиком, - в её глазах нет вчерашней боли. /в них есть сегодняшняя пустота/ - Так сразу? - Ладно, - она наваливается на него с жадным поцелуем, оставляя мятное послевкусие. - А теперь говори, где карта и я пойду. Лучше бы он не говорил. Лучше бы она осталась дома. Но он сказал. Она ушла. Дома было скучно, он умылся, оделся, полистал ленту. Решил найти фильм, но перед этим зайти к Илону, который решил остаться жить в квартире Влада. Они говорили о погоде и пили холодный чай. Илон не хотел говорить, ему было больно, а Даниэль не нуждался в диалогах. Им было уютно. Но спокойствие рухнуло, когда Камилла позвонила. Связь была ужасной и всё, что они расслышали это хрипы, кашель и звук падения чего-то тяжелого. Тогда Даниэль сломался. Потерял дар речи, когда увидел новость о сильном пожаре. Потерял себя, когда приехал в больницу, в которую отвозили пострадавших. И сломался, когда среди мёртвых нашёл там Камиллу. Мир внутри рушится. Мир снаружи плывёт. Всё, что он запомнил дальше, - рука Илона на его плече и пустота где-то внутри. Он думал, у них ещё есть время. Но он ошибся. С того дня проходит ровно пять лет. Каждый второй четверг месяца он ходит в цветочный магазин на углу соседнего здания. Покупает красные маки и белую сирень а потом идёт на кладбище. Со смерти Камиллы не успевает пройти года, как появляется вторая причина посещать кладбище. Илон тогда в себе закрылся, а потом с головой погрузился в работу, прося более опасные задания. Даниэль его, если честно, понимает. На третьем году у него появляется маленький ритуал: писать одну фразу и сжигать её там, у её могилы. Он, по правде говоря, в загробную жизнь не верит. Не верит и в то, что сожженные письма дойдут до адресата. Но делает это. Надеется, что оно дойдёт до нее и она будет рада.       Даниэлю тридцать два. Он завидует Илону, способному уйти в работу. Он завидует Илону, ведь тот был рядом с Владом в последние минуты его жизни. И он совсем немного ненавидит себя за то, что дал ей уйти одной, а еще совсем очень сильно по ней скучает.