Когда я уйду

День, когда я уйду, провожал бы меня с ласковой улыбкой, легонько, как бы играючись, толкая меня в спину. Я знала, что он должен наступить, но не верила, что мне суждено до него дожить. Не верю и теперь. Озябшая нога, завернутая в окровавленную ветошь, погрязла в снегу, зачерпывая в рваный башмак горсть обжигающих кожу снежинок. От холода я не могла разогнуться и лишь сильнее запахнулась в убогую фуфайку, на которой местами красовался выпущенный наружу наполнитель. Впрочем, несмотря на свой потрепанный вид, это была самая ценная вещь, которая имелась в моем распоряжении. Она могла спасти меня от холода и не дать замерзнуть на смерть. За это я особенно берегла эту вещь, до которой при обычных обстоятельствах даже не дотронулась бы. Еще шаг, и вторая нога также увязла в сугробе. К счастью, он был невелик. Проклятая немчура была педантична и тщательно следила за уборкой снега даже здесь. Легкие разрывались от невыносимой боли, перетекающей к самому горлу. Сгибаясь в три погибели, я начала надрывно кашлять, прижимая ко рту похолодевшую, как у трупа, ладонь. Несмотря на то, что меня колотило от холода, окоченевшие пальцы на мгновение потеплели, и я с каким-то тупым безразличием обнаружила на них кровь. Если я начала харкать кровью, значит, на том свете уже вовсю готовятся к моему прибытию. Совсем не долго. Но я хочу быстрее. Еще шаг. Скоро я буду у цели. Напряжение, под которым находится ограждение из колючей проволоки, в долю секунды уничтожит мою едва теплившуюся в измученном истощенном теле душу. Куда я попаду за это? Я не знаю. Но хуже, чем здесь, мне не будет нигде. Неожиданно попав под луч слепящего прожектора, я замерла. Они смотрели и ждали, что будет дальше. То, насколько им было приятно наблюдать за самоубийцей, витало в воздухе, и я с ненавистью взглянула туда, откуда послышалась немецкая речь и ехидные смешки. Не уж-то эти сволочи делают ставки? Несмотря на то, что я против воли стала объектом для наблюдения, я снова перевела глаза на забор и сделала новый шаг. Спиной я ощутила Его взгляд. Равнодушный, брезгливый, холодный словно ноябрьское небо. Он был недоволен, но я продолжала идти, теперь уже улыбаясь кривой, безумной улыбкой. Я сходила с ума, думая о том чудовище, которое прожигало мне спину, представляя его застывшее в надменном выражении лицо. "Ты думал, я испугаюсь, - с понятным только мне торжеством, я подняла руку. От долгожданного избавления меня отделял всего шаг. - Смотри. Я тоже имею право решать." Вновь занеся ногу, я вздрогнула и замерла в одной нелепой позе. Выстрел? Но зачем они стреляют в воздух? Неужели решили устроить мне прощальный салют? От этой глупой мысли я глухо прыснула, однако тут же затихла, с замиранием сердца опуская взгляд вниз. Боль пришла не сразу, ведь я продрогла буквально до самых костей. Но кровь, вытекающая из голени тугой струйкой, произвела эффект отрезвляющей пощечины. Я рухнула в снег, хватаясь за раненную ногу, но не закричала, до крови закусывая нижнюю губу. Я не закричу, несмотря на боль, не столько физическую, несмотря на то, что ты не дал мне уйти тогда, когда я этого хотела. Захлебываясь слезами горечи, я смотрела на силуэт офицера, держащего в руке недавно стрелявший Маузер. Ослепленная прожектором, я не видела его лица, но чувствовала его взгляд. Ничего-ничего, это не последняя моя попытка обставить тебя в этой партии. "Не так быстро, Дита, - сквозь змеиный прищур офицер взглядывался в распластавшуюся на снегу девушку в нелепом ватнике. - Я не давал тебе права оставлять меня."