Правда всегда жестока

      — Ничтожество! — больно, когда голова ударяется о стену. Всё тело болит от многочисленных побоев, но по сравнению с истекающей кровью душой это действительно было ничто. — Как только Земля тебя носит?! Не можешь справиться с обыкновенной кражей! Почему такой сильный дар достался именно тебе?! — высокий мужчина с густой чёрной бородой склоняется над подростком, который сжимается в маленький комочек и прижимается к стене, дрожа от страха.       — П-простите… Пожалуйста, простите, — язык заплетается, голос дрожит, в уголках глаз скапливаются слёзы. Страшно. Очень страшно. Но плакать при нём не позволено. Заплачет — будет ещё больнее.       — Я даю тебе последний шанс, паршивка, — несчастному созданию кажется, что ещё немного — и у мужчины зажгутся красным глаза. От злости. От ярости, которой он поддаётся из-за ничтожного ребёнка, что не способен продержаться в чужой шкуре хотя бы двадцать минут. — Если спустя два дня ты не сможешь выкрасть амулет у принцессы, можешь больше не возвращаться домой, — этот страшный человек с густой шевелюрой похож на огромного злого медведя. Неосторожный шаг, случайное слово, тихий всхлип — и тебя разорвут на части.       Мужчина не дожидается от ребёнка даже кивка. Уходит, с грохотом хлопая дверью. А когда шаги затихают, а после совсем растворяются в тишине, в стенах комнаты становятся слышны тихие всхлипы. Страшно. Страшно не справиться со своей задачей, страшно снова опозориться и оплошать. Но что поделать, если надеть на себя чужое тело, чужое лицо и чужую душу просто-напросто не получается?..       Сколько раз уже был проклят этот чёртов дар? Сколько слёз было выплакано из-за того, что природа так несправедливо одарила такой способностью именно это несчастное дитя?       Подросток утирает слёзы. Поднимается с пола, опираясь на стену, и медленно подходит к большому ростовому зеркалу. Оглядывает себя с ног до головы и…       Не может вспомнить. Дабл Трабл не может вспомнить, как они выглядели тогда, очень давно, когда ещё не отринули своё настоящее «я» и не стали поочерёдно примерять на себя чужие лица.       Шейпшифтер с недовольным стоном откидывает голову назад, и взгляд упирается в потолок. Наверное, стоит порадоваться тому, что королева позаботилась об их нахождении в этой «тюрьме» и одолжила мягкий и удобный диван. Хотя это совершенно не отменяло того, что находиться здесь было крайне скучно. А когда было скучно, в голову лезли всякие неприятные мысли. В основном — из их детства. Далёкого-далёкого детства, которое Дабл Трабл помнили довольно смутно и урывками.       Вот и сейчас следующее после воспоминание — как раз тот день, когда им надо было совершить кражу.       Последние два дня слабый и дрожащий от страха ребёнок тренировался примерять на себя маски крайне усердно. Потому что знал: ещё одного промаха ему не простят. Пришлось забыть о боли. Пришлось забыть о том, что тот, кто смотрит из зеркала, тоже человек. Такой же живой человек, как и окружающие его люди. Такой же обычный, со своими причудами, такой же, у которого могло быть будущее и…       Подросток на этой мысли горько усмехается. Будущее? У этого ничтожного создания? Нет. Никакого будущего. Никакого права выбора. С этого дня ребёнок должен был стать инструментом, иначе станет негоден и будет выброшен к уличным собакам, которые от голода сами с радостью загрызут его до смерти. И никто, никто во всём поселении, во всём городе и всей стране не станет пригревать на груди этого… монстра.       А монстры сильно отличаются от остальных, нормальных людей. Правда ведь? У монстров нет будущего. Монстры либо умирают, либо живут под пытками более сильных. Главное — живут.       И брошенному на произвол судьбы дитя тоже хочется жить.       Поэтому эта кража прошла без единой оплошности.       Домой подросток возвращается довольно поздно. Никто ничего не заподозрил. Всё было сделано очень чисто. А маленький заблудившийся среди своих страхов котёнок наконец-то сделал из своей слабости своё преимущество.       Стоя перед порогом родного дома, ставшего за этот короткий день чужим, пришлось унять дрожь в руках от предвкушения. Амулет в глубоком кармане серого неприметного плаща. Отец поджидает прямо за дверью, это чувствуется. Родным отцом он на самом деле не был — приёмный. Великодушно забрал из приюта и был за это действо проклят несчётное количество раз. И сегодня, сейчас, впервые за это отблагодарен.       Не получается сдержать довольный оскал, не получается не обнажать теперь уже острые ряды зубов — в течение дня выяснилось, что острые клыки гораздо более привлекательны, — не получается успокоиться. Потому что сейчас котёнок готов использовать свои острые когти, чтобы перечеркнуть ими своё прошлое. Чтобы разделить ими жизнь на «до» и «после».       Но дверь открывается сама.       — Показывай, — нетерпеливо требует мужчина. Что же, показать ему такое сокровище можно. Но лишь показать.       Когда он видит амулет, глаза блестят от жадности. Большая мощная рука тянется к нему, чтобы выхватить из маленькой ручки, но его ненавистное отродье оказывается куда проворнее. Мужчина падает на холодную землю после довольно мощного разряда тока. Пришлось украсть не только амулет.       — Спасибо, папочка, — обращение было буквально выплюнуто со всем скопившемся за эти годы ядом. — Я больше в тебе не нуждаюсь, — и порыв ветра снимает с головы капюшон, являя большой яркой луне нежные длинные волосы лимонного цвета.       Это воспоминание из детства было последним. И увы — единственным, не считая последней ссоры с бывшим приёмным отцом. Дабл Трабл больше не помнили ничего: ни как выглядели, ни как себя вели, ни даже какого пола были. На месте этих воспоминаний зияла чёрная дыра.       Дабл Трабл ещё долго прорабатывали свой образ, но волосы и клыки всегда оставались неизменными. Они не помнили, как стали совершенствовать свой образ, как стали уже по привычке копировать других, как превратили своё преимущество в свою профессию и немало стали зарабатывать. В воспоминаниях было только одно: эйфория. Дикий экстаз от их маленького спектакля, в котором роли распределялись и игрались только ими. Потрясающее и невероятное чувство наслаждения, когда до последней клетки тела они были не самими собой, а кем-то другим.       Хах. На самом деле, самими собой они никогда и не были. Давно забыли, как. Даже этот образ с новым именем — Дабл Трабл — был ненастоящим, был придуманным. Но оттого было так приятно!       В какой-то момент это действительно стало зависимостью. Но Дабл Трабл не жалеет ни о чём: им нравится эта игра. Игра, которая не закончится никогда. Потому что выйти из образа, который сросся с самими душой и сердцем, уже не получится.       Но этого ведь было и не нужно! Да, их буквально заставили использовать свой дар во зло. Но что бы было, если бы Дабл Трабл не попробовали? Если бы не вжились в роль под гнётом страха за свою жизнь и не ощутили эту эйфорию? Они не знали. Да и не особо хотели. Прошлое в прошлом, настоящее — в настоящем.       После того, как Дабл Трабл принимает план королевы Глиммер, по которому они должны были отвлечь Катру, они находят кошку едва ли не сразу по прибытии в Кольцо Страха. Они видят, как она отталкивает дружных членов своего отряда, хотя не хочет. Видят, как она пытается вырваться из этого одиночества, но не знает, как.       Когда-то не знали и они.       А позже наступает тот самый день, который должен был стать для Катры роковым. Она не понимает простых слов, не понимает доброты со стороны, не понимает и не видит причину ситуации, в которой оказалась. Значит, поймёт жестокость. И Дабл Трабл как никто другой знает, на каком блюде преподнести ей истину.       Иначе Катра не поймёт своей ошибки. Иначе Катра заблудится окончательно. Иначе маленький котёнок, которым теперь является она, заблудится в густом лесу и умрёт от голода.       Когда-то переступать через себя пришлось Дабл Трабл. Теперь — очередь Катры.