Хроники Особого Отдела

Бернагард очень хорошо помнил, как однажды, вернувшись домой после лекции, проведённой им в практически пустой аудитории, получил повестку: «Явиться на призывной пункт». Жена молча собирала вещи. За день до его отъезда они впервые кричали друг на друга. Несмотря на ее слёзы, он не стал просить дядю... Первое и, пожалуй, единственное неизменное впечатление от Восточного фронта – это непрекращающийся кошмар слившихся в один поток дней и ночей. Русские не знали жалости в бою. Похожие на зверей, они, по его мнению, были страшными злобными существами, не видевшими в своей жизни ничего вкуснее корки хлеба. Они рвали и кусали его солдат, которые, по сути, несли в эту чёрную от грязи и копоти землю свет просвещённой Европы. В непосредственной близости он столкнулся с этими животными где-то под Смоленском. Нужны были люди для строительства защитных сооружений, и ему поручили подобрать рабочих. Когда Бернагард вошёл в барак, то, едва не задохнувшись от вони, немедленно приказал вывести скот на воздух. Его едва не стошнило. На военнопленных, выставленных на обозрение, шевелилась одежда от живущих в ней насекомых. Серые от грязи люди практически не могли шевелиться. Он вынужден был их накормить, издалека брезгливо рассматривая, как хватали и запихивали себе в рот куски хлеба бывшие солдаты Советской армии. Но суровый климат, отсутствие нормального питания и живущее в полной нищете местное население сделали невозможным нормальное существование армии Вермахта на Восточном фронте. Как сказал его снабженец: «У русских нечего взять». И очень скоро, уже к началу декабря, немецкие образцовые солдаты превратились в отребье, с такими же, как у противника, шевелящимися в одежде насекомыми. Запаршивел и лейтенант. От смерти его спас тиф. Именно благодаря ему Кесслер был вывезен из Смоленского котла и, лёжа в госпитале, в отчаянии все-таки написал письмо родственнику. Далее была двухмесячная проверка и назначение на тихую должность библиотекаря в самое необыкновенное место в мире. Теперь он готов был жить в этих бункерах, расставшись с дневным светом и пользуясь тем малым, чего требует себе организм для своего поддержания в относительно здоровой форме. Каждый день, садясь за стол, он открывал для себя неразгаданные страницы истории цивилизации. Он не желал, не хотел и, пожалуй, теперь и физически не мог расстаться с этими чудесами. Когда в библиотеку пришли саперы, гауптштурмфюрер приказал минировать вместе с ним... Здесь, на глубине шести метров, на четвёртом нижнем уровне Кесслер решил закончить свою биографию вместе с безжалостно уничтожаемыми раритетами. Директор коллекции артефактов Альфред Роде долго тихо плакал сухими глазами, расставаясь с собранием. Приказ исходил с самого верха, ослушаться его он не смог. В глубине души Бернагард даже соглашался с этим приказом. Великий гуманист Роде не видел чёрных лиц с запавшими глазницами, истощённых злых волков-людоедов, которые - в силу своей умственной неразвитости - не могли принять и понять нравственных ценностей просвещённого мира знаний. Валленродтская библиотека, как и картины Рубенса, как и артефакты непонятного назначения — скоро перестанут существовать. Бернагард сделал последнюю запись в дневнике и, нагрев чаю, прилёг. Он будет ждать своего назначенного судьбой часа.   *** Американские лендлизовские фонари начали мигать сразу после входа в мрачную арку тёмного провала. Видимо, далекий трансатлантический поставщик не желал вручать секреты вермахта союзникам. Ксения только хмыкнула и велела поискать шесты или палки. На недоуменный вопрос капитана о смысле сбора хвороста для костра она железобетонным голосом объяснила: — А дубинам - по дубине! И разломив валяющийся рядом венский стул, искалеченный взрывом фугаса, вооружилась ножкой, на конце которой, словно маковый цвет, загорелся бутон ровного яркого пламени. Бойцы сглотнули и подыскали себе похожие приспособления. Но даже эти факелы трещали и шипели, протестуя таким образом против спуска на нижние ярусы подземного бункера, не тронутого пожарами и бомбёжкой. Разведчики, не раз и не два оглянувшись назад, ощущали себя группой самоубийц -  в полной тишине умершего замка… Илья тоже оглянулся на оставшийся где-то позади солнечный квадратик дня. Впереди лежал мёртвый мир, и взвод, вслед за сумеречным котом и чёрной девой, уходил из мира живых... Они шли по абсолютно пустым широким тёмным коридорам, выкрашенным в гнилостно-жёлтый цвет, противно подсвеченным факелами. Огромные тени незваных гостей бесновались и плыли впереди. Изредка попадались чёрные надписи: «Rechts in C-Block abbiegen»; «Achtung! Offene Gase!»; «Schau unter deine Füße, Luke!». Переводчица словно игнорировала их, а Илья, сторожко ступавший рядом, почему-то стеснялся задать вопрос. Шаги гулко звучали по ровному цементу пола, отражаясь от стен и набатом отзываясь в высоте арочного потолка. Капитан обратил внимание на факелы - они не сгорали... Вентиляционные шахты работали прекрасно, потому что в этих бесконечных коридорах в лицо идущим дул сухой свежий воздушный поток. Не было и следа сырости и плесени, по отштукатуренному потолку не текла вода. Затем начались лестницы. Спуск вниз, небольшой подъём, лестница в два-три пролёта, горизонтальный отрезок коридора, и снова спуск вниз. По этим зигзагообразным тоннелям явно ходили мало. Возможно, их предназначением была чопорная немецкая противопожарная безопасность? Где-то рядом были проложены лифтовые шахты. Отряд сделал шесть витков-спусков и, наконец, наткнулся на развилку с указателем: «Stufe vier-Korridor nach rechts!». Ксения разлепила алые в свете факела губы и произнесла: — Нам направо и вниз. Четвёртый этаж. Через сто метров тоннель преградили стальные листы замкнутого наглухо прохода. На стене свет высветил очередную вывеску, на этот раз неприятного темно-бурого цвета, словно писали кровью, торопясь и оставляя ржавые разводы: «Achtung! Der Abstieg ist vorübergehend geschlossen! Umgehung durch 5-BLOCK». — Что здесь написано? — спросил Илья. — Закрыто-о-о, — задумчиво протянула высунувшаяся из железа кошачья морда. Взвод разом выдохнул и отшатнулся. — А подробнее? — раздражаясь и не обращая внимания на всеобщее замешательство, уже громче и требовательнее потребовал ответа капитан. — Внимание! Спуск временно закрыт! Обход через 5-й блок, — перевела Ксения и, опустившись на корточки, достала флягу с водой. — Нужны сапёры.   *** Фундамент замка по мере склона к реке становился то выше, то ниже и красиво отделял цокольные этажи от каменной кладки из красного кирпича и гранита. Василий Иванович, не оглядываясь на демона в волчьем обличье, деловито рассматривал блестевшие в солнечных лучах изразцы, ещё вчера украшавшие лестничные марши… теперь они сиротливо выглядывали сквозь выбоины стен и балки рухнувших перекрытий. Отряд обошёл кусок ещё тёплой после пожара стены, размером превышающей двухэтажный дом, и сквозь этот пролом оказался во внутреннем дворе замка. Картина разрушений поражала. Но прямо перед группой гордо, как флагманский фрегат, стояла башня Лиделау, которая своим плоским круговым окном отмечала выбоину-вход. Там, в саркофагах армированного бетона, их ждали лифтовые шахты - вниз, на четвёртый уровень.   *** Уже в августе 44-го года на картах английских лётчиков появилась красная прерывистая линия «не трогать». Линия, идущая от реки к королевскому замку, означала приблизительное место лаборатории и хранилищ. Неужели наши союзники так берегли исторические ценности, свезённые в Кенигсберг? Вероятно, нет. Имеются обширнейшие документальные свидетельства о том, что на берегу реки Прегель создавалось главное оружие возмездия: психотропная бомба. Принято считать, что во время штурма лаборатория была взорвана в пыль... Правда, взрыв предполагаемого места её нахождения произошёл в ночь с 13 на 14 апреля, уже после захвата города. Несомненным является факт продажи сведений данных о лаборатории «Кенигсберг -13» немцами. Скорее всего, точные сведения о ней наша разведка получила где-то в конце 44-го... Кто мог помочь нам обрести новые знания и приоткрыть завесу этой тайны? 23 июля 1933 года в Мюнхене открылась выставка «Дойче аненербе», организатор её, Герман Вирт, знакомил публику с чудесами артефакторики. Он исчез из памяти человечества, погибнув при таинственных обстоятельствах ещё в сорок третьем; штандартенфюрер СС Вольфрам Сиверс, руководивший отделом, закончил жизнь на виселице после Нюрнбергского процесса. А вот хранитель коллекций Альфред Роде остался в живых после штурма города, не был арестован и... умер вместе с женой, предположительно от тифа, зимой 45-46 годов. Скорее всего, именно он активно сотрудничал вначале с англичанами, а потом, убедившись в приходе Советской армии, продал за свою жизнь секретные знания НКВД. Как бы то ни было, Советский Союз стал правообладателем таинственных артефактов из подвалов Аненербе...