Хроники Особого Отдела

  Послевоенная столица радовала глаз. Широкое полотно улицы Горького было полно движения. По нагретому асфальту, шурша резиной и непрерывно гудя, сновали автомобили. Соединяя Центральный телеграф и дом напротив, висела растяжка яркого синего цвета. «Покупайте крабы — вкусная и полезная еда», — гласила она. Ксения с Еленой Дмитриевной второй день прогуливались по центру Москвы. Погода располагала, и молодые женщины, купив себе мороженое, восторженно обсуждали героев новой художественной киноленты, на одном дыхании просмотренной ими вчера в кинотеатре «Художественный» (до революции его называли синематографом А.Л.Брокша). Картина получилась настолько волшебной, что, приоткрыв рот от восхищения в начале просмотра, Ксюша несколько минут после появления заключительных титров не могла поверить, что сказка закончилась. — Златоперая рыба!.. — А птица Сирин? — Алкноност! — А наш Илья вылитый Садко, — громко решили обе. Их путь вёл во вновь открытый в прошлом году Центральный магазин столицы — в ГУМ. С самого утра  с улиц Куйбышева и  25 Октября выстраивались огромные очереди из граждан, мечтающих попасть в это волшебное царство вещей.  К вечеру, когда толпа немного рассасывалась, появлялась надежда погулять по огромному павильону, посмотреть фонтан и множество секций с товарами. Перед ними открылись тяжелые стеклянные двери, и Ксения застыла, пытаясь сориентироваться. Но бывавшая здесь раньше Елена Дмитриевна уверенно взяла руководство на себя и сразу повернула в сторону первой линии. Там, блестя чёрными лаковыми рамами, расположился парфюмерный отдел. Разведчица привезла из Каира саше и эфирное масло пачули. Мешочки и флакончики были сразу уложены в белье к радости обеих женщин. Правда, когда они попытались поделиться с окружающими, реакция была неоднозначная. — От моли! —  хмыкнул начальник и плотно закрыл дверь в свою спальню, отказавшись от атласной дивно пахнущей подушечки. Василий Иванович тоже не оценил подарка, вспомнив обиженного Олладия и полгода мучений. — Чистое тело — чистый дух! — сообщил он и  истово перекрестился. Борис мешочек взял, в качестве благодарности прочитав целую историческую лекцию, отдельно отметив, что запахи южных ночей не возбуждают его кровь, а Египет заставил работать только мозг. Но хитрое слово «афродизиак» насторожило аналитический ум Елены Дмитриевны, и теперь она целеустремленно шагала за противоядием (на всякий случай). *** Живя с матушкой и тетушками, истово преданными Вере, Ксения не знала бесовских товаров. Девочку мыли в бане - травами да настоем отрубей. Разъедавшая души страхом четыре долгих года горькая вонь прошедшей войны, оставила в памяти лишь запахи боли и соленого пота. Редкое земляничное мыло, достававшееся в основном «боевым подругам» в ранге «не ниже полковника» попало в руки Ксюши только один раз. Она до сих пор бережно хранила этот кусок... Попав служить в Особый Отдел, девушка будто перешла в другой мир - на неё буквально свалились чудеса цивилизации: невиданные шелковые чулки, крепдешин и панбархат, маленькие коробочки с помадой, настоящий зубной порошок... А пустыня Египта подарила не только зловещее знакомство с тенями старых зверобогов, но и волшебство дивных арабских запахов. Спешно покидая Каир, Ксения смогла взять с собой только купленный по случаю на рынке, резко пахнущий Востоком порошок из листьев. Теперь же, вдоволь отругав себя за глупую беспечность, она шла покупать духи. К вечеру вторника на блестящем стекле полок стояли единичные коробки дорогого одеколона для мужчин «Шипр» и огромные элегантные наборы, изготовление которых начал ещё Броккар. Теперь, после войны, появились новые флаконы, а духи, изменив свое название, сохранили запахи жасмина, розы и пряностей. Продавщица, оценив внешний вид любопытствующих, раскрыла перед покупательницами «Голубой ларец». Полный косметический набор. И Ксения пропала. В бархатной шкатулке полукругом были уложены духи, пудра, крем, мыло и помада. В нежной полутьме бархата флаконы переливались стеклянными боками, сияли золотом крышек, мерцали таинственным содержимым…  Это волшебство стоило умопомрачительных денег — 80 рублей, ее месячный оклад. Ксения с трудом сглотнула ставшую вдруг вязкой слюну и прошептала: «Беру». Останавливать ее было некому. В этот самый момент потомственная дворянка, коммунист, сдержанная в решениях и поступках аналитик, уже некоторое время с ужасом глядевшая на подругу, вместо поддержки обнаружила перед собой маленький тёплый флакончик и зажмурилась. Пахло летом и ландышами. — Да вы понюхайте, это открытый флакон для проб,  с совершенно новым ароматом, правда, дорогой, но покупают-то не чтобы каждый день пользоваться! - услышала она словно через густую прослойку тумана. — Почему не каждый? — тихо спросила продавщицу Лена.. *** После недолгой, но ожесточенной борьбы внутренняя женщина победила внутреннего же аналитика и флакон духов «Ландыш» обрел свою владелицу. Очарованные музыкой запахов, подруги покинули волшебный дворец, не обратив внимания на неказистого молодого человека в смешном клетчатом пиджачке и кепке, плотным козырьком прикрывающей от окружающих его цепкий взгляд. Третий год Алан «учился» нелегкому искусству щипача. Строго следуя правилам, парень из Марьиной рощи вылавливал из толпы «своих» жертв - наглых дамочек, научившихся тратить деньги, заработанные нечестивым поведением с чужими мужьями. Такие и за кошельком не особо следят, и вообще, они себе еще добудут, он не последнее стащит.  Поплотнее натянув на себя головной убор, парень смело устремился за «фифами». *** Елена Дмитриевна должна была вернуться в отдел ближе к вечеру, забрав со службы Василия Ивановича, и  подруги расстались у фонтана. Бережно прижимая к себе драгоценный свёрток, радостная Ксения зашагала в сторону метро. ..Первый раз попав в подземное царство, маленькая Ксюша испугалась огромного, пахнущего железом, горящего желтыми глазами фар дракона. Но время шло, и подземные залы из страшных пещер преобразились в волшебные дворцы. Ровно в семь часов утра 15 мая 1935 года началась история Московского метрополитена. Удивительным является факт, что в первых  четырнадцати построенных станциях на отделку использовано мрамора больше, чем во всех дворцах, построенных Романовыми за триста лет. Похожие на анфиладные залы Растрелли, они и теперь поражают своей величественной красотой. Девушка торопливо вошла в вагон и, сев на свободное место, нежно обняла свое завернутое в бумагу и перетянутое веревочкой сокровище. Маленький чёрный ридикюль одиноко расположился сбоку. Ксюша прикрыла глаза и в этот момент почувствовала, как кто-то мелкий и скользкий, прячась в тенях, заинтересовался ее собственностью. Это он зря. Паучиха вытянула лапку и потрогала мелюзгу. Коготок скользнул и отдернулся. «Фуууу,— подумали обе сущности. - Слизняк. Гадость». Пошевелив хелицерами, паучиха выпустила крошечную капельку яда и аккуратно поместила ее на доверчиво протянутые к сумочке пальцы. Стоящий перед Ксюшей невзрачный паренек в клетчатом пиджаке замер. И что с ним теперь делать? Только день портить… — Станция «Парк Культуры», — услышала она. — Поезд дальше не пойдёт. Просьба освободить вагоны. Девушка встала, аккуратно подвинув стоящую перед ней с выпученными глазами фигуру. Потом вздохнула и, брезгливо ткнув клетчатого пальцем, сказала: — Иди. Учись. Стань человеком. *** В своей первой книге «Тем, кто верит в чудо...», вышедшей в 2007 году, редактор телеведущий, журналист и писатель, Алан Владимирович Чумак (крещенный именем Александр) подробно описал произошедшее с ним преображение. К сожалению, неполное. Оставив кривую тропу быстрой наживы путем карманных краж, он, тем не менее, не лишился своих навыков. Успешно шевеля губами и посылая в голубые экраны доверчивых граждан странные пассы, он зарядил не одну тонну воды. И сказочно обогатился на этом. Но всегда с благодарностью вспоминал свою странную встречу с огромной чёрной паучихой в метро. *** Старый московский храм, повидавший на своём веку и стрелецкие бунты и французских варваров, улыбался... Новый настоятель, назначенный в помощь любимому отцу Василию, тоже нравился ему. При том, что  уважаемые служители культа периодически вступали в непримиримую словесную битву. Вот и сейчас отец Владимир миролюбиво пытался вразумить своего неспокойного друга: — Я ведь потомственный офицер. Благодаря Заступнице нашей прошел и Первую мировую, и в Отечественной народу послужил, а вы меня в крапивное семя записали. — Так ведь я не к танкисту, майору  Елховскому, обращаюсь, а к председателю финансового управления православной церкви, — кипятился его оппонент. — Неужто лицо ваше духовное не может посодействовать и поменять окна? — Так в два яруса же стоят, батюшка, заказ нужен индивидуальный. Где же я столько денег-то найду. Да и времена ныне лихие... — А при Иосифе, значит, райская благодать на нас сходила? — Так гонений таких не было,— понизив голос, извинялся отец Владимир. — Храм вечен. Он и Никиту переживет, а окна свет небесный дают и матушку заступницу осветят светилом радостным, — слишком смело делился своими мыслями отец Василий. — Тютчев перед ней горевал. Лермонтов стихи писал. Французы-нехристи топором рубили. Мы поставлены заботиться. Иди и требуй. Небось, из танка стрелять не боялся... Икона Богородицы «Взыскание погибших», перед которой молились не только об исцелении от пороков, но и о благополучии в семьях, смотрела на своих детей. И священники, почувствовав ее присутствие, обернулись и, перекрестившись, поклонились. Дверь храма скрипнула, оповещая о новых людях, вошедших под его своды.  Порог переступила молодая женщина, одетая в узкую чёрную юбку и белую кофточку с рукавами - колокольчиками. — Негоже в Храм с непокрытой головой, — воинственно начал Василий Иванович. Отец Владимир, оценив лаковые туфли на каблучке и тонкие чулки, наоборот, попытался урезонить друга и оттого начал весьма миролюбиво: — Проходите. Храм любит всех прихожан. Вам помочь? — Спасибо, да я вот за отцом Василием  зашла. Нам к семи часам надо дома быть, — услышал он. Настоятель удивленно посмотрел на возмущённо задравшего бороду приятеля и, увидев смешливые искорки в глазах незнакомки, осудил: — Что ж вы меня с матушкой-то не познакомили, Василий Иванович? Тут солнечный заяц ловко перепрыгнул с золоченого наборного оклада иконы на вытянутое от возмущения лицо Непершина и женщина засмеялась. — Вон и Заступница  Небесная домой вас шлёт. Пойдёмте уже. Светлой Вере послужили, а теперь сказки Якова Брюса почитаем... — П-почему Брюса? — спросил настоятель. — Так ведь в Брюсовом переулке вы. Тут и усадьба его недалеко. — Вот же бесовская девка, — сообщил, наконец отмерев от наглости и неожиданности, Непершин. — Не матушка она мне! Работаем мы вместе над ...ээээ… историей страны. И сверкнув чёрным омутом строгих глаз, пошел переодеваться. В рясе ходить по Москве не поощрялось... *** Ровно через девять лет с момента окончания Великой войны самый известный классик фотографии Анри Картье-Брессон прилетел в Москву. Его фотоальбом, показавший миру улыбающихся и счастливых людей Страны Советов, поразил Европу. Первого августа в Москве открыли восстановленную сельскохозяйственную выставку (ВДНХ). Человеком года был объявлен Джон Даллес Фостер, архитектор договора по Юго-Восточной Азии, и Госдеп США официально объявил о помощи Южному Вьетнаму с 1 января 1955 года. В мире начинали новую войну... Группа Особого Отдела была направлена в район Большого Кавказа с целью выяснения «геологической напряженности». Гражданка США Энн Элизабет Ходжес была тяжело ранена осколком метеорита Силакога. Это был первый в мире официально задокументированный случай ранения внеземным обьектом...   ————— *** М.Ю. Лермонтов посвятил именно этой иконе стихотворение "Молитва странника" (1837 г.):
 Молитва  Я, матерь божия, ныне с молитвою Пред твоим образом, ярким сиянием, Не о спасении, не перед битвою, Не с благодарностью иль покаянием, Не за свою молю душу пустынную, За душу странника в мире безродного; Но я вручить хочу деву невинную Теплой заступнице мира холодного. Окружи счастием душу достойную; Дай ей сопутников, полных внимания, Молодость светлую, старость покойную, Сердцу незлобному мир упования. Срок ли приблизится часу прощальному В утро ли шумное, в ночь ли безгласную - Ты восприять пошли к ложу печальному Лучшего ангела душу прекрасную.