There's an echo pulling out the meaning Rescuing a nightmare from a dream
Прямо перед их глазами заходит солнце. Оно так близко, что кажется – протяни пальцы к нему – и тут же обожжешься. Сережа практически не обращает внимания на солнце. Единственное солнце, которое ему нужно, сидит сейчас бок о бок с ним на крыше одной из питерских многоэтажек. Голова этого самого солнца лежит на плече Муравьева, и он думает, что сбежать было правильным решением. Позади остался шумным зал, полный выпускников, с атмосферой раздолбайского веселья и пьяных шуток. Говорят, такое бывает только несколько раз в жизни, и пропускать это нельзя ни за что. Но Сережа уверен, что тихое дыхание Мишеля в миллиарды раз лучше, чем душащий шум, из-за которого буквально невозможно вдохнуть. А аромат сахарной ваты, которой Бестужев объелся по пути сюда, полностью заменяет запах шампанского и вкусной еды. Они сбежали не потому, что не могли проявлять свои чувства прямо там, на выпускном. Наоборот, так много кто делал. Они же хотели сберечь часть этих чувств только для них двоих, чтобы всегда оставалось то сокровенное, что никто и никогда не видел, да и не увидит. Не их привычные объятия и поцелуи, нет. А что-то совсем иное, такое, чему ещё не придумали названия. Мишель смешно морщит нос и чихает, когда какая-то пролетающая мимо пылинка летит совсем не туда, куда должна. У Сережи сразу возникает ассоциация с котёнком – хоть и клишированно, но так и есть. – Серж... – его голос хриплый, похоже что так он и задремал, лёжа у Муравьева на плече. – Нас там не хватились ещё? Муравьев отвечает ему так спокойно, словно в его сердце сейчас не бушует буря из-за невозможно домашнего, милого и такого его Мишеля. – Нет, мне кажется, им наплевать. У них своё веселье, а у нас – своё. Голос его не дрожит и не срывается, не выдаёт ни одного чувства. Но Бестужев так естественно и привычно разгадывает всё, что скрыто за ровным голосом и спокойным, даже весьма логичным объяснением. Нет, Сережа не пытается спрятать эмоции от Мишеля, просто знает, что тому ни к чему высокопарные речи и пылкие признания. Всё, что нужно, он увидит, услышит и почувствует сам.And it's a long way back from seventeen The whispers turn into a scream And I'm, I'm not coming home
Они могли бы просидеть так всю ночь, но холод питерской ночи беспощаден к романтическим порывам их душ. Рука в руке, взгляд к взгляду, прикованы друг к другу так, что ничему и никому не под силу их разделить. Сережа встаёт с холодного бетона сам, затем подаёт руку Мишелю. Тот стоит на ногах нетвердо – сказывается время, проведенное в блаженной разморенности. Затем Муравьев, поддавшись какому-то неведомому порыву, целует руку Бестужева, поочередно проходясь губами по пальцам. Мишеля пробирает дрожь, но он находит в себе силы, чтобы коротко хихикнуть. – Как леди в средневековье. К дому Мишеля они идут не разговаривая. Каждый думает о своем, но на деле – об одном и том же. В любое время, в любую эпоху Мишель был бы единственным, у кого был бы ключ к сердцу Сережи. Это работает и наоборот. Им незачем об этом говорить. Они и так знают.Save your breath, I'm nearly Bored to death and fading fast Life is too short to last long