***
Два дня Лютик провел в несвойственном ему молчании. А на исходе третьего решился. — Ты всегда целуешь тех, за кого боишься? Геральт оторвался от разделывания зайчика и посмотрел нечитаемым взглядом. — Нет. Просто «нет», и все. Как будто это что-то объясняет. Как будто это что-то может объяснить Лютику. — А… — начал было он, но тут же заткнулся. «А почему тогда ты поцеловал меня?» повисло в воздухе. И бард не решился озвучить это вслух. Потому что боялся услышать что-то вроде «просто захотелось» и «это ничего не значит». Потому что хватило тех самых двух дней, чтобы понять — для него, Лютика, значит, и еще как. Потому что лучший друг открыл в нем такое, о чем сам он даже не подозревал. «Я втрескался», — как-то обреченно признал бард. — «От одного поцелуя втрескался. По самые уши». И что прикажете с этим делать? Геральт почти остервенело рвал зайчика на части — в глубине души Лютик даже посочувствовал несчастному. Потом прикусил губу и отвернулся. Чертов ведьмак!***
Баллады Лютика с каждым днем становились все более трагичными. В каждой неизменно присутствовали разбитое сердце, несчастная любовь и непрошибаемые стены непонимания. Последняя и вовсе рассказывала о том, как девица умерла от старости, не дождавшись признания от возлюбленного. Забывшись, он пару раз спел «он», вместо «она». Геральт и ухом не повел.***
Ладно, это была очень, очень, очень дурная затея. Лютик понял это после того, как в третий раз споткнулся о каменное надгробье. Где-то вдалеке раздался рык гуля. Потом ближе. План, при свете дня казавшийся идеальным, сейчас изобиловал дырами и заставлял усомниться в собственном здравомыслии. Казалось бы, чего проще — сунуться в самое пекло, заставив Геральта в очередной раз за него испугаться. Вдруг случится чудо, и ведьмак еще раз его поцелует? И уж в этот раз Лютик не растеряется. На деле все оказалось совсем не так. Поначалу все шло идеально — Геральт велел ему оставаться у лошадей, зыркнул исподлобья, закинул за спину меч и растворился за кладбищенской оградой. Бард выждал положенные пятнадцать минут и двинулся следом. Вот только ведьмака и след простыл, а гуль — вот он, бродит где-то рядом. Лютик тихонечко вскрикнул. Вспомнил всех святых, коим его учили в детстве. Прочитал пару молитв, а затем от всей души проклял Геральта из Ривии, по чьей вине сейчас торчал посреди кладбища и был отличной приманкой для местных. Он осторожно повернул назад, споткнулся еще об одно надгробье. И вдруг понял, что не знает, в какую сторону идти. Проклятье. Это у ведьмака был внутренний компас, позволяющий ему ориентироваться хоть в лесу, хоть вот на кладбище, хоть в кромешной тьме. Лютик подобным похвастаться не мог и сейчас похолодел от страха, понимая, что, кажется, влип. Поцелуя уже не хотелось. Хотелось попросту выжить. Хотя чего там, хотелось, конечно. Но выжить — больше. Он лихорадочно завертел головой, пытаясь понять, откуда пришел. С сомнением прикинул что вон оттуда, где виднеется раздвоенное дерево, но в тот же миг рычание усилилось — как раз с того самого места. И тогда Лютик побежал. Как ему при этом удавалось довольно ловко лавировать между могилами, сам бард не особо понимал. Однако рычание стихло. Довольный, он перевел дух. А в следующий миг упал на землю, сбитый сильным ударом. Он заорал, пытаясь спихнуть с себя вонючую, рычащую, совершенно мерзкую тушу. Но та настигла добычу и просто так отказываться от ужина не собиралась. На загривок капала слюна монстра. Кажется, она была ядовитой, потому что кожу жгло, а когтистая лапа придавливала к земле, не давая дышать. «Геральт, тупой ты ведьмак, все из-за тебя». Лютик зажмурился и приготовился к смерти. И вдруг все закончилось. Туша издала странный звук, а потом ее дернули с бардова тела, и, кажется, отшвырнули подальше. — Какого хрена?! — Г-Геральт… Ведьмак схватил его за грудки и заорал, четко разделяя слова: — Почему?! Ты?! Никогда?! Меня?! Не слушаешь?! Отшвырнул Лютика в сторону и двинулся к выходу из кладбища. «Кажется, поцелуя не будет», — огорченно подумал бард, смотря — насколько позволяла темнота — Геральту вслед.***
Напоить Геральта тоже не получилось. Точнее, пил ведьмак охотно, но более разговорчивым или менее осторожным от этого не становился. «Сам ему скажу», — решил Лютик, опрокидывая кружку для храбрости. Оной не добавилось, поэтому понадобилась еще одна. И еще. Когда бард пришел в себя, то обнаружил, что за окном — утро, а сам он на кровати, накрытый покрывалом. Геральт нашелся здесь же — на соседней, мать его, лежанке. Лютик выругался и треснул кулаком по подушке.***
Окончательно отчаявшись, Лютик затащил Геральта в бордель. Если ведьмак такой непрошибаемый, то пусть смотрит, как бард развлекается с женщинами. Вдруг ему это не понравится? Геральту оказалось плевать. Девица была диво как хороша — смуглая кожа, волосы почти до колен и сиськи, не потрогать которые было просто грех. Лютик и потрогал — хоть с момента, когда осознал чувства к Геральту, к сиськам особенно не тянуло. Поэтому сделал это просто из принципа. Пусть смотрит и завидует. Или злится. Второе даже лучше. Бард позволил себя поцеловать, прикусить за ухом, перевел почти торжествующий взгляд на ведьмака и остолбенел. У того на коленях успели обосноваться сразу двое. Тоже прекрасные, как заря перед рассветом, а, может, даже и лучше. Лютик как-то растерял все эпитеты, растерянно смотря, как те слаженно распутывают завязки на Геральтовой рубахе, оглаживают шрамы на груди и уже предлагают пойти наверх. В принципе, Лютик их понимал. Но это стало последней каплей. Он вывернулся из объятий девицы, пробормотал что-то вроде: «прости, дорогая, я не в настроении» и рванул на улицу. Позорище. В мрачном настроении добрел до трактира, хлопнул дверью снятой им с Геральтом комнаты и завалился на кровать, зарывшись лицом в подушку. Он попросту жалок. Влюбился в лучшего друга, а теперь ведет себя, как придурок, не в силах ни поцеловать сам, ни признаться. Хотя сдались Геральту его признания. Он сейчас вполне себе охотно развлекается с теми красотулечками, а на Лютика ему плевать. Хотелось всхлипнуть от жалости к себе, но остатки гордости не позволяли. Хлопнула дверь. — Ты почему ушел? — мрачно спросил Геральт. — Я удивлен, что ты заметил, — также мрачно отозвался Лютик. И вдруг сел на кровати, воззрившись на пришедшего. — А ты почему? — Проверить, не вляпался ли ты в очередную задницу, — раздраженно отозвался тот. Лютик думал, что последней каплей стали две шлюхи, раздевающие его ведьмака. Он ошибался. Последней каплей оказалось это. — Да знаешь, что! — рявкнул он, моментально взвиваясь на ноги. — Иди к черту! А лучше катись обратно к своим бабам! Геральт не ответил, и это равнодушие выбесило сильнее прежнего. — Я в состоянии дойти куда угодно без твоего присмотра! — еще громче проорал бард. — А ты вполне можешь трахаться с этими… Лютик запнулся, подбирая слова пообиднее. — Почему ты ушел? — снова спросил Геральт. И тут его сорвало. — Да потому что нет сил смотреть, как они!!! Тебя!!! Он подлетел к ведьмаку, стукнул того кулаком в грудь, еще раз, и еще. — Проклятый, глупый ведьмак! Идиот! Тупица! Тот с легкостью перехватил его руки. — Ты сам меня туда позвал. — Потому что тоже идиот! Потому что тот поцелуй для тебя ничего не значил! А я на что-то посмел надеяться! И в страхе закусил губы, понимая, что все-таки проговорился. Геральт кинул на него еще один нечитаемый взгляд. — Значил, — проговорил он. И дернул барда на себя. В этот раз Лютик тоже растерялся. Потому что ждал чего угодно — продолжения ссоры, или что его выставят за дверь, или чего угодно… Но не того, что губы Геральта ворвутся в его собственные, сминая в жестком требовательном поцелуе. Лютик даже не представлял, что его могут так целовать. Ноги все-таки подогнулись, но ведьмак обхватил поперек спины, не давая упасть. И целовал, целовал, целовал… Оглаживал лицо, зарывался в волосы, скользил пальцами по шее, гладил затылок. И Лютик, наконец-то опомнившись, прижался всем телом, жадно и требовательно отвечая. — Проклятый ведьмак, — простонал он, когда они нашли в себе силы друг от друга чуть отстраниться. — Все нервы мне вытрепал. — Нужно было просто сказать, — хрипло отозвался Геральт. — А я что делал?! — возмутился было Лютик. Геральт толкнул его на кровать. Навис сверху. Задрал край рубахи. — Что угодно, только не это. Лютик хмыкнул, признавая его правоту, и потянул Геральта на себя. Со всем остальным можно разобраться и после.***
Лютик распластался на Геральте, блаженно жмурясь от ладони, поглаживающей между лопаток. Кожа в этом месте всегда была особо чувствительна. — Так ты все знал? — подняв голову, спросил он. Ведьмак согласно угукнул. — И чего ждал? — буркнул Лютик, снова утыкаясь лицом в грудь. Не сдержался и поцеловал самый большой шрам. — Тебя. — То есть, — фыркнул бард. — Намеков ты не понимал? — А они были? — изумился Геральт. Лютик простонал, поражаясь непроходимой тупости некоторых ведьмаков. Потом тихонько рассмеялся. — Не было. Он потерся щекой о горячую кожу, запоминая на будущее — если ему потребуется еще в чем-то признаться Геральту, достаточно сказать простыми словами. Без походов на кладбище, баллад и попыток вызвать ревность. Впрочем, если все завершилось вот так, оно определенно того стоило.