Солнце

"Ты сжигаешь все, к чему прикасаешься, Энджи." Кто ему это сказал? Старатель не помнит. Возможно, его мать, ещё в далёком детстве. Но ему кажется, будто эта фраза рефреном понеслась сквозь всю его жизнь. Поэтому Энджи старается просто... Не прикасаться. Старатель хреновый отец, и Шото не забывает ему об этом напоминать хотя бы раз в день. Энджи не обращает внимания на его грубость, ведь, по сути, сын исправно делает все, что Старатель ему говорит. Этакий "бунт без бунта". Вроде бы, и показывает характер, сопротивляется до последнего, но и не теряет в принципе расположение отца. - Я не буду пользоваться _твоей _ причудой. Я имею ввиду, огнём, - говорит Шото и упрямо не отводит глаза. Но _его_ деньгами-то пользуется. И живет тоже в одном доме. Ненавидь сын его так сильно, как говорит, давно бы уже сбежал. И плевать, куда. На пожелание доброго утра Шото бурчит что-то невнятное и проходит мимо, ненароком толкнув Энджи плечом. Сегодня, в финальный день соревнований, Шото особенно волнуется. И вот, его бой на Арене. Сначала против чертового везунчика Мидории "Деку" Изуку, потом - против Бакуго Кацуки. Энджи подбадривающе что-то кричит ему с трибуны, и Шото очень хочется заорать в ответ, надрывая связки, во всю мощь и до охрипшего горла, - заткнись, заткнись, з а т к н и с ь. Мне не нужно твоё одобрение. Поздняк, пап, ты давно проебался, - десять лет назад я бы с радостью после доброго слова на повис у тебя на шее, но не сейчас. Старатель смотрит на своего сына и думает, как же он не похож на мать. Жесты, мимика, движения, походка... Наверное, ненормально так залипать на идеальную версию себя. - Давай, Шото! - Старатель показательно в скидывает сжатую в кулак руку вверх. Он действительно верит в своего сына. И, пожалуй, когда-нибудь Тодороки-старший просто обязан сказать ему об этом. Почему бы и не сейчас? Когда Шото проигрывает Бакуго, так и не использовав свою огненную причуду, ему хочется то ли _сжечь_ все, то ли - провалиться под землю. Отец скалой нависает над ним с непонятным выражением лица. Шото смотрит снизу вверх, и ему кажется, что его сейчас ударят. За то, что все-таки не оправдал воздоженные надежды. - Шото! - Старатель пытается потрепать его по волосам. Шото резко отталкивает его руку. - Отстань. Я знаю. Разочарование, "стань сильнее и лучше Всемогущего", бла-бла-бла. Энджи сжимает другой рукой его запястье, отводит руку сына и потом все-таки невесомо касается рукой повреждённый стороны его лица. - Твоя левая сторона тебя не портит. - говорит Старатель, глядя прямо ему в глаза. - Шрам тебя не портит. Она не права. Старатель вроде-бы пытается что-то там сказать, как-то пойти на контакт, но Шото все равно продолжает вести себя как маленькая злобная сучка. Плевать. Отец не должен был говорить этого. Никогда. Запретная тема. И Старатель ведь знает об этом. Шото зажмуривается, трясёт головой и еле слышно шипит: - Ненавижу. Но руку все-таки не отталкивает. Шото пытается, правда пытается ненавидеть отца, но у него не очень-то получается. Хочется продлить прикосновение ещё ненадолго. Шото мысленно горько усмехается. Ты - моё солнце, Тодороки Энджи. Но... Ты ведь знаешь, _как_ обычно смотрят на солнце, отец. А ведь в детстве я смотрел на тебя имено так. - Хватит, - Шото все-таки приходится открыть глаза. Он отводит взгляд и отстраняется. - Может, уже пойдём? Или у тебя дела, - нарочито-безразлично протягивает он. - Пойдем, - соглашается Старатель и срывается на свой обычный быстрый шаг. Шото улыбается, глядя вслед отцу, и поспешно следует за ним. Чтобы весь последующий вечер гордо игнорировать и отца, и свои странные чувства. Шото проходит практику под руководством Стартеля, и это одновременно самое хреновое и самое прекрасное время в его жизни. Дрочить на собственного папашу, бред же, да? Сумасшедствие. Шото спятил, причём давно. После рядового задержания очередного мелкого преступника, Старатель просит Шото ненадолго остаться в его геройском офисе вместо того, чтобы, как обычно, в одиночестве идти домой. Когда, наконец, все бумажные дела улажены, Старатель возвращается в свой кабинет. Шото с каким-то невероятно-забавно-пафосным лицом восседает в его кресле, закинув ноги на стол. - Молодец, Шото! - прямо с порога громко кричит Старатель. Энджи широко улыбается, глядя сыну прямо в глаза. Шото вздрагивает, пытается резко убирает ноги со стола, но только глубже утопатет в огромном кресле отца. Коротко кивает и отводит взгляд, после чего отворачивается, скрывая смущение, и нарочито-раздраженно бурчит: - Спасибо. И, уже громче и возмущеннее: - Орать-то не обязательно! Старатель, конечно, замечает покрасневшее лицо сына, но совершенно не понимает, к чему бы это. Догадки, конечно, есть. К примеру, Энджи не привык хвалить Шото. Или сын просто нервничает из-за того, что Старатель застал его с ногами на столе. Или... В общем-то, все. На самом деле, Шото позволено очень многое, - в том числе, закидывать свои ноги куда угодно, - но сын этого, наверное, даже не понимает. Впрочем, можно проверить. Шото мысленно кроет себя последними словами. Изображать гордый и независимый вид с ногами выше головы, конечно, проблематично. Шото зло зыркает из-под нависшей на глаза чёлки и пытается все-таки выбраться из пленившего его кресла, но Старатель, ухмыляясь, в два шага подходит к столу и удерживает его ногу за лодыжку. "И черт меня дёрнул", - думает Энджи, ощущая под ладонью чужую тёплую кожу, которую неожиданно хочется погладить. Сжать сильнее и провести ладонью вверх. Какое-то сумасшествие. Сын дёргает ногой, пытаясь его пнуть и, тихо ругаясь себе под нос, хватается ладонью за стол. Кресло, не выдержав подобных издевательств, упавших на его тяжелую долю, падает, утягивая Шото за собой. Энджи, который отпустил Шото в самый "подходящий" момент, еле сдерживая смех, помогает сыну подняться. Почему любое его в замодействие с Шото _постоянно_ превращается либо в драму, либо в фарс?! Шото крепко хватается за его руку, сжимая, будто в отместку, даже чересчур крепко. Поднимаясь, они оказываются непозволительно близко, почти нос к носу. Разве что Шото на полторы головы ниже. Старатель думает, что хуже, - тупее, - ситуация уже точно не станет, поэтому он просто подхватывает Шото на руки и усаживает его на стол. (Не ври себе, Энджи, в этот момент ты вообще не думаешь.) Вот, теперь их глаза на одном уровне. Почему-то для него это действительно важно. Шото чисто рефлекторно охватывает его за талию ногами. Поняв, что сделал, он мысленно очень громко орёт что-то нецензурные, - любимое "сдохни" Бакуго здесь как раз бы подошло, - в реальности лишь очень сильно краснея. Откуда у него блять вообще такие рефлексы? Впрочем, больше ноги девать-то некуда Разве что, _на плечи_, но Шото старается об этом не думать. У него предательски встаёт. Всё. Финита. Позориться дальше некуда. И Старатель... Он все, конечно же, замечает. Очень сложно не заметить, прижимаясь _настолько_ близко. Энджи крепко прижимает его к себе. Слишком горячо, слишком близко. Слишком опасно и запретно, что только сильнее возбуждает. Они вообще закрыли дверь?! Плевать. По мнению Шото Старатель имеет полное право зажимать в своём кабинете кого угодно, особенно теперь, когда он вроде-бы герой номер один, и его известность (и его деньги) могут замять все огрехи в моральном облике. Блять, отец... Папа... У Шото кругом идёт голова, ему тяжело дышать. Ладно он, Шото, нестабильный подросток и чёртов извращенец, который думает одним членом, но Энджи! Шото плевать на запреты, он давно принял _это_ в себе, эту порочность, эту грязь, эту разъедающую нутро любовь, но о чем, черт возьми думает Старатель?! Шото охватывает отца за шею и жадно тянется к его губам. И пусть весь мир сначала сгорит, а потом замёрзнет. Целуясь до цветных пятен пред глазами, Шото чувствует, что у Энджи тоже стоит, из-за чего у Шото мгновенно срывает и так давно поехавшую крышу. Он глухо стонет Старателю прямо в губы, и, черт возьми, отец ему отвечает, и это самое охуенное из того, что Шото когда-либо чувствовал за всю свою жизнь. Удерживая сына на своем столе, - Шото выгибается и подаётся ближе, - задирая на нем одежду и гладя широкими движениями по животу, груди и бокам, (Ты сжигаешь все, к чему прикасаешься, помнишь?! ) Энджи надеется, что лёд Шото сильнее его огня, и Старатель, в кои-то веки, никого не сожжет.