От Парижа до Дижона автостопом

12:00, Париж, Ледовый дворец.  — Микеле, скажи пожалуйста, сегодня утром, когда мы все мирно спали в разных частях комнаты, на разных поверхностях и вдруг зазвенел будильник, ведь ты же сказал, что тревога ложная, мы никуда не опаздываем и можно спать дальше? — Флоран балансировал на краю бордюра и смотрел на пустое парковочное место, где должен был стоять их автобус. Автобус с женской половиной каста, с танцорами, с маэстро, аппаратурой, частью декораций и бог ещё знает чем.  — Ну я, — Микеле, кажется, уже понимал, к чему дело идёт и кого именно Флоран запишет в виноватых.  — А ты тогда посмотрел на экран телефона? Или тебе показалось, что ты посмотрел?  — Я не помню… — Локонте честно пытался припомнить события вчерашней ночи и заодно и сегодняшнего утра, но выходило плохо. — Я вообще ничего не помню, — и уже более уверенно добавил: — Может это ты ставил будильник? Подожди, а был ли будильник вообще?       Флоран вобрал было в легкие побольше воздуха с целью высказать всё, что думает о Микеле и его кратковременной памяти, но тут послышался третий голос:  — Вместо того, чтобы катить баллоны друг на друга, подумали бы лучше о вопросе насущном. А что нам теперь, собственно, делать? — у Солаля был не менее помятый и озадаченный вид, но и способность здраво мыслить никуда не улетучилась.       А теперь представьте: выстроившись неровным рядом у выхода из Ледового Дворца, на мокром от недавнего дождя асфальте стоят четыре человека разной степени вменяемости. Флоран Мот гневно косится на заспанного Микеле, теребящего рукой лямку от рюкзака. Чуть поодаль, в самой луже, обнимая гитару, стоит растрепанный Солаль. А Мерван, прислонившись боком к фонарю, сладко дремлет.       Премьеру «Моцарта» в Париже отмечали на широкую ногу.        Ослепленная успехом труппа, не успев до конца смыть грим, поехала в полном своем составе в ближайший роскошный ресторан заливаться шампанским и просто кутить чисто по-французски. На последующую часть ночи остались только самые стойкие, ну или самые пьяные.       Вообще, всё началось с предложения Мервана «пойти тусануть, как полагается». Мервана, по приезде в клуб куда-то сразу же исчезнувшего.       Его идею тут же поддержал Солаль, который, как оказалось, давно не пил ничего крепкого. — Вы думаете, если я старше всех, то не могу вдрызг напиться? Вы меня сильно недооцениваете, господа, — Солаль обвел бутылкой текилы присутствующих и тут же влил всё содержимое в себя. — Никто и не собирался возражать, но для Леопольда Моцарта это был самый настоящий вызов: показать молодняку, как нужно развлекаться.       Впоследствии был один вопрос: куда смотрели Дов и Флоран? Дов сдулся ещё на этапе «ресторан», а вот Флоран пристально следил за Локонте, считая своим первостепенным долгом не дать ребёнку напиться. Мот никогда не видел Микеле пьяным и знать не хотел, как алкоголь влияет на этот и без того непредсказуемый экземпляр.       В итоге все дошло до того, что никто не помнил, когда и на чем покинул клуб и как оказался лежащим в подсобке Ледового среди швабр, моющих средств и тараканов.       Теперь же солнце вовсю сияло, асфальт блестел россыпью луж, а город гудел машинами и толпами людей.       После затянувшегося молчания Микеле осторожно изрек:  — У кого-нибудь есть с собой водительское удостоверение?       Флоран, осененный мыслью, принялся ощупывать карманы джинс. В результате на свет был извлечен потрепанный бумажник. Мот с надеждой заглянул внутрь.  — Ну что там? — положив подбородок на плечо Флорана, нетерпеливо поинтересовался Мик.  — Мятая купюра в десять евро, купон на бесплатную Пину Колада и куча конфетти, — Мот вытряхнул все эти сокровища на крышку мусорного бака. — Прав нет, денег как таковых тоже. Скорее всего они были спущены на тот дорогой ликер неестественного цвета, а удостоверение осталось в дорожной сумке… как и ликер.  — А где дорожная сумка? — Локонте смотрел на Фло так, будто с минуты на минуту в воздухе должен был материализоваться спасительный саквояж.  — В автобусе.  — Тьфу ты, черт.       Надежда рухнула. 13:00  — Может кто-нибудь уже разбудит его, а? — от собственного бессилия Флоран начал вымещать злобу на рядом стоящих… и спящих.       Солаль, не выпуская гитару из рук, подошёл к Мервану и тронул его за плечо.  — Друг, давай просыпайся.       Рим ещё крепче прижался к фонарю и сонно пробубнил:  — Ммм, Солаль, ещё несколько минут. Иди пока свари кофе.       И всё еще не открывая глаз, добавил:  — Мне без молока и с тремя ложками сахара. От таким мучительных подробностей совместной жизни Микеле залился краской, а Флоран, кашлянув — громче, чем следовало, — решил взять всё в свои руки.  — Мерван, блин, мы проспали, — (многозначительный взгляд на Локонте), — автобус уехал…короче говоря, мы в полной заднице!       Этого оказалось вполне достаточно, чтобы Рим, резко разлепив ресницы, вытянулся по стойке смирно. Теперь и до него, хоть и с большим опозданием, стала доходить комичная безвыходность ситуации.       Флоран продолжал стоять напротив, загораживая солнце и сверля музыканта пристальным взглядом. Он явно ждал какой-то умной мысли.  — Эээ… — умная мысль как-то сразу не задалась. — А почему мы проспали?       У Мервана был блаженный вид, который присущ тому, кто ничего не помнит.  — О Боже! — притихший было Микеле гневно топнул ногой о лужу, создавая брызги. — Может хватит уже? Я виноват, что вы не умеете себя контролировать?  — Это кто из нас не умеет себя контролировать?! — но Солаль вовремя остановился, когда не вспомнил Микеле пьющим текилу и танцующем на барной стойке. — В каком бункере ты отсиживался всю минувшую ночь? И раз ты не пил, то почему ничего не помнишь?  — Я помню только Флорана, каждый раз строго косившегося на меня, если рядом со мной оказывался не сок. Но вот потом… — Локоне прикинул что будет ему, а, главное, что будет коллеге, поделись он воспоминанием о последнем моменте трезвости. После некоторых раздумий Микеле заключил, что всё же основная часть тумаков придется на коллегу, так что продолжить не опасно для жизни. — Потом Флорана увели на танцпол, и из неоткуда появился Нуно, почему-то, в старпедских шортах цвета грунта, кажется, с бутылкой крепкого русского напитка, ну как его там?  — Водка, — уверенно подсказал Солаль, который был явно знаком лично с российской публикой.  — Точно! Так вот эта водка оказалась очень коварным напитком. Ведь я даже не помню, как ее пил.       Флоран напряженно молчал, улавливая каждое слово. Но как дело дошло до упоминания Резенде, доселе славившегося своим неумением пить и внезапными завиральными идеями (которые появлялись исключительно после бокала чего-нибудь), Мота как током шибануло:  — Нуно? Водка? Микеле, ты издеваешься? Тебя можно хоть на мгновение оставить одного?!       Локонте не стал припоминать Фло, что тот свалил не «на мгновение», а на всю оставшуюся ночь.       Снова повисла тишина. 13:30       Микеле неуверенно протянул:  — У вас телефоны с собой?       Все трое стали выворачивать карманы.  — Нашел! — Солаль выудил побитый мобильник из внутреннего отделения куртки. — Вот ведь! Он разряжен.       Флоран, решивший разобраться с португальцем потом и сменивший хмурость на искрящийся оптимизм, со страшным блеском в глазах затараторил:  — Неважно, что телефон разряжен. Главное, что он вообще есть. Осталось лишь проявить свои коммуникативные способности и чуточку обаяния.       Фло покосился на Рима.  — К чему это ты клонишь? — Мерван, затянувший в высокий хвост с кучей «петухов» непослушные волосы, стал выглядеть если не свежо, то хотя бы похоже на человека, из крови которого вышел весь алкоголь.       Но Мот всё не унимался:  — Вот, например, Мерван. Почему бы ему не попросить у какого-нибудь более-менее дружелюбно выглядящего прохожего повер банк?  — А не слишком ли сложная схема, дорогуша? — Рима не радовала перспектива докапываться до парижан. — Ну зарядишь ты телефон, а потом? Наберешь Дову и скажешь пусть заказывает гробы, так как мы все опухшие, в количестве четырех штук, мнемся у Ледового без прав и денег?       Все на секунду представили перекошенное лицо Дова и сочувствующие взгляды Маевы и Мелиссы.  — Ладно, — Солаль хлопнул в ладоши, — отчаянные времена требуют отчаянных мер, — с этими словами он долбанул несчастный мобильник о стену так, что экран вдруг слабо засветился, показывая половину второго дня, и снова погас.  — Так вот почему до тебя никогда не дозвониться… — Фло с опаской посмотрел в сторону Леопольда Моцарта, который проделал этот трюк с таким бесстрастным выражением лица, будто делал так каждый день.  — Не то чтобы я каждый раз оживляю телефон таким варварским образом, но ведь работает же. Теперь мы знаем, сколько времени.  — А точнее сколько осталось до хладнокровного убийства, — вставил Мик, глядя куда-то в пустоту. Он вспомнил, что Дов должен был привести новый костюм алого цвета, обклеенный пайетками и кружевами.       Мерван, подозрительно притихший, вдруг подал голос:  — Сейчас половина второго, так? — все утвердительно кивнули, а телефон Солаля, издав жалобную трель, зажегся, показывая десять процентов заряда. — Если мы без промедлений двинемся к автостраде, ведущей из города на юг, то часам к шести будем в Дижоне.  — Ты предлагаешь ехать автостопом? — в интонации Флорана завибрировало желание все оспорить и вставить свои пять копеек. — Я «за»       Мот передернул плечами, будто следовать чужому плану стоит нечеловеческих усилий.  — Осталось найти безумца, ну или просто хорошего человека, который согласится довести четырех музыкантов за… сколько у тебя, Сальери? А, за рваные десять евро, а потом выветривать салон от нашего перегара.  — Найдем, — по лицу Мика пробежала тень воспоминаний о своих прошлых приключениях. — На автостраде кого только не встретишь. 14:30       Микеле, как самого — цитата: «жалко выглядящего, низкого и потрепанного», поставили голосовать. Остальные же отошли подальше, дабы не отпугивать автомобилистов.  — Смотри, тактика такая, — Солаль, подпирая зачеркнутый знак «Bienvenue à Paris»*, разговаривал громких шепотом, — ты встаешь на край обочины и вытягиваешь руку, мы же в это время сидим вон в тех кустах, — он указал пальцем на репейник.       Локонте же, прекрасно зная, что не так это делается, дослушав наставления, встал чуть ли не на первую полосу и расплылся в широченной улыбке, именно в такой улыбке, которая бы отражала всё желание доехать до родного и любимого Дижона.       На удивление, схема сработала, и через пятнадцать минут качания на ветру остановился затонированный джип.       Из приоткрывшегося окна высунулся бритоголовый мужчина в солнцезащитных очках:  — До куда подкинуть?  — До Дижона бы… месье, — Локонте всё ещё широченно улыбался, вот только теперь это выглядело как-то пришиблено.  — Ты один? — мужчина, сдвинув очки на нос, подозрительно покосился на кусты.  — Тут такое дело… Я и мои друзья, все очень приличные люди, кстати, попали в неприятность. Дело в том, что мы актеры и у нас нет денег, точнее есть, но…       Мужчина презрительно хмыкнул; в ту же минуту стекло опустилось и джип, не включая поворотник, пересек три сплошные, вклиниваясь в плотный поток.  — Первый блин комом, но нам обязательно повезет в следующий раз, — Солаль с колючим растением в волосах подошел к Мику и ободряюще стукнул итальянца по плечу. — Предлагаю поставить Флорана.       В другой ситуации Микеланджело бы обязательно возмутился, но не теперь, когда щеки сводило судорогой.       Мот недовольно вскинул брови, но все же согласился — стоять у дороги приятнее, чем сидеть, сложившись в три погибели, в кустах.       Фло прошествовал мимо Локонте с видом знатока и, приосанившись, встал одной ногой на асфальт, а другой — на траву.       Через пять минут затормозила лиловая Тойота.  — Добрый день, месье, — промурлыкала через приоткрытую дверцу женщина лет шестидесяти, с закрученными в «Вавилон» кудрями и пугающе заигрывающим взглядом.  — Добрый, мисс, — Флоран мгновенно сориентировался, выбрав тактику дамского угодника. Женщина наигранно расхохоталась, махнув нарощенными ногтями в сторону Мота, мол, комплимент засчитан.  — И куда вы следуете, сууударь?       Флорану больше всего на свете хотелось либо убежать куда подальше, либо проблеваться, но вместо этого он обнажил ряд белоснежных зубов и, облокотившись о переднюю раму, все в том же тоне протянул:  — В Дижооон  — Ох, какое совпадение, — дама, не поворачиваясь спиной, легким взмахом руки скинула навигатор, на экране которого радостно светилось «До Ренна осталось 29 часов 27 минут», в бордачек, — нам по пути!       Мот на радостях, что не всё ещё потеряно и он успеет до начала спектакля, чуть не запрыгнул в машину, но тут о себе напомнили кусты.  — Ах, да, — Флоран круто повернулся на сто восемьдесят градусов, — я не один.       Женщина заметно напряглась, прокручивая в голове, что жена — не стена, можно и подвинуть. Но тут из засады вышли ещё три Ален Делона.       Дама чуть не подавилась выхлопными газами магистрали от восторга.  — Bonjour, мадам, — Солаль, как ему казалось, галантно поклонился. — Не поможете ли вы несчастным артистам успеть на спектакль?  — Да я… с радостью, месье, — женщина хищно окинула взглядом Леопольда Моцарта, — машинка у меня маленькая, но если кто-нибудь сядет спереди, например вы, то, думаю, уместитесь… — на этих словах она невротическим движением дернула соседнее кресло, подвигая его назад.       Флоран со своими «навыками» и очаровательной улыбкой отошел на второй план       Микеле же с Мерваном, стоя чуть поодаль, пребывали в плохо скрываемом ужасе. Во-первых, от перспективы ехать в машине со столь… решительно настроенной дамой, а во-вторых, от скрытых способностей флирта своих компаньонов.  — Ну что, мальчики, так и будете стоять? — женщина перевела взгляд на остолбеневших Локонте и Рима. — А гитару вашу можно и в багажник.       С завидной прыткостью, присущей исключительно пожилым француженкам, она выпрыгнула из машины и ловко открыла заднюю часть машины.  — Разве она влезет? — Мик скептически взглянул на разбросанные мотки ниток для вязания, старые журналы и коробки из-под обуви.  — Влезет, — дама выхватила гитару и принялась яростно впихивать её между горами хлама.       Солаль, никогда не позволявший не то что трогать, дышать около своей «Лесли», теперь содрогался и зажмуривал глаза, каждый раз когда какой-нибудь предмет задевал струны и слышались характерные жалобные звуки.       Но после десятиминутной игры в «Тетрис» белокурая женщина сдалась: под каким бы углом она её не пыталась втиснуть, гриф всё равно выпирал, а это значило, что при каждом резком торможении инструмент, пролетев через весь салон, будет пребольно заезжать кому-нибудь по голове.  — Давайте возьмем ее в салон? — уже в одном только вопросе Солаля слышались отцовская забота и скрытое желание втихаря перебрать струны.  — Что ж, берите, — женщина пожала плечами и, активно виляя бедрами, прошествовала обратно до водительского места.       Флоран, сразу почувствовав неладное, предупреждающе посмотрел на Леопольда Моцарта:  — Вот только не вздумай расстегивать чехол и играть на ней.       Солаль неохотно кивнул, давая понять, что ничего обещать не может и, открыв переднюю дверцу сел на своё «царское ложе».  — А, ну это ты здорово придумал, друг, — Мерван внезапно включился в происходящее и тут же начал возбухать, — С какой стати мы должны будем сидеть друг у друга на головах в то время как ты будешь спереди с возможностью вытянуть ноги?!  — Ну… У меня колени больные… пожалели бы старика, — на этих словах Солаль на всякий случай задраил окно и запер дверцу с внутренней стороны, чтобы никто точно не решил его вытравить с нагретого места.  — Колени у него… а у меня между прочим спина… — Мерван хотел было сесть у окна пока Фло с Миком не очухались, но тут откуда-то послышалось злобное шипение.  — Ах, я совсем забыла, это моя ненаглядная Беатрикс, — дама с обожающей улыбкой, перегнулась через сиденье и уставилась на переноску с шипящим и извивающимся созданием.       Чёрная кошка сверкала зелеными глазами и была явно не рада нежданным гостям.  — Вот для нее в багажнике точно место найдется, — Рим хотел было забросить клетку за сиденья, но тут женщина запищала:  — Да как вы смеете? — в ее глазах Мерван окончательно упал. — Живодер!  — Нет, ну так меня еще никто не называл! — он удивленно уставился на защитницу животных.       Фло на фоне беззвучно жестикулировал Риму, чтобы тот не припирался и взял «кису на руки», а Микеле так же беззвучно задыхался от смеха.       В итоге переноска очутилась у Мервана на коленях, а Мот и Локонте, предварительно сыграв в «камень, ножницы, бумага», утрамбовались таким образом, что Рим оказался прижатым щекой к стеклу.  — Временные неудобства за неудобства не считаются! — Солаль хотел всех успокоить и приободрить, но вышло как всегда.  — Да что ты! — хором послышалось с заднего ряда.       Только они выехали из Парижа, как по салону разлилась трель гитары, которой полагалось лежать в чехле. Солаль, благостно откинув спинку и тем самым окончательно придавив сзади сидящего Локонте, начал уверенно наигрывать мелодии, бубня себе что-то под нос.       Флоран не сказал ни слова, лишь сложил руки на груди и, как говорил Микеле, принял вид пороховой бочки, вот-вот готовой, взорвавшись, разнести всё вокруг. Отнимать у Леопольда Моцарта его «Лесли» опасно, особенно в машине, особенно в этой машине.       Когда все известные песни кончились, Солаль на манер степного казака принялся петь обо всем, что видит за окном. Например сейчас, его внимание привлекло стадо баранов, пасущееся у обочины.  — Пожалей мои нервы, Сол, — после часа езды Флоран наконец «взорвался». — Еще звук и мы высадим тебя к твоим баранам.  — Молчу, — он отложил инструмент и уставился в окно.       И, действительно воцарилось молчание. Был слышен лишь свист проезжающих рядом машин и трение шин об асфальт магистрали. Но самым странным было не отсутствие храпа Мервана или не прекращавшегося потока слов, обычно обрушиваемого Локонте на по несчастью рядом оказавшихся, а молчание со стороны водителя.       Ещё в начале пути дама предпринимала тщетные попытки завести светскую беседу, прямо или косвенно расспрашивая Солаля о его личной жизни и финансовых доходах. Но Солаль, рассчитав, что в машину они уже сели и черта с два их отсюда теперь отлепят, упорно игнорировал любопытство соседки. 16:30  — Фло… Фло, — Микеле дернул Мота за рукав, — мне нужно в туалет.       В любой другой ситуации Флоран бы удивился, но не теперь, когда по левую сторону полусидел-полулежал Мерван с кошкой на руках, а справа к плечу жалось беспокойное хозяйство, вдруг захотевшее справить нужду именно в тот момент, когда все заправки остались позади.  — И что ты мне предлагаешь? — Сальери хотел было немного разогнуть ноги, но случайно задел Рима, всё это время мирно спавшего в обнимку с переноской.  — А? — Мерван встрепенулся и чуть не стукнулся лбом о стекло.  — Да спи ты, спи… так, Микеланджело Локонте, — он снова перевёл хмурый взгляд на беспокойный объект, — так что ты мне предлагаешь?  — Да ничего… мне просто как-то неудобно, а вот ты — другое дело…  — Ага, робкий нашелся. Как хлестать водку с Нуно, так ты самый бойкий, а как попросить остановить машину, так ты у нас превращаешься в тихоню.       От упоминания водки и Нуно Микеле сразу потемнел и отвернулся к двери.  — Мадам, — зычно отчеканил Локонте, — а не могли бы вы припарковаться у обочины?  — Что ты там прошелестел? — дама, занятая дорогой и параллельным перемигиванием с Солалем, взмахнула ресницами на зеркало.       От такого явного неуважения Локонте стал возмущенно хватать губами воздух, придумывая ответную колкость. Но так ничего не придумав, повторил запрос на тон громче.       Машина, не включив поворотник, вильнула влево и с шипением остановилась у обочины.  — Валяй, — дама нажала на пластмассовый «гвоздик» у окна.       Тихим щелчком разблокировались задние двери, и Микеле, всё это время державший руку на ручке на случай, если всё выйдет из-под контроля и придется экстренно катапультироваться, теперь вдруг почувствовал, что металл под пальцами стал плавно опускаться вниз.  — Фло… Фло.  — Да что опять?! — Мот яростным движением головы повернулся к «блеющему субъекту».  — Мы сейчас упадем.  — Что?       В это же мгновение дверь распахнулась, вытряхнув Моцарта и Сальери прямо на пыльную обочину.  — Какого дьявола сейчас произошло? — Флоран лежал на Микеле, уткнувшись носом в его слипшиеся от лака волосы. — А у тебя волосы ландышами пахнут…  — Может ты встанешь с меня… мне нечем дышать, — Локонте издал сопутствующий хрип.       При других обстоятельствах он бы порадовался столь близкому контакту, но не сейчас, когда рот и глаза полны песка… и не только песка.       Мот отлепил себя от несчастного итальянца, отряхнул брюки и сел обратно в машину.  — И ты мне не поможешь, да?  — Я бы с радостью, но около тебя что-то шевелится, кажется, это крыса.  — Где?! — Локонте в мгновение ока оказался на ногах. — Убери ее!       Такой фальцет можно услышать только на «Je Dors Sur Les Roses» и то не всегда.  — А нет, показалось, это кузнечик.       Микеланджело испепеляюще зыркнул на Фло:  — А ты у нас шутник.  — Из-за тебя я оказался лежащим на земле. И вообще, кто-то хотел п и с, а т ь.  — Нет, ну вы как дети малые, — Мерван давно следил за этой картиной и теперь утирал слезы от смеха.  — А ты, кажется, спал. Вот и спи. А то кису разбудишь, — Флоран сложил руки на груди и, «выпустив шипы», погрузился в режим глубокой задумчивости.  — Я пошёл, — Микеле будто ждал благословения.  — Смотри только не заблудись.  — Постараюсь.       Помятая фигура Локонте скрылась за листьями крапивы.  — Всё прошло удачно?       Микеланджело, яко медведь в сосновом бору, вылез их зарослей.  — Я здесь, можем ехать! — Мик, засияв от облегчения, плюхнулся чуть ли не на колени к Фло.  — Руки помыл?       Разразился гомерический хохот.  — Да ну вас, злые вы. 17:45       Пейзаж за окном решительно не хотел сменять размытую полосу леса на промышленный район Дижона.       Вся машина за исключением дамы, которая так бы и ехала, негласно нервничала и поглядывала на электронный циферблат панели управления. Минуты неумолимо сменяли одна другую, приближая тот час, когда станет уже слишком поздно врываться в концертный зал и на перегонки бежать в гримерки.  — Мадам, а нам еще долго ехать? — последние двадцать минут Солаль предпринимал попытки зарядить телефон, но как только тот зажегся, уведомляя о десяти пропущенных от Дова, Леопольд Моцарт быстрыми, но верными движениями выключил и бросил живучее устройство обратно в карман.  — У нас сейчас, должно быть, саунд чек… — Микеле елозил по креслу, задевая грязными кроссовками сверкающие ботинки Флорана.  — Черт с ним, с этим саунд чеком. Что там можно не спеть? — Мот прочистил горло и стал тихо, но с выражением выть что-то смутно напоминающее «Убийственную симфонию».       Но не успев дойти до второго куплета, он вдруг почувствовал едкий запах аммиака, в секунду заполнивший весь салон.  — Твою ж мать, чертова шкура! — Мерван вскочил, скрипнул зубами, стукнулся головой и осел обратно… в лужу.  — Рим, ты бы сказал, мы бы отпустили тебя в кусты, — Мот не знал: ржать или злиться.  — Ты совсем идиот?! Это Б е, а т р и к с.       Флоран в мгновенье ока оказался сидящим на колене Мика.  — Вообще-то, ты тяжелый, Флооо, — Локонте, посопев носом, «лег» обратно на смятый рюкзак. После тех кустов крапивы его неумолимо клонило в сон.       Мот брезгливо осмотрел край своего «супер-пупер дорогого лакшери свитера из того самого магазина».  — Да ты знаешь сколько это стоило?! Никакая химчистка не примет обоссанный кашемир.  — Друг, — Мерван аккуратно переместил переноску с коленей в ноги, — ты не один пострадал. Пофиг на штаны, кажется, они вообще не мои… но от меня теперь несет кошачьей мочой.  — Долго там ещё? — Флоран перегнулся через сиденье к Солалю.  — Хотел бы я знать… подожди, это от тебя такое амбре?  — Ни слова больше, Сол, ни слова больше.       Фло уже подумывал смертельно обидеться и как-нибудь незаметно отомстить, но впереди вдруг замаячил синим прямоугольником указатель «12 km Dijon».  — Да, да, да! — Мот забыл об испорченной обновке и радостно завопил на всю машину.  — Получилось найти химчистку, где отмоют твой обоссанный кашемир? — Мерван учтиво склонил голову набок, готовясь расплыться в ехидной улыбке.  — Да нет же! Нам осталось ехать от силы минут двадцать.       Локонте встрепенулся и затараторил:  — Дов нас не убьет, о Слава богам, я верил, я знал!  — Ага, и паниковал всю дорогу, представляя свой новый костюм на плечах Нуно.  — Это неважно, Сол, теперь никто не отнимет мои блестючки и пайетки. 18:30 «Zenith Dijon»**, Дижон       По сцене козликом скакал сеньор Резенде в сверкающем алом костюме и в шлепках, распевая Place, je passe и экспрессивно размахивая руками в такт припеву.  — А ну снимай! — по залу эхом пронесся сиплый голос Микеле. Он, перепрыгивая через две ступеньки сразу и распихивая танцоров локтями, угрожающе приближался к ничего не понимающему Нуно. — Живо! Это мой костюм, мои пайетки и мои кружева!       Перепуганный Резеде, еще не совсем вышедший из образа Моцарта на минималках, послушно скинул с плеч камзол, оставшись с голым торсом и в до боли знакомых полосатых шортах цвета грунта.       За Локонте с не менее кровожадным видом стремглав несся Флоран. Мот, всю поездку ждавший минуты, когда он побьет Нуно, в один прыжок оказался подле жертвы:  — Ну что, алконавт? Ничего не хочешь мне рассказать?  — Прошу прощения?  — Ах, ну разумеется. Тебе у нас тоже память отшибло, — Фло тяжело опустил руку на плечо Резенде, разворачивая его на сто восемьдесят градусов. — Ничего, сейчас ты у меня быстро всё вспомнишь.       Не успел он принять боевую стойку, как на горизонте возникли ещё две фигуры. Мерван, за это время забывший как пользоваться ногами, опирался о Солаля, который в свою очередь яростно тер щеку с красным отпечатком губ. Дама до последнего отказывалась отпускать своего принца, рассказывая что-то о Лазурном береге и всовывая ему в карман клочок бумажки со своим номером телефона.       Резенде, все еще ничего не понимающий и хлопающий честными глазами, вскинул руки вверх:  — Эй, да что на вас на всех нашло. Мерван, ну хоть ты защити меня! Не видишь, музыканта убивают! — Но тут Нуно перестал верещать фальцетом и резко втянул носом воздух. — Почему от тебя так пахнет кошачьей мочой?       Рим, чернее тучи и мрачнее лица Дова, угрожающе замелькавшего за дальней трибуной амфитеатра, отцепился от Солаля и проковылял мимо дерущихся за кулису.       Португалец, воспользовавшись паузой, отпрыгнул от Моцарта и Сальери и перешел в активное наступление:  — Где вас черти носили?! Я тут, видите ли, отдуваюсь за всю труппу!       По мере приближения Дова Аттьи голос Резенде становился всё выразительнее и увереннее, а вот Микеле с Флораном взглядом искали убежище.  — Если бы не я, то спектакль бы отменили! — тут словарный запас возмущений Нуно иссяк. Он гордо вскинул голову, откидывая налипшие на лоб пряди, и поспешил удалиться в мрак закулисья.  — До чего же противная личность… — прошептал Флоран, провожая испепеляющим взглядом португальца.       Тем временем маэстро, взлетев по ступенькам, яростно застучал каблуками ботинок по полу сцены, с каждым шагом сокращая расстояние со своими подопечными.  — Ну надо же! Какие люди!       Микеле по инерции попятился назад, вжимаясь в рядом стоящего Солаля.  — И чем же я обязан вашему визиту?  — Мы… м, — начал было мямлить Флоран, но тут же осекся.  — Да вы хоть понимаете под какую угрозу вы поставили мое шоу?! Я был готов разочаровать всех тех людей, что ждут, когда вы, балбесы, выйдете на сцену.       Дов обвел троицу тяжелым взглядом.  — Где четвертый?       Из-за кулисы высунулась страдальческая физиономия Мервана.  — От кого так несет котами? — маэстро заткнул пальцами нос.  — Месье, я могу всё объяснить! — Рим выпутался из багрового куска материи и предстал во всей своей красе.  — Подожди, это мои брюки!       У Мервана были подобные соображения, но только как худший вариант развития событий.       Вот он, худший вариант развития событий в действии.  — Вы все обязательно мне объясните, какого вас не оказалось с утра в автобусе, почему мои брюки, теперь … дурно пахнущие, красуются на Мерване и как мне вас пожестче наказать.       Микеле был в любую минуту готов залезть с ногами на Солаля, будто пол вдруг стал пропускать электрические импульсы, волнами исходящие от Дова.  — Но всё это будет после спектакля. А сейчас живо по гримеркам! У вас пятнадцать минут!       Все четверо, дружно вздрогнув, стремглав понеслись по коридорам.

***

22:30  — Фух! — Флоран, расстегнув удушливое жабо, с облегчением плюхнулся на диван, — Слава богу это закончилось и никто не откинулся раньше времени.       Он с вожделением вытянул ноги и, закинув руки за голову, прикрыл уставшие глаза.       Вслед за ним в помещение бесшумно зашел Микеле с ничего не излучающем выражением лица.  — И не говори, — он стал стягивать туфли, попутно стирая золотые разводы со скул. — Никогда мне еще не хотелось так сильно умереть вместе со своим героем.  — Вам ли жаловаться? — Мерван, окончательно запутавшись в костюме клоуна, зарулил в гримерку Моцарта и Сальери. — Главный пункт в мести Дова — это токсичный грим. Без сомнений. Только посмотрите на мой глаз.  — Вот ведь черт, друг… ты только в зеркало не смотри.  — Всё настолько плохо?! — Рим, перейдя в режим бесконтрольной паники, стал еще активнее тереть веко. — Кажется, подводка с золотыми блестками оказалась из той же токсичной линейки косметики, что и твой боевой грим.       Крошечные звездочки, не желая покидать лицо Моцарта, начали залетать в нос и рот.  — А где Солаль? — Фло на манер кота лениво приоткрыл левый глаз.  — После того, как Нуно на поклонах заехал ему букетом пионов по голове, я его не видел.  — Причем не хило так заехал, — Солаль, прижимая к виску пакет со льдом, показался в дверях.  — Брат, добро пожаловать в клуб во всех смыслах пострадавших актеров.  — Что у тебя с глазом? Это новые красные линзы или кому-то пора к офтальмологу?  — И ты туда же! — Рим выхватил охлаждающий компресс из рук Солаля и приложил к лицу.  — И вот мы снова вчетвером, — Локонте вымученно улыбнулся, вспоминая о приключениях минувшего дня, — как в старые до…  — А вот и не вчетвером, — по-прежнему агрессивно настроенный Дов Аттья стрелой влетел в комнату. — Я решил, что не стану лишать вас жизни, иначе завтра Резенде придется играть за вас всех вместе взятых. Но наказать-накажу.       Флоран мигом ретировался подальше от дивана, изображая на лице бурную мозговую деятельность.  — Отныне и до конца тура в вашей злачной компашке действует сухой закон. Никаких попоек, клубов и похмелья с последствиями.       По щеке Рима потекла слеза. И не потому что его лишили текилы, а потому что глаз готов был вытечь в любую секунду.  — И да, Мерван, мне наплевать, что ты играешь трактирщика и тебе нужно вживаться в образ. Это больше не прокатит.       Дов сложил руки на груди и выдохнул:  — Завтра подъем в семь тридцать утра. Чтобы к восьми уже сидели на своих местах с пристегнутыми ремнями и счастливыми лицами. Нас ждет Лион.       На этих словах он удалился из гримерки, так же стремительно, как и оказался в ней.       Повисшая тишина, ударяясь о стены, заполнила помещение.  — А где наши сумки с вещами? — первым пришел в себя Флоран. — Я не поеду в другой город в обоссанном свитере.  — Можешь остаться в образе Сальери. В случае, если мы по дороге потеряемся, не придется экстренно запихивать себя в костюмы.       Мот грозно зыркнул на отчего-то веселого Микеле.  — Ты чего такой радостный, Микеланджело Локонте? — Флоран дал ясно понять, что когда ему плохо, другим быть хорошо не может. — Я нашел твой «саквояж из той самой кожи мамонта, купленный в том самом магазине, о котором мы все, конечно, подумали».  — Дай сюда, — Мот импульсивно выхватил из рук итальянца сумку и стал расстегивать серебристую молнию.       Внутри показались стопки аккуратно сложенной одежды, бритва, лосьон для бритья, разбитый мобильник и руководство для начинающих автомобилистов.       Фло принялся бережно выкладывать вещи на диван.  — Мне кажется он свои шмотки любит больше, чем тебя, — шепотом заметил Мерван, ткнув Локонте в бок.       На самом дне саквояжа блеснуло что-то бирюзово-синие, больно режущее глаза.       Флоран схватил голубой огонек за… горлышко и выудил на свет бутылку того самого ликера неестественного цвета.       В сознаниях всех присутствующих мелькнул сухой закон от Дова и тут же безвозвратно померк.  — У кого есть открывашка, стаканчики и хороший будильник для завтрашнего утра?