Брак по залету

Кэролайн была в оцепенении. Черты лица Элайджи ни на минуту не поменялись, он серьезно смотрел на девушку, которая лишь усмехнулась, словно это какая-то дурацкая шутка. - Ты, очевидно, шутишь? Однако, взгляд Элайджи не поменялся. - Так ты… Увел Катерину? – неуверенно добавила Кэролайн, устраиваясь на кровати. Элайджа, наконец-то, выдохнул. Он усмехнулся уголком губ, садясь удобнее на краю кровати, чтобы не смущать жену брата. Кэролайн оглядела мужчину еще раз: его царская осанка заставляла девушку неосознанно выпрямляться, широкие плечи гордо подчёркивали его аккуратную шею, а лицо выражало уверенность, которая была, словно, вшита в Элайджу. Он походил на аристократа своими повадками и манерами. Его внешность была исключительно аристократической: белые длинные пальцы с голубыми венами, широкие яркие глаза, изящная улыбка. Кэролайн еще давно видела в нем эти черты, замечала его интеллигентный характер, покорявший женщин одну за другой. - Увел – мягко сказано. У каждого у нас есть свои скелеты в шкафу, - мужчина перевел взгляд на окно. Кэролайн заметила, что Элайдже сейчас трудно: его руки были сжаты между собой, а взгляд был устремлен вдаль, - Их первая встреча произошла еще тогда, когда Никлаус учился в университете. Кэтрин заинтересовала его сразу же своей внешностью и изюминкой, которая всегда была в ней. Одна из таких изюминок заключалась в ее имени: долгое время в университете Катерина называла себя Татьей по второму имени. Клаус рассказывал мне о ней, говорил о том, она завораживала его своим характером и поступками. Татья была словно призраком: она всегда была рядом, однако ее никогда не было, когда хотелось подойти к ней. Моего братца это крайне бесило, потому что она была столь недосягаема и прекрасна, что он буквально не мог дотянуться до нее. Кэролайн усмехнулась. - Пока она не позволила это сделать. Это случилось на балу, который организовывал мэр Нового Орлеана. В этом месте была собрана вся элита города, имеющая огромное влияние на становление города. Наша семья достаточно большая, а родители – земляные магнаты, предоставляющие землю в аренду для многих людей в нашем городе, что очень ценится руководством. Вся чета Майкалсон была приглашена на бал, на который, по некой случайности, были приглашены и члены новоприезжей семьи Петровых, - Элайджа замер, смотря на одну точку, - Я помню, когда увидел ее впервые: такая недоступная, уверенная в себе, смелая, с горящим огнем в глазах. На ней было изумрудное бархатное платье, украшенное золотыми оборками, которое невозможно было не заметить. Я помню все так, словно это было вчера: то, как мы пересеклись взглядами, но на нее я не произвел никакого впечатления. Ее взгляд был направлен на Никлауса, который, в свою очередь, не отрывал взгляда от нее. Их первый разговор случился, когда Клаус пригласил ее на танец. Татья не выглядела ни капли смущенной, словно она ожидала эту встречу. Они танцевали несколько танцев, постоянно перешептываясь, а в конце сбежали из дома мэра и не были никем замечены. Никлаус никогда не говорил о том, где они были и что делали, Татья я никогда не спрашивал об этом, но эта ночь перевернула моего брата полностью, создавая из пошлого мальчика отчаянно влюбленного юношу. Семейство заметило изменения в Клаусе: трудно было не заметить то, что он перестал заводить домой подружек, использовать злые шутки, даже в доме больше не было напряжения. Он часто творил, создавал свои рисунки в углу его комнаты, которые позволял видеть только мне и Ребекке. Кол никогда не понимал его увлечения этой девушкой, особенно он не понимал того, что брат менялся. В университете он по-прежнему был похож на чурбана. Все это было сделано ради Татьи, и чтобы не терять свое амплуа. Татья по-прежнему была призраком, хотя уже не таким невидимым. Клаус уже мог перекидываться с ней парой фраз, иногда касаться ее кожи. Он был влюблен в нее до мозга костей, пускай и не признавал это. Ему крайне было неприятно, что она держит его на расстоянии, но, при этом, она завораживала его, она заставляла его сердце оживать, а руки – творить. Татья была… - Музой для него? – несмело добавила девушка. Кэролайн мелко колотило, оттого, что Кэтрин вызывала другие чувства и эмоции у ее мужа, которых блондинка пробуждала. Ей было немного неприятно, несмотря на то, что рассказ Элайджи – прошлое. Однако Клаус выглядит злым, когда Кэтрин приходит, значит она пробуждает в нем снова эти чувства… Их взгляды с Элайджей встретились, и мужчина мягко улыбнулся, словно успокаивая. - Именно. Татья была его музой. И она стала ей еще больше, когда они, наконец, пошли на первое свидание, - Элайджа сложил руки на груди, - После этого все закрутилось: свидания, поездки за город, чувственные взгляды и поцелуи, горячая и пылкая любовь, которую невозможно было ничем заменить. Он дарил подарки, которые никогда и никому не покупал ранее. Брат был совершенно другим человеком, это заметили все. Он снова начал меняться, как и менялась Татья, когда период романтики закончился. Теперь они были отвратительно сучьей парой: она показала свою стервозность, он показал свое собственничество, доходящее до абсурда. Они были ужасно близки, их страсть была отвратительно горячей и пошлой, сводила с ума не только всю нашу семью, но и друзей. Кэролайн было несложно представить то, какая страсть обуздывала голубков. Она уже увидела Кэтрин во всем ее превосходстве, как и уже наизусть знала Клауса. Эмоции и чувства снова взяли верх. Кэролайн недовольно поморщилась. - Когда их отношениям был год, Клаус вывез девушку в Америку, чтобы показать ей Нью-Йорк, который она так хотела увидеть. После этого они съехались, проживая в маленькой квартире в Новом Орлеане, которую снимал Клаус. Их жизнь стала обыденной, страсть понемногу угасала, хотя это и было трудно заметить. Но я видел то, как гаснут глаза моего брата. Ему нужно было что-то новое. Он был готов начать что-то, но не говорил конкретно ничего. Его близким другом была по-прежнему Татья. За пределы их дома никогда и ничего не выносилось, как сильно бы им не хотелось. Прошло еще полгода, когда я узнал, что Клаус начал строить свою империю. Его дела продвигались успешно, даже более чем. Узнал я это не от брата, а от людей, на которых работал в тот момент. Даже мой успех не был таким, хотя мои попытки создать что-то были неоднократны. Я понимал, что я не такой сильный характером человек как мой любимый братец. Когда я позвонил, чтобы выяснить все, меня встретили, на удивление, очень приятно. Клаус сообщил, что собирается сделать предложение Татье и увезти ее в Нью-Йорк. После этого мой брат не упоминал о себе, да и мне особо было некогда гоняться за ним. Я уехал в Париж по работе и провел там много месяцев, пока в один день я не решил закончить свою французскую кампанию. Я позвонил Никлаусу, от которого узнал, что они с Татьей помолвлены, живут в Нью-Йорке, а империя «Niklaright» приносит свои плоды. Узнав, что у меня проблемы с местом работы, Клаус позвал меня к ним с Татьей на квартиру, пообещав пристроить меня на работу. Я согласился. - Не могу представить, что когда-то ты был безработный, Элайджа, - удивилась Кэролайн. Он усмехнулся, разводя руками. - В нашем доме всегда был в достатке только Клаус. Он был любимчиком, только у него была возможность вырваться в люди, и родители всегда спонсировали только его, - произнес Элайджа, - Все что ты видишь сейчас у меня – заработано собственным трудом. У Клауса, конечно, тоже… Но его стартовый капитал дает о себе знать. Впрочем, это не играет никакой роли в нашей истории. Элайджа прочистил горло и продолжил: - Когда я пришел в их квартиру после самолета, то увидел, что Клауса нет дома. Там ждала Татья, с который я сразу же поругался из-за какой-то ерунды. Впервые меня довела женщина, тем более не моя. Меня это ужасно раздосадовало. С нашей последней встречи Кэтрин поменялась: ее волосы стали короче, лицо осунулось, а тонкие пальцы слегка дрожали, хотя раньше в ней не было даже намека на какую-либо нервозность. Из разговоров позже я узнал, что девушка вернула свое первое имя, и больше Татьей ее никто не называл, кроме Клауса. Для него это имя было священно. В глазах Кэтрин горел какой-то злой огонек. Это пугало, но я особо не придал этому значению: в конце концов, Кэтрин была не моей невестой. С первых же дней я начал включаться в фирму. Много времени проводил с моим братом, и увидел, что теперь он стал более замкнут и молчалив. Черты его лица тоже изменились, как и у Кэтрин, однако, он был болен своей работой и успехом, поэтому времени на невесту у него почти не оставалось. Однако, свадьбу было решено провести в конце года, значит, чувства к Катерине были по-прежнему сильны. Однажды он купил ей несколько букетов цветов, когда мы возвращались домой. Я не очень хорошо помню этот день, но в моей памяти навсегда отпечатался полный холода взгляд Кэтрин, скрытый всеми возможными способами. В один день я вернулся домой раньше. У меня были ключи, поэтому стучаться было без надобности. Я вошел в двери и услышал тихий голос Катерины, доносящийся до меня. Она говорила о деньгах, о том, что она близка к провалу и готова уехать уже сейчас. Я не понимал ее слов, да и сам диалог был для меня непонятен. В моей голове родились по поводу невесты брата: стало непонятно, что за деньги, и куда Катерина собирается. Я не стал говорить ничего Никлаусу, решив, что справлюсь сам. В другой день я решил поговорить об этом диалоге. Вернувшись домой, я поймал Кэтрин, от чего мне стало не по себе. Она пересчитывала деньги из сейфа брата, собирая их в сумку. Это выглядело как ограбление. Девушка, с ее манерами, постаралась ударить меня, но у нее ничего не вышло, я просто сжал ее руками и заставил говорить. Катерина долго молчала и сопротивлялась, но я не мог ее отпустить так просто: она могла просто забрать теперь деньги и уйти, навредив моему брату. Она рассказала мне, что должна круглую сумму одному влиятельному человеку. Это было странно, но я поверил и решил, что помогу ей. Договорившись с ней о том, что буду каждый день добывать ей часть суммы, я был спокоен, что Катерина не уйдет и будет с моим братом. С того времени мы проводили время с Кэтрин очень много времени вдвоем. Никлаус, зараженный своим успехом, не появлялся дома почти, поэтому единственным моим собеседником была Катерина. Она каждый день погружала меня в состояние, из которого не хотелось выходить. Рядом с ней я чувствовал себя нужным. Постепенно мы начали выходить из дома, посещая музеи и парки, словно были какими-то влюбленными. Шли дни и недели, сумма набиралась, а вместе с ней и росли наши чувства друг к другу. Однако, наши статусы не давали нам быть вместе, как того хотелось бы – она была невестой, а я братом Никлауса. Так все продолжалось до того момента, пока не наступил тот день, который разрушил привычный устой жизни. Я вернулся домой еще раньше, взяв ответственность на себя и купив своей возлюбленной цветы. Однако, когда я пришел домой, ее я там не застал. Катерина была свободолюбивой, но она никогда не уходила из дома не написав мне. Я начал переживать, звонить ей, однако, телефон лежал на тумбочке у кровати. Не зная, что делать, я оставил квартиру и отправился на улицу, где по счастливой случайности наткнулся на девушку. И все было бы хорошо, если бы не увидел людей, стоящих рядом с ней. Кэтрин была растеряна, она передавала сверток, гораздо толще, чем мы с ней собирали, людям, которые казались знакомыми. В них я узнал ее родителей. Я наблюдал, как Кэтрин отдает сверток, ее бьют по рукам и, забирая деньги, быстро удаляются, оставляя ее одну. Я никогда не видел ее разбитой до того дня. Мы встретились с ней в квартире через тридцать минут. Она уже не была так разбита, лишь ее руки дрожали. По моему взгляду она поняла, что я все знаю и видел. Катерина сдалась. Она рассказала о том, что деньги из нее пытаются добыть родственники, что они заставляют ее идти по пути лжи и обмана, что встреча с Никлаусом подстроена, и все их отношения – попытка Кэтрин добыть деньги. Катерина плакала при мне, хотя раньше никогда не могла себе этого позволить. Я слушала историю ее детства о том, как родители были бедны, как они добывали деньги посредством своих дочерей. Катерине пришлось защищать себя и свою семью. Давая волю чувствам, мы с Кэтрин впервые поцеловались. И все прошло бы замечательно, если бы Никлаус не пришел домой раньше. Он слышал все до единого слова и видел наш поцелуй. Кэролайн закрыла лицо руками. - Клаус утроил ужасный хаос. Все лишние слова вырвались наружу, ломая Катерину еще больше. Никлаус не хотел, чтобы я был больше у него в квартире. Он выгнал меня, сообщив, что вещи мне доставят позже. Я не успел забрать оттуда ничего, охрана, ожидавшая приказов начальника, вывела меня из квартиры брата и затолкала в машину, увозя в другую часть города. Я пытался достучаться до Катерины, но телефон она не брала, как и мой брат. Тогда я молился всеми силами, чтобы Никлаус не убил её, избавляясь от своей агрессии. Когда меня выкинули на одной из улиц Нью-Йорка, я постарался вернуться, но времени было слишком много. Из разумных соображений, мне нужно было остановиться в номере, чтобы передохнуть. Я снял номер на несколько дней, оставаясь там. Я по-прежнему набирал номера своего брата или Катерины, но смысла в этом не было. Мои мысли уходили в глубину, я терял счет времени, находясь в состоянии страха и отчаяния. В один момент я потерял все: брата и любимую девушку. Больше всего я боялся за Кэтрин, которая могла оказаться на улице без денег или была подвергнута воздействию Клауса. Страшно было представить на что был готов пойти мой брат, чтобы наказать предателя. Поглощенный этими мыслями я уснул и проснулся только тогда, когда раздался тихий стук в дверь. Кэролайн обнимала свой животик, поглаживая его. - Это была Катерина. В ее руках были сумки с вещами, лицо было опухшее от слез. Я подхватил ее, оставляя у себя. Клаус не бил её, он просто лишил ее возможности на прощение, лишил ее родителей работы, обеспечивая Кэтрин изгнание из семьи, выкинул все ее вещи и оставил на улице. Так мы и оказались с ней вдвоем без семьи и друзей. - Но, Элайджа, как вы выжили…? – тихо спросила Кэролайн после недолгого молчания. - Клаус не стал топить нас окончательно. Признаюсь, мой братец очень похлопотал, поэтому я, со всевозможными рекомендациями, не мог устроиться никуда выше автомойки, а Кэтрин – выше официантки. Так происходило до тех пор, пока мои родители не узнали о скандале между мной и Клаусом. Они одолжили денег для моей жизни, дали начальный капитал, который ушел на оплату жилья и еды. Но, тем не менее, меня приняли на работу, откуда у меня уже появились деньги. Кэтрин работала поначалу в какой-то газете, но потом, когда я разбогател, то ее величество работать не захотела. И я не осуждаю ее, потому что Катерина для меня очень важный человек, заставляющий пойти меня на любые уступки и свершения. Кэролайн слегка рассмеялась. - Прости, Элайджа, но ты сейчас выглядишь очень глупым. Мужчина улыбнулся слегка. - Так говорили мне все, кто видят мою жену. Кэтрин… странная. Она всегда ставила себя выше других, однако, никогда и никого не ставит выше меня. Это было проверено сотню раз. Даже сейчас, Кэролайн, она приехала по моей просьбе сюда, хотя никогда в жизни не вернулась бы к Клаусу. Мне нужно было, чтобы она была тут, и, несмотря на все, она находится тут. Кэролайн усмехнулась. В ее голове были конкретные вопросы касаемо их отношений, но она не решилась их задавать, потому что сама была в ситуации странной любви. Пережив столько дерьма с Клаусом, столько ссор, истерик, сцен, Кэролайн понимала, что сама была как Элайджа. Никлаус был самым странным мужем в мире, однако свою жену с ребенком сейчас ставил на первое место. - Как вы… - тихо начала Кэролайн, - как вы помирились с Никлаусом? Элайджа снова поменялся в лице. - Это было сложно. Прошло множество лет, перед тем как я решил поговорить с братом. Он избегал меня, не посещал семейных мероприятий, на всех вечерах издалека презрительно надсмехался надо мной. На нашу свадьбу с Катериной он прислал ее обнаженный портрет в подарок, - Кэролайн нахмурилась, - Но мы это пережили. В один из дней я приехал к нему на совещание, сорвав его, и он выслушал меня. Мы поговорили, и спустя сотню лет его упрямства, мы пришли к мирному соглашению. С тех пор эта тема закрыта для нас, однако моя жена каждый раз подвергается дурацким высказываниям с его стороны. Эта обида, которая сидит в его сердце до сих пор. Его никто и никогда не любил так, как Катерина любит меня. И ты была первым человеком, который заставил моего братца полюбить и почувствовать себя любимым. За это я не перестаю тебя благодарить. Кэролайн робко улыбнулась. Она взяла Элайджу за руку и мягко сжала ее. - Спасибо за откровенность, Элайджа. Он недолго мялся, а затем улыбка осветила его лицо. - Спасибо за семью, Кэролайн. *** Кэролайн дремала на кровати. После разговора с Элайджей она успокоилась, долго ждала мужа с работы, но он, вопреки ее ожиданиям, опаздывал, поэтому они с малышом решили уснуть. Кэролайн пробудил сильный пинок в живот, от чего девушка простонала. - И тебе доброе утро, малыш, - пробурчала она, гладя место удара, - Хочешь узнать, где папочка? Мне бы тоже хотелось обладать этой информацией. Включив светильник, Кэролайн осмотрел темную комнату. На часах было около двух. Кэролайн протерла глаза, посмотрела на телефон, на котором не было ни одного сообщения. Блондинка решила позвонить на номер мужа, но вибрация отозвалась рядом с ней. Значит, Клаус был уже дома. Кэролайн негодующе села на кровать. Она начала тереть руками глаза, все еще прогоняя образ Кэтрин и Клауса вместе. Ее все еще бесило то, что муж так остро реагирует на бывшую невесту. В ее голове всплывали мысли о том, что Элайджа назвал Кэтрин музой для Клауса. Вдруг так было до сих пор? Уходя в свои мысли, девушка встала с кровати и направилась в темный коридор. Она спустилась вниз, но на кухне и в гостиной было пусто. Кэролайн пошла по коридору, заглядывая в комнаты, пока не почувствовала острый запах краски. Девушка невольно оглянулась и подошла к двери кабинета Никлауса, откуда разило этим ароматом. Она открыла дверь и увидела легкий теплый свет от лампы, озаряющий комнату. В центре стоял большой мольберт, на краю стола стояли краски и кисти, опыляя своим запахом округу. На столе стояла бутылка виски. В комнате никого не было, когда Кэролайн вошла. Ее не сразу привлекло внимание холста, поэтому, когда она подняла глаза, то непроизвольно охнула, из-за чего сердце сжалось. На холсте была нарисована блондинка, которая всеми чертами была похожа на нее саму. Кэролайн подошла ближе, наблюдая за картиной. Она видела себя в белом платье, стоящую на лестнице их зала, которая на картине казалась огненного цвета. Кэролайн тут же почувствовала тепло в груди, смотря за тем, как изображена была она: словно ангел, спустившийся в преисподнюю. Майкалсон невольно потянулась рукой вперед, желая коснуться своих черт лица на картине, когда почувствовала тихие шаги позади и руку, легко ложащуюся на живот. Второй рукой Никлаус остановил руку Кэролайн, начиная шептать на ушко. - Краска еще не высохла. Кэролайн мягко улыбнулась, опираясь на любимого мужчину. - Мы потеряли тебя и решили проверить, где ты ходишь, - улыбнулась девушка. Никлаус тепло ее обнял. - Я просто решил немного порисовать. На меня напало вдохновение, когда я пришел домой, а ты спала. Мне не хотелось тебя будить, поэтому решил побыть один и создать шедевр. - Эта картина… - Кэролайн не могла отвести взгляда от себя на рисунке, - Она превосходна. Почему ты никогда не говорил, что рисуешь? - Я был чудовищем для тебя. Будет странно, если чудовище будет творить прекрасное? – усмехнулся Клаус. Кэролайн закатила глаза и повернулась к любимому мужчине. - Ты самое прекрасное чудовище с самой прекрасной душой на земле. Я тебя люблю, Никлаус Майкалсон. Он долго смотрел в ее глаза, пытаясь найти хоть какую-то капельку лжи, но не смог. Его руки крепко обвили ее, а голова упала на плечо. Кэролайн обняла его так крепко, чувствуя, то, как сильно он любит её и как сильно он в ней нуждается. Сейчас сильный и грубый миллионер превратился в разбитого мальчишку, прячась в руках беременной жены. Кэролайн готова была пойти на любую жертву ради него. Она готова воскресить его из пепла, готова побежать на край света. Их души снова слились воедино, их судьбы тесно переплелись. «Только бы этот момент длился вечно».