mama, when you bake, mama, I don't want cake…
— И… ты правда сделаешь пирог? — когда все разошлись по своим делам: Хаск нашел полузасохший лимон и решил, что сойдет, а Чарли удовлетворилась тем, что растерла ЛСД в пыль. Энджел стоял около старой духовки, выглядевшей так, будто она пережила пару войн за Пентаграмму и десяток ангельских чисток. Аластор невозмутимо рылся в шкафах в поисках муки и всего остального. Ответа не последовало. Вздохнув, Энджел тоже открыл дверцу шкафа и неожиданно обнаружил несколько пачек муки. В одной из них сидела жирная и явно не особо отсекающая ситуацию крыса. — Окей, я тебе помогаю, а ты перестаешь готовить свою джамба-херню на пару недель, идет? — Аластор долго ничего не отвечал, а потом протянул руку: все озарилось таинственным зеленым свечением. И Энджел был бы полнейшим дурнем, если бы сунул руку в его ладонь, но он был влюбленным дурнем, так что сделал это незамедлительно. Иногда заключать сделки с дьяволами можно не только от безысходности, но еще и от того, какая у них шикарная задница. Ну, у некоторых из них. Поэтому Энджел беспрекословно нацепил фартук и стал нарезать яблоки уродливыми дольками, пока Аластор колдовал что-то с мукой, содой и яйцами (вероятно, змеиными, хотя Даст особенно не приглядывался).shoofly pie & applle pan dowdy makes the sun come out when heavens are cloudy
— Слушай, а это нормально, что он так поднимается? Мы, вроде как, готовим че-то вроде шарлотки, — Энджел склонился над духовкой, пристально вглядываясь в пирог, который заполнил собой все доступное пространство: маленькая пластиковая форма под ним была так же незаметна, как табуреточка под пятисотфунтовым толстяком. Пирог раскрыл свою недопеченную тестовую пасть и попытался что-то сказать, но дверца духовки не пропустила ни звука из его спича, — Еб твою мать, оно живое! Оно живое! Аластор, ебать-тебя-в-жопу-Господи, оно пытается вылезти оттуда, какого хера ты вообще приготовил? Радио-демон молча улыбнулся и, обмакнув палец в муку, сунул его в рот, после чего его улыбка стала еще шире. «Отборнейший кокаин» — заключил Аластор и обернулся к живому пирогу, приветствующему гордых создателей (точнее, всего одного из них).I never get enough of that wonderful stuff!
***
button up your overcoat, when the wind is free…
— А я тебе говорил, что ты заболеешь? — Аластор скептически осмотрел Энджела, который беспрестанно чихал и пытался вылечить простуду дрянным виски с тем самым засохшим лимоном, — Конечно, осипший голос тебя невероятно красит, ровно так же, как и красный нос, как у подзаборного пьяницы, но я бы предпочел, чтобы на меня не чихали всякий раз, как я приближаюсь. — У меня аллергия на сутенеров, — прогундосил Энджел и снова чихнул, стянув у Хаска еще одну салфетку. Кот поморщился и выставил ему сразу пачку, — Какого хера утром светило солнце, а вечером пошел блядский снег? А-апчхи, да сука! Даст влил в себя еще виски и поморщился: горло саднило не то от крепости напитка, не то от последствий простуды. Он закутался в плед, который притащила Чарли, и поджал ноги, выцарапывая свободной рукой сигарету из пачки. На запрет курить в отеле ему было плевать с высокой колокольни — примерно такой же высокой, каким казался сейчас Аластор. Демон отобрал сигарету и щелчком бросил ее прямо в пепельницу неподалеку: — Хер тебе, а не курение. Особенно, когда ты болеешь. — Может, еще лекарств мне притащишь? — Энджел слез с барного стула и направился в свою комнату. По пути к чиханию добавился противный кашель, от которого весь отель содрогался. Удивительно, но вечером Аластор пришел с пакетом лекарств и вязаным шарфом. И виной ли тому была аллергия на сутенеров или то, что Энджел слишком громко жаловался на свою ущербную жизнь, позволившую ему заболеть всего лишь от внепланового снегопада и насквозь промокших в снежной каше сапог, но радио-демон просидел в его комнате, как заботливая матушка, если бы только заботливые матушки могли магией впихивать таблетки так глубоко в глотку, как не пихали даже самые изощренные клиенты.take good care of yourself — you belong to me!
Так или иначе, через несколько дней простуда сдалась (хотя, скорее всего, сдался Энджел, который устал терпеть Аластора в своей комнате, на чью задницу даже не передернешь из-за слишком высокой температуры. Целомудренные поцелуи в лоб — у тебя что, термометр в языке? — тоже не добавляли поводов к воздержанию). Зато заболел Аластор, и целомудренные поцелуи в лоб (впрочем, и не только в лоб) доставались теперь ему.***
Eight, nine and ten — your life will begin…
— Все равно стриптиз танцевать легче, — Энджел потянулся и посмотрел на себя в зеркало, недовольно взъерошив волосы. Аластор хмыкнул, — Почему я вообще на это согласился… — Никогда не пробовал читать мелкий шрифт, когда подписываешь контракт с демоном? — дождавшись раздраженного «да иди ты», Аластор встал рядом и положил руку на дальнюю лопатку Даста, — И пять, шесть, пять, шесть, семь, восемь!trying to keep cool, I do my best to explain…
Все началось с того, что они качались в такт: рука Аластора на дальней лопатке Энджела, рука Даста у него на плече, остальные руки сложены за спиной, создатели линдихопа явно не предусматривали этот танец для тех, у кого рук больше, чем две. Вниз-вверх, вниз-вверх, наклоняясь вперед и назад, пока рука Аластора не тянула в ту или иную сторону. Чувствовать это было сложно, но в том и состояла прелесть — иногда приходилось надавливать Энджелу на спину, чтобы тот склонился вместе с ним. Единый ритм все начало обретать только после пары песен, которые они провели, качаясь и пытаясь поймать общий баунс. Но с шагами все рассыпалось напрочь. — Ты всегда шагаешь правой ногой, — Аластор все еще держал свою руку на нужном месте, даже прерываясь для объяснений, — Правой, Энджел. Где у тебя, черт побери, право? Какой рукой ты… — Дрочишь? — Ешь! — Мог бы сказать «дрочишь», я бы понял, — Даст хмыкнул. Если честно, ему было не так сложно запомнить шаги, но бесить радио-демона было куда веселее, чем танцевать его чертов джаз. Несколько секунд на то, чтобы поймать баунс, легкий толчок в спину, и все началось с рокстепа, словно они брали разгон. Шаг, ожидание, шаг, ожидание, и так до бесконечности, но Энджел умудрялся путаться даже в этом, и когда Аластор повел его на еще один рокстеп, чтобы пойти назад, едва не зацепился одной ногой за другую и не уронил всю их шаткую конструкцию. — Хорошо, — машинально вылетело у Аластора; он покачал головой и тут же поправился, — Приемлемо. Теперь триппл-степы: это шаг, потом короткий шаг и еще один шаг. — Ну просто охуеть как понятно, — пробормотал Энджел, закатывая глаза. Триппл-степы ему не понравились сразу с названия. Не запутаться в них было чертовски сложной задачей, особенно когда Аластор стал играть с ним, то выводя в закрытую позицию, то поворачивая или заставляя сделать рокстеп и пойти назад. — Чувствуй меня, — шипел демон, когда Даст пытался своевольничать, игнорируя руку у него на лопатке, а в результате спотыкался и едва не падал на Аластора. — Еще чего: достаточно, что я тебя слышу и вижу, — фыркнул тот, складывая нижнюю пару рук на груди. Не сказать, что это добавило ему грации.like a one-two-three-for-five-six-seven and eight, nine and ten-ten-ten…
Когда они договаривались о следующем уроке через пару дней, и Энджел вдруг обнаружил себя в чужих руках: его губы так близко к губам демона, секунда, и они уже целуются — он вдруг подумал, что чувствовать партнера на самом деле не так уж плохо. Путаться в шагах Энджел меньше не стал.