Лекарство от всех болезней - любовь!

Высокие горы наполнила тишина, спокойствие и умиротворение, ведь на земли ГуСу пришла зима. Холмы и курганы покрыты толстым, мягким слоем снега, а речки замёрзли, создавая завораживающую картину, и только ниспадающий водопад, будто нарушая естественный баланс, бурно шумел где-то на окраинах местности. Лучики пробивавшегося через плотное хмурое облако солнца, игриво поблескивали на ледниках, создавая и отражая множество различных по цвету и форме ярких сполохов, образующих на лежавшем по близости снегу, красочные фейерверки. В глубине леса, в на небольшой высоте подножья горы разместился Орден заклинателей, а недалеко от него в стороне стоял одинокий скромный дом, вблизи которого была огромная поляна, на которой разношерстные кролики резво прыгали. В том цинши жила супружеская пара Великого Ордена, в дали от чужих глаз. В одной из комнат помещения раздался глубокий, надрывной, но в тоже время хрипящий кашель, который смог даже напугать ушастых обитателей Облачных Глубин. В спальной комнате неотрывно от своих исследований сидел один из супругов, укутавшись в походное тёплое одеяло. На все ещё юном лице проступал лихорадочный пот, а выводящие неровные символы руки, легко подрагивали от охваченного слабостью тела ознобом. Хмуро сдвинув к переносице чёрные брови и упрямо сжав в тонкую линию полноватые губы, заклинатель неумолимо выводил разные иероглифы, преобразовывая их то в различные заклинания, то в некое подобие на талисманы. И лишь под вечер шатен устало отстранился от свитков, откидывая гудящую голову на быльце стула, закрывая горящие от высокой температуры глаза. По комнате снова разнесся глубокий, хриплый кашель, а вслед за ним последовал звонкий чих, что на пару секунд слегка оглушил Тёмного Заклинателя. — Боже… — хрипящим голосом простонал Вэй Усянь, мутным взором обводя пустое помещение. «Всё же заболел» — мысленно подвёл тот итог, тяжело приподнимаясь на казалось бы ватные ноги, медленно ступая по направлению к незаправленному ложу. «Так плохо… Ничего… Перетерплю… Не хочу здесь обременять кого-то…» Приблизившись к кровати Вэй Ин с тихим стоном опустился на неё укутывая себя сразу в несколько одеял. — Где же ты, Лань Чжань?! — вновь тихо стонет, шатен, утыкаясь носом в ворох из шерсти. Это было, так банально словно в некой старой драме. А ведь даже и дня не прошло с ухода мужа по делам Ордена, как Вэй Ин уже до безумия скучал, по своему внешне безразличному, но любящего только его одного, мужу. «Ещё два дня… Осталось два гулевых дня, и я вновь смогу прижаться к нему и вдохнуть в себя его аромат» — подумал тёмный заклинатель, в одно время успокаивая и подбадривая себя. Шатен с горечью на губах сознавался своему мирозданию, что был преисполнен любовью — только никто в ней именно сейчас и не нуждался. Уверял сам себя, что ему уже видеться, как находит он утешение в одиночестве, но с каждым прожитым днем в отдалении от возлюбленного, который пропадал, где-то в землях Ордена Нэ, Вэй Усянь как будто приобретал вид все более законченного горемыки. В знак оправдания своих чувств сероглазый только и смог что бездумно шептать в никуда: «Я не планировал влюбляться, совсем не хотел, но…ты улыбнулся, и черт подери, я попал…» Глубокий мрак ночи стал постепенно подкрадывается в серую, просторную комнату приведя за собой чувство тоски и всепоглощающей грусти. В глубоком одиночестве с чувством покинутости, лежа на кровати и плакал — не от того что был один, а от того что не мог быть с одним единственным человеком, который приносил в его безликий мир небольшую гамму чувств, эмоций и цветов! Человека, который так гордо с поднятой головой вошел в его маленький мир. Человека, которого до сих пор было больно видеть, вспоминать или просто ссориться. Простого, такого любимого сердцу человека, которого так и не хотелось отпускать от себя. А ведь завтра Новый Год! А он один, хоть в его окружении было много тех с кем он мог провести время, но Вэй Ин хотел именно его Лань Чжаня. «Я просто хочу, чтоб ты согрел меня своим теплом, ведь только с тобой я начинаю жить, а не плести жалкое подобие на существование». А тихие, прохладные слезы все чаще и чаще очерчивали ореол острого, мраморного лица, клоня их обладателя в тревожный сон. Трепещущие влажные реснички плавно закрываются, а из хрипящей груди вырывается утомленный стон, сломленный и такой надрывной. Болезнь все прогрессировала, утягивая в свои объятия не сопротивляющегося мужчину, окуная в такую знакомую, приятно прохладную темноту. — Негодник! — раздался громкий разозленный крик, выводя ребенка из оцепления от страха перед таким страшным существом, как собака. — Я тебе все ноги переломаю, и не посмотрю, что беспризорник! Шестилетний ребенок тут же дернулся, прижимая все еще теплую сворованную буханку хлеба к хрупкой груди, унося свои маленькие ножки в сторону давно заброшенной части села, слыша в свою сторону громкие, гневные крики, после которых послышалась незамедлительная команда: — Фас!!! И сразу же за малышом кинулась свора из трех собак, с оглушающим лаем погнавшись в погоню за голодающим вором. Затаившись в казалось укромном месте, ребенок с трясущимися руками поднес корку хлеба к пересохшим губам с жадностью откусывая, будто знатный кусок мяса, от удовольствия зажмуривая глаза. Торопливо пережевывая, ребенок боязливо оглядывался по сторонам, но не обнаруживая никого постороннего, он вновь откусывает кусок, но уже не так быстро пережевывая. И стоило маленькому Ину расслабиться до конца, как в проулок в котором он спрятался вбегает собака, и обнаруживая беззащитного никчемыша, утробно гневно порыкивая, медленно приближаясь к застывшему от ужаса мальчику, загоняя жертву в больший угол, заставляя вжаться в стену от переполняющей всю его сущность паники. — Брысь! — Со стороны где-то с начала проулка послышался тихий, но прохладный, приказной юношеский тон, заставляя силой своего духа в страхе поджать хвост животное. В темную улочку гордой поступью вошел темноволосый мальчик в белом одеянии, смиряя всё еще не сбежавшую собаку цепким, холодным взглядом. Заскулив кобель кинулся прочь, насовсем позабыв об первом ребенке. Удовлетворенно кивнув сам себе, маленький господин перевел пристальный взгляд на перепачканного в неизвестно в чем парня, отмечая про себя чрезмерную худобу и таящихся где то на дне красивых пасмурных глазах — страх и голод. Мальчик в белом постарался мягко улыбнуться, получая в ответ широкую яркую, переполненную детской наивностью улыбку. А в былой тишине неожиданно для него, сирота тихо произнес. — Ин, благодарен братцу в белом! — Весело прощебетал шатен, убегая прочь от застывшего на секунду от столь внезапной благодарности — Лань Чжаня. — Ин… — тихо произносит маленький господин, повторяя для себя чужое имя, запоминая, будучи уверенным, что в дальнейшем будущем он вновь повстречает этого шебутного Ина. Второго после его брата человека, который с такой бескорыстной теплотой отнесся к нему. — Ин… Выдох! — Вэй Ин! — переполненный тревогой и испугом голос, вытягивает Тёмного Заклинателя из затянувшегося, на удивление теплого сна. — Лань… Чжань…- Прерывистым, надломленным голосом произносит шатен, открывая тяжелые веки после столь долгого сна, который наконец-то заставил вспомнить то, что казалось он не должен был забывать никогда, мгновенно наталкиваясь взглядом на нависающего над ним мужа с перепуганным золотистым взглядом. — Муж мой… — Вэй Ин…- укоризненно качая головой, уже тише произносит Второй Нефрит, ласково касаясь воспаленного от продолжительной температуры лба. — Ты меня напугал… Прищурив от переизбытка переполняющих в этот самый момент радостных чувств глаза, Усянь тепло улыбнулся, приподнимая ослабшую руку и касаясь мраморного лика его ГэГэ, плавно очерчивая подушечками пальцев линию изгиба подбородка, будто по новому изучая, невесомо проводя кончиками пальцев по дугам глаз, по переносице, завершая свой импровизированное скольжение по чужому телу на тонких, но нежных, словно лепестки роз, губах. — ГэГэ, — сладостно постанывает тот, облизывая кончиком юркого языка пересохшие губы, осознанно соблазняя. — Вэй Ин! — уже строже произносит Ван Цзи, отстраняясь, чтобы взять уже принесенную Юанем микстуру, и вливая в рот возлюбленного. — Спать! — А как же каждый день?! — с ехидством в голосе любопытствует тот, игриво сверкая серым топазом. Вспыхнув, словно свекла, брюнет коротко поцеловал мужа в губы, едва прикасаясь, тут же отстраняясь. — Остальное. Завтра! — Завтра так завтра, — удовлетворенно тянет проказник, насмешливо прикрывая глаза, ощущая как его заботливо укутывают в четвертое одеяло, образовывая из него а-ля капусту. «Как же хорошо! … Никогда больше не покидай меня, Лань Чжань! «. Сквозь охватывающую его сознание дремоту подумал тот, ласково улыбаясь смотрящим только на него золотистым глазом. Окунаясь полностью в новое сновидение, он только и смог услышать на задворках сна, тихую фразу: — Больше не покидай меня… Вэй Ин… Снежная вьюга перестала кружится за окном, ведь человек, на котором держится весь Мир — был рядом. И вновь в Вэй Ине рассветом взошли чувства счастливого уюта, а солнце вновь вернулось из-за горизонта, освещая собой все, заставляя холодные ледники таять. Теперь весь Мир приветствовал наступление долгожданной Весны.